– Я понимаю.
– Ничего ты, Ирка, не понимаешь! Это тебе решать, дурочка!
– Ты уверен?
– Да.
Поезд покинул зону действия МТС, и звук Женечкиного голоса растаял.
«Тебе решать». Круто, конечно!
Только Ира очень хорошо понимала, что решать будет не «она», сидящая тут в пустом купе и всхлипывающая от неумолимо надвигающегося тотального одиночества во Вселенной.
Решать будет «ОНА», сама себе неведомая, неподвластная тщедушному человеческому разумению.
Снова затрезвонил мобильник, точнее, завибрировал.
Ира, не глядя, схватилась за него, как утопающий за спасательный круг, не сомневаясь, что звонит Женечка. Но трубка заговорила голосом Радного:
– Ира, извините, что я не смог проводить Вас.
– Ничего страшного.
– У Вас всё в порядке?
– Да, конечно.
– Ваш голос звучит чересчур взволновано.
– Нет-нет, всё нормально. Я просто задумалась, и вдруг зазвонил телефон.
– Вы уверены?
– Абсолютно уверена. Телефон звонил, – неожиданно для самой себя пошутила Ира.
Радный усмехнулся.
– Тогда извините за беспокойство. Счастливого пути.
Ира хотела сказать что-то в ответ, но Радный уже отключился.
Её била дрожь. В горле застрял ком. На лбу выступил холодный пот.
Ира считала Радного во всех отношениях героем положительным. И если отключить непонятные чувства и ощущения, которые почему-то возникали в его присутствие, он очень даже ей нравился. Точнее, должен бы нравиться.
Ира вспомнила его руки на своих плечах. Необычное, по-особенному приятное ощущение, хотя и возникшее вопреки всем предположениям и ожиданиям. Но вместо желания испытать его вновь, её охватывал ужас от одной мысли, что это может повториться.
Что-то или кого-то эти странные переживания напоминали.
Сознание воскресило образ одного из преподавателей художественной школы.
Ира проучилась у него всего около месяца, но за этот месяц он дал ей больше всех остальных. Преподаватели и родители настаивали, чтобы она продолжала обучение в его группе. Она, даже будучи ребёнком, понимала, что это – лучший для неё вариант, но ничего не могла с собой поделать.
Причину объяснить не получалось, но и заниматься у него – тоже. Несмотря на великолепное отношение к ней и очень интересные занятия, Иру от одного его присутствия бросало в дрожь и пот. Она испытывала по отношению к нему необъяснимый страх и непреодолимое омерзение, как от какой-нибудь скользкой ползучей твари.
Радный чувства омерзения не вызывал. Даже совсем напротив. Но в дрожь и пот от него Иру бросало ох как похлестче. При всём восхищении и уважении, чувства он вызывал отталкивающие. Но отталкивающие не омерзением, а чем-то необъяснимым.
Необъяснимый панический страх? Да.
На что-то он походил. На что-то из глубокого детства.
Ира вспомнила, как когда-то, лет в пять-шесть, а может и раньше, отец ясным зимним вечером забрал её из детского сада.
Тёмно-синее, почти чёрное ночное небо сверкало звёздами. Ира не могла оторвать взгляд от него. Пришлось остановиться, задрав головы.
Отец стал ей рассказывать, что звёзды – это громадные далёкие солнца в Бескрайней Бесконечности Космоса.
Ира тогда уже знала, что Вселенная бесконечна, от своей воспитательницы, которая, в связи с полётом очередных космонавтов, сообщила им – маленьким детям – об этом.
Но на детсадовском занятии то пролетело пустым звуком, а тут она вдруг всем своим существом ощутила глобальный благоговейный ужас этой Бескрайней Бесконечности. Ощутила до такой степени, что потом долгое время боялась ночью смотреть на небо.
Ира до сих пор не избавилась от этого чувства, лишь научилась притуплять его, загоняя далеко вглубь себя и не позволяя всплывать на поверхность сознания.
Радный вызывал нечто подобное.
На время выставки и последовавшей за ней рабочей недели, Ира так же загнала это вглубь. Сейчас, когда он позвонил так неожиданно, она оказалась не готова, и все ощущения вырвались наружу подобно раскалённой лаве при извержении вулкана.
Огнедышащий вулкан в неистовой радости обретённой свободы извергался ужасом запредельности и немыслимым ликованием.
Ира каждой хромосомой ощущала как «она» боится Радного. А «ОНА»?
И тут страхи перед Радным, Бесконечностью, исчезновением из жизни Женечки затмил всепоглощающий ужас, который душил, терзал, рвал на части.
Мобильник вновь заурчал и зашевелился.
– Ну что, Палладина, а не рановато ли ты меня со счётов списала, а?! – Женечка хохотал от души.
– Женечка, – Ира разрыдалась.
– Ну-у-у, Ирка, хватит нюни распускать! Лучше набери кроссвордов и разгадывай их до самого Сочи.
Женечка разразился новым приступом неистового хохота.
В дверь постучали. МТС вырубился. Ира открыла дверь.
Молодой человек протянул ей пачку журналов и газет, подавляющее большинство которых пестрели кроссвордами. Ира выудила рекомендованные Женечкой «пособия», расплатилась, закрыла дверь и глянула на экранчик мобильника.
Через пару мгновений он сообщил, что связь восстановлена, и она набрала Женечкин номер.
– Женька, ты – сволочь!
– Знаю, Палладина, знаю, – радостно известил о своей осведомленности Женечка. – Давай садись и займи мозги, чтоб не лезли туда, куда Макар телят не гонял.
МТС вновь потерялся.
Ира подождала пару минут. Все попытки её мобильника обнаружить сеть оказались тщетны, и она погрузилась в разжижитель серого вещества черепной коробки.
Внимание
Уже почти стемнело, когда поезд выполз из последнего тоннеля и, пересекая мост через Сочинку, приближался к вокзалу.
Ира не была в Сочи в два раза дольше, чем рассчитывала, и чувствовала, как соскучилась по родному городу. Она по-детски радостно выпорхнула из вагона и почти вприпрыжку направилась к зданию вокзала, морально готовясь ловить такси.
Крепкая рука выхватила её из толпы. Ира вздрогнула.
– Ну ты и носишься! – пробасил Влад над головой.
– Влад!? – Ира удивилась. Она не ожидала, что её кто-то будет встречать. – Как ты узнал?
– Мне Евгений Вениаминович позвонил. Сказал, что улетает, и попросил тебя встретить.
– Так его нет в городе? – в ужасе спросила Ира.
– Ир, что случилось?
– Женя что, улетел?
– Да.
Ира остановилась как вкопанная, потеряно глядя в никуда.
– Ира, что с тобой? Евгений Вениаминович сам собирался тебя встретить, но вчера ему срочно понадобилось на пару дней слетать в Питер.
– На пару дней?
– Да. Он послезавтра вернётся.
– Ты уверен?
– Ира, что с тобой?
– Нет. Ничего. Идём.
Едва они сели в видавшую виды «Ниву» Валентиныча, Ира схватилась за мобильник. Не успела она включить дозвон, как он завибрировал у неё в руках.
– Женя!
– Палладина, успокойся. Послезавтра я буду у тебя.
– - -
Зив и Лоренц встретили Иру, изо всех сил и всеми доступными им средствами демонстрируя радость. Лоренц с разбега запрыгнул к ней на руки и, мурлыча, тёрся об её подбородок. Зив поставил ей лапы на плечи, чуть не свалив с ног, и облизывал лицо, добродушно урча. Затем он умчался и вернулся вместе с Татьяной Николаевной.
– Ирочка! Наконец-то! А я-то думаю, и куда это меня Зив так настойчиво зовёт? А тут, оказывается, хозяйка вернулась. Ирочка, что ж ты не сообщила заранее? У меня и покормить вас нечем!
– Как это нечем? Вот! – Влад поставил на стол пузатый магнитовский пакет.
– Так, сейчас разберёмся, – сказала Татьяна Николаевна и скрылась на кухне.
Суета по поводу приезда вернула Иру в реальный мир, чему Влад несказанно обрадовался.
– Как съездила?
– Чудесно! Я и на половину полученного результата не надеялась.
– Рассказывай!
– Расскажу. Но сначала, ты. Как там поющий дом? – Ира сказала «поющий дом» по инерции, из-за того, что сама для себя и в разговорах с Женечкой привыкла его так называть.
– Поющий? Значит, ты тоже это слышишь? А я думал, это только у меня глюки.
– Так ты тоже слышишь? С какого времени?
– Да с того, как первый раз туда приехали. Тогда он целым хором пел. Если не ошибаюсь… Ты знаешь, я не силён в музыке. По-моему, это… – Влад задумался.
– Напой.
Влад хоть и не был силен в истории музыки, но, обладая неплохим слухом и музыкальной памятью, воспроизвел оду «К радости».
– Верно. Это Бетховен. Финал девятой симфонии. Так называемая ода «К радости».
– Ты тоже это слышала?
– Да.
– А почему не сказала?
– А почему ты не сказал?
Влад понимающе усмехнулся.
Тут с подносом в руках из кухни вышла Татьяна Николаевна, и тему поющего дома пришлось временно закрыть.
