– Писец?!
– Шпиц! – рявкнула полуголая и спросила, – танцевать изволите?
– Я не умею, никогда не пробовал.
– Все не умеют, но танцуют. Стряхните жирок, Ваша светлость, уважьте интерес барышень.
Макс и правда никогда не танцевал, даже в школе. Прятался в тени от одноклассниц, хотя мог и не прятаться, кому он нужен, растяпа, а тут такой интерес, ажиотаж, вокруг его никчёмной персоны. Не имея никакого опыта обольщения, на полусогнутых коленях, он с трудом вылез из-за стола и поковылял к самому краю сцены. Девахи заткнулись и подались вперёд, так часто хлопая ресницами, что поднялся ветер. Макс спрыгнул вниз, естественно, едва не упав и тут же налетел на широкий открытый бюст одной из модниц. Уткнувшись носом в глубокою ложбинку, пахнущую розами, он вконец потерялся, а когда очнулся, уже кружился на заплетающихся ногах. Девушка, звеня смехом, так его раскрутила, что ему почудилось, будто он едет в метро, прилипнув лбом к стеклу дверей, рассматривая огни тоннеля. Мелькали люстры, лица, музыканты. И вдруг, нахлынуло счастье, отыскалось то чувство, которое он потерял ещё за долго до побега матери. Нет, конечно, радость возникала в нём иногда, особенно в моменты работы над книгами, но здесь, сейчас, она проявлялась острее, жарче, чище, не попачканная слякотью разочарования. Макс улыбнулся девушке в ответ, сделал ещё пару кругов и схватил другую, не менее очаровательную партнёршу, потом следующую и следующую. Почувствовав усталость, набравшись наглости, он позвал девиц за свой стол. Сидя в окружении ослепительного гарема, он пребывал в таком блаженстве, что вовсе забыл о своей зажатости и долбаных комплексах. Цепи рухнули, жалобно лязгая под каблучками красавиц.
Принесли исполинский торт, многоэтажный, с забавными марципановыми фигурками зверушек, елочек и цветочков. Тортяра был таким огромным, что пришлось убрать всё лишнее со стола, оставив только алые чашки на блюдцах и тарелки с десертными вилками.
Макс постучал вилкой по чашке:
– Слушайте анекдот: Волочкова выпустила новую книгу – «Я и бал». Девочки, подскажите, как прилично спросить эту книгу в магазине?
Барышни вспыхнули румянцем, прячась за веера, повисло томительное молчание, Максу сделалось стыдно, он начал жалеть, что распустил неловкий язык, но вдруг одна из красавиц, та, что постарше, прыснула смехом, а потом и все остальные залились. Он вновь воспрял, подцепил злосчастную цепь мыском ботинка и отшвырнул ещё дальше, и начал сыпать анекдотами и байками из жизни своей и услышанных. В общем, его шероховатый язык нашёл подход к этим нежным ушкам, увешенными шикарными серьгами.
Особо раскрасневшаяся деваха, слизывая крем с губы, прислонилась к его плечу и мягко подтолкнув локотком шепнула:
– Максим, а не кажется ли Вам, что время проветриться? – и, пока он тормозил, взяла его под руку и вывела из-за стола.
Они нырнули за тяжёлую портьеру и очутились в узком проходе, с редкими факелами на стенах. Он послушно следовал за призрачной тенью девушки, почти не видя её силуэт, ориентируясь на шорох платья. Сделав бесчисленное число поворотов, парочка оказалась в полутёмном будуаре, больше смахивающем на игрушечную комнату кукольной принцессы. Сводчатый потолок, синие обои, золотая вязь, слабый свет от камина, облицованного ониксом пастельно-зелёного цвета, картины, вазы, резное трюмо, статуэтки из слоновой кости.
Чувственный интерьер вскружил Максу голову, а когда он присел на широченную кровать с балдахином, то сразу же начал тонуть, погружаясь всё ниже и воспаряя всё выше. Спутница оставила его на минуту, обещая вернуться. Он откинулся на спину и с наслаждением, предвкушая много большего, закрыл глаза. На кровать прыгнула кошка и приятно заурчала. Окутало бархатное тепло.
– Золушка, просыпайся, – кто-то тормошил его за ногу, – Новый год проспишь, – этот кто-то пощекотал ему пятку.
Макс открыл глаза: у дивана стояла Вероника, улыбаясь во весь рот:
– Выспался, Соня? Как сон?
Ника переоделась, теперь она выглядела ещё шикарней. Густые волосы зачёсаны на верх, прихваченные инкрустированным мерцающими камешками крабиком. Пружинки-локоны ниспадают на нежные щёчки, в ушах жёлтые серёжки-полумесяцы, вечернее маковое платье с глубоким вырезом, туфли на высоком каблуке с тонкими ремешками вокруг хрупких щиколоток. В её облике всё изменилось, от прежнего образа остался только кулон, покачивающийся, как луна над холмами.
– Макс, язык проглотил? Пошли, – она развернулась и вышла, он успел оценить ещё более глубокий разрез платья на её спине.
Соня встал, и поспешил за ней.
– Мне как-то не ловко в своём прикиде, ты в таком наряде, а я вот в этом, – он оттянул рукав юзаного свитера в катышках и зацепках, – Мне бы… – Макс не успел закончить мысль, так, как только теперь заметил разительные перемены, случившиеся на кухне. Ну, во-первых, она стала больше раза в три, а то и четыре, во-вторых, стол был уже овальный, изысканно сервированный, плюгавенький диванчик превратился в кожаную раковину, человек на пять, всюду завихренистые подсвечники, салфеточки, зайчики, пингвинчики, целый плюшевый зоопарк.
– Ну, так сходи, переоденься, – ответила ему Вероника, вернув его в беседу.
– Куда?
– В комнату, в шкафу поищи, там полно всего.
– Там же нет шкафа.
– Есть, если приглядеться. Возьми свечку побольше, а лучше две.
Макс вернулся в комнату и, к своему удивлению, обнаружил здоровенный шкаф, а дивана уже не было. Он не хотел сильно выпендриваться, поэтому сразу отмёл в сторону напыщенные смокинги и фраки, а просто одел свежую белую футболку и оливковый кардиган на пуговицах. Уже закрыл створку, но вспомнил что от окон прилично сквозило, а у Ники спина голая. Покопавшись в тряпье, наткнулся на зелёный кашемировый палантин и довольный зашаркал обратно на кухню.
Вероника оценивающе осмотрела его:
– Ну, не фонтан, но сойдёт, а палантин то зачем?
– Ну, от окна сифонит, а ты там сидишь, ну, я и подумал, мол…
Ника одарила его улыбкой, встала, подошла и повернулась оголённой спиной, подставляя белоснежные плечи. Макс осторожно укрыл девушку палантином, уставившись на изящную шею, а как она благоухала, как жасминовый куст.
Почудилась скамейка, сквер и поцелуй под пледом но?чи, их губы против полумер и руки тоже очень против.
– Давай дёрнем по бокальчику, Старый год проводим, открывай «Просекко», – Ника подмигнула ему и провела пальчиком, тем самым, с бронзовым кольцом, по ободку фужера.
Макс, не владеющий данным навыком, шампанское он никогда не открывал, так как Новый год вовсе не праздновал, а просто ложился спать, натянув наушники, чтобы не слышать ликующий грохот города, завозился с тугой пробкой и когда она выстрелила, то едва не угодила ему по лбу. Пена упорно лезла из высоких фужеров на свободу, стекая по хрусталю как снежная лава. Макс, естественно, не учёл дерзкий норов праздничного напитка, поэтому и плеснул от души. Шампанское тут же накатило, в глазах божественной хозяйки засияли звёзды, а потом она отвела всепоглощающий взгляд и подцепила вилкой кусочек сыра, Макс сразу вспомнил сырное фондю, даже сливочный вкус и хруст сухариков.
– Ника, а почему ты меня про сон спросила?
– Ты бы видел свою блаженную физиономию, – Вероника отправила ломтик сыра в красиво очерченный медного оттенка помадой рот, – Будто в гарем попал, сразу стало понятно, что сниться что-то, сады Эдемские, ну, никак не меньше, – она вдруг перепрыгнула с интересующей его темы беседы громко воскликнув, видимо ответив самой себе на более важный вопрос, – Точно! Что-то мне огурчиков захотелось, – и полезла за штору. Достала с подоконника тарелку с уже тонко нарезанным свежим огурцом, продегустировала зелёные слайсы, почмокала и кивнула на щедрое окно, – А ты чего хочешь? Ну, там, помидорки, оливки?
– А что, всё есть?
– Да, ну, почти да.
– А пирожки с мясом есть?
– Нет, Максик, – грустно вздохнула Ника, – Только с рыбой, – шутница хитро прищурилась и деловито повторила фокус, выудив из-за штор целое блюдо с овощной нарезкой.
– У тебя там склад что ли? Я с ума схожу?
– Да все мы мальца с приветом, и нет там никакого склада, ты тоже так можешь.
– Как так?
– Ну, получать то, что хочешь, – видя, что Макс в непонятках она добавила, – ну, цели достигать, главное, захотеть взаправду.
– Типа визуализация что ли?
– Не, это брехня, нет она конечно может подсобить, крошечку, – Вероника подцепила на пальчик крошку сыр и поднесла к его носу, – Вот такою.
Макс уставился на жёлтую горошину, а та разрослась до футбольного мяча и звонко схлопнулась. Фарфоровый зайчик возле мельхиоровой сахарницы поджал ушки и зарылся под салфетку.
Макс потряс головой избавляясь от звона в ушах:
– Я что, как ты могу предметы являть?
– Как я – нет, а как ты – да, – она встала и позвала его за собой.
Они опять пришли в ту комнату, теперь не было ни дивана, ни шкафа, зато на стене висела огромная картина:
– Смотри, – Ника встала у него за спиной, он чувствовал её тёплое дыхание.
– Что ты видишь?
– Море.
– Спокойное? Волны большие?
– Нет, маленькие, – Макс отчётливо увидел и даже услышал плеск волн.
– А ветер?
Подул лёгкий бриз, доносился крик чаек.
– Корабль видишь?
– Нет.
–А если на нём я?
Макс старательно пригляделся и увидел парус, яхта стремительно приближалась к нему, становилась всё больше и больше, ветер усилился, поднялись волны, казалось, ещё мгновение и яхта выпрыгнет из картины, но в последний момент, она легла на борт, солёные брызги окатили Макса с головы до пят, морская вода хлестала через раму, на паркете билась пёстрая рыбка, раздувая жабры. Он вытер лицо, проморгался и увидел на яхте Веронику в маковом наряде, кутающуюся зелёным палантином. Она помахала ему рукой, и яхта также стремительно удалилась за горизонт. Макс стоял в солёной луже ошарашенный, мокрый и восторженный.
– Ну… увидел корабль?
– А то.
Вероника подошла к рыбке, подняла её и швырнула обратно в море:
– Теперь понял? Стоит по-настоящему захотеть и «вуаля», всё, как на ладони, – Ника вытерла руки палантином, – давай, переоденься, Крузенштерн, а то простынешь, – Ника оставила его одного.
Макс полез в шкаф, который спокойненько поскрипывал створкой на своём обычном месте. Снова надел футболку, только бирюзовую, тёмные джинсы, точь по размеру, было уже взял новый пуловер красивой вязки, но тут заметил свой любимый старый свитер. Сердце защемило, как-то жалко стало бедолагу, да и в греющих качествах верного друга он не сомневался, а согреться ему сильно требовалось, продрог основательно на ветру то. Так что свитер вернулся на хозяина. Макс, на всякий случай, попрощался со шкафом и вышел в коридор.
Ника в дымчатой шубке уже поджидала его в прихожей:
– Пошли фейерверки заценим.
– Куда?
– На крышу, точнее, из люкарны поглядим, а то свалимся, крыша та покатая.
Преодолев ржавые ступеньки лестницы на чердак, они оказались под сводами крыши, Ника распахнула слуховое окно и на половину высунулась на улицу, он повторил за ней и тоже высунулся из окна.
Город был как на ладони, Макс уже не задавался вопросом, как это с крыши трёхэтажного дома открывается такая панорама, чудеса стали нормой, после встречи с Вероникой.
– А где салют?
– Сейчас будет.
– Так Новый год не наступил ещё.
– А я сейчас хочу
Показались первые редкие вспышки.
– Что я говорила, главное желание, – Ника подмигнула ему и впилась пристальным взглядом в ночное небо.
Вспышек стало больше, засвистели ракеты, затрещали петарды, звёзды гроздьями падали на крыши. Феерия красок, от холодных синих до обжигающе красных. Макс пытаясь поймать искры в ладони, едва не вывалился из крохотного окошка, он так увлёкся невиданным зрелищем, да ещё этот умопомрачительный грохот, что не услышал, как затрещало старенькое ограждение под его натиском. Но Вероника быстро вернула его обратно, никак не прокомментировав эту сумасшедшую тягу к прекрасному, а Макс, с сияющим детством лицом, даже не заметил, как она схватила его за воротник пуховика и поставила на место.
– Красиво тут у вас.
– У нас? – Макс изумлённо посмотрел на волшебницу.
– А вы не цените, глаза поднять боитесь.
– А почему ты сказала у «вас»?
– Да оговорилась, не бери в голову.
Но как он мог не брать Нику в голову? Она так плотно засела в его шатающемся сознание, что он не представлял, как это опять потерять её, не слышать бархатный голос, не дышать её ароматом. Макс ещё плотнее прижался к шубке, напуганный мыслью об одиночестве. Праздное настроение сменилось скользким страхом, ему стало холодно, он задрожал и горячие слёзы побежали по щекам.
– Максик, ты что? – Ника взяла его лицо в ладони.
– Ты опять исчезнешь?
– Не драматизируй, всё хорошо. Слышишь? Всё будет хорошо…
Уже сидя на кухонном диване, он всё ещё чувствовал вкус её помады. Макс так улетел, когда она его поцеловала, что не помнил, как они вернулись. Пытаясь сохранить сладкий жар на своих губах, он опасался закрывать рот, кротко сгорбился и медленно сипел на дольку огурца.
Вероника, желая подстегнуть его квёлое настроение, сама наполнила фужер до краёв, потом скептически хмыкнула и продолжила лить шампанское. Но игристый напиток, вопреки ожиданию Макса, не побежал через край, нет, просто фужер становился больше.
– Вот так, самое то, – Ника двумя руками поставила перед ним что-то похожее на вазу для гладиолусов и скомандовала, – Пей!
Макс совсем приуныл:
– Прости, но это уж слишком, я не справлюсь.
– Так, нос к верху, хвост пистолетом и вперёд. Пей! А то обижусь.
