Стэн Голем "«Везучий, подонок!..». Роман-квест"

Потому-то Доктор и на свободе. Мы не графья, усмехнулся Субботин, по нужде на кухне помоемся. Свобода действий, по сути – те же коридоры ошибок. Умный не бродит в поисках истины, он чаще сидит в раздумьях. «Чего они хотели, грабители данные, козлята драные? – размышлял Вилька, пытаясь подавить, как тошноту, захлестнувшую панику. – Кому неймётся сбить меня под колесо? Властям? Конкурентам? Сикрет-сервису, службе охраны? А может, ткнули письмецом наугад, как палкой, желая расшевелить, как медведя в берлоге? И посмотреть, куда и как я плакаться начну. Не надо сгоряча звонить Циклопу. Того и гляди гляди, подкинут чего похуже. Ещё варианты? В „Проминвесте“ надо порыскать, зря, что ли, перетаскал я им туеву хучу ипотечных клиентов? У Циклопа в банке есть очень серьёзный пай. Стало быть, возможны варианты. Его хотят устранить, а пай переправить? Его переправить, а пай устранить?!».

Белиберда, да и только. Нынешние банки, к слову сказать, в начале 2000-х становились все более доступными к возможной потере контроля. Гримасы нормативной базы, необходимость проведения множества стремительных операций в связи с волатильностью в финансовом секторе то и дело заставляли топ-менеджеров принимать скоропалительные решения, которые могли сопровождаться ошибками в составлении документов, равно как и другими просчётами. Сие престранное обстоятельство, не мешкая, взяли на вооружение рейдерские структуры, в рядах которых замелькали лица, весьма заметные в Городе и крепко понимающие в банковском бизнесе. Циклоп (Доктор, если угодно) почуял, что время чистого рэкета истекло. Настали времена, когда топор рэкетира поник перед скальпелем подковерных решений. Разбой сместился с пустырей в кабинеты. Циклоп, при всём его своеобразии, в банковском деле был абсолютно чист, хоть икону пиши.

Но кто сказал, что весь наличный иконостас не мечтает сбросить Доктора с корабля современности? То-то и оно. Искать отправителей надо среди врагов – но не моих, а Циклопа, решил Субботин. Прервав размышления, зевнул с подвывом: до завтра ничего не буду решать. Ноутбук в чехол, документы в папку – я снова здесь, мои цыгане! Пора заняться перспективным жильём. Самым вкрадчивым темпом, на какой только был способен, Субботин подбирался к наиболее «вкусным» застройщикам Города. Они пока что были не на виду, потихоньку растащив на торгах самые перспективные пятна под жилую застройку. Будь ипотека по уму, а не по скорой наживе, даже на стадии свайного поля грядущие квартиры расхватали бы, как призовые очки. Жильё на глазах становилось великолепным товаром, даже инвест-проектом, захват коммерческих площадей манил к себе проливными ливнями высокой арендной платы. Занималось, как ранняя зорька, строительство коттеджных посёлков: вот тут и будет вам жильё плюс свежий воздух. Будни двадцать первого века… повсюду надо успеть.

Умело маневрируя, агент получал комиссионные и с покупателя, и с застройщика. Требовался опыт переговоров, ведомых, начиная с нуля, немалая квалификация в строительном бизнесе, азарт и навыки авантюриста. Настало время свежих партнеров, умелых манипуляторов. «Главное, быть нахрапистым, но крайне внимательным к мелочам, – размышлял Субботин, машинально заводя пружину старого будильника, – и лишнего Циклопу не наболтать». Завёл будильник на двенадцать, взглянул с изумлением: зачем это? Ах, да. Весь день впереди, а мозги взыскуют ясности. Придётся слегка вздремнуть. Резюмируем: ключи у нас спёрли, крайне странное деловое письмо прислали. Многоопытного риэлтора изумляла скорость, с которой нарастали проблемы. В любом безумии должна быть система… а как же! Ведь так и есть? В коридоре раздался телефонный звонок. Нехорошая квартира, подумал Субботин. Столько лет болтаюсь, одни неприятности.

Глава 2-я. Секрет беседы по телефону

Среда, 23 марта 2008 г., 9.05 утра

Грохнули осколки по паркету. Поразмыслив, в коридоре крикнул раздосадованный женский голос:

– Вилли, голубчик! Ответьте, если люди звонят!

Субботин, злой, как человек, которому в энный раз не дают возможности поспать, выскочил в коридор, заставив отшатнуться соседку Милицу Львовну. Поджав накрашенные губки (бровки дугами, рот фиолетовым бантиком – верна себе старушка, не без удовольствия отметил риэлтор), бывшая певичка, хрупкая, как осенняя хризантема, озирала подносик, на котором только что стояла севрская кофейная чашечка. Есть вещи, красивые даже при смерти.

– Круассан удалось спасти, – смущённо призналась певица. – Я его забыла на кухне. Ах, да… благоволите взять трубку. Вежливый мужской голос. Пригласите его на чай.

Цветы запоздалые, хмыкнул Субботин. Милица, истая светская львица, обожала вращаться в приличном мужском сообществе. Приличным сообщество считалось, если в нём отсутствовал дворник Баймурат, врачи «Скорой помощи» и ненавистный слесарь Давидик. Пародийность словосочетания «слесарь Давид Соломонович» не раз обыгрывал завистливый Михеев. Куда ему тягаться, имея быдловатое «Василь-Егорыч»! Любимая михеевская острота: и это пролетит, как жэковская зарплата. Стареющий библейский персонаж в ответ на выпады лишь коротко мекал. Но сидеть с газетой на пенсии было ещё тоскливей. Правда, имелась в жизни любого слесаря неучтёнка, но обе стороны, заказчик и исполнитель, об этом помалкивали. Весь дом Давидов состоял из узников концлагерей – литовских, немецких, польских. После войны никто из них не вернулся. Давидика, последыша военного поколения, спас слесарь-водопроводчик, поднявшись этажом выше узнать, откуда доносится детский рёв. В блокаду этот звук означал скорую гибель. Слесаря скоро убили грабители, Давидика же удалось эвакуировать. В память о спасителе, чьё имя так и не удалось узнать, Давид поклялся стать слесарем. Так о чём это мы? Ах, да… Субботин взял трубку, и лицо его вытянулось. Хорошо поставленный баритон изложил свою просьбу:

– Привет, Барон, на проводе Юрасик. Не вешай трубку, надо поговорить.

Худший сюрприз даже невозможно представить, решил Субботин. Гнусаво пропел в ответ:

– Уважаемый абонент! Ваш звонок не очень важен для нас. Все операторы заняты. Пройдите на х…й, пожалуйста!

– Э-э… куда это я попал?

– Куда вы целились?

– В Барона… э-э, в квартиру! Оператор, дайте Субботина.

Бедный Йорик, подумал Субботин. Идиот в нетронутом целлофане. Может, стоило надавать тебе по башке? Впрочем, надо бы выслушать, придётся раскошелиться на пару минут:

– Излагай, только покороче. Я только что с поезда. У меня куча дел!

– Во всяком случае, не я её навалил… гу-гу-гу.

Нет, мудрость даже с возрастом стучится не в каждую дверь. Юрасик окончательно сбрендил, подумал Субботин. Сдержавшись, сказал вполголоса:

– Осталась ровно одна минута.

– Есть дело на десять тысяч.

– Обращайся к друзьям-карманникам! Некогда мне со стукачами босякам карманы обшаривать.

– Да стой ты! Тебя Вероника просит. Жёнин племянник, Генка Рогачёв, двадцать семь лет, на днях вернулся из Дартмута, просится на стажировку к кому-нибудь из общих знакомых.

– Я что, банкир? Или страховая компания «Берлингер и компаньоны»?!

– Ты больше чем банкир. Генка мечтает вырасти в специалиста по коммерческой недвижимости. Он вычислил тебя по объявлению в «Антидоте».

Субботин вздохнул: просил же девок, не давайте ничего в «Антидот». Ну, я вам устрою. Вернусь только. Закроются от плача ворота гарема! Но Вероника… ах, Вероника. Ей всё хотелось попробовать.

– О чём теперь мечтает твоя супруга? – спросил Субботин не без внутреннего ликования. Знал бы ты, майский жук Боря, какой может быть твоя скромница Ника. Тем временем Юрасик, не подозревая, какие гнусности терзают его собеседника, продолжал настаивать на своём:

– Возьми ребёнка в гарем. Пусть тоже денег подымет. В реальных кейсах. Я хорошо тебе заплачу!

– Поплачь на моих поминках, и будем в расчёте. Вдвоём с раввином.

– Понимаю, в карманах только семечки. А как насчёт заветной папки? Ты называл её «Резина в асфальте», пока не выпал из обоймы лет семь или восемь назад. Там новостей – под сраку! Пришлю тебе папку в «Антигуа»… тебя в туристы, кстати, не тянет? На пляж с вулканическим песочком? Ха-ха… заруливай вместе с Генкой. Но, разумеется, не навсегда. Отмучаешься, и падай недельки на две. Отправишь мне в личную почту техническое задание по разработке новых видов присадок, я усажу работать пару дипломниц. Практическая часть, графики упругости, таблицы состава смесей – всё перешлю тебе! Ну и выводы с обсуждением – бонусом! Статьи, если будут, в соавторстве, авторские свидетельства и ништяки всевозможные, вроде зарубежных патентов – фифти-фифти. Пойми, я многим рискую, если Генка окажется вне игры.

Это был сильный ход. Субботин даже трубку рукой прикрыл, чтобы собеседник не услышал, как сбилось его дыхание. На минуту папка с исследованиями применимости производных каучука во всесезонных дорожных покрытиях вытеснила происходящее. Учёный Виля толкал в бок риэлтора: это вам не коммуналками торговать! Там в верхнем левом углу не просто так пометочка: «Хранить вечно». Сам знаю, но столько не выпью, нервно сказал Субботин, не замечая, что говорит это вслух.

– Что ты знаешь?! Ни черта ты не знаешь! Мой тесть – один из членов комиссии, распределяющей институтские гранты. Чтобы выжить, мне надо перейти из фундаментального русла в практическое! – теряя остатки терпения, заорал Юрасик, он же доцент Юрий Константинович Дасик. Фамильное имя «Крынкин» каучуковый доцент сызмальства ненавидел за быдловатость и профнепригодность, отчего и взял фамилию первой жены. Впрочем, совместный путь их оказался недолог. Легкомысленная бабёнка, рассказывал несчастный муж, радость которого по этому поводу внушала некоторые подозрения, сбежала с поставщиком «собачьих консервов в огромных дозах». Доцент сразу же пустился во все тяжкие, посещая модные вернисажи, сомнительные оргии и бесконечные пьянки. Модель боди-арта Вероника Бортнянская стала поздней любовью доцента Дасика – и горячим субботинским приключением. Всё, что разумной женщине требуется для жизни, Вероника обрела по факту рождения. Прочее расчётливо игнорировала. Пусть мужики несут что попало, ты знай себе помалкивай, говаривала её покойная матушка. Она-то знала, как ножку подставить нужному жениху. Иных уж нет, а те далече… но всё-таки силён, бродяга, даже в модельке смог выкопать своекорыстие. Что Дасик, то Дасик, посмеивался когда-то его научный напарник Вилька Субботин.

– Воткнёшь в литобзоры инфу за последние десять лет, – невыразительно сказал Субботин. Начинался торг, пора было приглушить эмоции. – Учти, твой пасынок будет пахать как бобик, его должностная инструкция – прислуга за всё. Пыль, впрочем, вытирать не доверю… тряпку сломает.

– Ага, – усмехнулся Юрасик. – Дура ты проклятая! Не пасынок, а Никин племянник. На кухню ещё отправь, за пивом бегать и фиш-энд-чипсами. Ты что, звонарь, с дубу рухнул?!

– Пусть рыбу с чипсами готовят вам лаборантки. Может, усохнут в бёдрах, и ты перестанешь щипать их за…

– Типун тебе на язык! Колись, мне некогда: берёшь Геннадия в агентство?

– Испытательный срок – два месяца.

– Как это? Восемь недель без зарплаты?! – поразился доцент.

– Без денег, зато с надеждой на будущее! Первый же косяк – не важно, какой: дисциплина, гульки по девочкам или неумение прыгнуть с места – строгий выговор. Второй – увольнение. Иные меры в гареме не предусмотрены!

– Какой ещё гарем?! – ужаснулся Юрасик. – Ты что, ополоумел?

– Гарем, дурачина – это кодовое имя коллектива «Антигуа». Только для своих, но теперь и для Генки. У меня одни девочки. Согласно наследственной ориентации. Полезет твой крендель с нежностями, намеками на нетрудовые доходы – огребает хороший пендаль! Наряду с приказом об увольнении по статье.

– Понимаю, – хмыкнул собеседник. Перед глазами Субботина проплыла ухмылка старого эротомана. – Султан на минималках? Бордель закрытого типа?

– Избави боже! Я в вашем штате не состою.

– Да уж, – вздохнул Юрасик. – Бог миловал. Отдохну от тебя на старости лет.

До поры до времени, Юрочка. Ходи да оглядывайся, подумал разъярённый Субботин.

– Я дам ему твой телефон, – сказал ничего не подозревающий доцент. – И передам привет Веронике. Она тебе заранее благодарна.

– Свои телефоны сам и раздам, – отрезал риэлтор, вовремя проглотив нескромный обрывок фразы. – Пусть юнкер подъедет часам к пяти. Я с ним ещё побеседую.

Какого чёрта, уныло подумал Субботин, бросая трубку на сломанный и склеенный аппарат. Однажды Михеев в бешенстве грохнул им об пол, звонили какие-то странные пассажиры с угрозами. Вроде как высадил их не там. Неужели на похоронах меня кто-то сглазил, огорчился Вилька. Странноприимный дом какой-то, а не агентство! Не ровен час, щенков начнём подбирать… Вернулся на кухню, доел хачапури. Приготовил ещё одну джезву с кофе, поставил на газ, призадумался. Покрутил головой: да пусть его, жизнь наладится! Не помогло. Газ выключил, вернулся к телефону, набрал свой любимый номер:

– Алло, гарем? Ваш муж беспокоит… кто нынче у телефона?

– Любимая жена, мой повелитель! На связи Марина, диспетчер по приёму заявок. Чего желаете? Квартиру, кофе, побриться? Когда ожидать на службу?

– Не распыляйся по мелочам. После обеда. И не обедайте слишком поздно. Талии поплывут… у кого они ещё есть. Придёт такой Рогачёв, нахальный и юный, оформить его на должность стажёра.

– В чём отрок будет стажироваться? Надеюсь, не в обольщении?

– Тоже мне, старшеклассницы! Приеду, хвоста накручу. Зачем отправила рекламу в «Антидот»? Предупреждал, не связывайтесь с сетевыми отбросами! Как сучку-дворняжку, вас непременно к помоям тянет.

– Мой повелитель, за указание благодарствуйте, а вот за сучку я могу и приварить! И вообще, когда общаетесь с дамой, здороваться надо!

– Хорошо, не хворай. Ну, ладно… меняем сучку на этуаль. Чтоб не обидеть вашу маму, ушёл, надвинув белую панаму. Где остальные барышни, в окна смотрят? Не едут ли к нам гусары на лимузинах?

– При исполнении, Вильям Аркадьевич.

– Исполнении чего?! Цыганочки с выходом? Небось, в кофейне попессы плющат. Нине передай, как вернутся, приказ на Рогачёва пусть без зарплаты исполнит. Паёк по графику, размеры по труду. Выписки из ЕГРН получили?

– Э-э… они ещё не готовы.

– Брехня! Звонил час назад, сейчас же съездить и получить. Оставлю без пряников. За двери не выйти, повсюду сплошной ноктюрн!

– Мой повелитель, что есть ноктюрн? В вашей транскрипции.

– Вношу предельную ясность… ноктюрн в недвижимости – всё равно, что бордель на спичках. Чтоб к вечеру выписки были! Оставлю без сладкого. И без крепкого!

– Не губи, повелитель! Мы все так молоды…

– Поговори у меня! Отбой.

Субботин вернулся к столу, терзаемый противоречивыми мыслями. И кофе, разумеется, убёг, невежливо фыркнув. Субботин шёпотом пожелал ему лучшего будущего. В следующей жизни. Дела застопорились. Ещё бы капельку подремать. Нет, впрочем… он вновь вернулся в коридор и взялся за трубку:

– Миха, привет. Это я. Не успеваю соскучиться, дело есть. Пробей по базам Рогачёва Геннадия… э-э, отчество уточню. Двадцать семь лет. Чему-то учился в Дортмуте… быстрее отыщешь? Ну, я в тебя верю. Рогачёва берём стажёром по просьбе старого друга. Насколько старого? Откопал меня из могилы времени, рад по уши, вот и напряг по полной. Нет, данных на меня не имеется. Компромат… по компромату чуть позже.

– Ты виделся с Рогачёвым? – спросил неторопливый, с хрипотцой баритон.

– Изрядно повозились мы с его дядей. И тётей. Но оба в далёком прошлом.

– И что, его решили с перегрева тебе подкинуть? Зачем? – не унимался собеседник.

– А я знаю? Спасибо, грудью кормить не надо. Хорош базлать, акадэмик охранного предприятия. Мне справка по стажёру нужна к обеду. Когда обед? Считай, что я уже грею. Как Ваха, оклемался после «кавказского гостеприимства»? Гарем постоянно мне что-то о нём лепечет, ногтём по губам скребёт. Но я так пить не умею. А завидовать другим не могу!

– Не пей! Ваха такое вино привёз… кто будет настаивать?

– Это верно. Настаивают умные люди на перепонках грецких орехов. Жду справку. Курсив излишен! Печать не трэба.

– Сам дурак! – огрызнулся Миха и бросил трубку.

Но этот собеседник уже забыт. Допив громадным глотком ещё один утренний кофе, Субботин снова нырнул в кровать. Подумав, Миха новостями нисколько не огорчился. Он подмигнул самому себе в огромное зеркало, забытое в офисе, когда-то бывшим ателье, и набрал телефонный номер:

– Добрый день, товарищ Пятый, это я. Первый этап «Инвайта» только что стартовал. У Доходяги слямзили ключи. Всё обыскали, сейф на квартире так и не обнаружили. Ну, как-как… отлично замаскирован. Доцент сообщает, что Прыщ заступил на должность. Какая должность? Чуть ниже уборщицы, но это детали. Что? Дьявол в деталях? Настучим по рогам и дьяволу. Разве что Эскулап опередит нас, успеет что-то пронюхать…

– Вот это уж ваша забота! В кругу друзей ничем не щёлкай, – сказал энергичный голос, расцвеченный, как галифе, потёками в широких лампасах. – Усильте охрану. Нагнетайте тревогу. «Инвайт» не раздача студня… он должен сработать молниеносно! Нам нужен свежий барабан. Эскулапа выводим за скобки, много воли набрал.

– Скользкий гад, ухватиться не за что, – признался Миха.

– Спровоцируйте вылазку, только без шума. Доходягу запугать, запутать и вынудить к действию. Не мытьём, так катаньем. Девку его заприте куда-нибудь!

– Дочку? Но мы же, типа, охрана… такие фортели…

– Ты мне не умничай, Чайльд-Гарольд! Забыли, чем кормитесь? Лицензия ручки жжёт?! Привязана верёвочка, вот и дёргайте за неё. Мораль такова: либо Эскулап Доходягу завалит, либо Доходяга Эскулапа заложит. Я за любую движуху, кроме голодовки! Как тот беспризорник. В обоих случаях быть наготове. «Инвайт» переходит в «цугцванг», если в шахматы балуетесь.

– Красиво излагаете, товарищ… э-э, Пятый. Не балуюсь я в шахматы, а играю. Надо подумать.

– Взбодритесь уже! Действовать по обстановке. Докладывать ежесуточно.

– До связи. Вас понял.

Оставим их, интриганов-службистов. Вернёмся назад к Субботину. Из дальней комнаты к нему на цыпочках прокрался Михеев, прислушался к ровному храпу. Набрал телефон агентства:

– Мариночка? Добрый день. Субботин с утра безмолвствует, просил не тревожить. Как дни вашей жизни? По-прежнему хмуро? Сейчас подсветим салютом. Зову вас замуж, газель сераля. Кто сырая?! Кольцо на палец? Хей, дэвушка! Могу предложить чеку от гранаты. На сердце ношу, как память. Не в нос же её продеть! Гранату? В углу пока что. Она учебная.

– Свистун ты, Михеев, какой из тебя супруг?! Боже, боже! Гранаты в карманах, комплименты вразнос. Хей-хей, твистугей! Два дня за рулём, трое суток в беспамятстве, – смеялась газель. Оставим их. Слова любви, слова, слова… как вы легки и бессердечны.

Глава 3-я. Разновидности коммуналок

Среда, 23 марта 2008 г., 11.10 утра

Герои спят, сюжет не дремлет. В громадной питерской квартире, как пишут классики, воцарилась гнетущая тишина. Воспользуемся данным обстоятельством, чтобы расставить точки над «ю». Субботин пришёл в недвижимость прямиком из науки. Опустим эпопею жизненного промежутка, она здесь мало что даст. Когда-то двое младших научных сотрудников, Субботин и Крынкин (Дасик-Юрасик, если его забыли), рука об руку шествовали по тернистой стезе исканий. Проще говоря, отвлекались от экспериментов, только чтобы пива попить. Идея была проста и доступна. Будучи студентом, Субботин обожал теорию затухающих колебаний, она напоминала ему о блюзе. Однажды ему пришло в голову, что было бы неплохо для всех – дороги, машин, страны – если бы автотрассы не надо было чинить. Сплошные откаты, распилы и казнокрадство.

Что, если закатать в асфальт кучу мелких резиновых шариков? Они не замёрзнут, есть резины морозоустойчивые. Их не раздавят колёсами, они ведь прочные и упругие. В большом количестве такие шарики дадут эффект амортизации, смазки, будут гасить вибрацию полотна и его растрескивание. Такому покрытию погодные прыжки тоже ведь нипочём? Короче, надо проверить. Но инициативу быстро прикрыли, формула «дорожной резины» была непростой и быстрым решениям не поддавалась. Компоненты асфальта и каучука вести себя по-соседски отнюдь не планировали. Мороз и воду смесь не держала, асфальт растрескивался мгновенно. В экспериментах последовала длинная пауза, затем пришла перестройка, афера Субботина, предательство Крынкина и окончательный разрыв отношений. Доносились слухи, что в Забугорье полным ходом ведутся поиски в этом же направлении.

Проклятые пиндосы между тем придумали красить асфальт специальным составом, дабы оный не трескался. Тягучая смесь кварцевого песка, силиконов (родственных субботинским каучукам, но всё-таки не тождественных), а также краска, битум и прочая ботва призвана была, по мнению авторов публикаций, защитить дорожное покрытие от трещин, заморозков и потеплений, ураганов и градов, от солнечных лучей, паров и капель бензина и масла. Рецепт обещал хранить полотно, как дитя в колыбели. Обработка смесью, помимо главной своей задачи – защиты – ускоряла таяние снега и льда, способствовала отводу талых вод в ливневую канализацию. «Конечно, за Лужей теперь мой патент не купят, – размышлял Субботин, вертясь в кровати, как уж. – Продать голимую идею не только жаль, но и очень дёшево. Так что же в папке? Вот реприманд неожиданный!».

В отличие от Крынкина-Дасика, доцента ВНИИ Каучука, Вильям Субботин многие годы тому назад трудился в Академии наук, в подразделении, где занимались сложными методами фундаментального исследования микропримесей, и подобраться к теме даже не пробовал. Ни тебе доступа к полигону, ни входа в лабораторию. Статейку не тиснуть, прежде чем идею не застолбишь. А денег где взять на заявку?! Теряя надежду, Субботин перерыл кучу статей, составил примерный перечень требований ко всем, даже самым незначительным компонентам инновационного покрытия, но все предсказания были без толку. Из-за житейских мелочей упали в бездну идеи и посерьёзней. Впрочем, данную тему мало кто мог оценить по достоинству. Кроме двух мэнээсов, один из которых едва не сел, второй прикрылся от тюрьмы стажировкой на Западе.

Затем триумфально вернулся. Жениться надо уметь, вот что я вам скажу. Плюс, надо вовремя развестись. Случались у риэлтора и прочие мозговые забавы. К примеру, применение эффекта ультразвукового диспергирования (что означало мелко-мелко брызгаться пенной жидкостью с электролитом) в промышленном производстве синтетических моющих средств. Скорость процесса должна возрастать колоссально, а с ней наукоёмкость, сверхприбыль, снижение себестоимости и прочее. Для постановочных экспериментов требовался поиск оптимальной среды. Проще говоря, полиэтиленовая ванна с ультрадисперсным генератором. Когда все инженерные затеи вышли в тираж и на работу сорокалетнего Субботина брать никуда не хотели, на первый план выдвинулась недвижимость. Преуспеть в ней было делом нелёгким.

Выручали Вильку природная ловкость ума, отточенная логика, умение вести переговоры и быстро схватывать ситуацию. Выбранное Субботиным название агентства «Антигуа» (три бабы и слесарь-газопроводчик, как представлял Субботин творческий коллектив) не очень громко звучало в городской среде обитания, но у клиентов было на хорошем счету. Переговоры с заказчиками, любые разногласия, споры, конфликты склонял к разрешению сам отец-основатель – и был довольно удачлив. Девочки трудились в бухгалтерии, на телефоне, в компьютерном поиске, стояли в очередях и парились на кухне. Их обязанности Вилька определял формулой «работай, и цыц!», не баловал сластями и не мучил страстями.