По сценарию он нас предаёт, поэтому, как хорошие и думающие актёры, мы, разобрав сцену, пришли к выводу, что он нам противен. Даже лучше сказать, что мы его презираем.
Мы тут же включились в эти предлагаемые обстоятельства и начали размышлять, каким именно образом можем продемонстрировать всю гамму наших чувств по отношению к этому «врагу народа».
Задача усложнялась ещё и тем, что текста у нас не было, поэтому поиграть интонационно не было возможности. Вот тут-то и становится понятно, чего ты стоишь на самом деле! Ибо грош тебе цена как актёру, если ты не можешь полностью погрузиться в материал и выдать «мешок» находок и «приносов», чтобы убедить зрителя и раскрыть своего героя на экране.
Отметая казавшиеся нам неубедительными оценки, которые могли бы в полной мере выразить наше чувство презрения при его появлении, мы решили остановиться на смачном плевке слюной.
И действительно, отсмотрев после дубля материал, мы убедились, что эта находка прекрасно вписывается в сцену. Она была лаконична и в то же время полностью отражала конфликт между нашими героями.
Мы были собой горды и довольны и надеялись, что режиссёр по достоинству оценит нашу находку. Ведь точно сыгранная оценка, ведёт сцену вперёд и делает её интересной. Однако, его внимание было приковано в этой сцене к главным действующим лицам.
Восемь дублей подряд, пока снимали общий план, мы честно, методично, по Станиславскому, выразительно плевали нашему «недругу» слюной под ноги и презрительно испепеляли его взглядом. Дополняя всё это утончённой игрой бровями.
Да, «Оскар» за бессловесное существование в кадре точно будет наш!
После очередного дубля, давая новые поправки главному герою, режиссёр, проходя мимо, бросил нам через плечо:
– Парни, вы молодцы. Всё отлично. Укрупняемся. И побольше радуйтесь. Всё-таки он ваш друг. Вы его давно не видели.
Словно гром среди ясного неба прозвучали слова режиссёра.
«Какая радость? Ведь он нас предал! Мы его ненавидим! Он предатель!»
– Предал? – удивляется режиссёр, – Нет. Мы это убрали. Это тормозит сюжет…
Мой коллега растерянно посмотрел на меня.
Да… Как же важно в нашем деле точно понять, о чём история.
Я набрал в лопату новую порцию дерьма и с шлепком опрокинул её в тачку:
– Ну что ж… Будем теперь плевать с радостью…
Осень 2021 г. (7529 Лето).
На съёмках «Позывной неизвестен» с Павлом Крайновым.
Есть Бог-то…
Между съёмками в актёрском вагончике мы частенько
заводим разговоры на разные темы: о театральной жизни, о человеческих судьбах, о кинопремьерах. Бывает даже, и о политике…
Вот и в этот раз мы тоже зацепились языками. Неожиданно наша беседа зашла о Боге. Мои коллеги спорили, есть Он или нет. У меня сомнений в существовании огромной космической энергии уже давно нет. Поэтому я стоял снаружи, возле выхода. Молча слушал, облокотившись о стену. Греясь на солнышке, вспомнил разговор десятилетний давности со своим, тогда ещё живым, дедушкой.
Мы сидели у него на кухне за столом. Тогда я ещё не понимал закономерности бумеранга Вселенной, поэтому, неожиданно для самого себя, почему-то спросил:
– Как думаешь, есть Бог? А, дед?
Деда прищурил один глаз и улыбнулся.
Отправил в рот варёный картофель. Прожевав, подождал, пока он упадёт в желудок. Запив компотом, крякнул:
– Мне тогда было, как тебе сейчас. Уже после войны. Снимали мы тогда дачу. Мамка твоя ещё махонькая была. Места там красивые. Речка. Лес. Отдыхай – не хочу. Да только скучно без дела сидеть. Утром проснёшься и не знаешь, чем себя занять. Огород полил. Теплицу открыл. Дрова переколол. По грибы сходил. Вот и все дела. Все журналы за три дня перечитал. Сидишь, как памятник, на стуле, папиросой дымишь, комаров кормишь.
Подходит как-то ко мне сосед Мишка:
– Скучаешь?
– Да есть немного.
– Выпить хочешь?
– А кто ж, – говорю, – не хочет. Только не на что. Я человек семейный.
– Завтра пойдём с тобой за клюквой. Бери с собой мешок. Продадим – будут деньги. Вот и выпьем.
– Это можно. А мешка не мало будет?
– Хочешь выпить – бери мешок. А не хочешь – сиди дома.
Ну, я покумекал, чем дома-то сиднем сидеть, лучше уж по лесу погуляю.
Встретились мы рано поутру и побрели по дороге в лес. Я мешок через плечо перекинул и иду себе насвистываю, папироской дымлю. Свернули на тропинку. Заходим в чащу. Кругом кусты. Деревья. Трава по пояс. Пару километров прошли, смотрю, вот уже и болото. Ягоды красные на холмиках торчат. Можно и собирать. А Мишка всё идёт. Что-то выглядывает впереди. Не останавливается. Вдруг как запрыгнет на меня сверху и на землю валит. Рот зажимает. Мол, тихо!
Я лежу, глазами хлопаю. Ничего понять не могу. Пришли, что ли?
– Вон – бабы, видишь? – шепчет мне Мишка и в сторону головой кивает. – Бери мешок и на брюхе ползи за мной.
Ну, я мешок в зубы да за ним. Словно на передовой, ползём между кочек. Он рукой сигнал сделал – остановились. Бабы кудахчут. Задницы на солнце греют. А в стороне мешки, уже наполненные ягодами. Мишка подкрался к ним, свой пустой мешок кладёт, чужой, с клюквой, цап, и назад, ко мне.
– Теперь ты.
Почесал я затылок – и к бабам. Мешки незаметно подменил и обратно незамеченным воротился.
Дома ягоды в вёдра пересыпали – и на базар. И на бутылку хватило. И на закусь. Ещё и семье осталось. Надо отметить.
Газетку постелили, колбаски с хлебушком нарезали, поллитра откупорили. Всё честь по чести. Сели. Выпили. Закусили. Потом, как полагается, ещё за одной сбегали. К обеду мы с Мишкой уже по одному идти не могли. Всё с землёй-матушкой встречались. Поэтому друг друга поддерживать приходилось…
Дед доел картошку:
– Спасибо, что не забываешь, – он прокашлялся и запил компотом.
Я глазами захлопал и на него смотрю:
– А дальше? Это что – всё?
Отправив в рот селёдку, дед продолжал:
– Идём мы с Мишкой, чуть дыша, по улице, возле гастронома. Крик. Шум. Суета. Что такое? Мужики кричат. Бабы воют. Вдруг кто-то подбегает и колуном по голове мне – трах. Потом ещё разок…
Шибко нам тогда досталось. Хорошо, что Мишку признали. Остановились вовремя. А то до смерти забили бы. Обознался народ. За воров нас принял. Из продмага деньги украли, а мы под горячую руку подвернулись. Вот люди и подумали, что это мы. Без суда и следствия, как говорится.
Дед посмотрел в окно и вздохнул:
– Бог-то всё видит… За клюкву меня наказал.
Потом, улыбнувшись, подмигнул мне:
– А ты спрашиваешь – есть Он али нет Его…
6 августа 2020 г. (7528 Лето)
На съёмках фильма «Блокпост» с режиссёром Александром Рогожкиным.
Александр Рогожкин
С днём рождения, Александр Владимирович!!!
Помню свою первую встречу с Рогожкиным. Это было летним днём 1998 года, когда Александр Владимирович собрал нас, молодых актёров, в небольшой комнате на студии «Ленфильм» и поинтересовался, кто служил в армии или хотя бы как-то знаком с армейской жизнью, ведь кино он собирался снимать про солдат. Его взору предстала одинокая рука Александра ИвАнова, утверждённого на роль сержанта «Боинга». Видимо, режиссер этого не ожидал, так как он опустил глаза на исписанные мелким почерком бумаги, разложенные на столе, и замолчал. На мгновение воцарилась мёртвая тишина. Подумав, Рогожкин решил отправить нас на две недели раньше остальных, чтобы мы загорели, «обфактурились», а заодно прошли курс «молодого бойца» под чутким руководством офицеров Майкопского СОБРа.
За что я лично ему отдельно благодарен, ибо мы научились стрелять не только из пистолета ТТ, но и из автомата Калашникова и его подствольника, а также из пулемёта Калашникова и снайперской винтовки СВД.
Мимо лица пролетел белый пластиковый стул. Это было первое, что я увидел, перешагнув порог отделения почты и оказавшись на свежем воздухе.
Прижавшись спинами к стене здания и пытаясь незаметно просочиться так, чтобы нас не заметили, мы наблюдали большую массовую драку, в которой горячие молодые кавказские парни, переворачивая столы летнего кафе, методично лупцевали ими друг друга по головам, решая таким образом возникшее лёгкое недопонимание, игнорируя возможность прибегнуть к интеллектуальной беседе. Почему-то в этот момент я вспомнил слова режиссёра, сказанные нам накануне:
– Ребята, главное – берегите свои лица. Вы ими работаете…
Вот так начался мой путь в большое кино в картине «Блокпост» у Александра Владимировича Рогожкина.
Он мало нам что-то объяснял. Кто мы? Что мы? Кто наши персонажи? Почему здесь так, а не иначе?
Он вообще мало говорил. Больше просто показывал, как надо. Именно поэтому мы, тогда ещё молодые актёры, недавно выпустившиеся из театрального вуза, у которых энергия выплёскивалась через край, а кровь бурлила в жилах, жаждали помочь Александру Владимировичу улучшить свою роль, сцену, а заодно и весь фильм. Рогожкин очень мягкий и воспитанный человек. Ему было не просто каждый раз нам отказывать. Поэтому все наши «приносы» сначала удивляли его, потом забавляли, а после двух месяцев экспедиции он уже не знал, как нам дать понять, что не надо ничего предлагать. Ему не хотелось нас обижать.
В конце концов он нашёл выход.
Когда к нему обратился мой друг Кирилл Ульянов, игравший в фильме «Юриста», с очередным предложением улучшить сцену, а именно остановиться с пустым бидоном и посмотреть на горы, Александр Владимирович вздохнул и, кашлянув в кулак, тихо произнёс:
– Хорошо. Задержитесь.
Затем развернулся к оператору Андрею Жеганову и тихо добавил:
– Я всё равно это вырежу…
Лишь однажды он остановил съёмочный процесс и около получаса ходил по дороге с Егором Томашевским («Халявой»), объясняя ему, что должно получиться в сцене, заглядывая ему в глаза и каждый раз повторяя:
– Егор, Вы понимаете?
На протяжении всего фильма наши герои должны были играть в карты. В сценарии это был преферанс. На этом строился один из сюжетов фильма. Сразу же после прилёта Александр Владимирович собрал нас всех у себя в номере и рьяно взялся за обучение. В течение нескольких дней с хирургической точностью и скрупулёзностью он объяснял правила, смотря в наши незамутнённые пустые глаза, пытаясь донести нюансы игры. Мы же, словно мартышки перед удавом, кивали головами, скрипели своими мозгами, пытаясь разобраться в «пульке» и «горе», делая вид, что всё понимаем. Но как только доходило до игры, хлопали глазами, судорожно вспоминая, о чём только что говорил режиссёр. Видя всю безысходность ситуации, Рогожкин сжалился над нами и через неделю решил поменять преферанс на игру, не требующую столь большого умственного напряжения. Дело сразу пошло на лад, и он вздохнул с облегчением.
Во время сцены, где участвовали колоритные милые актрисы Майкопского театра, Александр Владимирович молча подошёл к женщинам и что-то шепнул им. Буквально пару слов. Что именно, разобрать было нельзя, но как только раздались команды: «Камера», «Мотор», «Начали», актрисы в мгновение ока перевоплотились из мягких женщин в один большой поток злости и ненависти, сметая своей энергией всех на своём пути. Для нас это было полной неожиданностью, и мы по-настоящему струхнули и растерялись. Они расталкивали нас в стороны, расчищая себе дорогу, намереваясь учинить самосуд. Это было очень страшно. И лишь внезапный грохот автоматных очередей заставил их остановиться. Выстрелы тоже, кстати, была идея Рогожкина.
Когда мой герой «Крыса» в очередной раз проиграл в карты и, чтобы уплатить долг, должен был выйти на боевой пост абсолютно голым, Александр Владимирович очень аккуратно и осторожно, подбирая слова, дабы не обидеть, спросил:
– Денис, Вы раздеться сможете?
И когда я ответил, что смогу, облегчённо вздохнул. Оно и понятно. Ведь это тоже было частью сюжета. И, к тому же, кроме моих коллег ребят, всё естество увидят девушки корреспондентки, для которых это будет откровением. Так, в общем, и получилось. В кадре хорошо видно, что девушки слегка были ошеломлены таким поворотом. Ведь их, понятное дело, никто не предупреждал…
Вот уже несколько лет я размышляю над одним и тем же вопросом: почему один режиссёр тщательно и кропотливо выстраивает кадр, много работает с актёрами, добиваясь нужного результата, предлагает интересное решение сцены, а в итоге фильм тебя не цепляет? Ничего внутри не откликается. Как-то всё пресно.
Другой же, напротив, ничего не объясняет, просто покажет, откуда выйти и куда сесть, не говоря ни слова ни о твоём герое, ни о сцене. Но, глядя на экран, ты вдруг осознаешь, что кино уже не отпускает. Вроде ничего особенного не происходит, но оно остаётся в твоей памяти надолго.
Александр Владимирович Рогожкин для меня именно такой режиссёр. Как он это делает, до сих пор для меня остаётся загадкой. Возможно, его сценарии настолько точны, что тебе нужно просто встать в нужное место и сказать вовремя текст, и сцена сама заиграет…
Его фильмы цепляют и по сей день. В них есть что-то узнаваемое. Родное. Близкое. «Чекист». «Особенности национальной охоты». «Блокпост». «Кукушка»…
3.10. 2021 г. (7528 Лето).
