В глазах защипало. Я оставляла это на крайний момент, но по-настоящему никогда не решилась бы отдать в ломбард. Тем более, непойми в каком городе, без возможности выкупа. Но сейчас, смотря на Антона, понимаю, что бабушка поняла бы меня и мой поступок.
Расставаться с ее единственной драгоценностью, оставшейся от нее, было тяжело. Но я сняла тонкую цепочку и посмотрела на красивый кулон. Старинный такой, с тонкими завитками золота и красным сердцем внутри них.
– Пойдем, сын.
Повернула и быстро зашагала туда.
У самой двери я услышала голос.
– Совсем все плохо?
Проходивший мимо Вячеслав остановился, и мы оба обернулись.
– На минуту.
Антон понял сразу и пошел в сторону.
– Что ты там говорила о том, что не задержишься в городе?
– Я не могу… – как же меня убивало это положение. – Детские пособия придут только через три дня. А заплатить за место, где мы сейчас живем, я не смогу.
– Это как?
– Ты сказал, что не будешь спрашивать о том, что мне нужно от тебя без теста ДНК. А мое положение сейчас прямо связано с тем, зачем я здесь.
– Я не собираюсь тебя искать через три дня по стране, думая, куда ты покатила дальше и кому предъявила счет за своего сына.
Неожиданное оскорбление и злость перехватили дыхание.
– Говорит мне наркоман, который не помнит, как изнасиловал девушку, – шипя проговорила ему.
– Я сказал, что не делал этого, – он не остался в долгу и применил подобный тон.
Клянусь, не хотела ссор. Не хотела вообще чего-то подобного. Но и из меня шлюху делать не позволю.
– Тест скажет тебе другое. Посмотрим, что ты будешь говорить потом.
– С таким же успехом ты могла соврать.
У меня даже руки затряслись.
– Ни одна женщина, не станет врать про такое. Понимаю, как тебе тяжело принять свою вторую чудовищную сторону.
– Как заговорила. Так ты пришла с намерением разрушить мою жизнь? Завалилась к Нине, с три короба ей наговорила.
– Я ждала два часа на холоде у твоего офиса. И меня так и не впустили. Антон мог заболеть. Я поехала домой, потому что решила, что возможно ты там.
– Я тебя в тюрьму упрячу, если все это дерьмо ты сочинила.
– Отлично, и для себя подыщи в кодексе статью.
Как же я была раздражена. Никогда в жизни я не испытывала такой ярости. Сейчас же держать себя в руках удавалось с трудом.
– Куда поедешь?
А на этот вопрос и не было ответа.
Мы здесь несколько дней, я рассчитала все как могла от самого дешевого жилья до минимума еды. Но оказалось тут все дороже.
– Я не знаю.
– Это как вообще?
– Некуда мне ехать, – слова вырвались из меня резко и тут же застряли в горле. – И не переживай, искать меня не придется. Сейчас я все решу…
Сжала в руке кулон.
– Намекаешь на то, чтобы денег дать?
– Намекаю? – совершенно опешила от его слов. – Ты подошел и спросил, я на вопросы отвечала. А теперь мне идти надо.
Дурдом какой-то.
Сейчас вся затея кажется почти проигранной. Но если бы хоть один шанс… Хотя бы малый, меня бы не было тут.
– Антон, пошли.
Он подбегает и ныряет в приоткрытую мною дверь ломбарда.
Кулон забирают за ничтожные пятнадцать тысяч.
Я почти плачу, отдавая его.
– Заберете через пять дней. Дольше хранить не будем. Да и купят ее быстро.
Еще бы. Она и правда дорогая.
Пять дней. У меня и через десять таких денег не будет. И меня тут не будет.
Я понимаю, что вижу эту ценную сердцу вещь в последний раз и, забрав деньги, ухожу.
Уезжаем с Антоном обратно в хостел.
Сразу продлеваю еще на три дня наше пребывание. И решаю покормить ребенка.
Иду в магазин и разрешаю выбрать шоколадную пасту с бисквитными палочками, к продуктам которых должно хватить на эти дни. Остальное пусть лежит. Неизвестно, что будет через эти три дня, когда Слава узнает правду.
Глава 13
Нина
Как только Слава уходит, поцеловав Машу, я прилипаю к окну в своей комнате на втором этаже дома. Наблюдаю за тем, как он садится в машину и недолго сидит в ней.
Такое ощущение что, между нами, с каждой секундой вырастает стена. Страшная и пугающая. Стена, сотканная из боли и лжи.
Сколько было этой лжи? Сколько в нашей жизни вообще оказалось правды?
Неизбежность маячит за каждым поворотом, и я буквально слышу, как трещит по швам клятва брака… Наши клятвы, которым мы говорили да десять лет назад…
Он сказал, что не помнит… Но теперь с этой новой реальностью, я ищу обман на каждом шагу. То здесь, то там. Это ужасно глупо, но это словно необратимый процесс.
Я верю, что он любит меня и нашу дочь, но теперь рядом с верой расположилась злая ложь, которая будет спутником.
В комнату чуть слышно входит мама и встает рядом.
Ее теплая ладонь ложится на мое плечо и гладит. Сейчас это не успокаивает. Это движение материнской любви открывает шлюзы. Вытягивает из меня слезы, боль, даже ненависть…
Я не вижу Славу в темноте салона автомобиля. Не знаю, видит ли он меня. Но смотрю до последнего, пока он не уезжает.
Только сейчас закрываю глаза и чувствую, как их жжет от сухости и накативших слез.
– Да, что же у вас там произошло, Ниночка, – голос мамы такой искренний и будто раненный.
Ее сердце болит… Болело все эти десять лет, и вот снова.
Я помню, как плакала после родов и поклялась, что больше не одной слезинки. Что теперь только, если от счастья. Слава попросил меня поклясться. А в итоге сам забрал мою клятву.
Так странно и пусто внутри и в то же время я ощущаю бурю.
– Ну мам… – пытаюсь уйти от разговора. Напомнить, что обещала завтра все рассказать. Но она непреклонна.
– Ну не тревожь мне сердце. Я, итак, уже вся на иголках, дочь. Не усну ведь, Нина.
– Прости, пожалуйста, я не хотела портить праздник.
Ощущаю вину за то настроение, которое она пыталась подавить.
– Да бог с ним, с этим праздником.
Она разворачивает меня за плечи, и я поддаюсь словно безвольная кукла. А сил и правда внезапно не стало. Нам всегда хочется поплакать на родном плече. А я в этом сейчас так нуждалась.
Затем она обхватывает щеки своими ладонями и смотрит в глаза. Упрямо и неумолимо.
– Пойдем в гостевую комнату, не хочу разбудить Машу, – тяну ее за собой.
Перемещаемся туда и садимся на кровать, держась за руки друг друга. Точнее, это я за нее держалась, ища притяжение, иначе улечу в бездну.
Чувствую, как начинает болеть голова и пульсирует у виска. Но оставляю без внимания.
– Ко мне сегодня пришла девушка.
– Куда?
– В квартиру, – мама кивает. – Немного моложе меня на вид. И мальчика привела…
Перед глазами мальчишка, свидетельство неверности… словно красный указатель.
– Ну и что? – мама в нетерпении врывается в мои мысли, и я трясу головой, скидывая образы.
– Мам… Он вылитый Слава.
Она замирает. Смотрит так долго, словно дозирует информацию и позволяет ей медленно проникать в голову.
– Как это?
– Вот так, мам.
– Это… Значит, он… – она сама потерялась и не могла сформулировать мысль. – Слава?
– Да.
– Изменил тебе? Но когда? – голос становится высоким. – Вы же такие счастливые… Господи, да быть такого не может.
Как бы я хотела с ней согласиться. Как бы я хотела, чтобы ошибка была такой же кристально чистой, как та правда, что я наблюдала.
– Десять лет назад.
– Десять? Вот прямо посчитала?
– Да. Мальчику девять лет.
– Стой, а сам то Вячеслав что говорит?
– Говорит, что ничего не помнит. Что будет делать тест ДНК.
– Вот и правильно, – мама начинает возмущаться, и с каждым словом ее тон становится выше. – Это же надо прийти и заявить такое незнакомым людям… Нет, ну, подумать только…
– Мам…
