Второй мужчина еще раз перевел глаза на меня, потом на документ.
– Да это подделка, – щелкнул он пальцем по листу.
– Думаешь? – второй мужчина еще раз внимательно стал разглядывать меня и паспорт.
– Конечно. Она просто сделала себе новые документы! А ты бы не сделал, если бы решил уехать подальше вместе с Ренуаром?
Он услышанного у меня загорели уши. Ренуар!
– А если все же это – не она? – не убежденный произнес соратник Гаспара.
– Мы видели ее с Жаном? – зло произнес мужчина сквозь зубы.
– Вроде да, – пожал второй мужчина плечами.
– Видели у конкретного дома? – произнес Гаспар.
– Да, – кивнули ему в ответ.
– Мы ее схватили у этого же дома?
В ответ второй мужчина кивнул.
– Значит – она. Или, по-твоему, две одинаковые женщины живут в одном доме?
– Вы что, ни разу не видели вашу Татьяну вблизи? – подала я голос. – Мы далеко не похожи. Я – другой человек, у меня и имя другое. Вы же видите! – я готова была разреветься от тупости и несговорчивости мужчин.
– Такие документы, я скажу, где делают, причем за очень короткий срок. Не играй на нервах, говори, где картина? – закричал мне в лицо мужчина.
Мне осталось только закатить глаза и захныкать. На это высокий мужчина замахнулся и собрался опять ударить, как его руку остановила другая рука.
– А если она сказала правду? – не убежденный, произнес соратник по рэкету.
– Да ты что? – попытался высокий мужчина вырвать свою кисть.
– А вдруг? Давай проверим.
– И как ты собрался проверять? Спросишь у ее мужа?
После этой фразы оба мужчины как-то странно посмотрели друг на друга.
– В их доме должны быть какие-то фотографии, – здраво начал рассуждать второй мужчина.
– Ты забыл, что уходя, она унесла и фотографии?! Мы обыскивали дом, помнишь?
– Сделайте запрос в паспортный стол, – пискнула я.
Оба посмотрели на меня.
– Очень умная, да? – скривилась рожа ответчика. – И на каком основании мне выдадут такую информацию? Здесь тебе не деревня! Без документов, такую информацию не выдадут.
– Послушайте, я просто хочу убедить вас: я, действительно, не Татьяна, и живу я в том доме в другой квартире.
– Вот как? И какой номер твоей квартиры?
Только я открыла рот, чтобы что-то сказать, как резко зазвонил телефон. Мужчина, что стоял поодаль, вздрогнул, после очередного звонка подошел и снял трубку. Застыв на месте, внимательно слушая, он не переставал белеть и после нескольких секунд подозвал жестом напарника. Мужчины сбились покучнее, стояли возле телефона, благоговейно вслушиваясь в слова, звучавшие из трубки. Через минуту-другую трубка опустилась. Мужчины взглянули на меня и ушли в другую комнату, где долго шептались о чем-то. Я еще больше прослезилась, начав без толку смотреть на трубку. Мне было ничего не ясно. Вернувшись, один из обидчиков посмотрел на меня волком, затем быстро накинул куртку и вышел за дверь. Тут я приободрилась и стала смотреть на другого, маленького и коренастого, с надеждой. Он подошел, приподнял меня и усадил на стул, после чего мои руки стали снова опутывать веревки.
– Что Вы делаете?
Ответа не было.
– Я же сказала, что я – не Татьяна. Отпустите меня.
– Женщинам нельзя доверять, – пыхтел он. – Вы все подлые обманщицы и потаскухи.
– Так, – раздался голос внутри меня, – Только на голубого женоненавистника осталось нарваться!
– Почему Вы так считаете? – тихо произнес голос.
– Потому что в истории от женского коварства гибло больше мужчин, чем от болезней, войн и голода.
– Ну, допустим. Но если Вы убьете невинного человека, Вас же замучает совесть!
– Из-за Вас? – вскинул мужчина брови. – Не велика потеря! Вы даже не француженка.
– Но как еще мне доказать, что я – другой человек?
– Даже если Вы – не Татьяна, то отпускать Вас все равно никто не собирается.
– Какая кровожадность, – фыркнула я, начиная злиться на Париж.
– Женщин в полтора раза больше чем мужчин на земле, так что Ваша смерть лишь улучшит статистику, – ухмыльнулся мучитель.
– Нельзя ли поправлять статистику при помощи убийства других женщин? – в очередной раз взывая к светлой стороне, обратилась я к мучителю.
– Может, и можно, – вздохнул он, – но Вы мне не симпатичны.
– Хорошо, – тихо произнесла я. – Если я должна умереть, могу я все же узнать, в чем виновата Татьяна, и за что мне придется заплатить жизнью?
– Надеетесь меня разговорить? – усмехнулся мучитель.
– Что случится? Я привязана – Вас не трону. Целая ночь впереди, пока мы ждем Вашего друга, развлеките себя болтовней.
– Ну, если настаиваете, то позвольте освежить Вашу память, – поклонился мужчина не очень грациозно.
Я приготовилась слушать.
– Ваш муж взялся продать картину из частной коллекции. Но перед самой сделкой заявил, что картину украли, – мужчина в упор посмотрел на меня, – его собственная жена, которая ушла от него в неизвестном направлении, – после слов последовала кровожадная улыбка.
– А владелец, как я понимаю, хочет продать картину инкогнито, без уплаты налогов? – задала я вопрос.
– Верно. Похоже, Ваш муж посвящал Вас в свои дела, – усмехнулся мужчина.
– Я просто догадлива, – покачала я головой. – Позовите мужа, покажите меня ему, он подтвердит, что я – не его жена.
– Непременно. Но есть два «но», – надавил мужчина глубоким голосом.
– Какие? – желая освободиться, продолжала я уговаривать мучителя.
– Чтобы Вас выгородить, чтобы Вы смогли беспрепятственно увезти картину, Жан скажет, что вы – другое лицо.
– А, второе «но»? – кусая губы, спросила я.
– Он ничего не сможет сказать, – пробубнил мужчина себе под нос.
После этих слов побелела я.
– Хорошо, – кивнула я обреченно. – У них должны были быть друзья, знакомые.
– Наверное. Только мы с «друзьями» знакомы не были, – передразнил мужчина меня.
– А Вы какое отношение имеете к этой картине? – решила зайти я с другой стороны.
– Никакого, – прозвучал ответ. – Нас наняли, чтобы найти эту картину, – грозно процедил мужчина. – Мы ее найдем.
– Никогда еще не встречалась в представителями вашей профессии, – мило произнесла я.
– Неужели? В России не мало криминальных личностей, даже во власти!
– Но я с ними не знакома, – ответила я, улыбнувшись еще раз, чем вызвала еще большую злость в мужчине. – Только с французами, – улыбалась я. – А Вы давно занимаетесь бандитизмом?
– С тех пор, как себя помню, – пробурчал мужчина.
– Так Вы из неблагополучной семьи? – вымолвила я, взглянув с досадой.
– С чего Вы взяли? – тут же стал ершиться мучитель.
– Ну, а какие дети еще попадают в плохую компанию? – задала я резонный вопрос.
Мужчина нахмурился. Разговор ему явно был не по душе.
– Правда, я слышала, что еще много нелегальных эмигрантов промышляют воровством, грабежами, убийством, так как не имеют возможности устроиться лучше в этом мире.
– Ты замолчишь?! – рассвирепел мужчина.
– Да я так, просто. Не принимайте на свой счет, – пожала я плечами, точнее попыталась сделать.
– Если мой отец – тунисец, то это не значит, что я эмигрант! Я родился и вырос в Париже, а не где-то на окраине! Я ходил в хорошую школу, и хорошо учился! Ясно тебе!
– А предмет какой у Вас был любимый?
– Французский! – закричал мужчина, тряся сжатыми кулаками надо мной.
– У меня тоже, – брякнула я.
Он превратился в быка, который стоял и свирепо дышал на меня, сжав кулаки. Потом не выдержал и ушел в другую комнату, громко хлопну дверью. Через пять минут он вернулся и снова свирепо стал смотреть на меня.
– Я – добропорядочный французский гражданин, а не эмигрант. Мои родители – достойные люди. Я работаю там, где хочу, потому что я – свободный француз, и делаю, что хочу! Поняла!
Я вжала голову в плечи, и вовремя, – мужчина собрался съездить мне по лицу, и больнее, чем его друг до этого. Рука зависла надо мной в угрожающей позе. Я зажмурилась от страха. Что-то стукнуло. Подождав еще немного и не дождавшись оплеухи, я, с опаской, открыла глаза. Меня спасло внезапное возвращение подельника, который остановил злого мужчину.
– Ты что, спятил! – ошеломленно произнес высокий француз.
– Давай убьем ее прямо тут! – брызгая от ярости слюной, шипел коренастый турок.
– А картину как искать будем? – охлаждая пыл коллеги, высокий француз положил свои жердеподобные руки на плечи тунисца.
– Дрянь! – заорал коренастый коллега. – Я из тебя всю душу вытрясу. Жалеть будешь, что на свет родилась.
– Ты что? – очумело смотрел на него приятель. – Что она тебе сделала?
– Эта дрянь… – и после этого полились ругательства в мой адрес, половины из которых я не знала, только догадывалась о смысле.
Второй мужчина смотрел на меня с недоумением.
– Ладно, – оттащил он своего приятеля подальше от меня. – Нам надо кое-куда съездить. Оставим ее пока здесь, потом разберемся.
– Давай ее сразу прикончим! – снова закричал мужчина.
– Некогда! Пошли! – выволок второго чуть ли не за шиворот.
После того, как за ними захлопнулась дверь, я оглянулась вокруг и взгрустнула еще больше. Положение было немыслимое! Я в единственном на сегодня платье, обтертом об грязный пол машины, поверх которого были повязаны толстые веревки, сидела привязанная к стулу в доме, который даже не знала где находится. Руки крепко связаны. Рот заклеен. На часах – пять утра, и спать хочется жутко. Я старалась абстрагироваться от нарастающей паники, но она как волной накатывала с каждой минутой все сильнее и сильнее. И как я смогла попасть в такие истории? Решила сделать доброе дело, сходить к мужчине, который ждал Илью, а наткнулась на труп! Помогла женщине вещи перенести из квартиры в машину, теперь похищена незнакомцами вместо нее! Везет как утопленнику. Сбежала от одних неприятностей, впуталась в другие.
Я напряглась, попробовала освободить руки – безрезультатно. Веревки, туго затянутые, впивались в тело. Попробовала оторвать стул от пола – и из этой затеи тоже ничего не вышло, вздохнула, оглянувшись по сторонам, в желании найти хоть что-то ценное для меня, но не видела ничего интересного: никаких колющих и режущих предметов.
Квартира была из неприятнейших: жутко пахло старостью и плесенью, вся заставленная мебелью, картинами, вазами, и другим барахлом. Такое ощущение, что здесь жил старьевщик или помешавшийся антиквар, который только копил вещи и ни за что не хотел с ними расставаться. Я оглядела все еще раз и совсем затосковала, как вдруг услышала шорохи и звук тихо открывающейся двери. Замерев от страха, даже дышать перестав от волнения, я вслушивалась в тишину. По коридору раздавались тихие, медленные, крадущиеся шаги.
– Неужели мои похитители входят так тихо? Разве к себе домой так входят? – подумала я.
Тут дверь комнаты медленно отворилась, и на пороге оказался молодой мужчина. Я захлопала глазами, пытаясь понять – галлюцинация или нет? Мужчина явно был удивлен, может быть, даже больше меня. Застыв на пороге, смотрел на меня и старался, чтобы его глаза не вылезли из орбит. Я сидела, он стоял; время замерло. Мужчина не шевелился, смотрел, с трудом соображая, что делать следует дальше. Я представила себя на его месте: ты приходишь в дом, чтобы что-то украсть, и вот сюрприз – связанный человек на стуле. Хоть стой, хоть падай!
Я еще раз осмотрела его с ног до головы. Для вора он был одет весьма щеголевато: дорогая коричневая кожаная куртка, брюки и рубашка, я могла поспорить на что угодно, – все хорошего качества и дорогих марок. Впрочем, откуда мне знать, может во Франции принято во всех ситуациях выглядеть безупречно, даже при ограблении. Грабитель был высокий, спортивный и совсем не худой для домушника, который должен пролезать во все окна и оконные форточки. У него было красивое лицо: прямой нос, пухлые губы с четкими очертаниями, аккуратная трехдневная щетина, волосы чуть волнистые, чей цвет был смешением шоколадного с пеплом. Пока я с любопытством разглядывала его внешность, он медленно приблизился и присел напротив меня, заглянув в глаза. Глаза оказались насыщенного голубого цвета. Взгляд был нежным, который редко встретишь у мужчины.
Это было как скачек в прошлое: его взгляд заставил меня на секунду забыть реальность и вспомнить школу, где в шестом или пятом классе я дружила с мальчиком, таскавшим мой портфель, делившимся со мной карандашами и бегавшим за другими мальчишками, которые стаскивали с меня ободок или заколку, стараясь привлечь мое внимание. У него были такие же нежные, светившиеся мягкостью глаза. Уверена, что ему завидуют не только мужчины, но и женщины.
Мужчина взглянул своими волшебными глазами мне в глаза, улыбнулся, и я обнаружила вторую очаровательную черту внешности – улыбку. Рука освободила другую руку от перчатки, зависла в воздухе, приблизилась к моему лицу и резко содрала пластырь. От неожиданной боли лицо сморщилось, и тут же мои глаза взглянули на него с благодарностью. Я сплюнула в сторону, пытаясь избавиться от привкуса пластыря на губах, и произнесла по-французски.
– Спасибо.
