Вадим Кленин "Четыреста капель крови"

Крик этого странного взрослого простимулировал мозг не хуже расчесывания затылка. Рема нагнулся и стащил с клона-робота куртку.

–Ну и тяжелый же ты, гад, – стараясь говорить тише, прошептал Рема. Ему захотелось снова пнуть поверженного противника, но на это не было времени. Он быстро скинул с себя измочаленную верхнюю одежду, заменил куртку. И огляделся.

–Что, вот так и выйти? А если узнают. Что я им скажу?

В этот миг его взгляд наткнулся на две вещи. Титановую пластину, слетевшую с поддельного Ефрема. Она лежала под средней раковиной и была похожа на крышку старинной шкатулки, из которой на пружинке выскакивал чертик. Только вместо чертика был почти прозрачный миниатюрный чип. А под другой раковиной – правее – лежала ампула с его собственной кровью.

Первым желанием было раздавить ее, чтобы никто не смог копировать его ДНК. Рема повертел ампулу в руках, разглядывая темно-красную жидкость. Но его порыв был потушен новым криком из-за двери.

– Мы ждем, молодые люди! – снова прогудел бас.

– Уже идем, руки помоем только, – крикнул Рема и сунул ампулу в карман – времени выливать ее не было. Решил, что выкинет как-нибудь позже.

Включил воду и попробовал прилепить титановую пластину к виску. Бесполезно. Кусок темно-серой железки ни в какую не хотел держаться на коже – даже мокрой и потной. Еще эта пружинка. Постоянно отталкивалась от головы, а выдернуть ее не было никакой возможности.

«Припаяли», – констатировал мальчик после очередной попытки ее отодрать.

Рема снова почесал репу, и опять помогло!

«Видимо, у людей тоже есть свои центры мысли!» – подумал мальчик.

Пришлось вернуться к остаткам куртки и засунуть руку в боковой карман. По правде говоря, этот берет он сильно не любил. Тот был не просто пестрым, как вся его одежда. Из него еще торчало перо – натуральное, а не синтетическое перо воронова крыла. Эти редкие птицы уже давно не посещали города, и потому особенно ценились среди столичных модников. Мать говорила, что в таком наряде он очень похож на пажа из какой-то сказки, которую она смотрела в детстве.

Рема затянул посильнее резинку и напялил это убожество на свою несчастную голову. Немного мороки и позора, подумал он, зато пластина буквально вдавилась в висок, а пружинка с чипом была нейтрализована.

Оглядев себя в зеркале – ну клоун, честное слово – Рема постарался придать лицу максимально нейтральное выражение. Повертелся, наклонился поближе, чтобы рассмотреть, как пластина смотрится вблизи.

– Лучше все равно уже не будет, – махнул он рукой и направился к выходу. – Пора освобождать родителей.

Один из них как раз ждал его за дверью. Уж вдвоем-то они точно должны были справиться.

Глава 7

Вблизи лектор оказался еще более импозантным мужчиной, чем смотрелся издалека. Даже несмотря на то, что одет был в довольно свободном стиле. Еще более свободном, чем принятый в офисах летний вечерний кэжуал. Но в глазах Ремы именно такая одежда гораздо сильнее, чем церемониальный смокинг или дорогой деловой костюм из редкого по нынешним временам натурального льна, подчеркивала высокий статус. По рассказам отца он знал, что примерно так одеваются магнаты цифровой индустрии, работающие в больших кабинетах, когда принимают гостей или хотят подчеркнуть неформальный характер разговора. В эпоху голографической дальней связи они это могут делать и в офисе, и у себя дома или в загородной резиденции элитного гольф-клуба. Некоторые оригиналы, правда, могут припереться в таком виде и в высокие кабинеты чиновников на какое-нибудь важное совещание. Но это очень редкое исключение и повод для едких для шуток в таинственных «кулуарах».

Сейчас холеное лицо лектора растянулось в доброжелательной улыбке и выражало само радушие. Рема внимательнее присмотрелся к этому человеку. Кожу покрывал настоящий крымский загар, который южане накапливают ближе к концу отпуска. В июле, когда московское лето только-только вступает в свои права, такой оттенок кожи стал возможен лишь благодаря постоянному потоку ультрафиолета, просачивающемуся сквозь отопительные стекла этого циклопического стадиона. Тонкие нити морщин, которые Рема рассмотрел вблизи, придавали облику благородство, будто стоявший рядом человек был как минимум виконтом или даже графом. Зачесанные назад золотистые волосы – без единой серебряной искры, кстати – словно колосья зрелой пшеницы, ровненько склонились к затылку, повинуясь невидимой стихии.

«А он неплохо сохранился, этот мощный и, видимо, очень опасный старик, – подумал Ефрем и натянул вежливую улыбку. Опыт у него уже был. Примерно с такой гримасой месяц назад он смиренно выслушал лекцию директора школы о правилах хорошего поведения. – Кажется, таких нестареющих женщин тетя Рая неизменно называла ведьмами. Живут омерзительно долго, а все как новенькие, в отличие от сверстниц. Хотя этот – мужик. Так что, скорее, ведьмак».

Впрочем, размышлял дальше мальчик, волосы можно было и покрасить – его мама, например, делала это регулярно. Где-то раз в месяц. Но вот глаза… На Рему смотрели жесткие глаза редкого для людей цвета аквамарина. Кажется, в одежде такого оттенка голубого китайский приятель Ремы хоронил свою любимую бабушку, о чем писал неделю назад в игровом чате. На его восточной родине такой колер традиционно считался траурным.

Но даже не сам взгляд лектора приковал к себе внимание мальчика. Внутри аквамариновых радужек отсутствовали зрачки. Совсем. На этой причудливой зеленоватой синеве не было ни единого темного пятнышка, будто длительный траур поглотил всю сущность этого человека.

«Точно ведьма. Тьфу, ведьмак , – подумал Рема. – Да и человек ли, усомнился он. – Нет, все-таки человек. Роботы старыми не бывают. Даже Ани и Эйджи, которые работают в школе уже больше пяти лет, все равно выглядят как новенькие. Будто только что сошли с конвейера. Да и черты лица у них отличаются. Ну разве что химический запах пластика пропадает совсем, да некоторые белые детали слегка желтеют».

Сейчас аквамариновые глаза внимательно смотрели на Ефрема, неторопливо сканируя с ног до макушки. Возможно, если бы здесь был пар или легкий дымок, можно было бы увидеть лазерный луч, бегущий по телу ребенка. Глаз останавливался на каждом нюансе, который выбивался из нормы. Было понятно, что лектор заметил и мятые брюки, и вздувшийся локоть, хотя свободно сидящая куртка скрывала большую часть толстого слоя чужеродной ткани. Лишь когда взгляд дотянулся до краешка титановой пластины, торчавшей из-под берета, лектор заметно расслабился и даже одобрительно кивнул.

– Правильный выбор, – сказал он. Рема ожидал щелчка ручки, но, к удивлению, его не было. – Я в тебе не сомневался. Твои родители уже заждались.

– А что со вторым? – из-за широкой спины старика выглянул взволнованный отец.

Реме тут же захотелось крикнуть: «Папа, я тут. Это же я!» Но нужно было сдержаться.

«Тяжело, трудно, но, похоже, теперь уже точно пора становиться взрослым», – сказал внутренний тролль и был тут же послан, чтоб не мешал.

Мальчик до боли стиснул правый кулак, заставив себя промолчать. Руководитель театрального кружка в школе – одна из немногих оставшихся там настоящих живых женщин – сейчас наверняка бы им гордилась. Ни один мускул не дрогнул на лице Ефрема, и маска безразличного робота будто растворилась в его физиономии, взяла под контроль каждую мышцу и нерв.

– Не беспокойтесь. Со вторым мальчиком будет все хорошо, – ответил за Рему лектор. – Позже его заберут в интернат на перевоспитание. О, лишь на время, на время, не беспокойтесь. Его ближайшим будущим и обучением займемся мы сами. Уверен, скоро ваша семья сможет получить его обратно. Ведь новому сыну не помешает братик. Не так ли?

Рема подчеркнуто вежливо кивнул.

Лектор перевел взгляд на отца. Тот выдержал давление лишь пару секунд. Потом опустил глаза, заметно ссутулился и мелко тряхнул головой, соглашаясь с неизбежным. Но в последний миг он из-под бровей взглянул на Рему, будто все еще сомневаясь. Взгляды Селиверстовых встретились, задержались на пару секунд и разошлись.

«Ох уж эта «маска», – только она не дала мальчишке возмутиться по-настоящему. Но ему хотелось верить, что отец разгадал его игру.

– Вот и славно, – лектор фамильярно похлопал отца по плечу. А потом, явно родив какую-то мысль – аж глаза засветились – широко улыбнулся и поднял указательный палец вверх. – Кста-а-ати! У меня для вас есть отличная новость. Для вас, папа, для тебя – малыш. Да и вашей маме она наверняка очень понравится. Я в этом практически уверен.

– Какая? – буркнул отец. Несмотря на угрюмый пока вид, папа явно оживился, хотя и продолжал делать вид, что сильно расстроен. Но в его глазах появился интерес. Ефрем тоже поспешил изобразить на лице вежливую заинтересованность.

– Хочу вас порадовать. Точнее – обрадовать. Правлением «Формулы-2500» принято решение, что в финале каждой гонки будет разыгрываться несколько ценных призов. А главному счастливчику достанется… новенький флайер! И не в базовой комплектации – а в самой полной, люксовой! С усиленными магнитами для лучшего маневра, турбиной новой конструкции, кожаным салоном и полным электропакетом, который предусматривает самый мощный защитный модуль, генерирующий мягкое поле как в самой машине, так и вокруг нее. Его силы достаточно, чтобы уберечь экипаж даже при лобовом столкновении. Там много еще чего – я все и не упомню. Об этом вам расскажет менеджер.

Лектор махнул рукой, посмотрел на мальчика и продолжил.

– Модуль, кстати говоря, поддерживает расширенный развлекательный центр. Во время долгих поездок – как, например, к нашему стадиону (а я надеюсь, что вы с папой станете тут частыми гостями) – ты сможешь играть в свои игры и подключаться к глобальной сети, даже не выходя из этого безусловно прекрасного транспортного средства. Да что уж там – настоящего произведения инженерного искусства и дизайна!

Он сделал паузу и наблюдал за реакцией. Рема пожалел, что его актерское дарование не было развито, и потому снова сделал над собой усилие и сумел изобразить лишь свободное движение брови – она то ли удивленно, то ли в восхищении приподнялась вверх.

«Интересно, уже пора восхититься или это будет перебором?» – подумал он.

Отец же по-прежнему выглядел скисшим.

– На трибунах сидит около десяти тысяч человек, – все так же хмуро сказал батя. – Почему вы считаете, что повезет именно нам?

– О! У меня почему-то в этом полная уверенность. Повезет сегодня именно вам. Прям распирает меня от такой уверенности, – сухие губы лектора растянулись в улыбке, превратившись в две тончайшие нити, раскрыв белоснежные ровные зубы. В другой раз бы Рема, скорее всего, не разгадал бы подвоха. Но сейчас он понимал, что такие подарки просто так не делаются. Меж тем лектор продолжил: – Уже скоро вы сможете убедиться в этом сами. Возвращайтесь на трибуну. Ваша мама уже ждет вас там. До финала гонки осталось всего десять минут.

Старик, напомнивший сейчас Реме коварного колдуна из старой восточной сказки, развернулся и, даже не попрощавшись, ушел в тот зал, где все еще оставались «революционеры». Когда дверь за ним захлопнулась, отец с сыном переглянулись. Потом старший посмотрел на дверь, которая вела в туалет. Рема, угадав его порыв, положил ладонь ему на локоть и помотал головой.

– Пап, не стоит. Все путем. Пойдем лучше к маме.

Вопрос, который явно вертелся у отца на языке, так и не был задан. Через пять минут они оба сели с двух сторон от матери на трибуне, где уже завершалась гонка.

***

Первые минуты отец выглядел большой мрачной тучей, будто решающей: залиться слезами или шваркнуть в кого-нибудь молнией. Мощные широкие плечи, так восхищавшие Ефрема, сникли, став похожими на два покатых утеса, вылизанных морем за века штормов. А взгляд был устремлен не на гоночную трассу, где шли финальные схватки за рейтинг, а на поношенные ботинки.

Сами болельщики тоже переменились. Их стало заметно меньше – многие кресла пустовали. Не играла задорная музыка, не было слышно дерзких шуток и подбадривавших пилотов реплик. Почти все взрослые сидели угрюмые, словно разом получили по голове тяжелым пыльным мешком.

Изменились и дети. В начале гонки многие, как и сам Рема, лишь изображали энтузиазм, чтобы не злить родителей. Смотрели на забаву взрослых скорее снисходительно. Тоже мне дело – реальные гонки. В глобальной сети такие были уже давным-давно, и многие из ребятишек успели в них отыграть. Но сейчас они все как один лучились неподдельной радостью. Рема хотел было спросить сидевшего рядом мужчину, но вовремя остановился. У его дочки на виске появилась титановая пластина, а сам он безразлично смотрел на трассу, уставившись в одну точку немигающим взглядом.

– Рема, – голос отца пробился сквозь шум трассы. Мальчик повернул голову. Батя сидел в той же понурой позе и, прикрыв рукой губы, продолжал говорить. – Если тебе… Ты только скажи… Это точно ты, Рема?

– Я, пап, это я, не сомневайся, – пробормотал тот, цедя слова сквозь зубы и стараясь не менять положение губ. Он понял игру отца. За ними наверняка продолжают следить, не стоит выдавать себя.

–А тот, второй? Что с ним?

– Лежит в туалете. Я прикрыл дверь кабины.

– Его легко найдут. Его нужно спрятать. Только знать бы, куда.

Они с минуту помолчали, и тут Рема вспомнил про нишу на втором этаже, где прятался вместе с Колькой. Как можно более подробно рассказал отцу, как найти этот тихий уголок.

–Сиди тут, – пробормотал он, поднялся и вышел. На вопросительный взгляд матери ответил лишь ободряющей улыбкой и легким похлопыванием по плечу.

Через пятнадцать минут он вернулся и, ничего не говоря, сел на место.

Наконец прозвучали фанфары, сообщившие зрителям о завершении гонки. Над стартовой линией, которая была одновременно и финишем, возникла трехмерная цветная голограмма. Рема от удивления чуть было не вскрикнул. Но в последний момент сдержался, хотя рот от изумления все-таки раскрыл и вытаращил глаза.

«Хорошо, что сейчас на меня никто не обращает внимания», – подумал он и быстро натянул маску дебила. Заулыбался и выжал глазами весь восторг, который только мог наскрести по сусекам.

Голограмма была точной копией его бабушки! Да-да – той самой, которую боялись родители и к которой он хотел поехать еще совсем недавно. Она предстала в образе высокой статной блондинки с модной и дерзкой короткой стрижкой. Направленный на нее свет, да и сама технология голопроекции, разумеется, надежно скрывали возраст. И для зрителей она выглядела не старше сорока лет. Серый брючный костюм подчеркивал достоинства фигуры и длину ног. Белоснежная дамская сумочка сочеталась с такого же цвета ремнем, изящными туфлями с открытым носом и светло-розовой блузой. Натуральные жемчужины – большие в серьгах и средние в трех браслетах, надетых на левую руку – оттеняли не прожитые годы, а элегантность ее облика. Губы дарили зрителям восхитительную улыбку. Лишь в глазах цвета байкальского льда – да и то лишь особо внимательные знатоки – могли бы разглядеть большой опыт, стальную волю и отличное знание жизни.

– Дорогие друзья! – над трибунами поплыл низковатый глубокий голос. – Рада приветствовать вас на этом, безусловно, захватывающем и ярком мероприятии. И конечно – пилотов, которые боролись сегодня за призовые места, как самые настоящие гладиаторы во времена Древнего Рима и легендарный Бен Гур.

Она кокетливо поправила волосы над ухом, переступила с ноги на ногу. Как минимум у половины мужчин, сидевших на трибуне, лица озарились восторженными улыбками. И даже отец уже не выглядел таким мрачной букой, каким был еще минуту назад.

– О результатах гонки вы уже знаете, они видны на табло, – бабушкина рука изящно указала вправо, и там возникла таблица с именами гонщиков, занявших первые десять мест. Рейтинг был отрисован в красно-синих тонах в честь победителя, представлявшего команду «Кентавры». Ефрем поискал Аннеса Нойтру. Оказывается, тот не выбыл из гонки, пока Рема искал приключения, а продержался все сто кругов и занял восьмую позицию, весьма почетную для гонщика-человека, пусть и тюнингованного.

– Мне же выпала гораздо более приятная возможность, – меж тем продолжала омолодившаяся бабушка. – Начиная с этого года, организаторы соревнования будут награждать зрителей ценными призами. Главным станет люксовый флайер фирмы «МАМИЗ». Он был собран в воронежском филиале – а вы все знаете, какие мастера там работают.

По трибуне разнеслось восторженное «Ах!» Хотя кто-то и охнул, а потом сквозь радостный гул раздался голос, утверждавший, что все равно эта игрушка для богачей и простым смертным не достанется. «Там лицензия стоит неподъемные деньги для простых работяг», – напомнил соседям говоривший.

Словно предугадав такое настроение, бабушка Ефрема продолжила.

– Разумеется, в придачу победитель получит специальное удостоверение, дающее право на управление такой мощной машиной. И скидку в девяносто пять процентов на двухнедельные курсы по пилотажу. А сегодня везунчика до его дома доставит специальный автоматический пилот, созданный на основе андроидов второго поколения.

«Эйджи», – перевел для себя Ефрем.

–Итак, – снова раздался приятный бабушкин голос над трибунами. – Я объявляю победителя!

Теперь «Ах» на трибунах был однозначным. Только сейчас в руке голограммы появился белый конверт. Обворожительно улыбнувшись, бабушка раскрыла его и прочитала:

– Сектор «С», пятый ряд, место 38! Давайте поздравим счастливчика, друзья!

Вдруг в глазах у Ремы стало слишком светло – так бывает, когда из тени резко выходишь на яркое солнце. Мальчик сощурил глаза и огляделся. Все зрители пялились на его отца: тому на макушку был направлен с потолка яркий луч, создавший причудливый ореол. Зазвучали фанфары, над головой мужчины возникла голограмма вращающегося золотого кубка победителя.

– Вот видите, даже рисковать жизнью не нужно, чтобы вытащить счастливый билет, – улыбка бабушки выглядела максимально открытой и искренней.

Рема готов был поклясться, что услышал в этот момент донельзя надоевший щелчок шариковой ручки. Хотя никто из сидевших на трибуне не среагировал. Да и в руках бабушки – точнее, ее голограммы – девайса не наблюдалось.

Голограмма женщины кивнула и исчезла, а вместо нее все зрители увидели лицо папы Селиверстова. Сквозь непонимание и даже испуг с каждой секундой на нем отчетливо проступала радость. Раздался неуверенный хлопок, потом еще один, и скоро вся трибуна аплодировала счастливчику и его семье. Но мало кто понял, почему бурную радость проявила лишь мама, которая бросилась мужу на шею и при всех поцеловала его в щеку и губы. Отец так и не смог преодолеть растерянность. Рема тоже скис. Он хмурился всю дорогу до места, где всем троим вручили документы и ключи от флайера.

Блестящий новенькой краской, черный, как породистый вороной жеребчик, флайер самой престижной автомобильной марки страны ждал их на рекламной площадке около главного входа на стадион. Эмблема с завершающим прыжок конем (хотя злословы уверяли, что он, скорее, не прыгал, а брыкался) блестела свеженьким хромом на темном как безлунная ночь багажнике.

Очень вежливый менеджер долго распинался, рассказывая, как они счастливы вручить человеку такой «скромный» приз. Неприкрытая лесть растопила лед в сердце отца, на его губах наконец заиграла улыбка. А увидев титановую пластину на его виске, менеджер и вовсе разлился соловьем, уверяя, что робот-водитель им вовсе ни к чему. Уже сейчас они смогут управлять аппаратом сами.

– У меня пока нет нужных навыков, – засомневался отец.

– О, получить их совсем не трудно, – улыбка сделала лицо менеджера похожим на морду кота. – У вас же есть чип. Пойдемте, я загружу в него все необходимые программы. Заодно мы обучим вождению вашего малыша.

Удивленный и настороженный взгляд отца сотрудник гоночного комплекса истолковал по-своему.

–О, не беспокойтесь. Поставим блок на управление с доступом лишь по достижении шестнадцати лет. Но лучше сделать это сейчас. Во-первых, бесплатно. А во-вторых, чтобы, как говорится, два раза не вставать. Раз уж вы все равно тут и получили право на обучение почти со стопроцентной скидкой. Думаю, вы вполне сможете осилить оставшиеся пять процентов, которые все-таки придется перечислить в кассу. А загрузка мальчика… пусть это будет бонус от нашей организации.

Отец повернулся к Ефрему, но увидел лишь протестующий жест.

– Рановато мне еще. Да и скучно это, водить флайер. Хочу научиться сразу управлять космическим кораблем! – соврал Рема, и отец это, кажется, понял. Мать с сомнением посмотрела на сына, потом – на мужа и промолчала.

– О, похвальное стремление, – одобрительно кивнул менеджер. – Вижу, у вашего сына серьезные амбиции. Так держать, малыш. Может быть, скоро ты сам примешь участие в таких гонках, и сможешь позволить себе не один такой флайер, а целый гараж. Особенно когда станешь космонавтом.

– Может, вместо сына, загрузите обучающую программу жене? – спросил отец.

– Извините, – развел руками менеджер. – Для ребенка я еще смогу провести этот пакет как бонус. Но вот для взрослого он будет платным. Таковы правила.

Он уже потянул руку к голове Ремы. То ли собираясь погладить, то ли поправить воронье перо. Мальчик отпрянул и сделал шаг назад. Рука менеджера, словно удивленная чайка повисла в воздухе, а потом убралась восвояси.

– Тогда ты же подождешь нас немного? – обратился он к Реме, сделав вид, что ничего не произошло. – Мы быстро обновим твоего папу. И вы сможете поехать домой.

Глава 8

Оттолкнувшись от полупрозрачной ледяной поверхности, флайер с подавленно молчавшим семейством Селиверстовых внутри медленно и неуверенно поднялся на полметра. И завис, едва заметно покачиваясь то вперед, то назад. Подняв последовательно вверх пять тумблеров на светившейся голубовато-зеленым туманом тактильной голограммы торпедо, отец взялся за штурвал, похожий на обгрызенный сверху и снизу приплюснутый бублик, и нажал синюю кнопку «Движение», удобно располагавшуюся под большим пальцем правой руки.

– Хотите перейти на автопилот? – прозвенел колокольчиком приятный женский голос. Мать на правом сидении недовольно хмыкнула.

– Нет, я хотел бы управлять самостоятельно, – сообщил папа виртуальной помощнице. Повернувшись к жене, добавил: – Никто не отберет у нас радость первого полета, моя дорогая.

И впервые с момента возвращения к флайеру широко и тепло улыбнулся.

– Ручное управление включено, – судя по более сухому и официальному тону, «колокольчик» слегка расстроился. В голосе виртуальной помощницы уже не было приятного флера флирта. – Все системы работают штатно. Приятной поездки.