– Двери надо закрывать, – спокойно заметила Маруся. – Эта красавица, похоже, как раз из той кошачьей семейки, что я по дороге к Вам повстречала. Их там целых три было, и все черные. Но ведь ничего плохого, не считая Вашего первичного ко мне невнимания и равнодушия к моему приходу по Вашему же теплому приглашению, не случилось.
«И даже своим опасным спонтанным путешествием в заэкранье я неприятностей не нажила», – хотела было добавить Маруся, да вовремя язык прикусила.
– Все равно, не доверяю я кошкам. Особенно черным, – отложив наконец джойстик, разворчался Тимур Валерьевич.
А Маруся отрезала кусочек ветчины и животное накормила. Тимур Валерьевич хотел кошку за дверь выставить, но Маруся не позволила.
– Дайте ей хотя бы умыться, бессердечный Вы человек!
– Вы, Марусенька, с этой бестией ласковее, чем со мной обращаетесь, – надулся Тимур Валерьевич.
– Так Вы вон какой большой и сильный! – улыбнулась Маруся. – А она вон какая маленькая и беззащитная. Будьте же великодушны! Ведь Вы же воин и защитник.
– Точно, Маруся! Пойду-ка я еще мир поспасаю, – загорелся Тимур Валерьевич. – Хотя… – тут же потух он, вспомнив про свои недавние галлюцинации, – наверное, все-таки на сегодня милитаристских приключений достаточно. Посижу-ка я лучше с Вами, чаю попью и побеседую.
Поздним вечером провожал Тимур Валерьевич Марусю домой. А за ними шла та самая черная кошка, накормленная и обласканная Марусей. Вдруг из-за поворота, наперерез компании, еще пара чернющих кошек выскочила.
– Тьфу, – плюнул налево Тимур Валерьевич. – Тьфу, и еще раз тьфу!
А сопровождавшая его и Марусю кошка коротко трижды мяукнула. И тогда, словно по сигналу, ее сородичи резко затормозились в полуметре от тротуарной дорожки, послушно присели и стали ожидать, пока Тимур Валерьевич с Марусей мимо пройдут.
– Вот видите, Марусенька, как я их усмирил! – гордо вскинул голову Тимур Валерьевич.
– Какой Вы молодец, Тимур Валерьевич! Честь Вам и хвала! Я всегда знала, что Вы – настоящий воин! А лучше сказать – воитель! – ответила Маруся, и, оглянувшись, черной кошке подмигнула. А кошка ей в ответ хвостом помахала и громко муркнула. Хотите – верьте, хотите – нет.
Следующая рассказка вполне могла бы послужить сюжетом для короткометражной артхаусной мелодрамы
Маруся в театре
Театр…
Вслушайтесь в это слово! Столько в нем волшебной таинственности, что даже я, отнюдь не завзятый театрал, нет-нет да и поддамся на уговоры составить компанию в посещении спектакля кому-нибудь из друзей или родственников. Потому как всем своим московским существом осознаю: жить в Москве и не бывать в театрах – грех большой и непростительный.
Однако тем недавним вечером, о котором пойдет речь, ни я, ни кто-либо другой Марусю в ее стремлении почтить своим вниманием очередную премьеру не поддержал.
Должен Вам, Любезнейший Читатель, сообщить, что отсутствие компаньонов в посещении выставок или же театров Марусю нисколько не смущает. Есть компания – она ей радуется, а нет – предается наслаждению зрительским сотворчеством в благодатном одиночестве, воздавая ему хвалу за возможность углубиться в процессы восприятия без вмешательства стороннего мнения.
А посему Маруся нимало не разочаровалась, когда пришлось ей отправиться на премьеру без компаньона.
Опасаясь опоздать, прибыла Маруся в театр заранее. Тем более что очень уважает она театральные буфеты – за их исключительный дух, удивительнейшим образом сочетающий приземленное с возвышенным. Потому как насыщение бутербродами с шампанским, пирожными с кофе или же шоколадкой с коньяком здесь имеет окраску благородно-романтическую, превращая простецкий перекус в подготавливание души к возможному катарсису. Ибо голодный зритель и рад бы сопереживать, да урчание в животе на сопереживании сосредоточиться мешает.
Располагая целым получасом свободного времени, взяла Маруся бутерброд и кофе, выбрала место поудобнее и не отказала себе в удовольствии понаблюдать за публикой.
Дамы, независимо от того, как они были одеты – просто и со вкусом или дорого и без вкуса, или же в обратном сочетании стоимости нарядов и чувства меры, – все светились достоинством театралок. Мужчины же, дам сопровождавшие, принимая на себя рефлексы дамского свечения, в свою очередь, излучали полнейшую готовность к высокодуховному отдыху.
Не успела Маруся удивиться тому, что ни единого субъекта противоположного пола без пары она в буфете не обнаружила, как на входе появился оный и направился к кушаньям.
Сей непарный мужчина был побрит наголо. Притом, что был он невысок и телосложение имел более чем плотное, полнота его в глаза Марусе не бросилась по причине того, что выразительное умное его лицо поглотило всё Марусино внимание. И хотя рассмотреть объект подробно у Маруси сразу не получилось, про себя окрестила она его Лысым Интеллектуалом, удивившись мгновенности возникновения своей к нему симпатии.
«И что же мне теперь прикажете делать? – размышляла Маруся, допивая свой кофе. – Не могу же я так вот запросто подойти к нему и познакомиться! Что если он женат? Или командировочный? А то и вовсе нетрадиционно сексуально ориентирован? Да вроде бы и негоже даме к мужчине клеиться…»
Пока Маруся над создавшейся ситуацией размышляла, Лысый Интеллектуал, базируясь в трех столиках от Маруси, доедал свое пирожное. Закончив, он элегантно промокнул рот салфеткой и встал из-за стола. Тут-то глаза его, по случаю, с Марусиными и встретились. И показалось Марусе, что самой судьбе она в лицо посмотрела. От неожиданности у нее дыхание перехватило. Однако в лице Лысого Интеллектуала ничто ответно не дрогнуло и, педантично восстановив союз кресла со столиком, он неспешно покинул буфет.
«Что же мне теперь делать? – снова подумала Маруся. – Я никогда его больше не увижу».
Завершив свой буфетный ритуал, вышла она в фойе, побродила там, рассеянно разглядывая актерские портреты, и с третьим звонком сделалось ей очень-очень грустно. Потому как лысин в зрительской толпе мелькало много, но ни в одной из них желаемый объект опознан ею не был.
Погоревав минуту-другую, заставила Маруся себя взбодриться, через не могу включила свою особенную, волшебного свойства улыбку (читай рассказку «Маруся в Греции-2», сезон 7), и, озарившись ею изнутри, пошла усаживаться на место. А усевшись, немедленно распознала искомую лысину, блестевшую не так уж далеко от нее впереди.
Сердце ее радостно екнуло, Маруся повеселела так, будто желаемое знакомство уже состоялось, и, пребывая в приятном волнении, всей душой, как ей казалось, окунулась в представление.
Но как бы ни была Маруся им захвачена, лысая голова пятью рядами ниже не давала ей покоя. Мысли о ее обладателе мешали Марусе сконцентрироваться на драматических коллизиях, и взгляд ее то и дело цеплялся за лысину. То ли Лысый Интеллектуал оказался чувствителен к силе Марусиного взгляда, то ли Маруся волей-неволей к рядовому созерцанию свою волшебную энергию подключила, но вскоре Интеллектуал стал нервически оглаживать свой полированный затылок, беспокойно заерзал и, в конце концов, обернувшись, оглядел ряды будто в поисках кого-то важного. И снова с Марусей взглядами встретился. Но Маруся, несмотря на полумрак, словно провинившаяся школьница, испуганно отвела глаза и срочно напустила на себя строгости, изображая сфокусированность на сценическом действии.
В антракте, прогуливаясь по фойе, Маруся лысину глазами не искала.
«Будет мне уже… Что в этом проку?», – решила она и вознамерилась немедля перевести свои мысли в другую, далекую от привлекательных лысин, плоскость.
В тот же миг увидела она восседающего на банкетке Интеллектуала. Он смотрел прямо на Марусю. А Маруся, смутившись так, будто Интеллектуал догадался о ее сильнейшей заинтересованности, снова отвела глаза, отвернулась и прошла мимо.
«Что это меня на смущение-то пробило?! Робость в мои годы даме совсем не к лицу», – с раздражением подумала Маруся и оглянулась назад, намереваясь дать мужчине знать о своей к нему симпатии.
Но Интеллектуала и след простыл.
«Что же это такое?! – возмутилась про себя Маруся. – В кои-то веки кто-то мне понравился, а я, как девчонка, робости своей потакаю. Пора уже воспользоваться данными мне волшебными способностями!».
Не очень себе представляя, каким образом будет применять свой дар в этой деликатной ситуации, Маруся вернулась в зал. Полагаясь на судьбу, она расслабилась, обратила всё свое внимание на сцену и в течение второго акта знакомую лысину взглядом не беспокоила.
И настолько Маруся спектаклем увлеклась, что об облюбованном объекте и думать забыла. Даже когда финальные аплодисменты грянули, поглощенная состоянием, близким к катарсису, о Лысом Интеллектуале она и не вспомнила. А в реальность вернулась, когда аплодисменты стихли, и народ стал проталкиваться к выходу.
«Ну всё! – обреченно вздохнула Маруся. – Упустила мужика».
Однако так легко сдавать свои позиции и смиряться с поражением, как Вам, Любезнейший Читатель, уже известно, вовсе не в Марусиных правилах. А посему решила она использовать последний однопроцентный шанс путем активации своей волшебной интуиции, которая ей и надежду подала, и действовать научила.
Не спеша нырять в гардеробную толкотню, села Маруся на диванчик неподалеку и принялась воображать, как она с Лысым Интеллектуалом лицом к лицу в гардеробе сталкивается. Прокрутила она в голове с десяток вариантов сей остросюжетной сцены, а пока этим наисерьезнейшим делом занималась, свет в фойе погасили, гардероб опустел, и лишь припозднившаяся компания кокетливых дамочек крутилась перед гардеробным зеркалом, соревнуясь друг с другом в манерности поз и интонаций.
Делать нечего – спустилась Маруся в гардероб, взяла пальто и, пристроившись неподалеку от беспокойной компании, стала одеваться.
Кашне, которое она накинула на шею, колыхнуло сквозняком, и это заставило Марусю оглянуться.
Полагаю, Вы, Любезнейший Читатель, совсем не удивитесь, когда узнаете, что, оглянувшись, у гардеробной стойки обнаружила она знакомую лысину. Сердце Марусино кувыркнулось, да и сама она вслед за сердцем чуть не подпрыгнула.
«Что же делать? Что делать?!..» – лихорадочно соображала Маруся, раздосадованная бездельным щебетанием суетливых дамочек, мешавшим ей сосредоточиться, дабы словить подсказку интуиции.
Словно в ответ на ее раздражение, дамочки спешно скучковались и говорливой стайкой выпорхнули на улицу. И оказалась Маруся в гардеробе с интеллектуалом один на один. Но это ей ничуть не помогло. Совсем наоборот – от нового всплеска волнения растеряла она все свои волшебные способности, и даже хваленая интуиция, словно не желая вмешиваться, замолчала.
Интеллектуал заканчивал сборы, а в голову Марусе лезла сплошная мелодраматическая дребедень.
«Уронить платок? Нет, – долго рыться в сумке. Не мелочиться и бросить на пол сумку? Нет, – топорно и дурновкусием попахивает. А что если в притворный обморок грохнуться, прямо Интеллектуалу под ноги? Но, Бог мой, что за дешевый фарс!»
Так Маруся ничего путного и не придумала.
А пока она перебирала варианты, Лысый Интеллектуал, бросив на Марусю полный печали взгляд, оделся и вышел вон.
Так и осталась Маруся наедине со своим интересом.
Дабы не гонять в одиночестве переполнявшие ее напряженные мысли, заглянула она после спектакля ко мне на чашку позднего чая.
– М-да… – выслушав Марусину историю, вздохнул я. – Что же ты, Марусенька, растерялась?
– Мне теряться позволительно! – безапелляционно заявила Маруся. – Женщина я или конь с… X м… ну, или, что я – Кутузов на Бородинском поле, чтобы и стратегию с холодной головой разрабатывать, и тактику безошибочно применять?! А вот он, мужчина, явно интерес ко мне имевший, почемуни шажка в мою сторону так и не сделал?
– Так ведь понимать надо, Марусенька, что нас, мужчин, отказы дамские досмерти страшат. Это как же надо расхрабриться, чтоб к красивой женщине подрулить без приглашения! – растолковывал я Марусе. – Другое дело, когда нам поводпознакомиться подворачивается. В самом деле, стоило тебе потерю чувств инсценировать. В театре ты, в конце-то концов, находилась или где?
– Вся жизнь – театр, – в ответ задумчиво процитировала Маруся. – Что ж, ежели судьба, то где-нибудь наши с Интеллектуалом пути пересекутся.
– Ну вот, опять всё на судьбу свалила, – улыбнулся я. – А как насчет упущенных возможностей, преподносимых тебе фортуной на блюдечке?
– А не судьба была эту возможность реализовать! – засмеялась Маруся.
В который раз порадовался я Марусиному волшебному умению любое разочарование в сторону позитива разворачивать и, подпитавшись приобретенным опытом, из крутого поворота, на новую, зовущую к неведомым приключениям дорогу выруливать.
А мы с Вами, Любезный Мой Читатель, к Марусе пристроимся, чтобы за грядущими ее похождениями подробно понаблюдать.
Это я Вам обещаю. Уж Вы мне поверьте!
Следующая рассказка знакомит нас с еще одним старинным Марусиным другом и его талантами, благодаря которым Маруся вовлекается в творческий процесс, едва не приведший ее на скамью подсудимых
Маруся-фотомодель
Бывает, дети боятся стричься или купаться, оставаться в темноте или ходить по мостикам. Я же в детстве до ужаса боялся фотографироваться.
Детское воображение рисовало мне, что длинноногий аппарат, откуда, по заверениям его пособника-фотографа, должна была вылететь птичка, на самом деле – одноглазый монстр, поглощающий маленьких детей и в обмен выдающий родителям на память о съеденных чадах фотокарточки. Папа с мамой о моих страхах даже не подозревали. Потому как на сеансе у фотографа я не плакал и экзекуции не противился. И неведомо было моим родителям, что каждый раз, замирая перед объективом, я прощался с жизнью, а окончание фотосъемки воспринимал не иначе как свое новое рождение. Наверное, именно тогда я поверил в то, что чудеса случаются.
Маруся же, напротив, с младенчества очень любила фотографироваться. Ведь фотографом для нее был ее папа, к которому Маруся испытывала безграничное доверие. А упакованный в пахучую кожу «Зенит» был для Маруси тем волшебным сундучком, который, подобно мешку Деда Мороза, хранил в себе множество сюрпризов – больших и маленьких. Этими сюрпризами были волшебные картинки, называемые фотоснимками. Марусин папа колдовал над ними в затемненной ванной комнате, а Маруся ему помогала, перекладывая пинцетом специальную плотную бумагу из корытца с одним раствором в корытце с другим и утапливая в жидкости непослушные бумажные кончики. На этой бумаге в корытцах каким-то волшебным образом появлялись изображения – Маруси и Марусиных мамы и папы, бабушек и дедушек, Марусиных друзей и приятелей Марусиных родителей в окружении хорошо знакомых Марусе городских и деревенских окрестностей, или совсем незнакомые ей, и оттого манящие города и страны, где Марусиному папе доводилось бывать по работе.
Закончив процесс проявки, Маруся с папой промывали карточки под потоком воды. А завершалось кропотливое священнодействие манипуляциями с использованием аппарата-глянцевателя. В этом аппарате фотографии становились гладкими и блестящими, и Марусе это очень нравилось.
Фотографий в Марусиной семье было так много, что Марусина мама выделила под них целый стенной шкаф. В том шкафу было несколько фотоальбомов, но основная масса волшебных карточек хранилась в специальных жестких картонных коробках с шершавыми, окантованными цветными атласными лентами крышками. В часы досуга Маруся с папой любили открывать стенной шкафчик, извлекать оттуда одну из коробок и рассматривать фотографии.
Бывало, папа позволял Марусе самой сделать несколько снимков. И тогда, вдыхая запах кожаного футляра, глядя в преображающий мир глазок и нажимая на мягко уходящую в корпус кнопку, Маруся чувствовала себя счастливейшей девочкой на свете. Как, впрочем, и всегда, когда папа был рядом.
Так что можно со всей уверенностью заявить, что в детстве Маруся была фотолюбителем. Правда, это ее увлечение во взрослое хобби так и не переросло. Зато судьба, возможно памятуя о Марусиных детских фоторадостях, подарила Марусе доброго друга – фотографа. Да не какого-нибудь любителя, а самого настоящего, профессионального, большого художника в своем деле.
С фотографом этим, по имени Артур Казбекович, так же, как и со мной, Маруся дружит так давно, что вычислять количество проведенных в этой дружбе лет не разрешается.
Интеллектуально выверенный, музыкально и литературно эстетствующий, архитектурно образованный и дизайнерски подкованный, цейсовскую оптику[3 - «Карл Цейс» – фирма, выпускающая разного рода высококачественную оптику – от очков до цифровых камер] в строгой стильной оправе носит на носу своем Артур Казбекович по праву. Глаз его остёр, рука тверда, ай кью – выше самого высокого, интуиция – на грани возможного, а творческий потенциал неисчерпаем.
Чтобы представить себе, как выглядит Артур Казбекович, достаточно совместить в своем воображении три знаменитые имиджа, а именно – Дэвида Боуи, Джорджа Харрисона и Дэвида Бирна[4 - Дэвид Боуи – британский, американский певец, актер, Дордж Харриссон – один из легендарных «Битлов», Дэвид Бирн – основатель и солист популярной рок-группы «Talking Heads»]. Как ни трудно в это поверить, но во внешности Артура Казбековича каким-то чудесным образом, сосуществуя в абсолютной гармонии, сочетаются отголоски манер и внешних данных всех вышеперечисленных бриллиантов шоумира. Однако личность самого Артура Казбековича столь сильна и своеобразна, что при всей мощи такого ударно-тройного сходства, в оригинальности и самодостаточности ему никто и никогда отказать не посмеет.
Как и всякий творческий, увлеченный своим любимым делом человек, Артур Казбекович очень любит экспериментировать.
Однажды задумал он сделать выставку-посвящение. Да не кому-нибудь, а великому художнику Сальвадору Дали, и, одновременно – русской женщине.
Как непревзойденная оригинальность мэтра Дали, так и загадочность русской женщины всегда вызывали в душе Артура Казбековича творческий трепет.
– И каким же образом Вы эти две темы совмещать собираетесь?! – удивилась Маруся, узнав о замысле.
– Ну, в моей копилочке, Марусенька, – сказал Артур Казбекович, пальцем тыча в свой драгоценный лоб, – идей хранится дополна и больше. А Вас, Маруся, попрошу мне активно посодействовать.
– Я готова, друг мой, – слёту согласилась Маруся. Ведь в творческом процессе такого масштаба ей всегда хотелось поучаствовать. – Каковы будут мои функции?
– На сей раз извольте стать фотомоделью, – безапелляционно заявил Артур Казбекович.
Тут Маруся, сомневаясь, призадумалась.
Несмотря на то, что было ей известно, что Артур Казбекович имеет редкий для фотографа дар – изображать людей такими, какими они сами хотели бы себя видеть, и даже самые неприятные и невыразительные индивидуумы становятся в его работах по-своему привлекательными и обаятельными, сомнения Марусины были небеспочвенны. Дело в том, что не раз приходилось ей видеть на выставках Артура Казбековича фотообразы дам, преображенных его фантазией в такие причудливые персонажи, как женщины-ракушки, женщины-автомобили, женщины-растения и, что самое неприятное – женщины-насекомые.
– Вы мне, Артур Казбекович, сначала расскажите, во что Вы на сей раз моделей превращать намереваетесь? – попросила Маруся. – Что-то мне не хочется ракушку на своей голове созерцать или свое тело в виде автомобильного корпуса на всеобщее обозрение выставлять.
– Не волнуйтесь, Марусенька, – успокоил Марусю Артур Казбекович. – На сей раз планируется иной, щадящий подход к комбинированию. Выбирайте: либо в Вашу спину часы будут вмонтированы, либо лебедем Ваша рука продолжится, либо… – Артур Казбекович на секунду задумался, – Ваше лицо усами самого мэтра Дали будет облагорожено. Триптих с усами этими из Ваших изображений сделаем.
– Да Вы смеетесь, Артур Казбекович! – захохотала Маруся.
– Ничуть, Марусенька. Все эти оригинальнейшие идеи будут воплощены в моих работах для грядущей выставки. И ежели не Вы, то другие модели помогут мне их воплотить. Так что Марусенька, плюсуйте плюсы, минусуйте минусы и соглашайтесь, пока все роли не разобраны. Мне бы очень хотелось Вашу личность в этой теме задействовать. Потому как для меня Вы давно и прочно с чем-то иррациональным, и, не побоюсь этого слова, сюрреалистическим ассоциируетесь. Кстати, могу еще Вам предложить с антикварным комодом или амбарным замком скооперироваться.
