не глава
А-А-А! Мама! Да когда же эти ветки кончатся? Странные ветки. А ведь и действительно странные. Длинные, ровные, по всей длине, и листья чёрные. Мелкие, узкие и растут неправильно. Не вперёд по ветке, а назад, как крючки. Никогда такого не видела. Я к ним даже не прикоснулась, а они в трубочки сворачиваются. Остренькие, такие трубочки. Как иглы. Оцарапаться можно. Так и оцарапали же. На ладонях кровь. На лице наверняка тоже. Хорошо, что я в военном шуршуне. Его так просто не проткнёшь. Плотный, скользкий. В магазине такое не купишь. Друг привёз, понятно откуда. Он много ещё чего привёз полезного. Спички, например. Тоже вещь. В упаковочке, толстенькие такие. Вот они, лапочки. Так, а это ещё что? Чёрт! Ветки, что б их! Шевелятся! И не от ветра, нет. Ко мне движутся, мерзкие. Медленно, почти незаметно, но, определённо, ко мне. И чего вам, твари, надобно? Крови моей хотите? А ведь кажется да, ведь точно – крови! А-А-А!!
Ужас захлестнул меня по новой, смёл с места и понёс через паутину жутких веток. Я летела по этому чудовищному лесу, уже совершенно ничего не соображая. Вперёд. Вперёд, подальше отсюда. Откуда отсюда? ЭТО везде. Раскалённым копьём всю насквозь пронзила жуткая мысль – Это не Земля!
глава 4 Поехали!
– Зови Манюню!
– Марья!
– Ау?
– Собралась?
– Вчера ещё. Было бы что собирать. Хлеб да огурец. Бутылочку брать?
– Не, не надо. Будет желание – вечерком посидим. А там только время терять.
– Тоже верно. Мой-то, знаешь чё опять учудил?
– Что? Что-то новенькое? Или опять, как всегда, самогон телепортировал?
Манюня самогоном приторговывает. А что делать? Такая орава на ней. А на пенсию не больно то разбежишься.
– Ага. И как только умудряется сволочь. День не начался, а он уже никакой.
У Баха – Манюниного сожителя, каждый день так начинался. Он и раньше пил не скромно, а после Вариной гибели совсем сдурел. Сначала отговаривался непосильным горем, потом и отговорки не нужны стали. Манюня периодически проводила воспитательные лекции. Бах внимательно слушал, скорбно вздыхал и кивал активно лысеющей головой. Под конец лекции бил себя в грудь и клялся, что больше никогда. А через полчаса уже валялся между грядок. И от его дыхания дохли, не успевшие разбежаться, жучки и чернела ботва.
Иногда он пытался установить в доме свою власть. Выпячивал грудь, некогда довольно мощную, сжимал толстые, короткие пальцы в кулак и даже замахивался на Манюню. Но тут уж она отводила душу по полной.
Потом приходила к нам и со всеми подробностями, смакуя, рассказывала, чем и по какому месту она сегодня учила своего сожителя. И какая именно вещь при этом оказалась сломанной.
Рассказывала смешно. Бегая по кухне, и показывая, как она его толкнула и как он упал – «Жира кусок " – и как лежал потом, дрыгая ножками и ручками, не в состоянии самостоятельно подняться.
Мы смеялись в ответ, но Манюню было жалко.
– Как умудряется? Мань, я тебе сколько раз говорила, смени замок.
– Ой, да меняла уже, меняла. С тобой же покупали.
– Ну, тогда пошли его на шоу волшебников. Сейчас по телевизору показывают, как люди голыми руками лампочки зажигают, да вилки жрут, а твой, самогон через стенку высасывает. Копперфильд отдыхает.
– Я бы и подальше послала. Да его за ворота то не выгонишь. Прям, корнями врос, козёл.
глава 5 Стоит только захотеть
Корм подошёл к высокому и узкому окну. Этот большой, очень большой дом должен был стать не похожим на другие дома Города. Он строился по древнему рисунку. Такому древнему, что уры – самые мудрые и учёные люди Города, не поверили собственным выводам. Слишком невероятно это звучало. Шесть тысяч оборотов. Ничто, сотворённое человеком, не может существовать так долго.
Строго говоря, рисунок и не сохранился. Он давно превратился в пыль. И только толстая, прозрачная пластина, похожая на стекло, под которой эта пыль лежала, не дала ей разлететься по всей планете, с весёлыми ветрами этого мира.
Уры сказали ему, что таких изображений там было много. Восстановить пока удалось лишь одно. Умники объясняли процесс восстановления. Какое-то микронное склеивание, восстановление структур на атомном уровне, подбор цвета методом тыка.
С цветом здесь очень хорошо поработал Эйслет – поэт и художник. Наконец-то, и от его умений нашлась польза.
Когда-то Корм сильно удивился, что мечтателю присвоили статус Бессмертного. За какие это заслуги? Конечно, Эйслет весёлый и хороший человек, но ведь он не учёный, не лекарь.
Да, это было очень давно. С тех пор Корм многому научился и многое понял. Даже просто быть хорошим человеком – это дорогого стоит. А Эйслет, к тому же, обладал одним очень редким и важным качеством. Как никто другой, он умел слушать. И не только слушать, но и найти и вовремя сказать нужные слова.
Когда пропала Супруга и Корм от горя почти ушёл за черту, именно Эйслет постоянно был рядом с ним. Ни на миг его не покидая, он что-то говорил и говорил, пока его слова не стали понемногу доходить до Корма.
Именно Эйслет привёл его в чувство и помог найти силы, чтобы жить дальше. Эйслет сказал, что Илиеона не могла просто так уйти и бросить его, Корма и их маленькую дочь. Она обязательно вернётся. Надо только дождаться.
С тех пор Корм ждал. А Эйслет был рядом. Сочинял запутанные, как нить неумелой пряхи, рифмы, рисовал никому не понятные картины, рассказывал урам свои сны, а по вечерам уходил за город смотреть на закат.
Однажды Корм спросил, не скучно ли ему каждый раз глядеть на одно и то же? Да ещё ходить в такую даль. Как будто в Городе не видно заката. Эйслет ничего не ответил, а вечером позвал с собой.
По дороге Корму не раз хотелось плюнуть и вернуться обратно, но стоило ему ступить на край небольшой площадки под сосной, и он забыл и узкую тропку, заросшую колючками, и лужицы грязи в низинках, и ветки, то и дело норовившие ткнуть именно в глаз.
Цветущий луг под высокой скалой был обрамлен тёмными елями. На дальнем краю луга разлилось озеро, названия у которого не было. И в этом безымянном озере тонули розовые облака.
– Они же белые должны быть. – Пробормотал Корм.
– Кто?
– Облака. Почему они розовые?
Корм посмотрел на Эйслета. Тот уже уселся на самый краешек площадки, болтал ногами, жмурился и счастливо улыбался.
– О, приятель, это ещё что. Они тут и сиреневые бывают, и зелёные, и вообще какие хочешь. Пару раз даже радужные видел. Ты не суетись. Садись рядышком и дыши глубже.
Эйслет похлопал ладонью по толстому слою хвои. Корм так и поступил. И не пожалел. Под ветвями сосны так легко дышалось. И на душе становилось спокойно. Боль, ставшая вечной спутницей Корма, уходила из груди и, превращаясь в облачко, улетала куда-то далеко.
И Корму стали необходимы эти прогулки с другом, эти закаты, это молчание вдвоём. И однажды, вытянувшись на мягкой хвое и глядя на новый, обычно необычный закат, Корм неожиданно подумал о том, что жизнь такая короткая штука. Сколько ни живи, все равно будет мало. Мало для того, чтобы увидеть то, что надо увидеть. Мало для того, чтобы узнать то, что нужно узнать. И как мало времени дано на то, чтобы сказать своим любимым о том, что ты их любишь. Просто сказать. А ведь это так просто, пока любимые рядом. Корм приподнялся на локтях и посмотрел на друга.
– Эйслет, ты не помнишь, я когда-нибудь говорил Илиеоне о том, что люблю её?
– Постоянно.
– Как… постоянно?
– Ну, не голосом говорил, понятное дело. Глазами, жестами.
Эйслет пожал свободным плечом. Правым. На левое он опирался, полулежа на боку и свесив ноги над обрывом. Его любимая поза. Корму же больше нравилось лежать головой к обрыву, подперев подбородок кулаками. Так он чувствовал себя увереннее. Он и не подозревал раньше, что боится высоты.
– Те, кто находился рядом, даже чувствовали себя неловко.
– Почему? – Удивился Корм.
– Мне лично в такие мгновения хотелось стать невидимым или вообще исчезнуть.
Эйслет сорвал травинку, оборвал короткие сухие листочки и сунул стебелёк в рот.
– А как ты думаешь, ей понравился бы древний рисунок?
– Я думаю, очень. Кстати, о рисунке. Знаешь, что там изображено.
Эйслет вытащил стебелёк изо рта и направил его на Корма, зажав пальцами, будто крохотную рапиру.
– И что же?
– Я бы предложил тебе угадать, но это невозможно. Это жилище.
Глядя на изумлённое лицо Корма, Эйслет расхохотался и опрокинулся на спину.
– Я же сказал, тебе никогда не догадаться.
– А с чего ты взял, что это жилище?
– Приснилось.
– Ну-у, раз приснилось… – Протянул Корм.
– Смейся, смейся. Я посмотрю, что ты скажешь, когда сам всё увидишь. Идём.
Эйслет кувыркнулся через голову и встал на ноги.
– Этому ты тоже во сне научился? – Проворчал Корм, отползая от края скалы и упираясь ладонями в землю.
Прыгать и кувыркаться на краю обрыва, желания не возникало.
– И этому тоже. – Без улыбки ответил друг, помогая ему подняться.
Когда они вернулись домой, уже наступило время вечерней еды. Об этом им громко и настойчиво сообщил Распорядитель Времени. И не просто сообщил, а встал на дороге, раскинув руки, показывая твёрдое намерение не пускать Корма дальше трапезной.
Корм отмахнулся. Ему не терпелось посмотреть, что же такое увидел в рисунке Эйслет. Но тот вцепился в Корма и потянул его за собой.
– Я голоден и никуда не пойду, пока не поем.
– Потом поешь.
– Нет. Сегодня Лунна обещала приготовить одну изумительную штучку. Представь, мелко нарубленное мясо с травами, завёрнутое в кислое тесто и запечённое. Это надо разломить пополам, налить внутрь пару ложек огненного мясного бульона и быстренько съесть.
В животе неожиданно громко заурчало, и Корм сглотнул набежавшую слюну.
– Согласен. Это ждать не может.
Обычно народу в трапезной было больше. Но сегодня они ужинали вчетвером. Сам Корм, Эйслет, Распорядитель Времени и Лунна, которая ещё готовила сладкое.
– А остальные где? – Спросил Корм, выходя из умывальной и тряся мокрыми руками.
Стоять перед сушилкой и ждать, пока руки обсохнут, не было ни сил, ни желания.
– Так остальные поели уже. Это только вы где-то бродите. А нормальный народ за час до ужина собрался.
– Зачем?
– Предвкушали.
Распорядитель кивнул на входящую в трапезную, невысокую девушку. В руках у неё был немаленький поднос, на котором горкой лежало нечто золотистое и пахнущее так, что теперь желудки Корма и Эйслета взревели, как два воула на гоне. Кто громче орет, того и самки. В данном случае самок заменяло блюдо с золотистым нечто.
Новое кушанье действительно оказалось необычайно вкусным. Измельчённое мясо, наполненное ароматом трав, заставляло стонать от удовольствия, а тонкое тесто, размоченное горячим бульоном, просто таяло во рту. Рука сама тянулась за добавкой, и не было сил остановиться.
Да, Лунна не зря получила статус бессмертной. Даже если бы она не разбиралась в травах и болезнях, много лучше всех остальных, за одно это чудо… м-м-м.
Нашли её на рынке, буквально по запаху. Помощника привёл к прилавку Лу незнакомый, но дразнящий аромат.
Белокурая и синеглазая девчушка, очень чистенькая и аккуратная, ловко управлялась с многочисленными кастрюльками. Стряпня выглядела так аппетитно, что помощник не удержался и перепробовал почти всё.
Уже через день Лу получила Новое Имя и была переведена во второй круг. Бросать повариху, способную из трёх компонентов сотворить двенадцать блюд, в городе, где никто не был способен оценить её умения, ушлые учёные не собирались. Её стряпня была полезной и правильной. Но это, как раз, было обычно. Вся еда в городе была полезной. Рецепты составлялись в Центре и уры учитывали наличие всех необходимых минералов, витаминов, белков, жирков и прочего. Количество продуктов, на одно лицо с ртом, тоже рассчитывали уры. Даже необычный и изумительный вкус не был решающим. Ну, взяли бы у поварихи рецепты, позволили называться так, как захочет, на этом бы и дело кончилось. Но стряпня Лунны была лечебной не случайно.
Когда помощник с раздутым животом притащился-таки в центр и похвастался, какими вкусняшками он сегодня лакомился, ему первым делом поднесли кулак к носу и строго настрого напомнили, что нельзя жрать где попало то, что не проверено старшими товарищами. Дегустатор и химанализатор для чего придуманы? А раз придуманы, то должны работать. Поэтому, в качестве наказания, помощнику было велено проанализировать все, что он сегодня ел. И в первозданном виде, и, так сказать, на выходе.
Результаты поразили всех. Точнее, результаты всего лишь удивили. А вот поразились, когда узнали, что девчонка самостоятельно, отдавая собственные жалкие грошики, умудрилась пройти в центре курсы травников. Да ещё и составила обширнейший каталог трав и плодов, растущих в округе.
При этом её каталог оказался в полтора раза больше, чем тот, который триста лет составляли сами уры. В её записях было не просто описание трав, со всеми разделами, подразделами и сносками, но и их воздействие на организм человека. А также вкус и применение в кулинарии и даже лечении. Для чего она, опять же, за свои монетки проводила полный химический анализ каждой свежесорваной травинки.
И вот это уже было достойно перевода в Круг. Лунна честь оценила. И не посрамила. Теперь, когда все знания Города были к её услугам, причём совершенно бесплатно, девушка бросилась в учёбу с таким упоением, что иногда её приходилось вытаскивать из лабораторий силком. А иногда она, решив отдохнуть, приходила в кухню и радовала весь Круг своей волшебной стряпней.
В такие дни учёные, забыв про опыты и исследования, ходили из одной каморы в другую и спрашивали друг друга, что сегодня на обед. Или ужин. А может, Лунна разгуляется и даже завтрак им приготовит?
