На самом деле, Ная любила путешествовать с разными людьми, чаще всего – с купцами или гонцами, постоянно носящимися по тракту. Не столько ради безопасности, сколько ради историй – каждый, кто изредка выбирается из города, может рассказать хоть одну. Пускай даже о том, как заблудился зимней ночью в трех домах в какой-то деревеньке и принял местного пьяницу в облезлой шубе за сказочного оборотня. Правда, обычно всегда можно зацепиться за что-то для начала разговора, например, между делом поинтересоваться, как идет торговля, но для этого надо хоть что-то знать о спутнике. Не о погоде же говорить, потому что и так все понятно. Солнышко светит. Тепло. Копыта лошадей месят грязь, в которую превратился тракт после ночного дождя, но ничего, пара часов солнцепека, и все высохнет.
– На севере действительно не осталось вельв? – неожиданно спросил Лис, оторвавшись от разглядывания облаков.
– Да. Шарлатаны, которые развлекают зевак, есть, но это так, пыль в глаза, – хмыкнула Ная и удивленно поинтересовалась: – Откуда такой интерес? Сейчас куда чаще спрашивают про южные обычаи.
– Я бывал в Стормгрите, правда, давно, – с неожиданной мечтательностью сказал он. – В мои восемнадцать лет все вокруг было слишком непросто, а разобраться, что с этим делать, не хватало ума. Кто-то из знакомых рассказал байку про чудесных северных женщин, вот и поехал на север, надеясь на чужую мудрость.
– И как?
– Последняя известная вельва умерла задолго до моего приезда, а другие если и были, то не рассказывали о себе на каждом углу. Правда, – усмехнулся Лис, – я едва не купился на зазывал, но люди отговорили.
– Такой персонаж мог бы стать отличным героем для песни о странниках, – Ная едва удержалась от соблазна достать бумагу и карандаш, чтобы набросать образ. Жаль, на ходу неудобно, к вечеру же забудет! – Но зачем в восемнадцать было так далеко ехать? В этом возрасте редко пытаются понять себя.
– А я хотел разобраться не в себе, а в мире. Почему-то в юности, оказавшись в неприятностях, надеешься, что кто-то старший со стороны может решить все твои проблемы за тебя. Наивно так думать, но понимаешь это не сразу.
– А что произошло с тобой?
Им на встречу прошла лошадь, запряженная в телегу с шумной компанией внутри, и разговор прервался. Едущие в столицу и успевшие выпить парни что-то радостно закричали Нае, замахали руками, но она в ответ только улыбнулась и подхлестнула свою лошадь. Вчерашняя стычка в переулке прочно врезалась в память, а вместе с ней и чувство беспомощности, избавиться от которого не удавалось.
Да, ей и раньше доводилось сталкиваться с пьяницами, но или она была не одна, или удавалось разойтись мирно. С настолько агрессивно настроенными, еще и в таком количестве, ей встречаться не доводилось. Оказывается, от ведьминских способностей на деле толку… что она могла сделать, отвести глаза? Рассказать, какие эмоции испытывает каждый из них? А любое серьезное воздействие требует времени, но что важнее – концентрации; в уличной же драке не бывает ни того, ни другого. Потому и удобно притворяться бардом: музыка отвлекает любопытных на себя и позволяет сосредоточиться.
– Ты в порядке? – окликнул ее Лис, когда она едва не съехала с утоптанного тракта в придорожную канаву.
И ведь на его предложение составить компанию согласилась не потому, что было интересно – испугалась остаться одна в своей беспомощности. Отличная, конечно, идея – доверять совершенно незнакомому человеку, который даже своего имени не говорит, но чутью Ная привыкла верить и была точно уверена: не навредит.
– Да, все хорошо, – она отвесила себе мысленную затрещину и выпрямилась в седле, пытливо глядя на Лиса. – Зато ты так и не ответил.
– Я сбежал из дома. Не слишком хотелось, но пришлось, – спокойно ответил он. – Всегда думал, что мое будущее определено и выглядит неплохо, а тут ушел в никуда. Начинать с чистого листа сложно, особенно когда нет поддержки даже семьи, вот и пытался ее найти где угодно.
– И ты не справился?
– Нет, почему? Трудности закаляют, и своей жизнью я доволен, – пожал плечами Лис и хитро улыбнулся, Нае даже показалось, что едь он ближе, щелкнул бы ее по носу. – Не верь внешности, Вельва. Она говорит о человеке то, что он сам хочет о себе сказать… если достаточно умен.
– Значит, ты или хочешь казаться безобидным бродягой, или глуп?
– Наверное, глуп.
Ная прислушалась к своим ощущениям и с удивлением обнаружила, что его спокойствие не было напускным – в его эмоциях не было ни злости на судьбу, ни досады, ни даже горечи, которая часто встречается у тех, кого потрепала жизнь; только интерес к разговору и умиротворение от окружающего пейзажа.
Но таких людей просто не бывает, никто не говорит о пройденных испытаниях так, словно они произошли не с ним! Но ведь и не врет, это тоже чувствуется… Ная ощутила почти охотничий азарт и посмотрела на спутника как на загадку, которая сама попала в руки. Может, он знает способ обмануть эмпата, ведьму? Нет, о ее способностях знают немногие, а держать себя в руках все время невозможно, рано или поздно просто не выдержишь, сорвешься, и отчего-то казалось, что такой человек, как Лис, не может этого не понимать.
Он обернулся, почувствовав взгляд, и Ная поспешила поднять глаза к деревьям, смыкающим над трактом свои кроны, в которых копошились мелкие птицы.
Аллея, высаженная в незапамятные времена у Квинсы, чтобы корни не позволяли дождям и окрестным болотам размывать тракт, закончилась, и дорога раздвоилась. Один рукав уходил на запад, к крупным даргийским городам, а второй причудливой змейкой вился к пограничному хребту. Еще пару лет назад он считался заброшенным и непроезжим, но торговцам надоело каждый раз делать большой крюк, и они вложились в какое-никакое обустройство. Оттащили перегородившие путь деревья, сломанные ураганом, обновили мост через реку, один даже поставил трактир, сначала едва не разорившись, а спустя год, когда путешественники оценили короткую дорогу, разбогатев.
Справа за широким пшеничным полем поблескивала река, приграничный тракт оказался почти пуст, если не считать редких встречных путников, и Ная совсем расслабилась под теплыми лучами почти осеннего солнца. Странное дело: впереди еще две недели лета, но вокруг уже ощущались первые признаки надвигающейся осени – в пышной зелени берез начинали мелькать одинокие желтые пятна, как будто художник брызнул на картину желтой краской, часто ночами начинало подмораживать, и даже солнечный свет казался особенно мягким, вызывая щемящее чувство необъяснимой тоски об упущенном.
Ная потянулась и, скосив глаза на Лиса, все-таки достала неровно сшитую стопку листов с заметками. Дорога ровная, лошади идут мягко, неторопливо, а меланхоличное настроение как нельзя лучше подходит для историй о трагической судьбе.
До трактира они добрались еще засветло, но, как оказалось, одного этого было мало: на заведение случился небывалый наплыв путников, жаждущих переночевать в тепле, и комната осталась только одна. В ней, правда, давно никто не жил, но если госпожа Ная немного подождет… Конечно, трактирщик ее помнит, всегда же через них ездит и иногда выступает, как тут забыть! Сегодня, правда, народ развлекают другие – группа странствующих бардов из двух гитаристов и одной миловидной девицы, которая очарует если не голосом, то мордашкой. Госпожа же на это не обидится?
На заверения, что она не имеет профессиональной ревности к коллегам и вообще не собиралась сегодня нигде выступать, ушло минут двадцать, за которые Ная уже почти решила, что кто-то из них сходит с ума. Да, она всегда останавливалась здесь хотя бы на одну ночь, когда бывала в Даргии, и от возможности подзаработать не отказывалась, но, в самом деле, это уже перебор.
– С тобой удобно путешествовать, – хмыкнул Лис, когда рассыпающийся в извинениях трактирщик устроил их за стойкой – за столами в переполненном обеденном зале мест уже не было.
– Не ерничай, – вздохнула Ная. – Мне и без того неловко. Заставила человека побегать, хотя оно того не стоит.
– Он же не хочет остаться без постоянного посетителя, если ты обидишься и в следующий раз из принципа решишь переночевать в чистом поле.
– Предел моих мечтаний – променять какую угодно кровать на лежак в поле, – она осеклась, вспомнив про единственную комнату. Не то, чтобы для нее это было проблема, но все же приличной девушке полагалось бы остерегаться ночевки с малознакомым человеком. С другой стороны, приличной девушке вообще не стоило уезжать из дома. – Слушай…
– Как ты думаешь, они разгоняют посетителей на ночь по комнатам? Сдается мне, нет, во всяком случае, раньше так не делали, – беззаботно перебил ее Лис. – Думаю, посижу здесь, особенно если попозже перебраться в угол.
– Завтра из седла не выпадешь? – со вздохом спросила Ная, раскладывая на стойке заметки. Кое-что она успела набросать в дороге, и теперь было бы неплохо привести обрывки фраз в приличный вид, чтобы потом не забыть. – Не дури. Если бы я тебя боялась, не согласилась бы вместе ехать. Ни один маньяк не станет нападать на жертву среди толпы, когда на их пути хватает безлюдных мест.
– На тебя напали в подворотне с понятными намерениями, а ты не боишься? – Лис уперся локтем в стойку и подпер щеку, с интересом глядя на нее. – У тебя странное отношение к людям.
– Какое есть. И я боюсь, очень, – она вспомнила охватившее ее на тракте ощущение беспомощности и передернула плечами. В теплом знакомом трактире, среди веселой шумной толпы и под ненавязчивую музыку из отведенного музыкантам уголка оно ненадолго отступило, и снова оставаться наедине с собой не хотелось. – Но не тебя. Я много путешествовала по Верне и Даргии и если бы плохо разбиралась в людях, до этого дня просто не дожила бы. Тем более, ты сам напросился быть охранником.
– Я предложил наугад. Почти не рассчитывал, что ты согласишься, – признался он. – Обычно леди долго выбирают охранников, и уж точно не на улице.
– Я эмпат и далеко не леди.
Лис вскинул бровь, в остальном не изменившись в лице. Он определенно умел держать себя в руках, но справиться с эмоциями, особенно первым порывом, куда сложнее, чем остановить лишний жест. Действительно не знал, хотя эмпаты среди музыкантов встречаются гораздо чаще, чем те же барды: этому дару важны не способности, хотя они только усиливают, а тонкая душевная организация.
– И никогда не ошибаешься?
–Пару раз случалось. Лет в пятнадцать, – Ная потянулась, сунула под мышку заметки и встала.
Разносчица носилась по залу, разрываясь между посетителями, а духота в зале и заунывный репертуар выступающих музыкантов вгоняли в сон. Еще и прошлой ночью плохо спала… И пусть служанка не закончила убираться, ее можно потеснить, даже если начнет топать и шуметь на весь трактир.
Оставаться в зале вопреки своему намерению провести там ночь Лис не захотел и догнал ее на лестнице, на вопросительный взгляд непринужденно сказав:
– Пытаюсь выполнять обязанности охранника по мере сил. Вдруг в темной комнате притаился злодей?
– В переполненном трактире? – она выразительно обвела рукой вокруг себя. Коридор второго этажа был пуст, но со стороны лестницы отчетливо доносились голоса и музыка, разбивающие сонную тишину, но и скрывающие звуки с улицы. Честно говоря, Ная предпочитала ночевать так, среди человеческого шума, чем в тихом селянском доме, сквозь стены которого слышно каждый шорох, а шаги по улице в ночи разносятся так далеко, что кажется, будто кто-то бродит под стеной.
– Я тоже много путешествовал, и с убийствами на трактах встречался чаще, чем хотелось бы. Мне будет спокойнее, если проверю сам, – в голосе Лиса прозвучал неожиданная серьезность без тени иронии. – Потом спущусь обратно.
Ответить Ная не успела: им навстречу попалась служанка, как раз вышедшая из дальней двери. Заметив их, девчонка остановилась, поставила на пол ведро с переброшенной через край тряпкой и из кармашка на платье достала ключ. Да, дверь запирается снаружи, но если господам нужно, изнутри есть засов. Окно лучше не открывать, даже если сначала покажется, что душно – рама давно рассохлась, обратно плотно закрыть не получится, зато щелей хватает, а ночь обещает быть холодной, и так замерзнут!
Комната и впрямь имела нежилой вид: похоже, местные обитатели приспособились использовать ее под кладовку, кладовку она и напоминала – два шага в ширину и пять в длину с маленьким окном в стене. Надо отдать служанке должное, за последние полчаса она успела вынести все лишнее и умудрилась привести комнату в сравнительно жилой вид. По крайней мере, кровать застелена, на слегка покосившемся, прихрамывающем на одну ногу столе и единственном стуле не было пыли, а ноги не оставляли следов в вековой грязи на полу. Жить можно.
Ная кинула на стол ключ, сумку пристроила на стуле, стянула сапоги и растянулась на кровати, заложив руки за голову. Лис даже заходить не стал, постоял на пороге и, убедившись, что посторонним прятаться негде при всем желании, тихо ушел, прикрыв за собой дверь.
Ная широко зевнула и закрыла глаза, вызывая в памяти образ придуманного днем героя. Вечный скиталец, одинокий мститель, который был… допустим, телохранителем, но не короля – убивать короля это слишком, еще сочтут историю политическим памфлетом, – а какого-нибудь лорда. Пускай этого лорда казнили по ложному обвинению, а герой решил, что это исключительно его вина, и кинулся искать справедливости. Все равно политики многовато, надо будет больше на эмоции давить… и спутницу добавить, которая в себя приведет. Даму сердца? Такое обычно любят.
На сцене, когда мститель геройски кинулся на вражеский арбалет, закрывая собой героиню, Ная задремала. Во сне кто-то с кем-то сначала дрался, потом гнался, потом, видимо, поймав, пытал раскаленным железом по спине, и это было очень больно.
Ная подскочила на кровати, не сразу сообразив, что боль никуда не делась. Медленно поднесла руку к спине, нащупала шрамы, и чуть не завыла. Неужели опять? Здесь?!
Она нашарила сапоги, обулась и, морщась от боли, пошла в зал. Нет, ругаться ни с кем она не станет, но хотя бы посмотреть на этого наглеца надо! Если, конечно, он в трактире, а не бродит снова где-нибудь вокруг. И как так получилось, что второй раз он натыкается именно на нее?
Народу в зале как будто стало больше: люди уже не только сидели за столами, но и стояли вдоль стен, завороженно глядя в угол. Музыканты выступали те же, но понять, кто из них пользовался даром, оказалось непросто: все трое были южных кровей, но играли на гитарах, а у девушки инструмента не было вообще. Кто из них? И один ли это человек с тем, кто бродил под окнами в Квинсе, ведь тот предпочитал флейту?
Это, впрочем, ни о чем не говорит – Ная знала тех, кто под настроение играл на разных инструментах. Попробовать пробиться на улицу и понять, не играет ли кто-то там? Нет, ерунда, тогда было бы слышно еще в комнате.
Она поискала взглядом Лиса и подошла к нему, благо, за стол он возвращаться не стал, так и стоял внизу лестницы, опершись плечом о стену. На появление Наи он никак не отреагировал, продолжая с совершенно отсутствующим взглядом смотреть перед собой даже тогда, когда она дернула его за рукав. Окружающие, как выяснилось, выглядели не лучше, разве что слюни не пускали, особенно мужчины.
Нае это совершенно не понравилось, и она, подхватив Лиса под локоть, потянула его наверх. Каждый сам волен выбирать занятия себе по душе, но не стоит увлекаться, если путешествуешь не один.
Лис на удивление покладисто позволил увести себя на второй этаж, но стоило Нае понадеяться, что все и дальше пойдет так же гладко, как он не просто остановился – начал сопротивляться!
Сдвинуть с места взрослого мужчину, особенно с ноющей спиной, оказалось выше ее сил. Не подпихивать же его сзади, в самом деле!
– Мне кажется, лучше вернуться, – его голос звучал как у деревенского дурачка, и одно это заставляло нервничать. Не может человек, который готов ради чужого комфорта провести ночь за столом, вести себя как капризный ребенок. – Там ждут.
– Там играют абсолютно кошмарную музыку. Да не стой ты столбом! – Ная выпустила его руку и беспомощно огляделась. По привычке потянулась было к кинжалу – если поцарапать ему руку, боль должна хоть ненадолго привести в чувство – но с досадой вспомнила, что оставила его в сумке, а сумку в комнате. – Беру свои слова назад. Замри и никуда не уходи!
До нужной двери она добежала в три шага, не задумываясь, вытряхнула всю сумку на кровать, чтобы не терять времени. На самой вершине горы вещей обнаружилась острая шпилька для волос, которую Ная любила использовать, когда хотя бы для собственного спокойствия не могла взять с собой кинжал, и про которую успешно забыла. Так даже лучше, не порежет никого случайно, и так пальцы подрагивают.
Ее не было всего пару минут, но Лис успел спуститься до середины лестницы. Двигался он вяло и медленно, словно во сне, не реагируя ни на слова, ни на оклики. Схваченный за запястье, позволил себя увести на несколько ступенек, но на верхней заупрямился, и Ная, разозлившись, ткнула его в ладонь шпилькой. Хорошо так ткнула, от души, вспомнив, видимого, того пьяницу из подворотни – на пол капнуло красным, потом еще и еще…
А в следующее мгновение она оказалась грубо прижата спиной к стене с вывернутой рукой; шпилька с тихим звоном упала на лестницу. Предплечье Лиса упиралось ей под подбородок, мешая не то, что говорить, дышать, а с ладони продолжала капать кровь, только теперь на рубашку Наи. Зато глаза ожили. Замечательный результат, ничего не скажешь!
А внизу никто даже не обратил внимания на возню.
–Пусти, дурак, – прохрипела Ная, чувствуя, что еще немного, и от нехватки воздуха лишится сознания.
– Чтобы ты снова попыталась на меня напасть?
– Пусти. Объясню, – ничего не изменилось, и она скрипнула зубами. – Внизу… бард. Не знаю, что хочет. Боль… приводит в чувство.
Лис помедлил, но потом все же отошел, быстро глянул на поцарапанную ладонь и сжал ее в кулак. Ная закашлялась и почти сползла по стеночке на пол, но жжение в спине напомнило, что расслабляться рано, и пришлось, кивнув в сторону комнаты, заставить себя шевелить ногами.
Оказавшись внутри, она первым делом задвинула засов – кто знает, не захочет ли местный талант потом еще и по жилому этажу пройти? Это отдает паранойей, конечно, но кто знает… Опять же, если на Лиса снова нахлынет наваждение, выйти ему будет сложнее, а там можно и повторить трюк со шпилькой, которая, кстати, осталась лежать на лестнице. Ладно, все равно этим томным вечером вряд ли кто-то способен заметить даже лежащий под носом меч.
Ная снова закопалась в вещах, пытаясь отыскать мешочек с кусочком угля. Выглядел мешочек претенциозно: кожаный, с тиснением, рунами и бисером по краю, но на деле был не больше, чем симпатичным сувениром, который она прихватила на память о доме. Действительно ритуальные вещи сейчас найти было не то что сложно – практически невозможно, на материке занимающихся ими мастеров не осталось, а на островах мало было поискать, еще надо было умудриться договориться.
Уголек тоже был самым обычным и ничем не отличался от других из арсенала художника, у которого Ная его и выпросила. От обычного инструмента большего, впрочем, и не надо, все остальное есть в ней самой.
Она села на корточки перед порогом и быстро, почти наугад в темноте принялась чертить вязь символов. Спустя пару секунд стало чуть светлее, кусок пола у двери озарило тусклое голубоватое сияние. Ная поморщилась. В чем еще можно завидовать бардам, так это в том, что применение их талантов не сопровождается эффектами вроде светящихся глаз. Никто не спорит, выглядит это впечатляюще, особенно в окружении благоговеющих северян, но так у них и отношение к ведьмам и чудесам в целом совсем другое, чем в центральных королевствах. Здесь скорее испугаются.
За спиной скрипнула сперва половица, затем кровать. Ная оглянулась, прищурившись, чтобы прикрыть мерцание: Лис, до этого безучастно смотревший в окно, сел и здоровой рукой взъерошил отросшие волосы, запутавшись в них пальцах. Жест был привычный и выдавал, что такая прическа ему явно не привычна. Интересно.
– Прости, – наконец сказал он, глядя в стену перед собой. – Напугал?
– А ты как думаешь? – она поставила последнюю черту в узоре и пересела на стул. Не великое колдовство, конечно, от нежданных гостей не защитит – для этого надо немножко больше, чем кусок угля и не самый выдающийся дар, – но, по крайней мере, вошедший растеряется на пороге, ненадолго забыв, зачем пришел.
– Знаешь, что самое странное? – Лис, словно не услышав, повернул к ней голову. – Готов поспорить, среди тех троих не было никого с даром.
– Если ты о флейте, то не обязательно пользоваться именно ей.
– Скорее о манере держаться.
– А ты разбираешься? – с интересом спросила Ная и взяла в руки чехол с флейтой. – Я похожа на барда?
Лис невнятно хмыкнул и с интересом посмотрел на нее. Играть под его изучающим взглядом было неуютно, как перед наставником в конце обучения в консерватории, и хватило ее ненадолго, да и то вышло не очень. С другой стороны, не в мастерстве же должно быть дело?
– Да и нет, – после некоторого молчания заключил он. – У тебя нет обычного для музыканта трепета перед флейтой, будто она просто инструмент вроде ножа. Но когда играешь, ты смотришь в себя, не вокруг. Барды так не делают, даже на обычном выступлении они контролируют каждого.
– Не знаю даже, похвалил ты меня или нет, – растерянно улыбнулась Ная. – Откуда знаешь?
– У меня насыщенная жизнь, – уклончиво ответил Лис и вернулся к теме. – И вот те двое были слишком увлечены игрой, во всяком случае, в самом начале, не обращая внимания на людей.
– Ты думаешь, кто-то сидел за стеной и играл еще и на флейте? – с сомнением переспросила она, потянулась, зевнув, и только сейчас спохватилась, что боль прошла, хотя с первого этажа все еще пробивалась музыка. – Я больше ничего не слышала… Если не возражаешь, я лягу?
– Кстати, как ты вообще смогла понять, что в трактире есть бард? – Лис послушно пересел прямо на пол и посмотрел на нее снизу вверх, уткнувшись подбородком в сложенные на согнутом колене руки.
Вопрос был откровенно неудобным, и что на него ответить, Ная не знала. Рассказывать каждому встречному о своих ухищрениях – плохая затея, кто знает, чем это обернется против нее в будущем. Она не удержалась и, снова устроившись на кровати, сперва хмыкнула, а потом и вовсе рассмеялась в голос. Отличная из них вышла парочка, ничего не скажешь! Путешествуют не вдвоем, а в большой компании недомолвок.
– Что-то не так? – нарочито вежливо спросил Лис.
– Нет, просто мы с тобой отличный дуэт. Ты говоришь загадками, я говорю загадками, а правда окажется или столь ужасна, что мы ее не переживем, или слишком банальна, – Ная выдохнула, успокаиваясь, и перевернулась на бок, чтобы видеть его. – Просто интуиция. Я встречала бардов и знаю, как они работают. В зале почти у всех был отсутствующий вид, причем обрати внимание, присутствовали только мужчины. Может, поэтому меня и не зацепило?
– Возможно, – согласился он, принимая ответ, и больше расспрашивать не стал. Так и сидел, закрыв глаза и думая о своем, оставалось только надеяться, что хотя бы не всю ночь.
Утром Ная первым делом едва не запнулась о Лиса, когда, не успев толком проснуться, потянулась к вещам за чистой рубашкой – ходить в заляпанной кровью не хотелось. Он спал на полу на спине, подложив под голову свернутую куртку, но на шум сразу проснулся и заспанно посмотрел на нее. Его одежда тоже была в бурых брызгах, как будто ночью подрался с кем-то из постояльцев. Это никуда не годилось.
– Тебе бы переодеться, – посоветовала Ная и смущенно попросила: – Ты не мог бы отвернуться?
Лис что-то угукнул и сел лицом к двери, всем видом выражая желание не вставать вообще. Остается надеяться, что проснется за завтраком, а то еще выпадет из седла…
– Здесь недалеко есть селение, – он потер ладонями щеки. – Если не торопишься, я съезжу, наверняка что-то найдется. Займет часа два, а делать крюк, съезжая с тракта, смысла нет, выйдет дольше.
– Ладно, – Ная сняла грязную рубашку и поспешила надеть новую, едва не запутавшись в рукавах. Переодеваться при посторонних она не то, чтобы стеснялась, но не любила: вопрос о шрамах был одним из тех, ответить на который было непросто. – Деньги-то есть?
– На одежду найду, – с ощутимой улыбкой в голосе сказал Лис и прислонился плечом к стене, явно намереваясь поспать еще немного, но Ная не дала, растормошив.
– Пошли завтракать, иначе такими темпами мы до Лангрии доберемся через полгода.
В общем зале он быстро взбодрился, но долго за столом не просидел: кое-как поковырявшись в тарелке, сказал, что лучше выедет пораньше, чтобы не сильно задерживать. Ная только пожала плечами. Торопиться все равно некуда, ночевать в следующий раз скорее всего придется в поле – она не любила приграничные селения, за ночь тамошние жители брали как хороший постоялый двор в столице, а приличных трактиров, в которых нет риска быть зарезанным ночью, не встретится до самой границы.
– Госпожа, а не могли бы вы помочь? – на освободившийся стул сел трактирщик, и по его лицу было видно, что он не уверен, стоит ли вообще начинать разговор.
