– Легко сказать, – вздохнул юноша. – А если меня отвергнут? Ведь я никто, безродный чужак, а она – дочь богатейшего человека во Флоренции.
– Ты не прав, – строго сказал Джотто. – Ты – художник, а значит, равен королям. Творец сам себе господин. Ты должен поверить в себя, мой мальчик. И тогда горы свернешь.
Лоренцо задумчиво покусал губу. Слова учителя вселяли в него надежду. А что если и правда попытаться? Открыть Беатриче свои чувства, доказать, что он достоин ее? В конце концов, они молоды, а любовь способна преодолеть любые преграды!
Он решительно тряхнул головой и посмотрел на Джотто горящими глазами:
– Благодарю, маэстро. Вы придали мне сил. Клянусь, я закончу этот портрет и покажу вам, на что способен. А потом поговорю с Беатриче, открою ей свое сердце!
– Вот это по-нашему! – одобрительно кивнул художник. – Дерзай, мой мальчик. А теперь ступай домой, на сегодня хватит. Завтра продолжим.
Лоренцо эмоционально попрощался с учителем и, окрыленный новыми надеждами, помчался вниз по лестнице. Выскочив на вечернюю улицу, он жадно глотнул прохладного воздуха.
Флоренция окутывала его щемящей красотой сумерек. Где-то вдали заунывно пел флейтист, над крышами медленно плыла огромная золотистая луна. И впервые за много дней Лоренцо почувствовал, что снова дышит полной грудью.
Он обязательно пройдет этот путь. Путь к признанию, к вершинам мастерства. И, главное – путь к сердцу прекрасной Беатриче. Чего бы это ни стоило.
С такими мыслями юноша зашагал по темнеющим улочкам, напевая под нос старинную канцону о любви, что сильнее смерти. А вслед ему из распахнутого окна мастерской неслись ободряющие возгласы Джотто…
…А вслед ему из распахнутого окна мастерской неслись ободряющие возгласы Джотто. Старый художник смотрел вслед своему любимому ученику с затаенной нежностью и гордостью. Он чувствовал в Лоренцо тот самый огонь, то стремление к высокому, которое двигало им самим в юные годы. Да, мальчик еще не оперился, робок и застенчив. Но сколько в нем таланта, сколько жажды творить и любить! Недаром говорят, что гении проявляются смолоду.
«И пусть Черная Смерть стоит у ворот, – подумал Джотто, закрывая окно. – Искусство и любовь сильнее любой напасти. Они спасут этого юношу, спасут всех нас. Творец не допустит, чтобы мрак поглотил этот дивный город, колыбель стольких талантов».
С этой обнадеживающей мыслью маэстро вернулся к своему рабочему столу, заваленному эскизами и чертежами. Ему еще предстояло сегодня закончить фреску для капеллы Перуцци в Санта-Кроче – символическое изображение Веры, Надежды и Любви, трех добродетелей, столь необходимых сейчас его землякам.
А Лоренцо тем временем шагал по узким улочкам, мимо украшенных фресками палаццо и скромных лавочек ремесленников. Он чувствовал, как сердце его преисполняется отвагой и решимостью. Слова учителя укрепили его дух. Ведь Джотто прав: если отступить сейчас, поддаться унынию и страху – он никогда не достигнет желанной цели, не завоюет ни славы художника, ни любви Беатриче.
Через несколько домов показался темный силуэт палаццо Портинари. Из окон просторной залы лился мягкий свет. Лоренцо замедлил шаг, вглядываясь в очертания знакомых окон и балконов. И тут взгляд его упал на фигуру, мелькнувшую за ажурной решеткой лоджии. Девушка в лазурном платье. Неужели… Неужели это его Беатриче?
Лоренцо остановился, боясь поверить глазам. В легкой фигурке, легко опирающейся на перила, угадывалась она – с ее грациозной осанкой, с шелковистыми локонами, убранными жемчужной сеткой. Девушка подняла голову, и в свете факелов он узнал нежные черты и огромные лучистые глаза.
Беатриче! Она смотрела вдаль, в синеву вечернего неба, словно о чем-то мечтая. Какая-то щемящая грусть угадывалась в ее позе и застывшем взоре. О чем ты грезишь, прекрасная Донна? Почему твои глаза затуманились слезами?
Невыносимое желание приблизиться к ней, заглянуть в эти таинственные очи, спросить о ее печали захлестнуло Лоренцо. Он ощутил какую-то незнакомую смелость, почти безрассудство. Не раздумывая больше ни секунды, юноша бросился вперед, к стенам палаццо.
Легкий ветерок трепал его волосы, полы плаща развевались за спиной. Лоренцо остановился прямо под лоджией и запрокинул голову. Внезапно все репетируемые ранее изысканные речи и комплименты вылетели у него из головы. Он смог произнести лишь одно:
– Беатриче!
Это прозвучало тихо, хрипло, почти неслышно. Но девушка вздрогнула, выпрямилась и медленно перевела взгляд вниз. Их глаза встретились. На секунду время словно застыло, смолкли все звуки.
– Лоренцо… – Беатриче смотрела на него с удивлением, смешанным со страхом и смятением. – Что вы здесь делаете? Что-то случилось?
– Я… Я просто… – юноша чувствовал, что краснеет под этим пристальным взглядом. – Мне показалось, вам грустно, Донна Беатриче. И я подумал…
Он запнулся, отчаянно подыскивая слова. Но Беатриче уже отвела глаза и отвернулась, обхватив себя руками.
– Благодарю за заботу, маэстро, – тихо произнесла она. – Но вы ошиблись. Со мной все в порядке. И вам не следует здесь находиться. Это неприлично.
В ее голосе звучала холодность пополам с горечью. Лоренцо почувствовал, как сердце его сжалось от боли. Он сделал стремительный шаг вперед, вскинул руки в молящем жесте:
– Постойте, умоляю! Не гоните меня. Если я чем-то обидел вас – простите. Но поверьте, я хотел лишь…
Внезапно дверь дома распахнулась, и на улицу выбежал рослый молодой человек в богато расшитом камзоле. Лоренцо узнал его – Джованни дельи Альбицци, сын банкира, друг детства Беатриче. Тот, кого прочили ей в женихи.
– Эй ты, оборванец! – гневно закричал Джованни, хватаясь за эфес шпаги. – Как ты смеешь здесь околачиваться и пугать благородных девиц? Убирайся вон, пока цел!
От его грубого окрика Беатриче вздрогнула и отпрянула. В глазах ее мелькнул испуг.
– Не надо, Джованни, – взмолилась она. – Это маэстро Лоренцо, ученик Джотто. Он приходит писать мой портрет.
– Тем более! – Альбицци выхватил шпагу из ножен. – Всякий голодранец теперь лезет в палаццо, прикрываясь именем учителя? Знаю я, зачем они шляются возле знатных домов!
Лицо его исказилось от бешенства. Острие шпаги нацелилось на безоружного Лоренцо. Тот похолодел, понимая, как глупо попался. Сейчас разъяренный Джованни проткнет его насквозь, и поминай как звали…
– Нет! – вскрикнула Беатриче.
Резким движением она перегнулась через перила, словно пытаясь встать между ними. В этот миг нога ее соскользнула, и девушка с пронзительным криком рухнула вниз!
Время словно замедлилось. Лоренцо рванулся вперед, забыв обо всем на свете – об угрожающем клинке, о приличиях, о собственной безопасности. В один прыжок он оказался возле стены и раскрыл руки, готовясь поймать хрупкое тело.
И поймал! Беатриче упала прямо в его объятия, обвив руками шею. На секунду ее лицо оказалось так близко, что он почувствовал ее судорожное дыхание. В расширенных от ужаса глазах плескалось изумление пополам с облегчением.
– Лоренцо… – еле слышно выдохнула она, комкая в пальцах ворот его камзола. – Вы… спасли меня.
– Боже правый! – взревел где-то рядом Джованни. – Да я тебя на куски покрошу, мерзавец!
Лоренцо обернулся и увидел, что Альбицци занес над ним шпагу для удара. Лицо молодого патриция потемнело от гнева, губы кривились от бешеной ярости. Он и впрямь готов был убить.
Но в этот миг в проулке раздался стук подков и громкие голоса. Из-за угла выехал целый отряд всадников в богатых одеждах, возглавляемый пожилым синьором с властным волевым лицом.
– Отец! – воскликнула Беатриче, высвобождаясь из рук застывшего Лоренцо. – Синьор Джованни, опустите оружие!
Мессер Фолько Портинари, могущественный покровитель искусств и глава банкирского дома, с изумлением воззрился на открывшуюся сцену. Нахмурив кустистые седые брови, он громогласно вопросил:
– Что здесь происходит? Почему моя дочь в объятиях мужчины посреди улицы? Отвечай, Альбицци!
Джованни неохотно опустил шпагу и склонил голову:
– Простите, мессер. Этот юнец, – он кивнул на Лоренцо, – подстерегал Донну Беатриче у дома. Когда я вышел его прогнать, она испугалась и упала. Он, видите ли, спас ее. Какая дерзость!
– Ты забываешься! – резко бросил Портинари. – Разве ты не узнаешь кисть, что пишет ликом моей дочери? Это Лоренцо, протеже самого Джотто!
Он спрыгнул с коня прямо на мостовую и властно простер ладонь к Лоренцо:
– Встань, юноша. Объясни, как ты здесь оказался.
Ошарашенный Лоренцо поднялся на ноги, поддерживая дрожащую Беатриче. Глубоко поклонившись, он произнес:
– Мессер Фолько, я не имел дурных намерений. Возвращаясь от маэстро Джотто, я случайно увидел в окне Донну Беатриче. Мне почудилось, будто она чем-то опечалена. Я окликнул ее, желая предложить утешение… И тут несчастье! Прошу меня простить.
