Да и существовали ли какие-либо условия вообще? До того, как я обнаружил мониторы, мне было жутковато находиться в одиноком месте, немного смахивающем на одинокую ночную парковку. Над душой нависало неприятное ощущение неизвестности. На самом деле, страх продолжал бы буянить, если бы экраны не транслировали мгновения случившегося из моей собственной жизни.
Я быстро отбросил мысль, что за мной может кто-то шпионить. Присмотревшись к мониторам повнимательнее, я сразу же понял, что передо мной предстала картина, являвшая собой нечто посерьёзней многолетней слежки.
Пока я разглядывал сменяющиеся изображения и осмысливал происходящее, фоном, как оказалось, не переставал играть «Rap God» Eminem’а. Только сейчас я осознал, что до боли знакомая песня звучит не у меня в голове. Однако определить источник звука поначалу оставалось очень сложно. И даже, скорее всего, не из-за таинственности окружившей меня обстановки, а из-за моей обыденной рассеянности. Подойдя к мониторам поближе, я вдруг понял, что от каждого из них раздавался определенный отрывок из песни.
Сейчас мне довелось стоять возле достаточно большого плазменного телевизора. Присмотревшись, я понял, что это гаджет марки «LG».
“School flunkie, pill junky,
But look at the accolades, the skills brung me,
Full of myself, but still hungry
I bully myself cause I make me do what I put my mind to,
And I’m a million leagues above you, ill when I speak in tongues,
But it’s still tongue in cheek, f**k you,
I’m drunk so Satan take the f**king wheel, I’m asleep in the front seat,
Bumping Heavy D and the Boys, still chunky, but funky,
But in my head there’s something I can feel tugging and struggling…” – тем временем звучали хорошо известные мне строчки. Я невольно начал качать головой в бит и подпевать.
«Уж очень эта плазма похожа на нашу. Ту, что на Маркса…» – подумалось мне, пока понимание, что я вижу перед собой действительно тот самый телевизор, не снизошло на меня отрезвляющим душем. Когда я увидел пульт, выглядевший точь-в-точь, как мамин, у меня уже не осталось никаких сомнений на счёт родного, старого-доброго “LG” . Схватив пульт слегка трясущимися руками и начав волноваться от осознания того, что сейчас почему-то происходит нечто особенно-важное, я машинально нажал кнопку переключения каналов и в изумлённом ожидании уставился на экран.
На слух я ощутил, что стал проигрываться другой куплет из “Rap God’а”. Теперь зазвучала, пожалуй, самая зубодробительная часть:
“…Lyrics coming at you at supersonic speed, (JJ Fad)
Uh, sama lamaa duma lamaa you assuming I’m a human,
What I gotta do to get it through to you I’m superhuman,
Innovative and I’m made of rubber,
So that anything you saying ricocheting off of me and it’ll glue to you,
I’m never stating, more than never demonstrating,
How to give a motherf**kin’ audience a feeling like it’s levitating,
Never fading, and I know that the haters are forever waiting,
For the day that they can say I fell off, they’d be celebrating,
Cause I know the way to get ’em motivated,
I make elevating music, you make elevator music…”
Я знал и этот отрывок наизусть (более того, не раз тренировался для того, чтобы идти в ногу с сумасшедшим ритмом). «Читать с такой же скоростью, как Eminem, значит активно развивать свой речевой аппарат, – иногда с лёгкой усмешкой думал я про себя, когда в голове начинал маячить вопрос, – а зачем тебе это надо?» Поэтому, когда я услышал первые строчки знаменитого part’а, ещё только отсылавшего к грядущему fast flow, то словно по команде тут же стал «стелить» речитативом. Тем временем, никакое изображение не появлялось. На меня смотрел очень тёмный экран. Не просто обыденно-чёрный, в котором можно увидеть своё смутное отражение, а действительно – очень тёмный. Я решил, что сломал местную систему неожиданным переключением каналов при помощи пульта. «Ну и дела, – подумал я про себя, – и тут умудрился что-то крякнуть…» А потом резко отпрянул назад от неожиданности.
На мониторе внезапно высветилось моё изображение. Здесь и сейчас. На бетонной «автостоянке». Честно говоря, я не находил ответа, как объяснить сей резкий поворот сюжета. Когда я дернулся в лёгком испуге, как вы понимаете, моё отражение в телевизоре двинулось вместе со мной, что ещё больше взбудоражило меня. Но то была мгновенная оторопь. Нельзя сказать, что меня пробирал нескончаемый страх. Наоборот – здесь я, скорее, чувствовал себя, как ни странно, в своей тарелке. Мне даже начинало сильно нравиться это таинственное место, и, кажется, я стал понимать почему.
Я отошёл от «LG» и решил пройтись вдоль других устройств. Кадры сменялись достаточно быстро, но общую идею мини-историй из моей жизни я уловить успел.
Сначала на каждом экране высвечивался неудачный исход событий, случившийся со мной сколько-то лет назад, а потом показывалось, как мне удалось не только вылезти из одного дрянного, всем известного места (да-да, речь, конечно, о пятой точке), но и выйти победителем. Были запечатлены те самые ценные мгновения, что помогли мне найти себя и твердо решить, кем же я хочу стать. Кстати, иногда на экранах появлялись и промежуточные события, дополняющие историю успешного завершения полезными напоминаниями о том, что действовать выигрышно в каждой из ситуаций было не так-то и просто.
За не такие уж и долгие годы, к моему удивлению, накопилось немало личностных побед. И я чувствовал, что магическое место, в котором мне удалось очутиться, с помощью светящихся мониторов объединяет все мои поводы для гордости – в единое целое. Вот почему мне было так приятно здесь находиться…
Пока я смотрел на стремительно сменяющиеся эпизоды из моей жизни, пространство вокруг меня будто бы колыхнулось. Перед глазами мелькнули чёрные искры, и я сел прямо на пол, ощутив руками лежащий подо мной холод. Теперь мне всё стало ясно. Неспроста я попал в комнату гордости, когда меня накрыло волной мощной энергии. Тьма пыталась пробудить во мне осознание, что в миг слабости – именно Она придавала мне сил, для того чтобы я не сдавался и мог доводить дела до конца. Никто не безупречен, а уж я-то – особенно.
Тьма, конечно же, говорила чистую правду, и внутренне я не мог с ней не согласиться. Без прямого участия Мрака в моей жизни – нечем было бы хвастать.
Однако нутром всё же ощущалось, что мне, несмотря на все добытые победы, не хватало чего-то важного. Какого-то завершающего элемента. Похоже, мне недоставало Света… Но как было Его обрести? И когда осознание своей беспомощности всецело поглотило меня, наконец стало ясно, что нужно сделать прямо сейчас.
Я снял с плеч рюкзак и вытащил книгу. На обложке по-прежнему ярко светились буквы, из которых ясно складывались два слова – «Живые души».
Между экранами, как оказалось, умещался мой письменный стол из бурого дерева. Он почти что спрятался среди окруживших его мониторов. Я не сразу заметил его, потому что поначалу видел только яркий Свет сменяющихся картинок.
Когда мне удалось подойти к столу поближе, то я обнаружил в нём аккуратно вырезанную выемку в виде вертикального прямоугольника. Рядом с ней удобно расположился ноутбук, в котором я тоже увидел своё двигающееся отражение. Тем временем, постоянно повторяясь, проигрывались завершающие строчки одного из главных хитов Eminem’а.
”Be a king? Think not. Why be a king, when you can be a God?..” – циклично произносились одни и те же слова, явно на что-то намекая. Нутром я уже чуял, что следует сделать – и потому вложил книгу в идеально подходившее по размерам углубление.
Всё это время, боясь потерять «Живые души», я сковывал их цепкой хваткой, будто бы охраняя какой-то ценный артефакт. Только мне стоило перестать держать книгу в руках, как страницы тут же начали перелистываться. Я успел заметить, что количество глав, исписанных моим неровным почерком, несомненно увеличивалось. Их уже стало несколько, чему я, конечно же, с непривычки очень удивился. Но всё же – начало книги пробежало быстро – и теперь – дальше шли нескончаемые, пустые, желтовато-белые листы. И, кажется, мне стало понятно, чего от меня хочет это таинственное место, в котором я очутился. А ещё в моей голове вдруг прояснилось, отчего я ощущал, что в юности и ранней молодости сделано ещё далеко не всё, чем можно гордиться.
Незаполненных страниц пока что, мягко говоря, было немало, и все они мчались и мчались до самого окончания «Живых душ». Так продолжалось ещё где-то несколько минут – до тех пор, пока последняя из них ни перелистнулась. И тогда будущий роман, продиктованный мне Господом, захлопнулся с завершающим треском.
Я ждал, как произойдёт что-то ещё из ряда вон выходящее, но вскоре подумал, что хлеба и зрелищ сегодня больше не предвидится. Однако известное выражение насчёт обманчивости первого впечатления пришлось бы сейчас как никогда кстати.
В углу просторного тёмного помещения с мониторами, внутри которого я находился, вдруг появилась тёплая дверь, напоминающая мне об отдаленном прошлом какой-то малой деталью. Этой двери я не видел здесь раньше. А, может, просто не обращал на неё внимания… Не удивлюсь, если она материализовалась в ту же самую секунду, когда предстала прямо перед глазами. Читатель может удивиться – откуда же я знал, что дверь тёплая, ещё до того, как попробовал её ощупать? Всё очень просто. Теплом повеяло везде – мрачную и холодную «автостоянку» залил яркий Свет, согревающий всё вокруг.
Откуда-то я знал, что в любой миг могу вернуться в комнату гордости, заполненную экранами и насыщенную звонким мерцанием. Например, для того, чтобы набраться сил или же снова обрести уверенность в событийном будущем, постепенно формирующемся после первой прогулки по воспоминаниям. А ещё я понимал, что книга продолжит писаться сама собой, даже если я оставлю её здесь. Но мне подумалось, что нужно обязательно взять с собой «Живые души». С ними почему-то было намного спокойнее. Они напоминали мне о том, что я пришёл из настоящего и собираюсь в него вернуться.
Ну а сейчас мне нужно было идти. Идти в ту самую дверь, отсылавшую меня к незапамятным временам моей жизни.
Поэтому я вытащил книгу из углубления в столе, аккуратно опустил её в рюкзак и взял в руки телефон. В плей-листе моего смартфона появилась новая мелодия. Я увидел, что мне посчастливилось выудить саундтрек из хорошего фильма, снятого по мотивам не менее захватывающей видеоигры – “Uncharted”.
Грандиозное прошлое уже ждало впереди. Оно намекало на свою насыщенность, открыто выражая восхищение названием композиции, скрепляющей моё настоящее с глубоким прошедшим. Заглавие торжественно гласило: “A Whole World You Haven’t Seen”.
Как только я нажал на кнопку воспроизведения, то полилась спокойная, текучая музыка.
Перед тем, как отправиться в далёкое плавание по воспоминаниям, я обнаружил на столе записку с красивыми крупными буквами, вычерченными мягким карандашом. Она состояла всего из трёх слов, настоятельно просивших меня исполнить их волю. Выражение «Играй по правилам» каким-то особенным почерком впечаталось мне в сознание и не давало покоя. До тех пор, пока я не сумел правильно осмыслить заключённую в нём истину.
Конечно, не сразу было ясно, что могла бы значить эта фраза. Однако когда я приоткрыл мягко-знакомую дверь, появившуюся весьма вовремя, меня почти сразу поглотило тропическое тепло. И тогда в голове вдруг всё мгновенно стало на свои места. Хотя бы на какое-то время.
IV
Окажись я на вилле в Тайланде во сне, то, наверное, ничуть бы не удивился. Сначала мне и правда чудилось, что всё происходящее со мной – одна длинная, волшебная дрёма. Кадры, медленно сменявшие друг друга, рисовали размытую картину, представавшую передо мной будто бы вовсе не наяву.
Как только я отпустил приятно-тёплую ручку двери, яркое солнце на время заполнило собой всё. Окружающее меня пространство словно утонуло в светлом тумане. Но потом я очнулся – а точнее – стал постепенно привыкать к резко сменившимся климатическим условиям.
Южные ветра щекотали меня на самом деле. Здесь и сейчас – в знакомом мне прошлом. А ещё вокруг я мог разглядеть всякую белую песчинку в мельчайших подробностях. На устах таял хорошо узнаваемый ласковый морской бриз. На какое-то время я просто закрыл глаза и наслаждался удивительным ощущением тропической свободы, несравнимой ни с каким-либо другим чувством. «Никто не может забрать у меня эти солнечные лучи и тепло…» – колыхались блаженно и неспешно мои мысли.
Я мирно стоял и слушал дыхание моря. Моё упоение длилось необычайно долго. Я не знал, сколько времени прошло, но будто бы нащупал пульс текущего… Я бы даже сказал – осторожно бурлящего мгновения. Моё физическое воплощение словно растворилось в секундах и минутах, лениво толкающих стрелки на часах.
Душа парила и трепетала.
Моя искренне-тихая радость дышала до тех пор, пока ко мне не нагрянуло важное осознание от неспешно просыпающегося разума. Я вдруг ощутил всем телом, что значительно уменьшился в размерах. Непросто было свыкнуться с тем, что мои руки и ноги выглядят как тонкие прутики. Но в то же время в таком состоянии я чувствовал неописуемую легкость бытия и приятную невесомость. Не могу сказать, что в далеком, известном мне будущем я стал толстяком или хотя бы в меру упитанным подростком – но сейчас – в этом воспоминании – мой внешний вид изменился до неузнаваемости. И теперь я смотрел на всё вокруг снизу вверх. Мир точно гордо глядел на меня с высокого плеча, а я – робко помахивал ему рукой. Мол, смотри, я тоже существую, и когда-нибудь стану достаточно большим для того, чтобы ты мог меня хорошенько разглядеть!
Я снова ощутил себя ребенком. И лишь в это мгновение осознал, что означала фраза из записки, оставленной на моём письменном столе в самом начале приключения. Имелось в виду, что я перенесусь в прошлое для того, чтобы наполнить страницы книги ценными воспоминаниями, но изменить ничего в собственной биографии я не мог. Ну или же, по крайней мере, лучше не стоило подходить таким образом к решению поставленной задачи. Вовсе не хотелось проверять, как станет выглядеть моё будущее, если здесь – в прошлом – я поступлю иначе – то есть не так, как всё уже сбылось однажды. Я не из тех безрассудных смельчаков, кто любит эксперименты ради непредсказуемых результатов.
«Кстати, если говорить о книге. Где же она? Где «Живые души»?» – с волнением подумалось мне. Я огляделся. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что я уже прошел через дверь нашей виллы и каким-то образом очутился на пляже в Тайланде. Вместе со своей семьей – бабушкой и мамой. Отец работал – утром он частенько «закидывал» нас к морю, отвозя с ветерком на мотобайке, и забирал уже вечером.
Занять лежак было очень даже непросто, но, видно, в тот день, в котором я очутился, нам всё же удалось совершить невозможное. Рядом с тенью зонтика устроилась поудобнее ещё совсем молодая мама в тёмных очках. На море она практиковала своё любимое пляжное занятие – загорала, на время отодвигая все препятствия, мешавшие раскаленному солнцу достигнуть её кожи. Снова удивившись свой лёгкости, я бесшумно пробежал мимо неё и приблизился к нашему сегодняшнему пляжному месту обитания, обнаружив возле маленький рюкзачок – с вышитым на нём Молнией Маккуином. Вообще, честно говоря, этот приключенческий ранец перекочевал сюда из моего далекого будущего. И даже не только из моего. Уж если быть точным – из нашего будущего. Говоря «нашего», я, конечно же, имею в виду своего младшего брата.
Портфель тех самых грядущих дней, жаждущих быть внесенными в книгу воспоминаний, появился у него совсем недавно. Тем самым летом – в котором я пребывал до известной катавасии, начавшейся с возвращения в прежние времена ради великой цели. Тогда, когда мы покупали рюкзак, переход из одного случившегося мгновения в другое под модным названием «путешествие во времени» ещё не представлялся мне возможным. «Приятно осознавать, что я действительно пришел сюда из будущего… То есть – наверное, из настоящего…» – нашёптывали мне простую, но в то же время запутанную истину крутящиеся в голове мысли, безостановочно бьющие ключом Божественной мудрости.
Но каким бы красочным ни было моё прошлое, никогда не хочется терять главный ориентир на «сегодня». «Всегда есть «здесь» и «сейчас», и их ничем не заменить», – размышлял про себя я, торопливо стягивая молнию рюкзака вниз. Покопавшись в межвременном багаже, я обнаружил вещь, о которой беспокоился в этот миг, пожалуй, больше всего на Свете. «Живые души» были целы и невредимы, а количество страниц с моим кривоватым, но разборчивым почерком постепенно увеличивалось. Подержав книжку в руках, я не отдал себе отчёта в том, что она уменьшилась до детских размеров. Наверное, потому что я сам был ребёнком в этом воспоминании.
Такая картина меня более чем устраивала. Успокоившись и осознав, что писательское дело успешно начато, я счастливо побежал обратно – к величественному морю, оставляя за собой мокрые следы на зыбком песке. Безграничная вода царила повсюду и казалась чересчур огромной для того, чтобы отыскать в ней глазом какую-то деталь, сделать её своим ориентиром и раскрыть в воображении. Для меня такая процедура всегда очень важна (она помогает запомнить местность по ассоциации), поскольку страдать топографическим кретинизмом – моё привычное дело. Однако – кто я такой, чтобы размышлять о том, как стоит выглядеть природе и Мирозданию? Неукротимая стихия никогда не может поместиться в человеческой голове. И потому в ней порой так приятно потеряться.
Когда я вошёл в воду, нагретую знойным солнцем, всё будто стало на свои места. Я ощутил, что нужен воде. Моё детское тепло согревало прохладную и приятно-осязаемую жидкость. Искренняя любовь просияла в моей душе, и никакие солнечные лучи не могли затмить настолько яркое чувство, теперь облегающее меня с ног до головы.
Со стороны наше свидание с водой смотрелось не менее завораживающе, чем в моих мечтах, порой решительно подталкивавших меня начинать действовать, а не сидеть сложа руки.
Ребенок и нескончаемая водная гладь, простирающаяся на огромные километры и увиливающая вдаль – до самой бесконечности. Вот что я видел, чувствовал, и вот, что я точно знал об этом уединении со стихией.
Сегодня был на редкость тихий день. Обыкновенно, после полудня начинали бушевать высокие волны, которые мы очень любили ловить вместе с бабушкой.
Кстати, о моей бабушке. Вот, собственно говоря, и она. Жизнерадостно улыбается и бежит мне навстречу. Мне ещё всего шесть, а ей – всего пятьдесят шесть. Но выглядела она тогда разве что только на юные сорок. И то с натяжкой – можно дать меньше. Бабушка пребывала в полном расцвете сил и ощущала себя в разгаре своей второй молодости. Она вполне могла бы располагаться на обложке модных журналов, как бы кого ни смущало такое описание внешности. Её фигура поражала всех своей стройностью, а золотистые волосы, остриженные почти до плеч, весело вились и кудрявились. Такой бабушка начинала воспитывать меня, сразу вложив в мою складывающуюся личность много собственных стараний и надежд. Думаю, что не подвожу её прямо сейчас, силой мысли оставляя на страницах книги эти строчки.
Я побежал к бабушке навстречу, уже на ходу ощущая излучающиеся ласку и заботу. Не видел кого-либо другого, кто умел бы так сильно и в тоже время понимающе любить внуков. А бабушек я знавал разных, поверьте мне на слово.
Вечер выдался замечательным. Алый закат восхищал всех своей грациозностью. Но, если только восторженно любоваться природой, запросто можно прощелкать главную детскую радость. Поэтому – не обошлось и без вкусностей.
Никогда в своей жизни я ещё не пробовал настолько насыщенного молочного пломбира, так искусно замешенного с шоколадной крошкой. В семейных архивах даже есть фотография, где счастливый я – в летней походной шляпе – стою с белым, высунутым языком и держу в руках это громадное, неземное мороженое. Испытанное тогда ощущение звериного восторга, порой накрывающего голодного человека во время трапезы, я не могу сравнить ни с чем. До сих пор.
Крупных волн в тот день действительно не предвиделось, поэтому я без остановки купался, а потом – обсыхая – бродил с бабушкой вдоль окраин пляжа возле мелких скал и крупных валунов. Там я обнаружил и набрал в пластиковое ведерко уйму миниатюрных крабов, порой больновато пощипывающихся после того, как я начинал трогать их без перерыва.
И как только мама с отцом разрешили взять этих чудных созданий с собой – в дом? Ума не приложу. Но факт остается фактом. Мы приехали на виллу, и я почти сразу же высыпал из маленького ведёрка взятых в плен членистоногих, начав с ними оживленно играть. Бедных раков помимо меня атаковали весьма противные чёрные муравьи, свободно разгуливавшие по нашему жилищу время от времени. У несчастных существ, привезённых с моря, не оставалось никаких шансов на выживание. Они боролись до последнего, но в общей сложности протянули недолго. Честно говоря, и в первый день – по приезде с пляжа – они пахли не совсем приятно, а на следующий – и вовсе затухли. Мне пришлось распрощаться с новыми друзьями.
Но перекочевавшие с пляжа диковинные ракообразные были не единственными борцами за справедливость на всей вилле. По потолкам радостно шмыгали ящерицы-гекконы, поедающие комаров и прочую насекомообразную живность. Бабушка в свою очередь называла их «геликонами». Быстро перебирая лапками, они лазали по всем ровным поверхностям и пытались оберегать нас от различной нечисти, которой, к слову, было навалом. Чего только стоили одни летающие тараканы, от которых меня постоянно оберегала бабушка. Она не спала ночи напролёт лишь потому, что эти противные создания могли забраться к нам в уши. А как внезапно началась война термитов и простых муравьев, развернувшаяся на полу в один прекрасный день? Красные заявились внезапно и стали атаковать чёрных мощными набегами. Мама была в ужасе от происходящего, как и я.
Днём отца не бывало дома, и потому бабушке пришлось героически сражаться с полчищами насекомых, обливая их кипятком. Мы с мамой страшились даже чуть-чуть приблизиться к различным мерзким созданиям, постоянно проникающим к нам в дом. К сожалению, избавиться от них казалось невозможным, потому что все они попадали внутрь через веранду. Конечно, мы закрывали двери, ведущие в наши покои, но разномастных тварей ничто не могло остановить. Они лезли через все щели. Не думаю, что бабушке доставляло удовольствие убивать дикую тропическую живность, но выбора, к несчастью, ей не оставили.
Но даже термиты казались безобидными существами по сравнению со страшным чёрным скорпионом, однажды навестившим нас. В такой опасный миг снова не подкачала бабушкина ловкость рук, избавившая всех от отвратительно-наглого гостя. Ещё вспомнилось, как однажды нашу семью атаковал чёрный паук, предупреждавший об опасности своим окрасом. Все мы в ужасе приняли его за чёрную вдову. В этот день отец был дома. Он рискованным образом поймал членистоногое, посадил в банку и впоследствии – понес на работу в турфирму, чтобы показать существо тайцам. Те ответили, что паук не ядовит и что боятся нам нечего. И на том спасибо.
Пожалуй, ещё один случай бесцеремонного вторжения зверья окончательно дорисует отчаянную картину нашего житья на вилле в слоновой деревне. В одну спокойную ночь, не предвещавшую ничего особенно жуткого, к нам ворвалась летучая мышь.
Мы спокойно сидели в доме и ужинали. Вдруг сквозь открытую веранду к нам залетело тревожное создание, резко машущее крыльями и будто бы дергающее воздух. Оно мгновенно навело панику на меня и маму. Мы в ужасе перебежали из одной комнаты в другую, издавая устрашающие вопли. По бабушкиному же лицу сразу стало видно, что она вовсе не напугана. Просто, она, так сказать, была весьма озадачена миссией запредельной сложности. Уж с кем только бабушка ни билась. Но летучая мышь!..
Слава Богу – дома тогда вновь остался отец. Он всегда был пронырлив и хитёр, поэтому достаточно быстро изловил хаотично летающий объект. Отец любил по-идиотски пугать нас с мамой, зная, что мы не переносим любой дикой живности. Поэтому принес летучую мышь прямо к нам в комнату, чтобы показать её поближе – во всей «красе». Каким же отвратительным оказалось это зрелище!
Если не считать все ужасающие нападения обитателей тропиков на наш маленький домик, жили мы весело и по-доброму событийно. В основном – благодаря бабушке. Она прилетела к нам не сразу. Без неё мы прожили где-то месяцев пять, а потом – вместе с ней – около четырёх. Но именно проведенные с ней часы – когда мы наконец собрались в полном составе – и стали самыми запоминающимися в дни моего детского одиночества, переставшего существовать после приезда бабушки.
Бабушка была готова на всё ради нашего семейного счастья! Поначалу она, конечно же, побаивалась лететь на самолете одной – в незнакомую страну – но очень скучала по мне. Мы чуть ли не каждый день созванивались в скайпе, и я душераздирающе просил её прилететь к нам. Мама тоже уговаривала её не раз. Без бабушки жизнь была не та. Мы привыкли существовать вместе с ней – одной семьей – и уже не могли иначе. Как вы понимаете, душа поэта – а точнее – поэтессы – всё же не выдержала. И бабушка стала собирать чемоданы. Я ликовал, что она приедет, и не мог усидеть на месте от радости. А бабушке предстоял весьма длинный и непростой путь. Но мы знали, что ради детей она всё преодолеет. И мысленно праздновали наше грядущее воссоединение.
Лететь надо было около двенадцать часов, и бабушка, хоть и была молода душой и телом, не знала, как ей выдержать настолько длинный перелёт. Она боялась самолетов. Летала до этого совсем немного, и каждый раз, как она оказывалась в небе, молилась о том, чтобы ей удалось спокойно приземлиться. У бабушки нет и никогда не было клаустрофобии и прочих серьёзных боязней на психологическом уровне. Но нервы у неё натянуты туго – как и у всей нашей семьи.
Как выяснилось по ходу дела, длинный перелет наоборот помог бабушке расслабиться. Она пообедала в самолете, и, сама не заметив как, окунулась в глубокий сон. Когда бабушка раскрыла глаза и вернулась к действительности, пилот уже сообщал, что самолет приближается к аэропорту и скоро пойдет на снижение. Вот таким славным выдалось воздушное путешествие.
