– С чего ты решил, что мне вот так надо ей письмо писать? – улыбнулся я.
– Блин, Родин, ну ты даёшь! Полмедсанбата на ваши отношения ставки делали. До сих пор нет-нет, да и проскакивает эта тема.
Не армия, а рассадник букмекеров!
– Спасибо за подсказку. Завтра перехвачу экипаж.
Пока мы ужинали, Савельевич обсуждал с Немцовым возможность производства «антигрустина».
– Коля, обстановка сложная. Выдача спирта на стоянке пристально контролируется, – объяснял Гусько Немцову, наливая свой «лечебный» отвар в кружку.
Ну, теперь понятно, почему был сегодня приглашён Коля на ужин. Хотя, никто против не был его присутствия. Он же, не с пустыми руками пришёл. Небольшую ёмкость на будущее принёс. Оставалась у него привезённая с Союза пара бутылок «Столичной».
– Так, а я тут при чём, Евгений Савельевич? – удивился Немцов.
– Тогда слушай внимательно, – похлопал его по плечу Гусько.
Савельевичу нужно место, где можно начать производство самогона. В палатке ему это категорически запретили общим собранием. На аэродроме мест тоже не особо много, где спрятать можно. Вот и придумал Гусько привлечь к этому нашего рыжего доктора, поместив к нему в подсобное помещение своё оборудование.
– Расходы на приготовление продукта беру на себя, – сказал Савельевич, и тут уже Немцов призадумался.
Как я понял, эти два профессиональных сомелье нашли друг друга. Предварительное соглашение было ими скреплено крепким рукопожатием. Тут же Гусько представил нам новую продукцию своего «бренда» – квас собственного приготовления.
– И как это у него получается! – удивился Гнётов, когда Савельевич вытащил откуда-то армейский термос на 36 литров.
– Это вам уже не колючка! – с гордостью заявил Гусько. – Настоящий, охлаждённый и полностью натуральный. Всем рекомендую пить, пока бесплатно.
Оказывается, Савельевич предлагал наладить выпуск этого прохладительного напитка в столовой. Конечно же, был послан. Однако, наш замполит применил всё своё умение договариваться и… пару литров хорошего авиационного спирта. Благодаря этому и получил нужные ингредиенты.
– Всё просто! – с воодушевлением рассказывал Гусько. – Вода очищенная, десяток булок хлеба, отложенный мной сахар и процесс пошёл!
– Ай ты, Женя, нехороший какой! Сахар бы лучше на брагу пустил! Этот отвар никто пить не будет кроме тебя! Я мамой клянусь десять тысяч раз, близко не подойду, – ругался Бажанян со свойственным ему колоритом.
– Араратыч, ну ведь хороший напиток. Сам проверял, – зачерпнул кружкой квас из термоса Савельевич и предложил Бажаняну.
Наш зам по лётной подготовке долго ругался и отталкивал кружку. Всё же, через пять минут Араратович сдался и, закрыв глаза, выпил квасу.
– А хороший напиток. Зря быковал на тебя Савельевич! – похлопал в ладоши Бажанян.
Все ринулись пробовать квас. Кроме меня. Что-то мне подсказывает, что в термосе квас с эффектом замедления. Я постарался отговорить хотя бы Марика, который сегодня должен был пойти к какой-то Фросе на свиданку.
– Я когда это имя услышал, не поверил. Монахини обычно носят такое, – сказал Марик, выпивая уже второй стакан кваса.
– Фрося… хм, с таким именем у тебя ещё не было! – удивился я. – Ты бы на квас не налегал. Предполагаю, что он себя ещё проявит.
– Родин, ты всегда паникуешь раньше времени. С Вещевой так же. Она, небось, тебя ждёт у окошка, когда ты со звездой Героя к ней на белой «Волге» приедешь, – хлопнул меня по плечу Марк и поднялся с места.
Накопить бы ещё на эту «Волгу». Плюс, очередь нужно дождаться на автомобиль. В этом отношении в Союзе вообще проблема. На всё очередь – за колбасой, водкой, в туалет и на машину тоже.
Марик убежал по делам, а за столом уже начали обсуждать дальнейшие боевые действия.
– Араратович, когда уже в полёт? Засиделись, – спросил Буянов, отодвигая от себя пустую тарелку с остатками макарон и тушёнки.
– Скоро. Полоса готова. Завтра постановка большая будет, – ответил Бажанян и встал из-за стола, потирая волосатый живот. – У нас народу мало. Если прикрывать дальников, то мы будем летать сутками. Нас всего десять человек истребителей. Четверо садятся в дежурное звено, а остальные на прикрытие.
– А с Союза никто не может их сопровождать? – спросил я.
– Может, но Хреков не хочет. Продолжает в Чапаева играть. Ещё бы усы отрастил и не отличишь. Всё на себя тянет! – ругался Бажанян, продолжая потирать живот.
– Ну, пока у нас в Шинданде только вертолёты работают. Не торопит он нас с вылетами, пока…
– Это он тебе не говорил, Савельевич! А мне каждый раз – чего не бомбим? Когда полетим? Я говорю, запасов нет бомб. Он к тыловикам, а у тех вечно: то рубашка засучилась, то напасть приключилась, – прервал Бажанян замполита и слегка поменялся в лице.
Всем за столом стало очевидно, что у Бажаняна начали происходить изменения в животе. Заработал пищеварительный процесс.
– Ой! Ёй! Быстрее! – послышалось со стороны дороги, которая вела на аэродром.
Мелкими шажками и скрючившись, как вопросительный знак, в палатку вбежал Марик. Вот у кого пищеварительный цикл сократился до нескольких минут.
– Мужики, всё нормально. Это Барсов слабеньким оказался просто, – успокаивал всех Гусько, поскольку сидящим за столом стало понятно, что следующие в туалет побегут они.
– Савельевич, как же так?! – возмущался Марик, выбегая из палатки с рулоном туалетной бумаги.
– Так, всем без паники. Парень перенервничал перед свиданием.
– Савельевич, хорош отмазываться, – перебил его Гнётов и тоже направился за Мариком.
– Мощный оказался квас! – воскликнул Бажанян и отправился вслед за ними.
Побежали все сидящие за столом. Остались только я и неунывающий Савельевич, который спокойно выпил ещё одну кружку.
– Воду, вроде, кипятил, – почесал затылок Гусько. – Наверное, климат плохой, верно, Серый?
Я лишь посмеялся над всей этой ситуацией и принялся, помогать Савельевичу, убрать со стола.
Утром к табличке на палатке, где было написано про дегустацию напитка, кто-то решил добавить фразу «Средство от диареи брать с собой. Здесь не выдают».
Постановку задач проводил сам Хреков, предварительно уточнив насущные вопросы и проблемы на базе.
– Совсем обалдели эти тыловики! – воскликнул генерал, подойдя к окошку в классе.
Теперь наша подготовка велась в отдельном строении модульной конструкции. Раньше сюда никого не пускали, поскольку тыловое начальство держало здание для показов комиссии. На нём всегда висела цепь, а внутри до сих пор пахло краской и лаком.
– По поводу задачи на завтрашний день, «весёлым», то есть истребителям, предстоит сопровождать Ту-16е и Ту-22 в район задачи. Что у вас, Тигран Араратович не хватает? – спросил Хреков, достав свой большой блокнот.
– Товарищ генерал, проще сказать, чего у нас хватает, – ответил Бажанян, поднимаясь со своего места.
– Давай, я записываю.
– Запасных пневматиков достаточно. Афганцы нам передали свои запасы, – начал рассказывать Араратович про колёса.
– Товарищ подполковник, резиновые изделия меня не интересуют. Что ещё? – спросил Хреков.
– Полосу должны были сделать, – спокойно сказал Бажанян.
– Тигран Араратович, вы сейчас серьёзно? Я видел, что у вас полосу восстановили. Вон, Ан-12 сел! – указал на проруливший мимо окна транспортный самолёт генерал.
В голове я уже сообразил, что нужно быстро что-то накарябать для Оли. Потом успеть экипаж перехватить и передать письмо.
– Что ещё… ну, у нас появился свет от генератора, – продолжил рассказывать очевидные вещи Бажанян.
– Обалдели, подполковник?! – воскликнул генерал, закрывая блокнот. – Я вас о готовности к выполнению задачи спрашиваю.
– Товарищ генерал, как будто вы не знаете, что у нас полная жопа! – громко сказал Аратович.
Генерал слегка опешил от такой искренности подполковника. В кабинете никто не смел издать и звука, пока Хреков не отреагирует на такую фразу.
– Совсем всё плохо? – переспросил генерал.
– Андрей Константинович, мамой клянусь, что у нас топлива на неделю плотной работы. Боеприпасы в дефиците. Ещё и качество пищи отвратительное. Можно же сделать так, чтобы насекомых в ней не было! – высказался Араратович.
– Я тебя услышал, – сказал Хреков и махнул Бажаняну, чтобы тот сел на место. – Продолжаю рассказывать о вашей задаче.
Ничего сложного в завтрашних полётах нет. Первыми по замыслу командования взлетают три пары дальних бомбардировщиков с аэродромов Карши-Ханабад и Зары. Сначала их прикрывают истребители с Союза, а мы их подхватываем в районе Герата.
– Участок выступа в районе Чахардель и Шаршари самый опасный. Эти неповоротливые бомбёры однозначно зацепят границу, – сказал Хреков, показывая на карте «ленточку» между Ираном и Афганистаном. – Будьте готовы встретиться с соседями. У нас Родин с ними уже познакомился, верно?
– Так точно, – встал я со своего места.
Тут же дверь в кабинет открылась, и на пороге показался полковник Хватов, собственной персоны. Вид у него был слишком довольный.
– Андрей Константинович, а я вас везде ищу. Какими к нам судьбами? – спросил полковник, поправляя свою папку подмышкой.
– У меня постановка задач идёт. Срочное что-то? – спросил Хреков с недовольным лицом.
– Собственно нет. Я за распоряжением по тыловому обеспечению на завтрашние вылеты, – сказал тыловик. – А вот, кстати, и предмет моего разговора, – указал рукой на меня Хватов.
– Что с Родиным? – спросил генерал.
– Этот лейтенант слишком вызывающе себя ведёт, Андрей Константинович, – ответил тыловик и рассказал о нашем разговоре на магистральной рулёжке.
Хреков внимательно на меня смотрел, сверля своим взглядом. Особенно генерал стал вскипать, когда тыловик стал приукрашивать мои действия.
– Рукоприкладство, агрессия… и это, по-вашему, лётчик? – театрально спросил Хватов, ухмыляясь в мою сторону.
– Вы, товарищ полковник, слишком всё преувеличили, – ответил я ему.
– Родин, хорош, – толкнул меня в ногу Барсов.
– Из-за вас пострадали двое солдат. Один из них лишился пальцев на руке, – продолжил я.
– Серый, угомонись, – еле слышно сказал Бажанян, но я уже не мог остановиться.
– За ваши действия, по обеспечению базы всем необходимым, вас следует судить, – сказал я, но тыловик продолжал ухмыляться. – Вы вор, а не офицер, товарищ полковник!
– Лейтенант Родин! – громогласно произнёс генерал, и только теперь я замолчал. – Прекратить! Общая команда – смирно!
Весь класс встал в ожидании речи генерала, и она мне ничего хорошего не сулила.
Глава 3
Хреков был весьма недоволен моими высказываниями. Может, я и не прав, что начал перепалку с полковником, но терпеть произвол и молчать уже надоело.
– Лейтенант Родин, за пререкания со старшим по званию объявляю вам выговор! – громогласно произнёс генерал.
– Есть выговор! – ответил я, выпрямляясь по струнке.
– И запомните, чтобы не происходило, я никому не позволю разговаривать на повышенных тонах со старшим по званию, – сказал генерал, оглядывая грозным взором собравшихся. – Садись!
Конечно, проще всего сейчас было заткнуть меня и ничего не делать. Я уже подумал, что наш Хреков изменился за последнее время в лучшую сторону. Ошибся, похоже.
Пока все присаживались, полковник гордо выпячивал грудь, радуясь за такое разрешение конфликта.
– А теперь, товарищ полковник, покиньте класс. Здесь идёт постановка задачи лётному составу, – сказал генерал, толкнув большой конверт, чтобы тот проскользнул по столу к Хватову.
– Само собой. Спасибо, что передали, – сказал полковник, весело ухмыльнувшись.
– У вас хорошие часы, – указал на левую руку Хватова генерал. – Японские?
– Подтверждаю, товарищ генерал. Разрешите идти? – спросил полковник и Хреков кивнул, присаживаясь на своё место.
Хватов неторопливо пошёл к двери, но генерал его остановил, громко прокашлявшись.
– Что-то случилось? – повернулся к нему тыловик.
– Да, товарищ полковник. Я кое-что забыл вам отдать, – сказал Хреков, достал из кобуры пистолет и положил перед собой.
– Это важно? – заинтриговался Хватов.
– Очень, – ответил Хреков, вынимая магазин из своего Стечкина.
Генерал последнее время прилетает на вертолёте, пилотируя его самостоятельно. Оттого он всегда экипирован для боевого вылета.
– Не понимаю, – занервничал Хватов, наблюдая, как генерал медленно разрядил один патрон из магазина.
