– Попрошу Ильдара, он вечно сочувствием к обездоленным проникается. Принесёт тебе какие-нибудь гостинцы, – проворчал Бальтазар.
Почти в каждой руке у Хеймдалля было оружие – где клинок, где топор, где булава, где кистень. Лишь две из них были свободны. Взгляд чудовища Анфисе почему-то показался скучающим и печальным. Монстр не собирался кидаться на неё, чтобы растерзать. По крайней мере, пока. Он отошёл в сторону, а позади, на дороге к вратам, оказался омут, который обойти можно было лишь по краям, по особым тропам.
Но некромант повёл её не туда, а притянул прямо к краю этого странного озера. Девчонке казалось, что внутри этой выемки неизвестной глубины совсем не вода. Это не походило ни на чёрную жижу, реки которой текли там и тут, ни на мутные горные потоки, ни на застывающую лаву. Это вообще не походило на жидкость. Скорее на какой-то сгусток переливающейся и подрагивающей чёрной материи.
Даже её густоту на глаз определить было невозможно. Она казалась эфемерной, как дым, будто её даже коснуться нельзя, но не походила и на него. Анфиса испугалась, что её сейчас просто сбросят туда. Не будет ни жертвоприношений, ни ритуалов, ни кровавой резни и связываний под запретные тексты тёмных молитв. А просто этот колодец мрака, который сам по себе уже походил на глотку неведомого чудовища.
Но, подведя её к краю, некромант не столкнул девчонку в мутный переливающийся омут. Он снял клинок с пояса и очертил незаконченный круг, так, чтобы его концы упирались в край берега. Бальтазар начал громким рокочущим голосом читать некое воззвание. Там было что-то про ключ и врата, про междумирье посреди измерений, порядок и хаос, но смысл всего сказанного Анфисе был не понятен.
Снизу замерцали яркие огоньки, напоминавшие космические туманности и блеск далёких звёзд. А потом взору предстало нечто бесформенное, протяжённое, с кучей отростков. Где-то потолще, где-то потоньше. Было не понятно даже, одно это существо или их там несколько. Было похоже на водоросли, на гнездо, на какие-то прожилки и сочленения, кладку икры, стебли причудливых гигантских растений или грибницу.
И целиком всё это месиво состояло из пузырей, больше напоминавших глазные яблоки с сосудами и прожилками, с торчащими нервами, реющими в космической бездне на манер маленьких шевелящихся щупалец. Наросты напоминали водоросли и полипы. Иные шары походили не то на округлую раковину, не то на закрытое веко со складками. Где-то даже виднелись торчащие зубы или целая зияющая пасть, как у червя, невиданной глубины, устланной хаотично разбросанными острыми крючьями со всех сторон.
Одно из глаз существа под просьбы некроманта приблизилось с той стороны, став практически с омут размером. Нечто чудовищное будто бы вглядывалось из своей пустоты в этот мир. Вертикальный вытянутый зрачок засиял, засверкал, начал почти слепить сначала жёлтовато-белыми, потом даже радужными переливами, формируя эдакий золотистый портал из чистого света.
– Самаэль! – воззвал Бальтазар прямо туда, и голос его был подхвачен эхом, но не таким, которое снуёт вглубь по пещере, а как в горах, когда кричишь с выступа скалы во все стороны.
Анфиса увидела, как из портала света появляется худощавое чёрное создание с крыльями, каждое перо в которых обладало подвижным глазом. Ей стало дико не по себе, когда все они сдвинулись и синхронно уставились на неё. Сам же вышагивающий костлявый господин глаз не имел. Они будто бы заросли по обе стороны переносицы, а верхняя часть черепа представляла собой что-то веерообразное, уплощённое, с плавной дугой макушки.
Пальцы у существа были весьма с длинными заострёнными ногтями. Наряд его походил на мантию или на рясу, но какую-то древнюю и непривычную. В ней было что-то схожее и с гиматием, и с кашаей на одно плечо. И меньше всего девочка была готова поверить, что перед ней возник ангел. Но он представился именно так.
– Самаэль Аваоф, Яд Творца, Архангел Смерти, – с шипеньем и скрежетом произнёс призванный вестник.
– Ты хотел сделку. Ну или твой тот дружбан или братец, не помню. Вы хотели артефакты местных богов. Так в этой девочке есть Часы Хроноса. Их нужно вытащить из её, – проговорил Бальтазар.
– Что? Нет! – возмутилась Анфиса, но некромант схватил её сзади, не позволяя никуда отступить. – Фи! Как вы смеете! Прекратите!
Она и готова была бы ринуться куда угодно, даже направо, где в темноте стоит то чудовище со множеством вооружённых рук, но от взора тысячи глаз многокрылого Самаэля её вдруг будто парализовало. Анфиса даже не понимала, дышит ли она ещё. Не могла пошевелиться и отвернуться. А существо склонилось над ней своей слепой головой, двинув корпусом вправо и влево, глазами с крыльев осматривая её энергетическое поле.
С зеленоватой аура её вдруг стала золотистой. И крупицы эти стягивались из всего её облика в сторону левого запястья, собираясь там в форму песочных часов. Ангел буквально вытягивал их энергию из тела девочки, концентрируя ту и собирая, чтобы придать артефакту его естественную форму.
Анфиса поняла, что это конец. Не будет больше ни возможности отматывать время, спасая себя, ни погружаться в чужие сны. Вся её нынешняя жизнь резко изменится, если не сказать потеряет всякий смысл. Она не видела себя бойцом с катарами в реальной жизни, не особо мечтала быть некромантом на побегушках, хоть и делала всё что могла по упокоению кладбищ, когда нуждались в её услугах.
Часы были собраны, они сверкали металлическим каркасом, переливались радужным блеском хрустальной колбы, а золотой песок внутри колыхался и пересыпался с каждым их движением, пока они парили в воздухе рядом с девичьим запястьем. Анфиса не понимала даже, выглядит ли она сейчас как всегда или покинувшие её тело часы вернули ей должный облик – девушки чуть за двадцать, а совсем не двенадцатилетней девчонки, застрявшей в неизменчивом юном теле.
Но тут костлявая рука Самаэля потянулась совсем не к часам, а к её горлу. Вот теперь стало уже по-настоящему страшно. Подобного ужаса, будучи парализованной, она не испытывала даже в детстве, когда её в плен схватила банда упырей, пытая и мучая на глазах у отца. Наверное, только часы и не дали ей тогда умереть окончательно, а теперь они были вне её тела…
Теперь смерть, аспектом которой и был тёмный ангел, могла быть истинной, единственной и вечной. Раз и навсегда. Её кладбищенское дуновение так и ощущалось в лицо каким-то тихим, но отнюдь не умиротворяющим порывом. Вечность близилась. Холодная обречённость заставляла остолбенеть и застыть после волны пробежавшей дрожи. Ангел тьмы приближался уродливой опасной фигурой, как тщетность бытия, как неизбежность гибели.
А умирать ей совсем не хотелось. Вспомнилось детство, приключения, общение с самим императором, самые разные случаи. Вся жизнь калейдоскопом воспоминаний пронеслась перед глазами, а по щекам прокатились блестящие в лучах портала слезинки.
И тут она ощутила нечто холодное, практически злобное, сконцентрированное и пульсирующее возле горла. Но не пальцы Самаэля. Это было лезвие чёрного клинка Бальтазара, которое не касалось её, но которое сжал своими пальцами ангел смерти.
Некромант почему-то не позволил ему коснуться девчонки. Рукоять и лезвия засверкали сиреневыми символами, словно свет бил откуда-то изнутри, прорываясь наружу. Поверхность покрылась трещинами, но осыпался лишь тончайший верхний слой, отчего клинок стал лишь более блестящим.
– Я просил вынуть только часы, – строго произнёс Бальтазар.
– Её надо убить, – проскрежетал Самаэль. – Она – полубог. Запретное дитя, запретная связь, недопустимое существо. Каждый бог, – шипел ангел, шевеля тонкими губами на лице, больше похожим снизу на обтянутый кожей череп, – хранитель лишь своей ведомой области мироздания, того, чьим аспектом является. Он не может носить чужие артефакты, быть их вместилищем, сочетать элементы. Бог есть закон. А полубог – его нарушение. Полубог может всё. Он не скован законами мироздания, он не обязан вписываться в принципы циркуляции. Он – дефект, недопустимая болезнь, ошибка природы. То, чего никогда не должно случаться. Она – дочь Немезиды. Но в ней не её артефакт… – сжал он ещё крепче лезвие меча Бальтазара.
Анфиса стремилась что-нибудь возразить, воскликнуть, что это немыслимо. Что отец никогда бы не стал иметь дела с какой-нибудь языческой богиней. Что она, с её способностями до «соединения» с часами, уж точно не тянула на полубога, умея всего-ничего. Но губы не слушались, сердце готово было взорваться, неморгающие и парализованные, как и всё её тело, глаза могли лишь ронять слезы. Страх в груди переплетался с волнами… с целым вихрем возмущения от услышанного, словно её оклеветали, приняли за другую, да ещё унизили и оскорбили.
– Видимо, придётся часам побыть в ней ещё немного. Пока я не раздобуду кнут или плеть… что там у этой дамочки, – сильнее отвёл клинком руку Самаэля прочь от горла девочки некромант, и сверкающие часы, распадаясь на яркие частицы, снова впитались Анфисе в запястье.
– Уводишь ту, чьё существование противоречит всем принципам мира? – произнёс Самаэль, отчего даже глаза на перьях как-то слегка вздрогнули кверху, будто бы от удивления.
– Как же я без неё-то добуду артефакт Немезиды? Уж лучше принесу сразу несколько, – пояснил некромант. – Жизнь человека коротка, надо все возможности использовать по максимуму. Тебе не понять.
– Мне легко понять тебя. Того, кто хочет вернуть похищенную невесту. Ты пойдёшь на любые риски, на любые жертвы, я видел таких множество, множество раз… – ухмыльнулся Самаэль. – Но мне никогда не понять таких, как она. – Вмиг исчезла с его слепого лица та самая улыбка. – Такие ошибки природы надо смывать кровью.
– И вам её будет достаточно, – отступил на шаг вместе с девочкой Бальтазар. – Уж поверьте.
– Мы верим тебе, – вновь изобразил эдакое подобие ухмылки архангел смерти. – Но не думай, что спасение полубога Габриэль зачтёт как благой поступок. Твоя душа всё так же черна. А нам нужно то, что внутри… – глядел с перьев на Бальтазара и едва не облизывался Самаэль, как на лакомый кусочек. – Колоссальное количество порабощённых должны быть освобождены. Лишь тогда мы насытимся и отступим.
– Это я помню. Ангелы не нарушают своих уговоров. Так что я принял к сведению ваши условия, – проговорил ему лорд Кроненгард.
– Спасение грядёт… Избавление от боли, от всех страданий… Творец уже ждёт. Цикл этого мира подходит к концу… – проскрежетал Самаэль и развернулся, уходя в сияющий портал. – Как ты понимаешь, мне бы этого не хотелось. Зачем архангел смерти, если некому будет умирать? Разрушь… артефакты… Уничтожь старых богов… Мир гораздо беспомощнее, когда все слепо чествуют единого владыку. Так больше власти у нас.
– Один вопрос тогда, – полюбопытствовал Бальтазар без всякой учтивости. – Зачем Габриэлю такие сделки?
– С мира, поглощённого Творцом, урожай душ соберёшь один раз. А договорившись с такими, как ты, – цикл за циклом, когда кто-нибудь вновь приблизит Его появление, можно отсрочить приход. И раз за разом пополнять небесный чертог, – ответила фигура в чёрном. – Но всё должно достаться нам, а не чертогам Хель или Мортис.
В скором времени силуэт его скрылся, оставалось лишь яркое, но мягкое сияние вертикального узкого портала, становящегося всё тусклее и тусклее. Гигантский глаз отпрянул от поверхности омута куда-то вглубь, а вскоре погасло и изображение неведомого существа, напоминавшего не то какие-то составные стебли, не то оотеку кладки насекомых, не то колонию загадочных организмов, сросшихся в нечто удивительное и ни на что не похожее.
Омут снова стал чёрным, непроглядным, состоящим не то из жидкости, не то из какой-то вообще неведомой субстанции. Затухали огни прогоревших благовоний, так что всё окружение медленно погружалось в темноту. Анфису отпустил паралич, но она смогла только вытереть слёзы.
Слишком много потрясений свалилось на её разум. Тело дрожало, мысль о том, что она чудом осталась в живых, доминировала даже над всем услышанным о своей матери. В это совсем не хотелось верить, рассудок боролся с попыткой понять и осознать, что она – дочь Немезиды. Девчонка отнюдь не чувствовала себя полубогом, а скорее даже наоборот – жалкой, раздавленной и беспомощной.
По крайней мере, становилось понятно, почему отец периодически произносил это имя. Однако же Анфиса всё равно не могла поверить, что возможен союз нунция при архиепископе, которым в прошлом был Альберт, и языческой богини, да ещё из того, что знала о ней девочка, довольно скверной и своенравной.
– Можем идти, – улыбаясь в тусклом свете догоравших огней своему отражению в преобразившемся лезвии меча, произнёс Бальтазар. – Благодарю, страж, – обратился он к Хеймдаллю. – С меня причитается.
На подкашивающихся ногах Анфиса направилась следом за зашагавшим некромантом. Ей совсем не хотелось оставаться здесь в темноте и одной. Точнее – с тем чудищем, отчего становилось ещё более не по себе. Преодолевая страх, отгоняя дурные мысли, пытаясь списать всё произошедшее на то, что в Аду кругом одни демоны и всё это – лишь искушение её несгибаемой воли, она постепенно приходила в себя.
Половину пути они прошагали молча. Лишь когда из тёмной части моста вновь вышли в освещаемое огнями пространство, где из земли по разные стороны били «гейзеры» пламени, у сводов по краям концентрировались огоньки в опадающие трескучие искры, а возле трещин с реками лавы копошились различные бесы, девочка, глядя на своё отражение в блоках моста, увидев, что не изменилась, оставшись прежней, перевела взор на довольного некроманта.
Его эта ухмылочка весьма её раздражала. Всем своим нутром она была его противницей, ненавидела и презирала. Не могла видеть его таким, желая, чтобы он наконец был побеждён, а Империя вернула себе территории Вольных Городов, близ границ которых он обосновался.
– Думаешь, я поверила тому чудищу? Я должна правда подумать, что это такой ангел? – проговорила Анфиса.
– Мне наплевать, – улыбался некромант.
– Чего счастливый такой? Часы всё ещё при мне. Ничего не вышло, всё впустую. Зря только старался и мотался туда-сюда, – хмыкнула девочка, задрав нос, дабы чернокнижнику было обидно.
– Ошибаешься, – ответил ей Бальтазар, демонстрируя меч. – Ты просто ничего не понимаешь. Всё затевалось лишь с целью, чтобы Самаэль коснулся клинка, вложив свои силы, но не смог разрушить его, ибо это – не божественный артефакт. Теперь это вещь, способная силой архангела смерти уничтожать реликвии богов. Больше не Арбедарк. Отныне этот меч зовётся Лакримарум – Слеза Самаэля.
Диана II
Так как Бром хорошо знал Мимир, после привала в опустевшей Седой Твердыне он сумел открыть портал к самым дальним границам. Это был даже не край владений нынешних нордов, а местность вдоль самых восточных границ Империи, как раз переходящая в пустыню Нид.
Именно здесь, в высокогорье под названием Айда, обитали гойделы, чьи гарнизоны и войска Диана со своими спутниками могли видеть издали. Воздух был весь обильно пронизан ароматами баранины и козлятины, что вместе с дымом нисходил вниз по склонам от походных печей. Готовили там обильно, на всё войско красных эльфов.
В их земли они не пошли, Бабалон их знакомиться с Милем и не звала, а миссия вела отряд к свирепым нагам, людям со змеиным туловищем, чаще всего обилием рук, а то и голов, так ещё и нередко со змеями вместо волос. Вирбий, как самый начитанный, кое-что рассказывал об их разновидностях, различных оттенках чешуи и даже культуре.
При угловатых принципах строительства наги или дракайны, как они сами себя называли, очень любили оформления в виде кругов, завитков и спиралей, укладывая те в округлые арки декора. Однако же даже фонтаны и оконные щели, сколь помнил Вир, здесь были квадратными.
Имперцы долго и упорно воевали с нагами в былые годы. Тех оттесняли всё дальше во владения гогов, так что двум расам приходилось сожительствовать. От них они и переняли стиль своей архитектуры – пирамиды из сложенных квадратов, кубические храмы-святилища, кладку из ровных блоков. Но в низинах наги также жили в пещерах и норах, куда гоги забираться побаивались.
А ещё здесь обитали пустынники – кочевники, отшельники и отдельные общины, чаще всего представляющие собой перебравшихся в эти края имперцев, не согласных с законами или условиями в родных краях. Это могли быть чародеи, беглые преступники, просто уставшие от своего ремесла или работы в поле люди, отправившиеся на поиски личного счастья и спокойной жизни отчего-то не в живописные края Лонгшира, не на север, не на запад в Вольные города, а именно на восток, в Нид.
– Так, я не понял, ну и что встали?! – фыркнул шедший позади остальных гном, наткнувшись сзади на остановившуюся вместе с остальными Ханну.
– А ты не видишь? – оглянулась на него Ядвига с недовольным лицом. – Три тираннозавра! – указала она вперёд, вдаль на хищников, рыскавших в поисках добычи.
– Нет, ну, я, конечно, пойду потру его, – закатал рукава Бром, протискиваясь вперёд – Но задание, знаешь ли, мадам жирафиха, выглядит небезопасным! Тереть тираннозавра… во удумали! Он вам что, лампа с джином?! Мне кажется, ты меня разыгрываешь!
– Аккуратнее, дорогуша, – схватила Ханна его за шиворот, не дав приблизиться к ящерам. – Нельзя, чтобы они нас учуяли.
– Тогда уж гному точно нужно держаться как можно дальше, – хмыкнула её мать. – Искупается пусть в первом же попавшемся оазисе…
Всем пришлось ждать, пока семейство тираннозавров не пройдёт мимо и не будет уже достаточно далеко, чтобы не заслышать и унюхать компанию путешественников. Тропа, по которой сейчас они шли, вела будто бы сквозь бархан. Чем дальше они шли, тем выше по правую и левую руку собирались горы песка. Казалось, поднимись ветер – и их попросту засыплет, похоронив здесь навечно. То и дело мимо проползали крупные скорпионы и гремучие змеи, двигающиеся боком.
Вир тихо наигрывал на Флейте Пана, нынче без подзарядки энергией годной разве что исключительно для этого. А у Ди вот не было настроения весело музицировать вместе с братом. Тот тоже не сказать что исполнял прямо какие-то жизнерадостные эльфийские пляски, но мелодия эта не звучала тоскливо, грустно или одиноко. Скорее просто хорошо подходила для пешей прогулки в дороге.
– Нехорошо мне, – шмыгал носом Бром. – Слишком резкие перепады температур, то снега, то пустыни…
– Тебе нехорошо, потому что ты слопал все сладости из запасов и в схватке с Хануманом потерял много сил. Ну, и пшеничный спирт я тебе дала для растирания, – хмыкнула Ядвига.
– А то ты не знала, что гном будет делать со спиртом, который вручили! Хе-хе, – посмеялся тот. – У нордов брага вся низкой крепости. Слабое пиво, слабенькая медовуха. Мы, когда видим спирт, мы прямо ух! Прям как вон та на лонган налегала, словно это пища богов.
– И вовсе нет, – насупилась Кьяра.
– Да ладно тебе, что плохого, что есть что-то настолько любимое. Сейчас бы тархун и воздушный рис, – мечтательно произнесла Диана.
– Что это имперской шайке надо в наших краях, – внезапно перед ними возникла острозубая дама с багровой кожей, извивающимся змеиным телом и женским торсом. Грудь её поддерживали две зелёные петли на манер гамаков, а никакой другой одежды на ней не было вовсе.
Рук у неё оказалось аж шесть, четыре из которых были вооружены идентичными саблями, а две других оставались пустыми, годясь для любых нужд: протереть губы, почесать лоб, наточить те самые лезвия, поправить причёску – змей на голове у неё не было, там были чёрные волнистые волосы, зачёсанные прямым пробором.
С шелестом, шипением и грохотом хвостовых погремушек позади неё объявились ещё две наги-близнеца, уже со светлыми волосами, синими диадемами, таким же обилием оружия, а змеиные туловища у них оказались немного пятнистыми, сочетая оттенки бледно-рыжего, бежевого и песчаного с вкраплениями более тёмных узоров.
Лица всех троих были, можно сказать, человеческими. А вот глаза – змеиными, с узким вертикальным зрачком и горизонтальными веками. У каждой были змеиные клыки, может быть, даже с ядом. Диане они напоминали каких-то вампирш.
– Неужели по цвету моей кожи не видно, что я не имперец, – смело сделала шаг вперёд пани Софра.
– Почём я знаю, каких цветов кожи они бывают? – скривилась глава небольшого патрульного отряда наг. – Мы, дракайны, вон зелёные, серые, красные, бежевые, каких только наг не бывает. У меня старшая из дочерей – фиолетовая, как песок в лунную ночь. А вы лучше сдайте оружие.
– Да у вас рук свободных не хватит его забрать, я считаю, – возмутилась Ядвига, не желая расставаться со своим луком.
– Какие любопытные окуляры, – взглянула глава патруля наг на очки Ханны. – Соединены дужками тут и там.
– А у вас тут в моде до сих пор пенсне и монокли, дорогуша? – чуть розовея, усмехнулась та. – Давайте я вам всё соединю. У вас же тут много железок всяких делается? В пустыне Нид уйма шахт по добыче металла, насколько знаю.
– Да, наги – хорошие кузнецы, – демонстрировала капитанша свои блестящие тесаки.
– Между прочим, мы к вам по важному делу, – заявила ей пани Софра.
– До следующего песчаного шторма осталось недолго. Отведу вас к махарани Радхе, пусть она решает, что с вами делать, – заявила капитанша наг.
– Махарани? Приятно видеть цивилизованное общество, где тоже царит прогрессивный матриархат, – улыбнулась атаманша.
– Ты мне тут зубы не заговаривай, фиолетовая сестрица, – подползла к ней та дракайна. – Думаешь, если одного цвета кожи с моей дочкой, так мы с тобой теперь лучшие подружки?
– То сестрицы, то подружки, то дочки, ты уж определись, – хмыкнула пани Софра.
– Интересный зверь при вас. Хотела бы его полосатый мех у себя на плечах видеть, – поглядела капитанша наг на барсука.
– А в гробу себя видеть не хочешь? – сжала Диана свои кулаки.
– Окольцевать их! – приказала темноволосая нага своим, и близняшки быстрым рывком с клацающим звоном повесили на шеи и запястья всем незнакомцам переливающиеся позолоченные браслеты с простеньким рисунком. – Вы теперь – шудры. Низшая каста рабов и прислуги.
– Чего?! – возмутилась Ди, осматривая нежеланные «украшения».
– Руки прочь от неё! – хором ринулись Вирбий и Кьяра защищать её, недобро косясь и друг на друга при этом.
– Кто это тебя так, парниша? – осматривала его фингал на пол-лица глава патруля людей-змей.
– Хануман, зараза такая, – процедила Диана, сжав кулаки.
– Знаменитый герой? Ну, теперь и подавно ясно, что вы – преступники, раз против вас сам Хануман сражается! Под стражу их взять, сопровождать военным конвоем, – приказала глава отряда своим.
– Нас же больше! Как можно подчиняться этой троице змеюк?! – возмущалась Ядвига.
– Ребята, ну хватит… Пленом больше, пленом меньше, дело уже привычное… – вздохнула плутовка из Стеллантора, пытаясь их унять.
– Вы за это ответите, – поднял парные сабли Вир, но его руки опустила вниз пара пока лишь прикоснувшихся тесаков.
Несмотря на то, что они могли и в хлёсткий взмах не повредить его броне, Вирбий всё же не стал продолжать своё сопротивление, глядя на жалостливое, почти умоляющее лицо сестры. Та буквально упрашивала не конфликтовать, а сделать так, как говорят эти женщины-змеи.
– Эй! Эти штуки магию подавляют! – воскликнул и Бром, пытавшийся что-нибудь сколдовать.
– Шудрам запрещено колдовать, – строго пояснила капитанша. – Ваши припасы отныне принадлежат нам, но вы сами их понесёте, как и полагает рабам.
– За шушундру ответишь, – скалилась Кьяра.
– Неважно, в цацках или нет, чем скорее приведёт нас к правительнице, тем быстрее мы поговорим с кем-нибудь здравомыслящим, – заявила своим пани Софра. – Идёмте уже! Время не ждёт.
