– Что?
– Ножны с мечом. Не тебя ли пару часов назад пытались убить?
– Оборотень приходил за вами.
– И, если он придет снова, я не хочу, чтобы здесь лежал меч. Я-то уж никак не смогу им воспользоваться.
– Скоро поправитесь, – улыбнулся Джим, закрепляя ножны. – Попросите пока ваших зверей, чтобы они никого не подпускали к дому.
– Хорошо, – ответил Сильвестр и тут же отдал мысленный приказ: «Проследите за моим другом. Берегите как волчица волчонка».
Джим вышел. Друид решил пока ничего ему не говорить о своем малоприятном открытии. Как оруженосец на это отреагирует? Изойдется страхом и тревогой? Вряд ли. Возгордится? Очень вероятно. А, может… просто уйдет? Кто их знает, этих оруженосцев… Никого до Райли Сильвестр и всерьез-то не воспринимал.
«Надо бы разузнать о его прошлой жизни. Что-то там наверняка такое есть. Не может же быть, чтобы его с такой настойчивостью пытались убить просто так, ни за что. На вид Джим – простой воин не из слишком знатной семьи, но я никогда не копал глубже. Мне и дела-то до этого никакого не было. По привычке кронпринцев я всегда больше интересовался собой. Но я больше не кронпринц. Мне нет никакого дела до двора и престола. Должно быть, раз охотятся за Джимом, дело это не политическое, как я думал. Тут что-то другое. Поломаю же я голову над этой загадкой!»
Глава 2
Дарен Аванголд
Над Ольвеном, столицей Фераны, развеваются нарядные флаги королевства ? синие полотнища с вертикальными серебистыми полосами. Градоначальники постарались, чтобы они были всюду, но все равно в воздухе столицы витает что-то траурное, даже фатальное. Каждый в Ольвене неплохо знает историю братьев Аванголд. Увы, не всю.
Король Дарен, тогда еще герцог Ольвенский, в отличие от короля Тогена и многих их родственников, никогда не прикасался к браге. Это был тот случай, когда младший брат во всем талантливей и лучше старшего, но по праву старшинства и первородства остается не у дел. Даже внешность их разительно отличалась. Будущий Тоген Старый с детства был низкий и угловатый, с узким лбом, неприятными дисгармоничными чертами и светло-зелеными рыбьими глазами. Дарену же досталась материнская красота: стройное сильное тело, правильный овал лица, густые вьющиеся волосы и проницательные, удивительного рисунка темно-серые глаза. Ровно и спокойно в них светился отцовский ум.
Наглый коротышка Тоген с детства был резок и хамоват. Он знал, что станет королем, и пользовался всеми даваемыми будущим положением благами. В отрочестве он пил и ел за троих, в юности предавался похоти, в зрелости всем пресытился и совсем запустил дела, а к старости заболел большинством известных болезней. Даже удивительно, как долго он при этом прожил.
«Скотина, это из-за него мама умерла так рано, – часто думал Дарен. – Не выдержала того, каким стал ее сын».
Дарен был вежлив и обходителен, отличался спокойным характером и сдержанностью. С дамами держался мягко и благородно – и они его боготворили. Мужчины уважали его за справедливость. Только вот правду герцог Ольвенский говорил чаще, чем нужно. Даже при его титуле и личном авторитете это не всегда сходило ему с рук. Многие при дворе мечтали, что Тоген умрет в зрелости, и герцог Ольвенский станет королем Фераны. Не срослось. Перед тем, как потерять интерес ко всему, Тоген как раз начал плодить сыновей. Он стал отцом шестерых мальчиков прежде, чем ему надоело. Шестой умер в младенчестве. Четвертый немного не дожил до десяти лет. Все говорили, что пятого похитили, когда ему было шестнадцать. Дарен знал: Тоген убил его. Мальчик зашел к отцу не вовремя. В попытке вернуть былое счастье тот напился допьяна, но понял, что хмель больше не радует его. Мальчик задал какой-то глупый вопрос. Тоген дал ему подзатыльник, но не рассчитал сил. Потом король заперся и провел наедине с бездыханным сыном три дня. Он рыдал и убивался. Дарен даже думал, что это изменит брата и вернет ему душу. Но было уже слишком поздно. Придумали печальную историю про похищение и гибель от рук разбойников, а Тоген стал еще черствее прежнего. Его здоровье пошатнулось, он начал долго и тяжело болеть. Ольвен затаил дыхание…
Дарен испытывал к брату странную смесь чувств. В детстве он лишь пожимал плечами, видя выходки старшего ребенка. Любимца лишь оттого, что он был старший. В юности младший брат испытывал к нему неприязнь. В зрелости – жалость и сострадание. К тому времени, как короля стали называть Тоген Старый, хотя по возрасту до старости ему было еще далеко, Дарен всем своим существом презирал его. Но не ненавидел. До самого конца. Это был его брат, одна кровь.
Кровь, особенно королевская, много значит. Порядок престолонаследия гласит: сначала старшие сыновья короля, потом младшие, потом братья также по старшинству, а уж в последнюю очередь, если есть, дочери. После – их сыновья по тем же принципам. Муж дочери короля не может считаться королем Фераны и так далее… Итак, Тоген Старый умер, обеих его королев давно след простыл, но их сыновья так и не заняли трон. Потому что за месяц до смерти брата Дарен Ольвенский имел несчастье встретить Нищего.
Как-то в конце лета он ради отдыха поехал в восточную провинцию Фераны. Мечтая о море и красотах прибрежной полосы Боудона, он принял дружеское приглашение герцога Янса де Боуда. Как владелец большинства местных земель, де Боуд встретил Дарена со всевозможными почестями и предоставил ему самую роскошную комнату в своем доме.
Все началось совершенно неожиданно. Выйдя на прогулку и собираясь спуститься к морю, Дарен заметил на улице оживление. Возле рынка столпились зеваки. За их спинами кто-то говорил. Он нес околесицу, что-то совершенно нереальное и странное, но голос… такого уверенного голоса герцог Ольвенский не слышал еще никогда.
Казалось, здесь собрался весь Боудон. Толпа стояла завороженная, разинув рты. И вдруг человек отчетливо произнес:
– Даже очень образованному человеку покажется, что я говорю несусветную чушь. Не правда ли, Дарен Аванголд?
Дарен опешил. И как это говоривший заметил его в таком сборище людей?!
– Что же вы молчите, милорд?
Толпа медленно повернулась к Дарену. Ближайшие к нему расступились, и он, словно повинуясь внутреннему зову, подошел поближе к говорившему.
– Кто сказал тебе, что я здесь? – спросил Дарен, пытаясь разглядеть кутающуюся в тряпье худую фигурку. Голова опущена, руки и ноги дрожат как от холода, хотя на улице жара. Неужели этот голос исходит из вот этого жалкого тела? Да.
– Просвещенному человеку открывается даже больше, чем образованному, – ответил бродяга. – И то, что я узнал о вашем присутствии, не видя вас, – сущий пустяк.
– И все же, кто? – снова спросил Дарен. У него вдруг возникло чувство, что ему морочат голову.
– Верите ли вы, что человек может существовать сразу в нескольких местах?
– Разумеется, нет, – хмыкнул Дарен.
Толпа быстро переводила взгляд с одного на другого. Зачарованные, да и только. Это же просто шарлатан!
И тут толпа ахнула. Бродяга исчез! У Дарена упала челюсть.
– Колдун! – завопили вокруг. Люди, словно очнувшись, разбежались меньше, чем за минуту. Дарен стоял как завороженный, не в силах сдвинуться с места. И тут он снова услышал крики. Люди возвращались! Они снова и снова в ужасе повторяли «колдун» и жались к брату короля как к единственному защитнику.
– Что такое? – спросил он, сдавливаемый со всех сторон.
– Я бежал домой, а он там! – мелкий торговец махнул рукой на запад.
– Врун! Он у моих дверей, а я живу совсем в другой стороне, – и молодая женщина показала пальцем на восток.
– Да нет же, он у меня под тележкой, тут рядом, на рынке! – возмутился кто-то третий. И все стали шумно спорить и указывать в разные стороны.
– Все вы ошибаетесь, – у Дарена по спине побежал холодок от этого голоса. – Все это время я был здесь.
Люди повернулись на звук. Повисла зловещая тишина. Словно предлагая подойти к нему и пощупать, бродяга развел руки в стороны. Никто не решился, и он плавно опустил их.
– Вы ошибаетесь и в то же время вы правы. Я был здесь, и я был везде, это с какой стороны посмотреть. Подумайте над этим, герцог Ольвенский, подумайте над словами Нищего. А вы, люди, возвращайтесь к своим делам. Живите спокойно и никогда больше обо мне не вспоминайте. Впрочем, даже если попытаетесь, вам не удастся. Меня не было нигде!
Взгляды людей, до этого как один прикованные к бродяге, стали рассеиваться, словно они вдруг перестали его видеть. Толпа расходилась. Через мгновение незнакомец действительно исчез. Сеть наваждения спала – и Дарен с удивлением обнаружил здесь же рядом своего друга герцога де Боуда.
– Янс, вы видели то же, что и я?
– Что «видел», милорд?
– Как исчезал и появлялся бродяга, этот Нищий! – слегка раздражаясь, пояснил Дарен.
– Бродяга? Нищий? О чем вы?
– Вы шутите, Янс? – холодно осведомился младший Аванголд.
– Милорд, – с видимой неловкостью ответил де Боуд. – Не сочтите за дерзость, но вам, кажется, надо отдохнуть. Вы слишком много читаете. Видимое ли дело, проглатывать толстенную книгу за три часа!
Дарена словно обухом по голове ударили. Янс не шутил и не пытался издеваться над ним, он действительно ничего не помнил!
– Эй, милейший! – Дарен поймал за локоть бородатого торговца. – Так где вы видели Нищего?
– Больше всего нищих в порту, милорд, – ответил тот и пошел дальше.
– Погоди-ка девушка, – повернулся в другую сторону Аванголд. – Только что ты говорила, что видела странного бродягу к востоку отсюда!
– Что вы, господин, – весело отозвалась молодая торговка, – в этот квартал побирушки не захаживают. А если увидите – не подавайте ни под каким предлогом, а то потом не отвяжетесь. Лучше гоните их в шею, нечего им здесь делать.
– Не пугай господина дорогая, – подошедший мужчина взял девушку под руку и повернулся к Дарену. – Вы не увидите их здесь ни единого, пока в порту стоят корабли и можно доить доверчивых зеленых морячков!
– Но ведь только что…
Встревоженный герцог взял Дарена под руку и быстро зашептал на ухо:
– Пойдемте, милорд. Вам надо отдохнуть. Негоже герцогу королевской крови представать перед людьми в таком свете. Вы и так отказались от свиты!
– Колдун, колдун… – бормотал Дарен, позволяя себя увести. – То, что невозможно в принципе, возможно для колдуна…
Вернувшись в отведенную ему комнату, герцог Ольвенский открыл было книгу, чтобы почитать и успокоиться, но тут же захлопнул ее и улегся в постель. Все это бред, галлюцинация! Де Боуд прав, мозгу нужен отдых и обновление.
Казалось, что сон не придет, но веки послушно сомкнулись, дыхание выровнялось, разум окутала исцеляющая темнота…
Проснувшись в час заката, Дарен вышел на балкон свежим и отдохнувшим. Да, все произошедшее не заслуживает ни капли внимания. Дует нежный ветер, волнительные весенние ароматы наполняют легкие. Даже если сознание сыграло с ним злую шутку, что с того? Такой ясный ум, как у Дарена, вполне имеет право на единственный сбой. Это намек на вполне заслуженный отдых.
«Я и приехал сюда отдохнуть».
Раздался стук в дверь.
–Войдите!
В комнату заглянула молодая служанка.
– Милорд, сейчас подадут ужин, – доложила она.
– Благодарю, – быстро кивнул Дарен.
Дверь закрылась. Служанка была хороша, даже очень. Более совершенное женское тело трудно себе представить. Но на Дарена это не подействовало. Отчего-то его настроение сразу испортилось. Он подумал, сколько дел приходится делать этой девушке и другим таким же служанкам. Неважно, молодым, старым, красивым или безобразным. Они сбиваются с ног, чтобы обеспечить себе пищу на завтра. С невероятными усилиями они, рано или поздно, добиваются устойчивости своего положения и почти даже уверенности в завтрашнем куске хлеба, но вот выходит новый указ, вводится новый налог… Все приходится начинать сначала. Вся энергия куда-то девается. Душу захлестывает отчаяние. Правильно ли это, что вельможи и слуги платят одинаковый налог? Но король слеп. Он ничего не видит и ничего не хочет знать. А если бы и знал, то какое ему дело! Это – не его проблема.
Дарен вздохнул. Он знал, что Янс де Боуд неплохо относится к своим слугам. Но за пределами этого дома все обстоит иначе. Слуг бьют, над ними издеваются, их изводят, осыпают насмешками и упреками. Но рано или поздно король умрет. На престол взойдет его старший сын. Все изменится. Дарен мало общался с кронпринцем Альбертом, первенцем брата, но в это мгновение почувствовал к нему какую-то нежность.
«Мы всегда тепло относимся к вестникам перемен», – с улыбкой подумал Дарен.
Настроение его выровнялось и, продолжая улыбаться, он спустился к ужину.
Окна столовой выходили на запад. Комнату щедро заливал оранжево-красный свет. За столом уже сидели герцог де Боуд, его племянник Якоб и двое баронов, Сиберг и Фендалл, имения которых находились недалеко от города.
– Как вы, милорд? – приподнялся герцог. Увидев ясную улыбку на лице гостя, он тоже улыбнулся: – Все-все, не отвечайте, я уже сам все увидел.
– Вы проницательны, как всегда, Янс. Я на самом деле отлично отдохнул и чувствую себя превосходно. Добрый вечер, господа! – обратился он к другим гостям.
Те, немного смущенные, что первый знак внимания исходил не с их стороны, засвидетельствовали свое почтение.
Ужин был отменный. Дарен всегда считал, что главное требование, которое должно предъявляться к ужину – его сбалансированность. Последний прием пищи должен быть настолько питательным, чтобы до конца дня есть больше не хотелось. В то же время не настолько сытным, чтобы оставлять после себя чувство тяжести. Повара герцога, видимо, отлично знали это. Довольны были все – от невероятно худого Якоба до тучного барона Фендалла, что сидел ближе к окну. Все ели и нахваливали.
– Повара зовут Нико, – хвастал де Боуд, прихлебывая вино. – Я привез его издалека. В своих краях он считается лучшим. Как видите, здесь, в Боудоне, он тоже преуспевает. Говорит, у него все так получается потому, что он умеет ценить время. И в самом деле, такой быстрый и ловкий малый! Поварята и служанки свято верят, что он может находиться по меньшей мере в двух местах сразу! Как все-таки вкусно и сытно! Вон, милорд Дарен уже совсем сыт, правда, милорд?
Дарен молча кивнул, и герцог продолжил расписывать достоинства повара. Племянник и бароны слушали хозяина, развесив уши. А Дарен, перестав есть и напрочь забыв об ужине, украдкой осматривал столовую. Он был здесь сотни раз и знал каждую мелочь. Конечно, это не осмотр гостем владений хозяина. Дарену вдруг почудился за столом герцога высокий и худой Нико, с опущенной головой в драном колпаке. И невольно он стал искать второго…
– Славный малый этот Нико! – заметил Дарен.
Вмешавшись в разговор, он хотел сбросить с себя странное оцепенение. Но его реплика от волнения вышла такой громкой, что все за столом вздрогнули.
– Да-да, – поднял брови герцог де Боуд. – Именно об этом я и говорю.
На Дарена все смотрели так, словно он вдруг запрыгнул на стол в грязных сапогах. Обращенные на него удивленные лица смутили Дарена еще больше. Он занервничал и заерзал. Янс посмотрел на гостя с тревогой. Тот опустил глаза.
– А вино! – воскликнул хозяин громко, как только мог, и о Дарене тут же забыли. Де Боуд весело рассмеялся. – Раньше я закупал другое и считал его лучшим во всем мире. Когда Нико заявил, что это на мой выбор или помои, или ослиная… Словом, я думал выпороть наглеца на конюшне! Но, когда плут принес мне настоящее, как он считал, вино, я вместо этого велел выдать ему сотню золотых. Со всем стыдом, на который способен, заявляю: Нико был прав, и раньше я пил помои. Вот, – де Боуд поднял резной бокал, – настоящее вино. Выпьем за нескончаемый праздник жизни!
Дарен перевел дух. Наваждение спало. На него никто больше не смотрел с подозрением – Янс выручил его, переключив все внимание на себя. Но на кого это странное видение было похоже?
«На колдуна, которого я видел днем. И если такое видение повторится, придется серьезно над этим подумать. А не хотелось бы».
Последние полчаса ужина прошли на «ура». Подали сладкое. Де Боуд был пьян и остроумен, Сиберг и Фендалл шумны и веселы, Якоб звонко хохотал каждые несколько минут. Даже Дарен развеселился. То и дело он вставлял острое словцо, Янс отвечал на него – и все покатывались со смеху. Несколько раз входили слуги, чтобы узнать, не надо ли чего господам. Каждый раз они входили серьезными, а выходили, едва сдерживая улыбку.
Это в самом деле был праздник жизни, который происходил здесь и сейчас. В дружной веселой компании друзей и приятелей, которым интересно друг с другом. Так же увлекательно они могли бы говорить на какую-нибудь глубокую серьезную тему, но сегодня им хотелось только веселиться. Невольно казалось, что и не было никакой неловкости, что ужин был таким от начала до конца. Лишь когда все разъехались и Дарен с де Боудом остались наедине, последний серьезно спросил:
– В чем дело, милорд? Кажется, когда я в первый раз говорил о поваре, в вас произошла какая-то перемена. Вы что же, знаете о моем Нико что-то такое, чего не знаю я?
Герцог сказал это так, для затравки. Надо же было как-то начать разговор, очевидно, неприятный для его гостя. Не желая портить общее впечатление от ужина, Дарен сначала хотел отшутиться, но потом вздохнул, решив рассказать все, как есть.
– Конечно, то, что я переутомился от бесконечного чтения вполне вероятно. Но еще куда вероятней другое, – Дарен смотрел на Янса, наблюдая его реакцию. Тот был само внимание. – Куда вероятней, что днем я видел колдуна. Его видели многие и даже вы, но запомнил только я. Должно быть, над другими он сотворил какое-то заклинание.
– Даже я? Хм… И что он делал, этот колдун?
– Говорил странные вещи о структуре мира, о времени, которое движется для всех по-разному, о пространстве…
– И что не так с пространством? – с легкой иронией спросил герцог.
Заметив ее слишком поздно, Дарен ответил:
– Что пространство не плоское и твердое подобно столу, а гибкое и податливое как, скажем, скатерть.
– Это очень похоже на то, что вы рассказывали мне месяц назад.
– В самом деле?! – не поверил Дарен.
– Да. Я отлично помню, как вы мне пересказывали книгу. Она случайно попалась вам в стопке между двумя по-настоящему серьезными научными трудами. Мы еще с вами от души потешались над ней.
