– Ах ты, бестия рыжая! – Галиель хотел, чтобы его голос звучал как можно более сурово, но у него не получилось: уголки губ предательски, против воли поползли вверх. Он улыбался. – Куда ты запропастился?
– Не думал же ты, что я буду сидеть сегодня с тобой в большом кабинете и слушать, как одни кривые графики влияют на рост других кривых графиков. Я бы сорвал все ваше заседание громким храпов.
– Я и не думал тащить тебя с собой на встречу директоров, – сказал Галиель. – много чести. Но я надеялся, что ты организуешь мне поездку. Для чего вообще я взял тебя с собой?
На том конце провода весело хохотнули.
– Ой, взял он! А как бы ты меня не взял, если без меня ты и позавтракать не можешь? Ты ведь не смог позавтракать?
И рыжий дьявол весело и громко засмеялся. Галиель стиснул челюсть, и стоически дождался, когда его друг просмеется. Смеялся он довольно долго, и Галиель за это время сумел взять себя в руки. Он сказал, как можно небрежней.
– Так это твоих рук дело? Впрочем, я мог бы и догадаться.
– Здесь все работает от электричества, я тебе сотню раз говорил. Но ты ведь не слушаешь, отмахиваешься. Это тебе знать ни к чему, это не обязательно. Это каменный век. Пришлось прибегать к жестким мерам, ха-ха-ха!
– Хохмач! – Галиель покрылся пунцовыми пятнами. – Я тебя…
– Ладно-ладно, не злись. Просто я не мог удержаться. Обещаю, это было в последний раз. Впредь буду только помогать. Если ты все-таки пересмотришь свое отношение к окружающему тебя сейчас миру. Кстати, о помощи. У тебя встреча через, э-э-э, семнадцать минут. Машина у входа. Она доставит тебя по адресу. Серебристый роллс-ройс.
– Что такое роллс-ройс? – обреченно спросил Галиель. Он все еще злился на друга, за то, что в очередной раз почувствовал себя круглым идиотом.
– Большая серебристая машина. Бывает и не серебристая. Серебристая – это не обязательно. Просто за тобой приехала именно серебристая. Престижный транспорт. Под стать миллиардеру. Все, вперед, а то опоздаешь. Увидимся вечером.
– Стой.
– Что такое?
Галиель откашлялся и тихо сказал, будто речь шла о чем-то постыдном.
– Купи мне этот, смарт… ну этот… смартфон, будь он неладен.
***
Морган Голдфилд встретил Галиеля в вестибюли. Галиель сразу его узнал, хотя и не мог вспомнить его имени. Голдфилд был бачи, долгие годы работавшим на Тельгата Ту Фогдонуэр, отца Галиеля, и представлявшего интересы их компании здесь, в этом пакостном мирке. Бачи он стал не по своей воле, а по решению суда, а вот за что именно и на какой срок – этого Галиель не знал. Голдфилду было что-то около лет сорока-сорока пяти, и здесь он по меньшей мере половину своей жизни. Возможно, он уже и сам не помнит своего настоящего имени. Его можно было бы пожалеть, если Галиелю было бы до него хоть какое-нибудь дело.
Галиель рад был увидеть именно его. Во-первых, и в главных, с этим человеком можно быть до определенной степени откровенным, быть самим собой, быть Клотарцем, в конце конце, а не прикидываться одним из… даже произносить это мерзко. А во-вторых, иметь дело с бачи, все же несоизмеримо приятней, чем с любым из аборигенов. К этому еще привыкнуть нужно, брезгливо подумал Галиель, привыкнуть к тому, что каждый из них, например, тянет свои грязные лапы для приветствия, и необходимо отвечать на это тем же, конечно не во всех случаях, но кое с кем считаться все же приходится. Например, с советом директоров.
Голдфилд расплылся в заискивающей улыбке, на всякий случай представился, и протянул руку. Галиель вяло пожал ее.
– Мистер Фогдонуэр, – говорил Голдфилд, пока они поднимались на лифте в конференц-зал, расположенный на одиннадцатом, последнем этаже здания, – вы должны понимать, что совет директоров, это… э-э-м, публика капризная, и весьма своенравная. Ваш отец предупредил меня, что вы не совсем компетентны, – тут он осекся, и быстро взглянул на Галиеля, не задели ли того его слова (Галиель без всякого выражения на лице смотрел на сменяющие друг друга цифры этажей), – и поэтому я постараюсь коротко ввести вас в курс дела. Люди, входящие в совет директоров – это не обычные акционеры. В их руках находится определенный процент всех акций, принадлежащих холдингу, конкретно в нашем с вами случае – одиннадцать процентов. Это прожженные акулы бизнеса, мистер Фогдонуэр, и не привыкшие терять деньги без борьбы. А борьба будет…
Двери лифта открылись и Галиель вместе с Голдфилдом вышли в широкий и бесконечно длинный коридор, в конце которого была одна-единственная дверь.
– Решение поглотить «Атоминд» им, ожидаемо, не понравилось. И, признаться, сложно их упрекнуть в этом: динамика компании за последние четыре года отрицательная, акции ее летят вниз, но это, кхе-кхе, не мое дело…
– Не ваше, тут вы правы, – перебил его Галиель. – Кроме того, вы сообщаете мне то, что я знаю и без вас. Меня интересует, сможет ли совет помешать мне сделать это?
– Сможет, – обиженно ответил Голдфилд, но тут же спохватился, – вернее, теоретически – сможет. Для начала им придется снять вашего отца с должности председателя правления директоров, а это уже маловероятно. Они попросту не решаться на такой радикальный шаг. Скорее всего они попробуют убедить вашего отца, в вашем лице, не скупать акции «Атомида».
– Это будет бесполезная трата времени.
– Да, разумеется, – неуверенно согласился Голдфилд, – я только лишь прогнозирую возможный ход развития событий. Если им… когда им не удастся переубедить вас, они, вероятнее всего, вынесут вопрос о поглощении на голосование.
Они остановились перед дверью, ведущей в конференц-зал, где уже собрались люди. Галиель взялся за дверную ручку и посмотрел на Голдфилда.
– Я могу проигнорировать решение, принятое в результате голосования?
– Безусловно, – кивнул Голдфилд.
– В таком случае, я узнал все, что знать мне было необходимо, – ответил Галиель и толкнул дверь.
***
За длинным прямоугольным столом сидело девять человек. Приглушенный гул голосов стих, как только двери распахнулись и вошел Галиель. Следом вошел и Голдфилд, почтительно кивнул всем сразу, и тут же присел на свое место. Все девять человек поднялись и поочередно стали здороваться. Среди них было три женщины, самой старшей из которых на вид было не больше сорока лет. Остальные же – мужчины по большей части сильно за пятьдесят.
Галиель отвечал на рукопожатие, стиснув зубы: ему стоило не малых усилий, чтобы подавить в себе голос ущемленного эго и нарастающее бешенство. Не само рукопожатие приводило его в бешенство, нет, с этим еще можно было примириться, тем более ради дела. Но выражения их лиц! Их взгляд! Их снисходительные, ироничные ухмылки, еле уловимые в уголках рта. Перед ними стоял Клотарец; Клотарец, чей род тянется из глубин веков. Они же видели перед собой обыкновенного человека, мальчишку, чья заслуга лишь в том, что он сын главы компании. Они считают себя выше его; они не воспринимают его всерьез, и даже не стараются скрывать это. Акулы бизнеса! Прожжённые дельцы! Сильные мира сего убогого! Вы – жалкие отбросы, вот вы кто. Вы существуете постольку, поскольку мы вам позволяем существовать, как позволяет существовать муравейнику садовник. Если бы я мог, думал Галиель, показать вам лишь малую часть той силы, какой обладаю, лишь малую ее часть – слетела бы с ваших рож эта ухмылка…
Они здоровались с ним, представлялись, и их имена, на миг влетавшие в память Галиеля, растворялись немедленно, не оставив по себе и следа.
Наконец, все заняли свои места и собрание началось.
В несколько предложений Голдфилд напомнил собравшимся цель сегодняшней встречи, и подтвердил твердое намерение господина Галиеля Ту Фогдонуэра провести поглощение компании «Атомид». После этого опустился в свое кресло, и умолк, давая возможность высказываться уважаемому совету.
Уважаемый совет не заставил себя долго ждать. Первым взял слово заплывший жиром старик лет семидесяти пяти, с седыми редкими и жиденькими волосами, с носом картошкой, покрытым красной капиллярной сеткой, и с маленькими слезливыми глазками. Голос его звучал еле слышно, без интонаций, а вернее сказать, с одной единственной интонацией – интонацией вконец уставшего от всего на свете человека. Он все видел, этот человек, все пробовал; он пришел сюда не дискутировать. Он пришел, потому что какой-то сопляк, возомнивший себя гением бизнеса, собирается ввязаться в заведомо гиблую авантюру, чреватую огромными финансовыми потерями. Все это с легкостью читалось на его лице, и Галиель злобно подумал: «Вот тебя бы я с удовольствием пропустил через спарси-машину, а на выходе… а чего бы мне хотелось на входе? В червя-отшельника. Да, чем-то похож даже.»
– Мистер Фогдонуэр, – говорил червь-отшельник, – я сижу на этом самом месте вот уже тридцать лет. Я вошел в совет директоров еще когда ваш отец был столь же юн, как и вы. Я не ставлю своей целью задеть вас, отнюдь, я хочу уберечь вас от легкомысленных поступков, которые существенно могут навредить всем нам. Поверьте моему опыту, еще год-другой и «Атомид» объявит себя банкротом. Я совершенно не вижу ни единой причины, зачем бы они вам понадобились, и ни вы, ни ваш отец не сочли нужным поделиться своими резонами по этому поводу, а попросту поставили нас перед фактом, объявили о своем решении, к слову, – он поднял сонные глаза на Галиель, – к слову, решение ваше сегодня будет здесь обсуждаться, и при всей вашей, простите меня, старика, не компетентности, вы, я уверен, прекрасно понимаете, что одного вашего решения недостаточно.
Червь-отшельник умолк, будто потерял окончательно интерес ко всему здесь происходящему, как человек, которому заранее известно все, что будет происходить дальше.
– Впрочем, – снова подал голос Червь-отшельник в тот момент, когда уже было открыл рот следующий из совета, – если вы желаете поиграться, дождитесь, когда «Атомид» объявит себя банкротом, и забирайте их с аукциона. Правда и в этом случае я буду против, потому что вместе с полудохлой компанией мы все тут свами получим в подарок ее долги, которые нам же и придется покрывать.
Червь-отшельник снова замолчал, и теперь уже, видимо, до конца заседания.
Тогда поднялся со своего места коротышка. Этот отличался от червя-отшельника решительно всем. Во-первых, он был значительно моложе. Галиель дал ему не больше тридцати лет. Во-вторых, он единственный из всех остальных, включая и женщин, был одет не в строгий костюм, а в легкомысленные джинсы, с рваными коленками, в футболку поло и кроссовки. На плечи у него был наброшен свитер, рукава которого он завязал у горла. И в-третьих, он был настолько мал ростом, что доходил Галиелю едва ли до груди.
А тебя – в садового пескоеда, подумал Галиель, криво усмехнувшись.
Пескоед вел себя самоуверенно. Он в развалку, засунув одну руку в карман джинсов, а второй поигрывая авторучкой, подошел к огромной сенсорной панели в углу кабинета и включил экран. На экране появились биржевые графики.
– Позвольте я буду обращаться к вам Галиель, – утвердительно как-то спросил пескоед, улыбаясь во весь рот – мы с вами почти ровесники и…
– Мистер Фогдонуэр, – перебил его Галиель.
Кто-то из присутствующих презрительно хмыкнул, а пескоед покрылся пунцовыми пятнами. Улыбку, однако, он сумел удержать, а еще через мгновенье окончательно взял себя в руки.
– Хорошо, мистер Фогдонуэр. Итак, я бы хотел вот на что обратить ваше внимание. Перед вами сейчас кривая динамики рыночной стоимости акций «Атомида» за последний год…
Кривая выглядела не самым лучшим образом. Стоимость акций стремительно падала.
– … это называется спираль смерти. Их акции летят вниз, и ничего не сможет этого изменить. Ритейлеры скидывают инструмент, хеджировать тоже не имеет смысла, это попросту мусор. Спираль смерти – процесс необратимый. Их компания обречена. Это база, мистер Фогдонуэр, – пескоед сделал еле заметный акцент на словах «мистер Фогдонуэр». – «Атомиду» конец. А вы хотите приобрести их за, э-эм… – он театрально защелкал пальцами и задумался, будто силясь вспомнить сумму, – ах да, за один и семь миллиардов фунтов стерлингов! И в качестве бонуса, – возвысил он голос, – взять на себя все их долговые обязательства, а это еще… сколько, мистер Майлс?
Мистер Майлс, худой как жердь, с черными пятаками под глазами, встрепенулся, зашуршал бумагами, которые лежали перед ним, извлек один из них, пробежался по нему глазами и еле слышно промямлил:
– Э-э, кхм-кхм, да, вот… на данный момент… так… иск от королевской академии наук… прогоревший проект «квант эс»…
Пескоед закатил глаза.
– Мистер Майлс, – сказал он с раздражением.
– Около трехсот миллионов, – быстро ответил тот.
Пескоед выразительно посмотрел на Галиеля и сел на свое место.
– Позвольте мне, – сказала миниатюрная брюнетка, худенькая, как подросток и с большими голубыми глазами.
Р-раз, – мысленно пробежался Галиель по панели управления спарси-машины, – и ты у нас станешь ночной шумохвосткой. Как же они меня раздражали в детстве, особенно осенью.
– «Атомид» – говорила шумохвостка, глядя на Галиеля, – это скам проект, изначально таким и был. Они мошенники, инфо цыгане, выражаясь современным языком. Их деятельность представляет собой искания в области квазинаучных теорий. Многомировая интерпретация квантовой механики, согласованная хронология, квантовая суперпозиция, все это – не практическое – философское видение вопроса о параллельных вселенных, и очень даже это интересно с точки зрения именно что философской, но «Атомид» тратил миллиарды на проведения практических опытов. – шумохвостка замолчала, обвела всех удивленным взглядом и сказала:
– Ну право, о чем мы?! Эти мошенники буквально занимаются поисками параллельных миров!
И тут Галиель почувствовал, как волосы на его голове зашевелились. Смутная догадка молнией пронеслась в его сознании; догадка, еще далекая от того, чтобы можно было ее сформулировать хотя бы мысленно, и не догадка даже, а скорее предчувствие. Нехорошее, страшное предчувствие нависшей угрозы.
Параллельные миры.
Наверное, Галиель изменился в лице, потому что шумохвостка замолчала на полуслове и смотрела на него. Затем она мягко, по-матерински ласково улыбнулась и сказала:
– Мистер Фогдонуэр, вы обманулись, но не стоит винить себя в этом. Вы, несомненно умны и образованны, но кроме того вы еще слишком молоды, нет-нет, – поспешила она добавить, – это ни в коем случае ни в укор вам сказано, я лишь хотела сказать, что понимаю вас. Вы ищите точку преломления своей юношеской энергии, вам хочется творить, искать, открывать что-то новое, что-то, что отвечало бы вашим мечтам, фантазиям. Я и сама была такой, поверьте, была…
Галиель не слышал ее. Психоанализ пучеглазой шумохвостки гудел где-то на фоне, неразборчиво, заглушаемый одной-единственной фразой, стучавшей отбойным молотком в его голове.
Параллельные миры. Параллельные миры. Параллельные миры.
Галиель встал. Да так поспешно, что шумохвостка вздрогнула, и глаза ее сделались еще больше. Она замолчала. Все смотрели на Галиеля, взволнованно-вопросительно. Даже червь-отшельник немного ожил.
Голдфилд тоже поднялся со своего места.
– Не говорите ничего, – зашептал он в самое ухо Галиелю, – вы все испортите…
Затем он обратился к совету.
– Мы прекрасно понимаем ваши опасения, но…
– Помолчите, Морган, – перебил его Галиель.
Голдфилд несколько раз открыл и закрыл рот, беззвучно, словно рыба, посмотрел на Галиель, и выдержав необходимую паузу для сохранения лица, опустился в кресло.
Повисла тишина.
– Я объявлю о слиянии с компанией «Атомид», – сказал Галиель спокойным, уверенным голосом.
– В таком случае, – сказал червь-отшельник, устало вздохнув, – мы поднимаем этот вопрос на голосование.
– Не тратьте время, отшельник? – холодно ответил Галиель.
– Кто? – удивленно переспросил червь-отшельник. – Послушай, мальчик…
– Это вы послушайте, – сказал Галиель. – Мы поглощаем «Атомид». И вы поддержите это решение. Единогласно. В противном случае я поступлю вот каким образом. Я выброшу на рынок все свои акции, продам их по рыночной цене, это создаст сильнейший геб, потому как рынок будет не в состоянии переварить такой объем по текущей стоимости. Это обрушит стоимость компании за считанные секунды на десятки процентов. Начнется паника. Все будут скидывать актив. Я запущу спираль смерти и сделаю вас нищими.
– Девять пар глаз ошарашенно глядели на Галиель. Десять, если считать несчастного Моргана Голдфилда, постаревшего лет на десять.
– Вы с ума сошли, – проговорил пораженный червь-отшельник. – Вы не станете этого делать. Это безумие!
– Поверьте, я сделаю это, – холодно сказал Галиель, твердо глядя в его глаза.
– Но… но это не законно, – неуверенно промямлил садовый пескоед.
Галиель не удостоил его ответом. Он даже не взглянул в его сторону. Он по-прежнему смотрел на старика.
И червь-отшельник отвел взгляд.
– Морган, – сказал Галиель.
Тот мгновенно вскочил на ноги.
– Да?
– Дальше вы сами. Мне пора. Подготовьте все необходимые документы. И не затягивайте. Сделка должна состояться в самое ближайшее время, вы меня поняли?
– К-конечно.
– Всего хорошего, – обратился Галиель к совету, прибывающему в полной растерянности, и направился к выходу.
«Мальчик", злобно усмехнувшись подумал он, шагая по коридору к лифту. Я вам покажу мальчика, примитивные вы существа. Нужно немедленно узнать все об этом проклятом «Атомиде» и о тех, кто в нем работает…
***
Галиель вышел на улицу и направился к роллс-ройсу, из которого уже предусмотрительно выходил водитель, чтобы открыть пассажирскую дверь.
Галиель издали помотал головой.
– Я не еду, – сказал он водителю, подойдя. – Скажи, где тут поблизости приличный ресторан? Я так толком и не поел сегодня.
– Какую кухню предпочитаете? – осведомился водитель.
