– Вполне возможно, – улыбнулся Арн. – Но, а теперь идём.
Он взял подсвечник со свечой и мы покинули комнату. В саду он остановился и прислушался.
Было слышно пение какой-то одинокой птицы, и иногда – тоненький писк и кл?кот. Но стоило нам замереть, как и все звуки будто смолкли, кроме трелей цикад.
– Антея, – шепнул Арн и жестом подозвал меня ближе. Приобняв за плечи, он указал мне куда-то наверх, на ветви деревьев.
– Там, где ветви расступаются, на крыше… Смотри…
Я проследила за его рукой и попыталась увидеть то, на что он показывал. Там сидела сова. Точнее, очень маленькая сова, похожая на пушистый рыжий комок. Она двигала головой вправо и влево, а потом бесшумно спикировала вниз и пропала из виду.
Арн повернулся ко мне, чтобы убедиться, что я видела. Я улыбнулась ему в ответ. Он взял меня за руку и повёл по направлению к дому.
– В саду живут три птицы: сова, что поёт ночью; горлица, что поёт днём; и одна маленькая безымянная птица, что поёт, когда захочет. Мой отец всё пытался избавиться от них, ведь он прекрасный сад построил не для каких-то глупых птиц… Он пытался отстреливать сов, пытался разорять гнёзда горлиц, ставить силки на певчую птицу. Но вскоре он заболел и умер, а птицы так и продолжают жить в его прекрасном саду, будто его никогда и не было…
– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Он не любил не только птиц, – сказал с грустной улыбкой Арн, – а теперь в этом саду и мы…
Я понимала, что должна что-то ответить, но, к счастью, не пришлось – мы добрались до дома, и войдя внутрь тут же наткнулись на взволнованную Рами.
– Ах, господин, господин… Я пыталась! Только на одну минутку отошла, а она! Она! Господин…
Тут Рами вдруг увидела меня и оборвалась на полуслове, потупив взгляд.
Арн сказал ей несколько каких-то утешительных слов на египетском, и она успокоилась, привычная улыбка снова озарила её лицо. Она поклонилась и радостная ушла, затем Арн обратился ко мне:
– Я сказал ей, что теперь нет нужды стеречь и контролировать тебя. Она так серьёзно отнеслась к этим обязанностям… Никак нельзя было ожидать от неё.
Мы миновали несколько комнат, затем поднялись по лестнице. Отворив дверь, Арн пригласил меня внутрь. Он бесшумно исчез в темноте, а затем зажглись несколько бронзовых светильников. Комната преобразилась.
В углу комнаты находился небольшой алтарь, на котором стояли свечи и благовония. Сейчас они не горели. Рядом с алтарём стоял небольшой столик с кубками и кувшинами с вином и водой. Была также деревянная кровать, застеленная покрывалами и украшенный шкаф, дверца которого была слегка приоткрыта. Внутри было всё вперемешку.Это была небольшая, но светлая и уютная комната. На полу лежали ковры и подушки, на которых можно было сидеть и лежать.
Я улыбнулась.
– Это твоя комната?
– Моя любимая комната.
Он предложил мне сесть на подушки и расслабиться, пока он побудет гостеприимным хозяином. Я села и наблюдала за тем, как он наливает вино, как зажигает благовония, которые наполнили комнату едва заметным ароматом ладана и лаванды. Казалось, он не делал ничего особенного, но какая-то тайна была в его действиях, так похожих на ритуальные.
Наконец он облегченно вздохнул и посмотрел на меня. В его глазах мелькнул огонёк, он присел рядом со мной на колени.
– Дай мне свою руку.
Я протянула ему ту, что была без клейма.
– Нет, другую руку, – улыбнулся он.
Сердце пропустило удар, но я не смела не подчиниться, и неуверенно протянула кисть, запястьем вниз, чтобы он тут же развернул его наверх.
Шрам затянулся, но всё ещё был слишком заметен. И я знала, что это навсегда. И Арн это тоже знал.
– Посмотри. Это – символ того, что твоя свобода тебе больше не принадлежит… Но я и ты знаем, что это не так. И я хочу, чтобы ты каждый день об этом помнила.
Я почувствовала, как что-то холодное обхватило запястье, и, опустив глаза, замерла в изумлении. Это был золотой браслет.
Он защ?лкнулся на моей руке, украшая её изображениями речных птиц и лотосов, чтобы навсегда скрыть от чужих глаз уродливый шрам, свидетельство позорной трагедии. Я посмотрела на Арна, его глаза сияли всё той же трогательной заботой, как и в первый раз, когда наши взгляды встретились там, на помосте.
Я должна была что-то сказать, но не могла найти нужных слов. Я лишь чувствовала, что странная боль разрывала вновь моё сердце, меняла меня изнутри, заставляла радоваться и бояться, исцеляла и воскрешала.
Арн, всё это время державший меня за руку, будто переживал всё это вместе со мной. Эта минута тишины стала для нас двоих красноречивее слов.
– Антея… – начал он тихо. – Я думаю настало время, когда я должен рассказать. Ты и сама это знаешь.
– Знаю… – тихим эхом отозвалась я.
Он подал мне чашу с вином и блюдо с медовыми финиками, которые позже стали моими любимыми сладостями в этой новой для меня стране. Вскоре мы сидели и разговаривали.
– Рами сказала, что ты учил детей.
– Рассказала-таки… А я ведь запретил ей болтать об этом.
– Нет, нет. Она только это и сказала мне. Остальное, сказала, ты расскажешь.
Анзерис, Нетта и Ифити. Все талантливые, молодые и прекрасные, но…– Да… Я действительно учил. Но не детей. Это для Рами они «дети», им было столько же примерно, сколько и тебе. Всего было трое.
Он отпил вино. Я ждала продолжения, но он молчал, будто припоминая. Казалось, ему не очень просто об этом говорить, хотя он старался не подавать виду. Наконец он продолжил:
– Знаешь, у прорицателей есть одно правило: никогда не смотреть, что ждёт их самих в будущем. Даже косвенно не стоит пытаться… Знания рождают скорбь.
Он посмотрел мне в глаза.
– Что станется, когда ты увидишь, что человек, которого ты любишь, который для тебя дороже жизни, находится в объятиях другой? Что ты будешь чувствовать? Что ты будешь делать? И вот оно, кажется, решение – ты говоришь ему об этом, а он клянётся тебе в любви, он не верит в твои видения, и ты тоже не хочешь верить… Но ты знаешь, что это правда. И чем больше ты об этом думаешь, тем яснее видишь. Его объятия и поцелуи больше не греют, его слова – больше ничего не стоят. Ты продолжаешь улыбаться, зная, что освобождение уже близко: нож в сердце – это не так уж и страшно…
Он замолчал, мне стало не по себе. Неужели эта история произошла с ним?
Между тем, он продолжал:
– …Он ждет ее, как и всегда, чтобы, как обычно, отправиться на прогулку, но она не приходит – наверное, опаздывает. Он ждёт, но сердце отчего-то не находит покоя. Тогда он сам поднимается в её комнату и видит… Осознание приходит не сразу. Боль такая сильная, что едва не сводит его с ума. Но вместо того, чтобы проводить её в последний путь, он клянётся, что найдет способ вернуть её к жизни… И, кажется, находит… Нужно лишь подобрать нужное вместилище духа, «тело», а для этого придётся эту новую несчастную девушку влюбить в себя…
Кубок выскользнул у меня из рук, но я не обратила на это внимания. Появилось лишь одно желание – бежать, но я его подавила. Что-то было здесь не так.
Арн, всё это время внимательно наблюдавший за моей реакцией, грустно улыбнулся. Он взял меня за руку, и я почувствовала, как она дрожит.
– Я рад, что ты не убежала…
– Ты проверял меня, да? – шепнула я едва слышно.
– Да, наверное… Мне хотелось убедиться…
– В чём?
– …что ты способна доверять сердцу больше, чем разуму. Я потерял их троих, и до сих пор спрашиваю себя: «мог ли я что-то ещё сделать?» Но я не знал тогда всего, всё произошло довольно быстро. Я и сам был едва ли сильно старше и мудрее них. Могу сказать лишь, что после смерти Ифити, Анзерис обратился к силам, которые гораздо более древние, чем всё, что мы знаем. Они подсказали ему, использовать для ритуала Нетту, но что-то пошло не так, или ему помешали, и ей удалось сбежать. В любом случае, я её больше не видел.
– Это он приходил в хранилище?
– Да.
– Арн… Что было в свитке?
Он помолчал. Казалось, ему тяжело об этом думать и ещё тяжелее давать ответ.
– Один очень древний очень сложный текст. Согласно ему есть и другой способ, позволяющий вернуть близкого человека к жизни, но он неокончен.
– Арн, неужели ты в это веришь?
– Во что?
– В то, что кого-то можно вот так вот вернуть в мир живых? Это же… невозможно. Или…?
Он ничего не ответил. Прошло изрядное количество времени, прежде чем он снова заговорил.
– С тех пор я больше не занимаюсь обучением. И было бы неплохо, чтобы так и оставалось.
На мгновение мне показалось, что какая-то тёмная пелена охватила комнату, но затем быстро спала. Было ли что-то ещё, что он не упомянул или захотел скрыть? Скорее всего…
– Но ты обещал научить меня вашему языку.
– Да, конечно, – улыбнулся он. – Хорошее время, чтобы начать…
«…и чтобы отвлечься от ужасных воспоминаний», – должно быть именно это он хотел сказать.
Это были прекрасные мгновения. Арн сказал, что я не смогу понять его язык, если не буду видеть душу его народа. Поэтому это были в первую очередь разговоры о тех или иных вещах, находящихся далеко за гранью материального мира.
– Солнце – это и есть Амон-Ра, дарующий жизнь… Он же Создатель, как и его супруга – Мут. Вместе со своим сыном, Хонсу, они образуют божественную триаду, которая хранит наш город со времён его основания…
Город, в который меня привезли работорговцы, назывался Фивы. Но Арн сказал, что только греки его так называют, и что сами фиванцы зовут его Ниут, или «владычествующий город». Ведь здесь живёт сам бог на земле…
– Я увижу его? Ну… египетского царя?
– Да. Скоро будет праздник, и его ладья будет сопровождать богов по пути из одного великого храма в другой – из Ипет-сут в Луксор. Это весёлый фестиваль, ведь Великий Амон берёт свою супругу в жёны, и круг жизни продолжается. Будет много цветов, гимнов, красивых церемоний, театральных представлений…
– Наверное, это прекрасно…
Я попыталась представить, но у меня плохо получалось. Воображение рисовало лишь какие-то смутные образы из моих воспоминаний – то ли праздник в честь олимпийцев с лавровыми венками и священным тельцом, то ли загадочные мистерии под звёздным небом под звуки лиры. Мои глаза закрывались, и только лишь одна маячащая на краю сознания мысль не давала покоя – я же не могу уснуть прямо здесь.
Уже сквозь сон, я почувствовала лёгкое прикосновение к щеке. Скорее всего, это был мягкий ветерок, который нежно ласкал мое лицо. Я улыбнулась, но мои глаза все еще были закрыты. Я почувствовала, как кто-то взял меня за руку.
– Тея, идём скорее! Там уже всё начинается! – зовёт меня детский задорный голос.
Эрмидису почти восемь, а он все так же мальчишкам предпочитает свою задумчивую старшую сестру.
Я открыла глаза и снова увидела его смешную улыбку, его голубые радостные глаза, непослушные тёмные волосы… Если однажды мне придётся отдать за него жизнь – я ни секунды не буду колебаться.
Я кивнула и последовала за ним. Мы шли по тропинке, которая вела к красивому озеру. Но что-то было не так…
Слишком поздно…
Единственное, что я успеваю крикнуть, прежде чем мне зажимают рот: «Беги!»
Я вздрогнула и открыла глаза. Арн продолжал бережно гладить меня по щеке.
– Прости, не хотел тебя будить, но уже поздно. Ты можешь остаться здесь, если хочешь, – сказал он. – Это твой дом тоже. И твоя комната тоже.
Я кивнула, и Арн помог мне подняться и лечь на кровать. Когда он лег рядом и обнял меня, я не сопротивлялась. Сейчас меньше всего на свете я хотела оставаться одна…
