– На нём две шпионские видеокамеры. Они выглядят, как обычные заклёпки. И передают на расстояние до ста метров видео и звук. Когда ты пойдёшь в кабинет полиции, я буду внизу смотреть по "мобильнику"за тем, что произойдёт в кабинете. Если на тебя нападут, я немедленно отправлю видео в следственный комитет и в генеральную прокуратуру.
Мне было всё равно, что Юлия была очень богатой девушкой. Потому что я с первого класса был уверен, что легко мог достигнуть больших высот в своей жизни. Потому что я хотел быть только первым, любой ценой. И я тренировался в спортивном зале изо всех сил, так как знал, что в нашей стране люди презирали умных, талантливых детей, ненавидели тех, кто хотел быть первым среди первых.
"Не высовываться"– это лозунг России.
Я не позволял себе вспоминать о катастрофе…
А рядом со мной стояла, прижавшись ко мне, очаровательная девушка. Её движения, голос, дыхание – всё соблазняло меня.
– Женя, я здесь. Я с тобой – сказала она, пристально глядя в мои глаза.
Но тут я вспомнил то, что было похоже на тень, которая появилась и через секунд пять исчезла в то время, когда я "танцевал"с кавказцами танец "орла". На том этаже, с которого я и Юлия спустились вниз, внезапно погас свет. И человек, смотревший на меня или на то, что происходило внизу, отпечатался в моём сознании, как тень.
На каждом этаже висели под высоким потолком советские люстры. Выключить свет мог только консъерж. Кто – то вышел из квартиры, возможно, чтобы спуститься вниз, услышал шум и, пользуясь тем, что свет не горел, подошёл к лестнице.
Кавказцев все боялись, в России, потому что они хорошо себя "ставили", зная, как запугать людей. И человек, увидев "танец "орла", немедленно отскочил от лестницы.
И хотя этот вариант поведения незнакомца был единственно верным, я попросил Юлию посмотреть видеозапись. Над входом в квартиру Юлии висела видеокамера. Монитор видеокамеры стоял в кабинете на столе.
На площадке лестницы были советские настенные изображения победы коммунистического труда, барельефы. Улыбчивая, счастливая свинарка держала на руках тройню – три поросёнка. А рядом стояла трактористка. За её спиной был трактор. В руках трактоистки были гаечный ключ и раскрытая книга. На обложке книги было, разумеется, напечатано "Ленин".
Отражение лестницы повторилось на огромной книге, которую счастливо улыбаясь, читала трактористка – и попало в обьектив видеокамеры, но как слабая тень.
– В замке прадедушки есть шпионская аппаратура. Она может "проявить"тень человека, – сказала Юлия. – Но робот тебя не пропустит в замок… на второй этаж не пропустит.
Юлия повернулась ко мне, прижалась всем телом к моему телу и, внимательно глядя мне в глаза, с надломом в голосе проговорила:
– Женя, ты должен стать моим законным мужем.
– Я уже давно воспринимаю тебя своей женой.
– Тогда завтра мы заедем в сельский районный центр и зарегистрируемся в ЗАГСе…и робот тебя пропустит в секретный зал.
Мне всегда было приятно, когда Юлия прижималась ко мне. Но однажды она перестанет это делать…
– Нет, Женя, я всегда буду так обнимать тебя.
– А почему у тебя нет телохранителей?
– Мама запретила, строго. Она запретила мне иметь подругу, ходить в рестораны, в театр… парни привязываются.
Она указала пальцем на старинные документы, что лежали под стеклоплатиком на столе.
– Это копии…Вот Указ Петра Первого о том, чтобы мой предок создал в России Государственный банк. Мои предки жили во Франфуркт – на – Майне, были банкирами. Пётр пригласил их в Россию…А в этом документе Пётр обьявил, чтобы весь клан моих предков перешёл в православие, сменил имена на русские, "прозывался"русскими. И чтобы каждый первенец служил в армии, начиная со звания "поручик"…
– А почему твои предки не покинули Россию после октябрьского переворота?
– Они были патриотами. Когда большевики ограбили моих предков – отняли даже одежду – то они пошли работать грузчиками, дворниками, поломойщиками на те фабрики, которые недавно им принадлежали.
– А где жили?
– Землянки выкопали на окраине Питера. Надеялись, что власть большевиков скоро рухнет. И начнётся реставрация.
– Если твои предки стали нищими, то почему их преследовало ГПУ?
– Я не знаю.
– Юличка, как ты…?
– Я тебя ждала, а ты меня не заметил.
– Ты помнишь, что сказал в тамбуре вагона бандит о "Госте"?
– Да.
– Сейчас второй "Гость"ищет меня.
– А почему ты так уверен?
– Я предполагаю, что стал "подсадной уткой"для второго "Гостя".
– Женя, где ты был шесть лет?
– Я отбывал уголовный срок за убийство "Гостя", которого никогда не видел. И ничего о нём не знал…Но сейчас меня интересует другое…Твой прадедушка записал информацию о разговоре со своим отцом в ГПУ?
– Да. Мама читала. А мне запретила читать…Женя, давай уедем из страны.
– Меня не выпустят.
Конечно, я не собирался пугать мою маленьку принцессу, но она требовала ответ. А задержка с ответом всегда означало: человек лживый. Но теперь у меня появился страх за жизнь Юлии. Её могли убить в любой момент, как построннего человека.
Заставить её сидеть в квартире было невозможно. Она – сильная и властная, уже командовала мной.
– Пойдём, ты примеришь бронежилет, а потом… – я держал в голове желание заняться сексом.
ГЛАВА
Я надеялся, что повестки в почтовом ящике, что висел на двери коммунальной квартиры, не будет. Но просматривая пачку "расчётных"листков увидел свою фамилию.
Входить в "гадюшник"я не хотел, и едва увидел повестку, как тотчас, бросив в ящик "расчётки"жильцов, повернулся к Юлии, чтобы увести её вниз, как услышал знакомый голос, что прозвучал за дверью:
– За что?
Этот голос я услышал в первый раз в детстве, когда позвонил по телефону в редакцию…заместителю редактора Кравцову. Едва я начал говорить о теме статьи, как человек вежливо перебил меня:
– Стойте. Кто ваши родители? Какое положение они занимают? Кем служат?
– У меня нет родителей. Я живу в детстком доме.
– Что?! – вскрикнул зам редактора. – Ты живёшь в крысятнике и смеешь отнимать моё время? Ты хам и наглец! – и он бросил трубку на рычаг аппарата, говоря: – Всякая сволочь отнимает моё время.
После "пересуда"ко мне подошёл человек с гладким, неприметным лицом. И, не глядя мне в глаза, протянул мне паспорт, листы бумаги, ключи и тонкую пачку денег.
– В паспорте у вас уже есть прописка. За аренду комнаты уплачено на год вперёд, как и за аренду офиса "Детектив". Живите, осматривайтесь, ищите не пыльную работу.
Я приехал на метро по адресу прописки. Вошёл в грязный коридор с ободранными стенами, на которых висели куски старых советских газет. В длинном коридоре с проломленным полом я нашёл дверь с номером, который был указан в паспорте – "13".
Ключ долго не проворачивался в замке. Вдруг я услышал знакомый голос за спиной.
– Позвольте представиться, Геннадий Петрович, профессор, доктор филологических наук.
Я с интересом посмотрел на Кравцова. Геннадию Петровичу было лет шестьдесят, значит, он был из СССР. Я, уже открыв замок и входя в комнату, назвал своё имя.
– Женя, у вас очень умное лицо. Давайте дружить. Приходите ко мне на чай, в любое время.
В маленькой узкой комнату было огромное огромное окно с грязными стёклами, стоял продавленный диван и стены, залитые толи чаем, то ли мочёй.
В этом огромном доме до октябрьского переворота жили очень богатые люди, а сейчас – это было "дно".
Я медленно прошёл по скрипучему, продавленному полу к окну с грязными стёклами. Хотел опустить ладони на подоконник, но он был покрыт толстым слоем пыли. За окном была видна Кремлёвская башня с красной звездой.
Глядя на красную звезду, я непроизвольно презрительно хмыкнул, потому что вспомнил выступление метрополита по телеканалу "Спас". Он разоблачал на основе Документов преступления большевиков. И вдруг сказал, что красноармейцы срывали с "богатырок"православные кресты и приклеивали красные звёзды.
А если это было так, то почему красноармейцы лепили на "богатырки"и синие звёзды?
Примерно, в январе 1918 года все заводы и фабрики России не работали. А кто шил новую "богатырскую"форму для солдат и командиров. Миллионы мундиров, шинелей, "богатырок".
И никому в России, кроме меня, не известна была Правда!
Я давно перестал думать о том, почему я оказался за "решёткой"?
Под подоконником стояла маленькая тумбочка. Я выдвинул из неё ящик, увидел кубической формы пакет чёрного чая, не раскрытый пакет. Взял в углу комнаты чайник, железную кружку и вышел в коридор.
Дверь соседней комнаты была чуть приоткрыта. За дверью стоял Геннадий Петрович. Он выскочил из комнаты, тоже с чайником.
Мы вышли в огромную кухню, похожую на зал. В его центре находились квадратные электрические плиты, шесть штук, но работала только одна плита. На противопложной от нас стороне. За плитой стояли друг против друга два человека. Спиной к нам стоял полицейский с погонами "лейтенанта". А перед ним – горделиво вскидывая голову и создавая на лице важное значение, которое человек начал создавать, едва мы вошли в кухню – дёргался из стороны в сторону "шестёрка". И начал вскидывать вверх правую руку, показывая нам наколку на предплечье, "Герцог". Тот, который шесть лет назад в вагоне предложил мне "закусить пряник". В пересыльной тюрьме ему накололи на спине изображение головы свиньи и "опустили". Он получил срок за изнасилование маленькой девочки.
Геннадий Петрович шепнул мне:
– Это наш участковый. А перед ним "Герцог", хороший человек. Наверное, из благородных.
– Ну, что – то маловато, – услышал я голос участкового и узнал его.
Это был Хайло.
Когда "шестёрке"кололи наколку, то "зеки"дали ему кликуху "Нюшка". Он дёргал носом, может быть, потому, что я расплющил ему нос.
Нюшка посмотрел на меня и не узнал. И я не собирался обоим напоминать о себе. В зале было четыре умывальника, но в трёх из них были кучи мусора.
Я помыл кружку и чайник, набрал воду и поставил чайник на плиту, встав спиной к Нюшке и Хайло.
– Ну, и зачем ты мне сдался такой? – сказал Хайло. – Я тебя поставил "смотрящим"дома. А в перспективе я думал ставить тебя на район. И Красавчик согласен был. А ты мне гроши суёшь, смешные.
– Я исправлюсь.
– Работай честно. И план выполняй, по – советски.
Хайло быстрым шагом прошёл мимо меня и Геннадия Петровича, засовывая в карман штанов пачку денег. Нюшка сзади хлопнул по шее Геннадия Петровча, который стоял рядом со мной, властно сказал:
– Генка, теперь все будут платить по полторы тысячи. – Он сбоку заглянул мне в лицо и льстиво заговорил: – А ты кто? Как тебя зовут?
Я продолжал смотреть на свой чайник.
Как общаться с человком, который изнасиловал пятилетнюю девочку, который обязан был весь "срок"ходить по бараку на коленах, жить в сортире, там кушать и спать, быть битым каждый день и подставлять зад каждому "зеку", кто хотел его.? На "зоне"такой "опущенный"не имел права подходить к любому "зеку", заговаривать с ним. И я не собирался как – либо отвечать Нюшке.
Я молчал, и за меня ответил Геннадий Петрович:
– Женя студент МГУ.
– А…а... студент. Где – то я тебя видел. Ну, привет.
Нюшка протянул мне руку для пожатия, но я повернулся к нему спиной.
Вода закипела сразу в двух чайниках, и я немедленно вышел из кухни.
– Женя, вам нужно было пожать "Герцогу"руку. Он будет вам мстить. А сейчас идёмте ко мне. У меня сахар, чай элитный… Мама…Она бывшая секретарь горкома партии. Была членом ЦК. Дружила с Хрущовым, Брежневым и даже с Горбачёвым… – И, уже входя в свою огромную комнату, Геннадий Петрович добавил: – Я очень умный…
– Дурак! – прозвучал сильный голос, похожий на мужской.
Геннадий Петрович пнул воздух ногой. И тотчас опять прозвучал непонятно откуда голос:
– Перестань дрыгать ногой. Я же сказала: не люблю!
– Женя, – шёпотом заговорил Геннадий Петрович, – вы ей не очень верьте. Она умом тронулась. На психе лечилась. Но не помогло! Говорит Бог знает что.
Вся комната была завалена книгами. Они стояли на стеллажах, на полу, на столе, громоздились кучами перед входом.
Из – за стеллажа появилась инвалидная коляска. На ней сидела пожилая женщина лет восьмидесяти. Она, вращая крупными руками колёса, направила коляску ко мне, внимательно, пристально глядя мне в лицо.
– Трудно тебе, Женя, с таким характером жить. Ты честный и благородный. Нельзя быть таким…А вот посмотри… – Она протянула мне большую фотографию. – Если бы ты меня увидел такой лет шестьдесят назад, то влюбился бы безумно.
Я взял фотографию и увидел на ней голый девичий зад девушки, стоявшей "раком". Девушка, вывернув шею, смотрела в обьектив и улыбалась.
– Женя, – торопливо сказал Геннадий Петрович, уходя за стеллаж, – это фотография порнозвезды США.
– Это я! – сильно сказала женщина. – А фотографировал меня Никитушка. Он любил позицию "раком". Никитушка Хрушов.
– Мама, ты всё придумала на психе…
