– Piccolina, ни Росс, ни Ник не знают о Марселле, – тяжело вздохнув, говорю я. – Я все тебе расскажу, только опусти нож.
Огонь в ее глазах стихает, но «бабочку» она не опускает. Ладно, наверное, я заслужил.
– Ладно, – встряхиваю волосы и пытаюсь приготовиться к рассказу. – Мы с Россом действительно заключили сделку. Я хороший следок. Росс думал, что ты не умерла, и предложил мне свободу, если я приведу тебя. Когда я нашел тебя, собирался привести, но увидел… тощую, беременную, сломленную девушку. Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я решил остаться. Подчистил все следы, избавился от слежки и оборвал все следы. Признаюсь, изредка я выходил на связь с ним, потому что опасался, что он подумает, что я обидел тебя из-за мести.
– Из-за мести? – переспрашивает Селена.
Разумеется, Росс не рассказывал ей о своих геройских поступках. Касаюсь пальцами места, где красуется ожог.
– Из-за него умерла моя невеста, – большего ей знать не надо. – Это сейчас неважно.
Селена ядовито смеется. Этот звук ранит, а не лечит, как ее искренний смех.
– А что важно? Мой лучший друг, любимый и близкий человек, которому я доверяла своих детей, оказался братом того, из-за кого умерла моя мама, – рычит она. – Ты хотел водить меня за нос всю жизнь? Или просто морально подготовить перед тем, как всучить в руки Росса?
Качаю головой.
– Я что, по-твоему, собирался отправиться с вами в путешествие и подстроить встречу с Россом? – недоумевая, спрашиваю я. – Селена, я вообще не собирался говорить тебе! До сегодняшнего дня.
– И что же изменилось сегодня? – ее голос наполнен злостью и ненавистью.
– И что же изменилось сегодня? – повторяю ее вопрос. – Сначала я увидел странный автомобиль за углом после приезда Лесли, а потом проверил камеры в доме Росса. Он знает, что ты жива, а я нахожусь с тобой. Но главное – он знает, где мы.
Весь румянец сошел с ее лица. Последний раз я видел ее такой бледной в первые недели после переезда, когда она только-только начинала есть.
– Селена, нам надо срочно бежать, – придвигаюсь ближе к ней и опускаю руку с ножом. – Прости за обман. Я люблю нашу жизнь, и мне не хочется быть тем человеком, который все разрушит, но я помогу. Мы уедем, и Росс не найдет нас. Никто не найдет нас. Только позволь мне помочь.
Селена долго-долго смотрит на меня. Пытаюсь вложить в свой взгляд все эмоции, обжигающие мое сердце. Я не подведу ее во второй раз. Селена достойна спокойной жизни, и я сделаю все, чтобы дать ей ее. Беру ее за талию и прижимаю к себе. На удивление, она позволяет. Селена опускает голову на мое плечо, и оно становится влажным от ее слез. Ей нельзя так переживать. Антидепрессанты не настолько сильны, чтобы сдержать рецидив. Куда бы мы не отправились, я сделаю все, чтобы ее сердце вновь не разлетелось на мелкие кусочки.
– Я хочу тебе верить… Доминик, я знаю, что ты его ненавидишь, – тихо всхлипывает Селена. – Пока я не знаю, как пережить твою ложь, но мы разберемся потом. Прошу, помоги мне избежать встречи с ним.
Мое тело расслабляется, и я глажу ее по волосам. Селена, Марси и Оливер – те, ради кого я готов пожертвовать единственным, чего всегда желал. Свободой. Селена не вернется к Дьяволу без борьбы. Я сделаю для этого все.
– Я сделал новые документы на всех, – тихо говорю я. – Собирайся и буди Марселлу. Вещи детей уже готовы.
Напоследок крепко обнимаю Селену, пытаясь удержать от краха. Мы слишком сильны, чтобы сдаваться без боя. Пусть нам придется вновь бежать, но нас теперь двое. А вести бой вместе с близким человеком легче.
Глава 6
Селена
Я успела позабыть, каково находиться в бегах. Декс… то есть Доминик поставил камеры в доме Росса, когда якобы уезжал в командировки, поэтому мы могли следить за его передвижениями. Ключевое слово – «могли». С нашего отъезда из Тандер-Бей прошло две недели. Мы покинули город, успевший стать родным, не попрощавшись ни с Тарой, ни с ее мужем, ни с учителями и друзьями Оливера, ни с моим психологом. Я отправила им сообщения о том, что мы были вынуждены уехать из-за смерти родственника, и Декстер поехал с нами. А еще сказала, что мы, скорее всего, не вернемся.
Так что насчет камер в поместье Кинг? Четыре дня назад они выключились. Кто-то видимо заметил их, как и прослушивающее устройство в кабинете Росса, и мы теперь бежим от чертового призрака. Если раньше мы задерживались в городах на четыре дня, то теперь одна ночь максимум.
Мотель, в котором мы остановились, – настоящая дыра. Хуже была только «Красная звезда», где погиб малыш Джозеф.
Я уложила Марси и Оливера в отдельной комнате. Пусть Доминик и помогает нам сейчас, но сомневаюсь, что смогу так скоро свыкнуться с его родословной и оставить наедине с детьми. Скорее всего, наши дороги разойдутся, когда уляжется пыль. Я снова буду одна.
Вернувшись в нашу с Домом комнату, сажусь на кровать. Доминик вновь пытается получить доступ к мобильным телефонам охранников, но безуспешно. Я не могу избавиться от навязчивой привычки разглядывать его. То есть, как я могла не заметить? Ладно, дело не в моей невнимательности. Кроме высокого роста, внушительных мышц и рельефных черт лица он ничем похож на… них. У Доминика глаза темно-карие, у Росса – серые, у Ника – серо-голубые. Пусть блондин из них только Николас, но и у Росса не настолько темные волосы, как у Дома.
– Вы же совсем не похожи, – вслух заключаю я.
Дом поворачивается ко мне, и его лицо расслабляется, глаза наполняются теплом, а на губах появляется моя любимая полуулыбка. Сейчас мне невыносимо смотреть на нее: я вижу лишь разрушение моей новой жизни. Она растворилась на моих глазах, словно мираж в пустыне. Пусть Доминик искренен, но мне все равно больно. В разрушении нашей жизни виновата и я. Не стоило позволять Лесли приезжать. Я и подумать не могла, что за ней до сих пор могли следить.
– Ты не видела Гидеона, да? – усмехнувшись, спрашивает он и наконец-то откладывает свой компьютер. Уже ночь, а последние сутки, пока я вела машину, он только и делал, что пытался хакнуть Росса. – Мы с ним похожи на маму, насколько я могу судить. Я плохо ее помню, а отец убрал почти все ее фотографии из дома после ее смерти. Росс хранил одну и подарил мне.
Доминик достает из кармана бумажник, порывшись в нем, берет небольшой снимок и протягивает мне. Фотография потертая, но ни один залом на плотной бумаге не мешает увидеть красоту женщины, запечатленной на нем. Те самые черные волосы и карие глаза. Но самое прекрасное в ней – улыбка. Она не простая, сделанная для красивой фотографии. Мария – вроде ее звали так – излучает настоящую магию. Ее руки лежат на полном животе. Перевернув фотографию, вижу подпись:
«Мама и Доминик».
Почерк слишком знакомый, и мне даже не надо спрашивать, кто снимал. Мое сердце болит за Марию. Теперь я точно понимаю, что она была последним в мире человеком, который мог заслужить подобную смерть.
– Она прекрасна, – шепчу я и отдаю фотографию Дому. – А насчет Гидеона, нет. Он не приезжал, когда я жила в поместье. Я… общалась только с… ними.
Доминик внимательно смотрит на меня, словно думая о чем-то.
– Наверное, я сейчас обрушу на тебя еще одну бомбу, – неуверенно произносит он и садится рядом. Его рука находит мою ладонь, и Доминик крепко стискивает мои пальцы. – Но я еще кое-что не сказал тебе, хотя ты, может быть, и знаешь.
Напрягшись, сжимаю его руку и отвечаю:
– Говори. Мне не хочется думать, что ты еще что-то скрываешь от меня.
– So chi e? il padre di Marcella (перевод: «Я знаю, кто отец Марселлы»), – вдруг на итальянском говорит Дом. Он зажмуривается, словно и ему этот разговор не нравится. – Помнишь, когда я впервые уехал в «командировку»? Марселла тогда только родилась, а я, пошарив архиве записей видеонаблюдения из поместья… в общем, я узнал, что вы с Россом и Ником… ну… ты поняла. Я решил перепроверить. Марселла…
– Она моя! – перебиваю его. Марселла только моя. Мне плевать, что в ней есть ДНК от Кингов, но она только моя дочь.
– Да, знаю, – Доминик отпускает меня и ложится на свою половину кровати, сбросив футболку. – Просто решил выложить последнюю карту на стол. Теперь у меня нет ни одного секрета от тебя, piccolina.
Сняв обувь и толстовку, ложусь к нему. Утром мы едем дальше, и нам надо спать. Но у меня такое ощущение, что мне надо рассказать Дому, как мы оказались в Канаде. Если подумать, то и я ему врала.
– Дом, я тоже хочу выложить все карты.
Два года назад, мотель «Красная звезда», Делавэр, США
Какого черта?
Уже стемнело, но в той стороне, где находится наш мотель, светло. Мы с Оли ездили за небольшим запасом одежды в ближайший город. Мне очень не хотелось оставлять Джозефа с его сукой-матерью, но он решил подождать нас. Оли умолял меня забрать его с нами, и я действительно решилась на это. План был прост: напоить Брук и забрать малыша, когда она вырубится. Джозеф, если Оливер говорит правду, сам хочет уйти от матери. Сегодня он, наверное, решил попрощаться с ней.
Но, кажется, мы опоздали.
Вырулив на парковку, вижу лишь огонь. Крыло, где находился наш номер, уже обвалилось. Оливер тут же выпрыгивает из машины и бежит в эпицентр пожара. Крыша и стены окончательно падают, когда я хватаю младшего брата за руку. Лицо Оливера бледнеет, а из глаз ручьем текут слезы. Мой желудок сжимается, готовясь исторгнуть все содержимое. Пепел летит по воздуху и падает на увядшую траву.
Сомнений нет: Джозеф мертв. Скорее всего, его мать опять не потушила сигарету, а потом не заметила, как огонь распространился, потому что напилась и без моей помощи.
Боже мой…
Разворачиваю Оливера к себе лицом, заставляя не смотреть на то место, где умер его друг.
– Селена, нам надо… мы должны… – всхлипывает Оли, – там Джозеф.
Сглотнув собственные слезы, твердо говорю:
– Оливер, нам ему уже не помочь. Мы должны уезжать, пока сюда не приехали люди и не нашли нас. Забирайся в новый автомобиль, он в лесу, помнишь? Я пока кое-что сделаю.
Младший брат послушно бежит к деревьям, а я додумываю детали ужасного плана, возникшего в моей голове. Джозеф умер, но, возможно, дал нам фору. И я воспользуюсь ею. В бардачке своей машины нахожу кулон с ангельским крылом и кладу его на видное место вместе с использованным набором фальшивых документов. Слава Богу, что я догадалась не оставлять деньги в номере.
– Я не убивала ни Брук, ни Джозефа, если ты думал об этом, когда нашел меня, – шепчу я. Слезы обжигают лицо, когда я вспоминаю запах пожара.
Доминик смахивает капли с моих щек и прижимает к своей груди. Уткнувшись носом в изгиб его шеи, беззвучно плачу. Жертва Джозефа оказалась бессмысленной, и весь ужас смерти малыша наваливается на меня. Вдруг он был жив, и мне надо было вызвать пожарных?
Нет, Селена, это не так. Прекрати!
– Скоро мы доберемся до провинции Нунавут, и там нас никто не найдет, – Дом целует меня в макушку. – Мы почти на границе, piccolina.
Не знаю, сколько мы так лежим, но сон не приходит. В Нунавут не будет хорошей жизни, эта провинция – самая холодная и практически не населена. Никаких театральных кружков для Оливера. Глупо думать сейчас об этом? Наверное.
– Ты знаешь, что от тебя воняет, нянь? – говорю я.
Тело Дома трясется от смеха, и он щиплет меня за бок.
– Ты тоже не…
Договорить он уже не успевает. Дверь в наш номер резко срывается с петель, и на пороге появляются люди в костюмах. Мы подпрыгиваем с кровати. Доминик тянется за пистолетом, а я – ножом, но нам двоим не справиться с этой увеличивающейся оравой. В номер заходит шесть охранников, среди которых я вижу Бена.
Боже мой, нет!
Бен пытается улыбнуться мне, но получает лишь яростный испепеляющий взгляд. Когда-то я полагалась на него, но сейчас я не рада его видеть. Никому, черт возьми, из них я не рада.
– Чисто, босс, – кричит один из охранников.
Босс.
Весь окружающий мир становится нереальным, когда охранники возвращаются на улицу, а в номер заходит Росс. Его массивная фигура словно занимает все пространство в комнате. Воздух больше не поступает в мои легкие, а сердце не бьется. Росс не одет в один из тех костюмов, которые я помнила. Он в простых джинсах, лонгсливе и пальто. Лицо покрыто щетиной, а на висках появилось несколько седых волосков. Губы плотно сомкнуты, а скулы словно наточили перед его приходом. Я не забыла, насколько он красив, как и не забыла о том, какой он опасный. И тьма, ступившая прямо за ним через порог, моментально окутывает меня.
В груди теплится надежда: вдруг у меня галлюцинации, и это не Росс? Боже, пусть это будет сон.
Но это не сон. Я убеждаюсь в этом, услышав голос, который пыталась забыть два года.
– Что ты с ней сделал?! – первое, что рычит Росс. Глубокий, хриплый и безмерно усталый голос.
Серебристые глаза устремлены лишь на меня, и сейчас они пылают от ярости и ужаса. Росс осматривает меня с ног до головы, и я физически могу ощутить каждый участок тела, куда падает его взгляд. Да, с последней нашей встречи жизнь меня потрепала, но причем здесь Доминик? Я не могу пошевелиться или что-то сказать. Ни одна вразумительная мысль не лезет в голову. Росс здесь, и это все, что я могу осознать. А еще здесь моя дочь. Мое тело медленно движется к двери, где спят дети, и я запираю ее.
Доминик первым приходит в себя. Мои глаза, замершие на Россе, замечают, как он делает резкий выпад вперед и бьет брата в лицо. Доминик сильный, но он худее Росса. Драка с ним – самоубийство, и я понимаю, что он тоже знает это. Дом собирается дать мне еще одну фору. Доминик и Росс валятся на пол и, превратившись в перекатывающийся клубок, дерутся. Их удары жестокие и яростные. Каждый ничуть не щадит своего соперника. Доминик кидает на меня быстрый взгляд и приказывает:
– Беги, Селена!
Я, честно, хочу сделать это, но потемневшие глаза Росса говорят мне, что он не отпустит своего брата живым. Он убьет моего друга прямо сейчас. Цена моего возможного побега слишком велика, и я продолжаю стоять на месте. Лицо Доминика уже похоже на кровавое месиво, а Росс едва ли запыхался. У него ни одной царапины. Лишь костяшки пальцев, которыми он бьет Доминика в живот, покрылись кровью. Дом хрипит, но не перестает бороться. На секунду ему удается взять верх и ударить Росса в колено. Но Кинг старший вновь возвращает контроль себе.
– Беги! – кричит Дом.
И я бегу, но не из номера, а к нему. Мои трясущиеся руки обхватывают Росса и пытаются оттянуть его от Доминика. Ничего не происходит. Доминик что-то бормочет мне, однако я игнорирую его. Прикосновения к Россу обжигают кожу, но лишь мою. Он, поглощенный злостью, ничего не чувствует.
– Росс! – кричу я. Мой голос срывается, когда я вынуждена схватить его лицо и сказать самое ужасное: – Отпусти его, и я сделаю все что угодно. Только не трогай его.
Тьма медленно сползает с серебристых глаз, и Росс останавливается. Мои пальцы касаются его скул, и он, наконец, это ощутил. Сердце бешено колотится, а на душе лишь обреченность. Все, бежать уже поздно. Росс накрывает мои руки своими, и я вздрагиваю. Он встает, держась за меня. Его грудь часто вздымается, а древесный запах окружает меня, заманивая в ловушку. Дьявол нашел меня.
Когда Доминик оказывается вне опасности, я вырываюсь из рук Росса и падаю на пол. Сдержать слезы становится практически невозможно, но я не заплачу перед ним. Доминик поднимается на локтях, и я помогаю ему, попутно оглядывая травмы. Обе брови рассечены, на носу большая ссадина, под глазом наливается гематома, а губы разбиты. Если я и успела забыть, какого ненавидеть Росса Кинга, то сейчас я вспомнила все.
Смерть мамы, предательство, избитый Доминик – все это достойные причины для ненависти.
Понимаю, что моему другу сейчас невыносимо больно, но не могу не кинуться ему на шею. Он – моя опора, мое часть моей души, и плевать, что подумает Росс. Я чувствую, что он смотрит. Пускай. Доминик мне дороже любого здравого смысла. Дом одной рукой обнимает меня, и мы встаем.
– Не смей к ней прикасаться, – рычит Доминик на Росса. Его хватка на моей талии становится крепче, и он шепчет с болью в голосе: – Ты должна была бежать, солнышко.
Оторвавшись от него, просто отвечаю:
– Дом, ты думал, что вести бой вдвоем будет легче, но мы не учли, что глупая любовь заставит нас жертвовать собой друг за друга.
Он ничего не говорит. Я поворачиваюсь к Россу и вижу весь спектр замешательства на его лице. Меня так злит, что он даже не извиняется перед собственным братом, и я рявкаю на него:
– Ты больше никогда не посмеешь ударить его! Я убью тебя собственными руками, если ты хотя бы толкнешь Доминика. В прошлый раз я тебя пощадила, но подобной глупости больше не совершу.
Росс не запирает свои эмоции, и я вижу намек на сожаление. Он открывает рот, но сказать хоть что-то не может, потому что из запертой комнаты доносится тихий голосок:
– Мамочка?
Мы с Домом напрягаемся. Все самообладание, пришедшее минутами ранее, тает. Что делать теперь, я не знаю.
– Что за…? – вырывается у Росса, и он подходит к двери и отпирает ее.
Из комнаты выходят Марселла и Оливер. Дом благоразумно ковыляет к кровати и прикрывает избитое лицо капюшоном толстовки, чтобы дети не увидели то, во что оно превратилось. Оли удивляется, увидев Росса, и буквально прыгает на него.
– Росс, я скучал! – сонно говорит мой брат, а у меня лишь одно желание – спрятать его куда-нибудь подальше. – Ты приехал нас навестить?
Росс в ответ обнимает Оли и отвечает:
– Я заберу вас домой, приятель.
Домой. Лучше сразу в ад! Хочу кричать, бить его в грудь и сказать, что мы никуда не поедем, но это будет неправда. Мы возвращаемся в Нью-Йорк. Я же сказала, что сделаю все что угодно для спасения Доминика, а Росс только что озвучил свое условие.
