Алла Михайловна Лебедева "Цветные туманы"

Он много лет дружил с Климом. Они вместе увлекались туризмом, любили горные лыжи и альпинизм. Илье Петровичу очень хотелось, чтобы его друг жил по соседству, он много рассказывал о красотах жизни на природе. Благодаря рассказам Ильи Петровича, Эльвира с Климом заочно знали многих жителей села.

Несколько лет назад Илья Петрович жил в другом доме и исполнял должность председателя садово-огороднического товарищества, которое находилось по другую сторону Иркута. Старожилы уважали своего председателя за честность в ведении документации и порядок, который он навёл на улицах садоводства.

Всё было хорошо, пока однажды в садоводстве не поселилась чета Лисицыных. Приехали пожилые супруги откуда-то из Бурятии. Костлявая длинная Татьяна Ивановна и низкорослый полный Нил Петрович, вздрагивающий от пронзительного голоса жены. Лицо Татьяны Ивановны с близко расположенными глазами и длинным мясистым носом напоминало то ли осьминога то ли краба. В дачном посёлке её метко прозвали Миногой.

Минога ходила по посёлку с кислой миной на лице и всем была не довольна. Асфальт положили тонким слоем, электричество дорогое, магазины расположены неудобно. Она почти сразу стала скандалиться с соседями по всяким пустякам: баня дымит не тем дымом, калитка скрипит при сильном ветре, дети шумят в ограде.

Татьяна Ивановна получала огромное наслаждение, постояв «руки в боки» и покричав на соседей. Её щеки розовели, а маленькие пронзительные глаза сияли. Вскоре соседи стали уходить в дом и закрывать калитки, как только Минога выходила на «охоту». Тогда раздосадованная отсутствием источников энергетического удовольствия, она взялась за председателя.

Несмотря на своеобразную внешность, в голове у Татьяны Ивановны укоренилась мысль о собственной неотразимости. Она была уверена, что все жители мужского пола, независимо от возраста, вожделеют её. В этот список своих воображаемых поклонников она включила статного председателя садоводства.

К слову, Илья Петрович даже в возрасте шестидесяти пяти лет сохранил военную выправку. Высокий, подтянутый, с седыми тщательно подстриженными усами и густым ершиком на голове, он был хорош собой. К тому же сорок лет был счастливо женат. Его жена Вероника Михайловна, спокойная, рассудительная, в молодости особенно славилась красотой, но и в возрасте шестидесяти лет не утратила своей женской прелести. Желания посмотреть в сторону другой женщины Илья Петрович не испытывал. Любые знаки внимания со стороны женщин вежливо игнорировал.

Поэтому, когда услышал о том, что Татьяна Ивановна Лисицына рассказывает соседкам о том, как он по ночам стучит в её двери в порыве любовной горячки, был в лёгком замешательстве. Но решил, что соседки по – женски подшутили над ним. Но слухи росли.

Однажды Вероника Михайловна встретила соседок и услышала про невероятные ночные похождения своего мужа.

– Не обращай внимания, Вероника! Кто верит этой дуре? Никто. Я ведь из одного района с Лисицыными, мы с земляки. Знаю Таньку Миногу сызмальства. Она у нас в школе уборщицей работала. Также мотала нервы директору Андрею Николаевичу. Он у нас красавец был, вымахал ростом под метр девяносто. Уважительный, умный. Втемяшилось Таньке в мозг, что он влюблён в неё. Ну, дура, что с неё возьмёшь! Посмотри на Нила, он мужичок с ноготок, а бабе рослого гусара подай! Вот умом и рехнулась бабёнка! Пришлось Андрею Николаевичу перейти в другую школу! – принялась успокаивать Веронику Евдокия Евсеевна Морозова, для всех баба Дуся.

Разумеется, соседки только потешались над Миногой. Её отталкивающая внешность не подразумевала ничего даже отдаленно напоминающее любовный роман. Да ещё с таким бравым мужчиной, как их председатель.

Но быть объектом шуток Илья Петрович не привык. Да и страдания Вероники, которую соседи провожали сочувственным взглядом, не оставляли его равнодушным. Он решил выяснить природу этого патологического явления по имени Татьяна Ивановна Лисицына.

Ясность внёс Яков Васильевич Федосеев, врач-психиатр и давний приятель Ильи Петровича.

– Пробил её по нашим базам. Всё печально. Психические отклонения в трёх поколениях. Её бабушка страдала шизофренией. Её мать Марфа Савельевна сейчас находится на лечении в психоневрологическом диспансере. Кстати, Татьяна Ивановна лишила её дееспособности и сдала на принудительное лечение сразу, став её опекуном. Написала заявление, что Марфа Савельевна угрожает их поджечь и прочие ужасы. К слову, это произошло сразу, как только старушка получила жилищный сертификат, как пострадавшая от наводнения в Тулунском районе. На этот сертификат Лисицыны и купили дом в вашем садоводстве.

– А мне что делать? Эта уродина летит ко мне, как только я выйду из дома. Начинает орать и скандалиться. А мне с людьми надо работать! Почему её никто не определит в психушку? – воскликнул озадаченный Илья Петрович.

– Илья, кому она нужна эта старушенция? Диспансеры переполнены, бюджет ограничен. Чтобы определить больного в диспансер, надо чтобы его родственники сильно постарались. Нынче отпускают на вольные хлеба всех душевнобольных, кто не представляет реальной опасности для окружающих. Такова суровая правда, – ответил Яков Васильевич, вздохнув.

Через пару месяцев Илья Петрович не выдержал, сложил с себя полномочия председателя и решил переехать в другую часть поселка.

Пост председателя, как и ожидалось, попал в алчные руки толстенького Нила Петровича Лисицына. Тот активно провел избирательную компанию, заверив жителей, что имеет руководящий опыт и знает толк в ведении документации. Поскольку быть председателем мало кто хотел, жители проголосовали за Нила Петровича.

Став председательшей, Минога странно успокоилась, переключившись на управлением делами садоводства, что навело некоторых дачников на мысль, что поведение Татьяны Ивановны носит вполне целенаправленный характер. Прежний бухгалтер был изгнан, учёт денежных средств Минога взяла на себя. Отчитываться перед жителями о своих расходах она посчитала излишним. Обложив жителей поселка непомерными целевыми поборами, Минога торжественно шествовала по улицам посёлка, выискивая нельзя ли ещё кого-нибудь оштрафовать.

Илья Петрович не без сожаления наблюдал, как чистенькие улицы дачного поселка зарастают мусором, приходит в негодность система уличного освещения, над которой он столько месяцев трудился, как детская площадка превращается в стихийную парковку частных автомобилей.

Зато покосившийся деревянный домик Лисицыных преобразился: его отделали дорогими фасадными панелями, а вместо дырявого забора появился новый металлический с коваными элементами, которые засияли на солнце золотыми вензелями.

Жителям дач стало известно, что Нил Петрович продал часть общей земли, а другую часть сдал в аренду сотовой компании, которая начала воздвигать на этом участке высоченную сотовую вышку.

Какой бы придурковатой Минога не слыла, в её действиях существовала определённая последовательность. Причина, по которой Миноге всё сходит с рук скоро стала известна. С успехом выжив своих соседей напротив, Минога стала ещё самоувереннее и наглее. Оказалось, новой владелицей соседского дома стала её дочь Ниночка Букина. В короткие сроки деревянный одноэтажный дом стал кирпичным двухэтажным. Выстроенный вокруг него высокий кованый забор соперничал по красоте с забором родителей. А кому посчастливилось побывать внутри, поражались красоте итальянской мебели и широкой лестнице из массива дуба. Один только кухонный гарнитур Букиных стоил полмиллиона рублей. Любопытные соседи, изнемогавшие под вопросом: кому нынче под силу такие финансовые вложения в недвижимость, вскоре всё выяснили.

Муж Ниночки, Сергей Букин занимал должность старшего следователя в управлении внутренних дел. Каждый, кто видел Сергея Трофимовича в кабинете, не сомневался в том, что этот служитель закона – воплощенная честность. Скромный пиджак, заношенные джинсы свидетельствовали о неподкупности следователя Букина. Однако доверенные лица знали, что если на карту некой Евлампии Васильевны К. перечислить полмиллиона рублей, то следствие пойдет по другому сюжету. Изменится мера пресечения с содержания под стражей на домашний режим, а то и просто на подписку о невыезде, смягчится статья, съёжится срок до минимума.

К слову, сама владелица карты престарелая Евлампия Васильевна Кукушкина, приходившаяся Сергею Трофимовичу двоюродной тёткой, не подозревала о своих многочисленных спонсорах. Она скромно проживала в доме своей племянницы на небольшую пенсию.

Дочь Миноги, Ниночка Букина, хорошенькая голубоглазая блондинка, ничем не похожая на своих родителей, работала в миграционной службе. Без всякого сомнения, она представляла особую ценность среди сотрудников. К своим тридцати годам Ниночка заслужила звание капитана и Минога с гордостью говорила соседям, что скоро её дочь станет майором.

Иногда Ниночка в силу своей занятости задерживалась на работе допоздна. Тогда её подвозил на личной машине сам начальник, Григорий Иванович, солидный полный мужчина почтенного возраста.

В машине Ниночка нежно прощалась со своим начальником, не обращая внимания на силуэт своего молчаливого мужа, маячившего в окне. Это вызывало у соседей разные размышления о характере их отношений.

Удрученные жители, наконец сообразившие, почему их жалобы на председателя в разные инстанции возвращаются с отписками, снова обратились к Илье Петровичу и стали умолять вернуться в прежнюю должность. Но Илья Петрович наотрез отказался.

Он уже присмотрел себе дом в центре села и переехал туда, навсегда вычеркнув из своей памяти лик безумной Миноги.

Месяц назад Илья Петрович узнал, что на его улице продаётся дом. Вполне крепкий и просторный для двух человек. Он стал убеждать Клима купить этот дом.

– Элька, может, подумаем? В этой клетушке я места себе не нахожу! – взглянул на жену озадаченный Клим. Он вышел на пенсию годом позже Эльвиры и давно мечтал жить за городом. В квартире он скучал, сбегая на рыбалку или в походы по горным тропам.

Эльвира пожала плечами. Она любила старый Иркутск с его деревянными улочками, со старинными домами, окна которых достают до земли, свою небольшую квартиру, где всё лежало под рукой. Куда мог по дороге с работы заехать сын Тимофей, чтобы поболтать с матерью. Куда часто забегали «на огонёк» её приятельницы.

– Думайте недолго! Такой домик сразу присмотрят! Адрес красивый: улица Цветочная! А, как звучит! Соглашайтесь, а я попробую сторговаться с хозяйкой! – сказал Илья Петрович, уезжая от них на своём чёрном внедорожнике.

* * *

Вскоре Аргуновы оформили сделку на свой загородный дом. Он находился в новом строящемся районе села, появившемся на месте бывших колхозных полей. В отличие от старой части селения, здесь были широкие прямые улицы, добротные дома стояли как по струнке в окружении обильно цветущей сирени, раскидистых рябин и изумрудной зелени хвойных деревьев.

Красота села поразила Эльвиру.

– Сдаюсь! Берём! Правда, не уверена, что у меня будет время для дачных хлопот. Но зато я буду радоваться за тебя! – сказала Эльвира, понимая, что Климу очень хочется купить этот дом.

Сначала на дачу ездил один Клим. Он что-то ремонтировал, мастерил в гараже, пил чай на открытой веранде и часами любовался природой. Эльвира занималась новой книгой и отказывалась от поездки на дачу, ссылалась на занятость.

– Давай, Элька, съездим на нашу фазенду! Хотя бы посмотришь на нашу дачу! Кое-что я уже переделал. Там твоё давление быстро придёт в норму! – предложил Клим, когда Эльвира лежала на диване после очередного гипертонического криза. Это было прошлой зимой.

С тех пор Эльвира ни разу не испытывала желания поехать в шумный говорливый город. Она полюбила эту тихую улочку, заросшую соснами, берёзами и кустами белой сирени. Её любимый Иркутск, город её радостной молодости, к которому она так прикипела всем сердцем, был в пяти минутах езды. Его вечерние огни она могла наблюдать из окна мансарды, где она Клим оборудовал для неё маленький кабинет для работы.

Здесь стоял её столик с ноутбуком. Противоположную стену занимали книжные полки, за перегородкой стояла кованая белая кровать, заказанная по её авторскому рисунку.

Клим отремонтировал старый камин, возле которого так хорошо размышлять о будущих литературных сюжетах. Эльвира сняла цветастые обои и нанесла на стены штукатурку пастельного салатного цвета. Повесила светлые шелковые шторы и заменила накидку на мягком глубоком кресле.

Вид из окна гостиной был великолепен. Две старые берёзы, склоненные над деревянным столом и двумя скамьями, сколоченными из широких щелистых досок. Движение тонких плетистых берёзовых ветвей, на которых черными точками сидели мелкие птицы, Эльвира могла наблюдать часами.

* * *

Только к обеду Эльвира зашла на кухню. Открыла холодильник, достала вчерашний борщ. Приготовлением пищи обычно занимался Клим. Он делал это по привычке. Частые туристические восхождения научили разным приёмам быстрого приготовления свежей горячей еды. Если бы он не стал готовить, они питались бы бутербродами и магазинными пельменями.

С тех пор, как их сын Тимофей переселился от родителей в собственную квартиру, Эльвира заявила мужу, что её стояние за плитой закончилось. Хотя, это было явным преувеличением. Эльвире редко приходилось стоять у плиты. Сначала из-за позднего возвращения с работы, потом из-за частого отсутствия сына и мужа дома.

Покладистый Клим не обрадовался такому заявлению, но спорить не стал. Уступил, как обычно. Тем более, издатели и заинтересованные в организации литературных встреч лица стали часто приглашать Эльвиру на обеды и ужины в рестораны или кафе. Она с радостью откликалась на такие предложения.

Но сегодня Клим снова уехал надолго, придётся позаботиться о еде самой. А ездить на литературные встречи ей стало сложнее из-за боли в ногах. Чтобы добраться из поселка до центра Иркутска требовалось не менее полутора часов. Поэтому всё чаще она стала участвовать во встречах в форме «он – лайн», не выходя из дома.

* * *

Эльвире вдруг захотелось холодного кефира. В холодильнике его не оказалось. Она собралась и медленным прогулочным шагом пошла в магазин. Он находился в сотне метров от дома.

У соседнего дома на скамейке сидела женщина. На приветствие Эльвиры она не отозвалась, глядя перед собой.

На обратном пути Эльвира обратила внимание, что женщина также неподвижно сидит на скамейке. Её совершенно белое лицо, остановившийся взгляд насторожили Эльвиру. Рука женщины была прижата к центру груди.

– Простите, вам плохо? – спросила Эльвира, подойдя поближе к скамейке.

– Одышка. Сейчас пройдет… – пространно ответила женщина, не глядя на Эльвиру.

– Вы где живёте? Вас проводить до дома? – предложила Эльвира.

– Здесь… в этом доме, – тихо сказала женщина. Каждое слово проговаривала с трудом.

– Я – врач. А кроме того, ваша новая соседка. Меня зовут Эльвира. Может, тихонько дойдём до нашего дома? Я накапаю вам «Валокордин»! Этого добра у меня достаточно! – Эльвира помогла соседке подняться со скамьи. Они зашли в дом.

* * *

– Если через полчаса боль на отпустит, вызову скорую! Давление сто восемьдесят на сто! – решительно сказала Эльвира. Она измерила артериальное давление своим рабочим тонометром и с тревогой наблюдала за соседкой, которую усадила на кушетку в комнате.

– Уже лучше. Спасибо. Меня зовут Аэлита, можно, Лита. Я рада познакомиться с вами, – ответила женщина. Её щеки чуть порозовели.

– Часто так бывает? Одышка, давление выше нормы? – профессионально поинтересовалась Эльвира.

– Стараюсь не допускать такого. Понервничала, небольшая ссора с мужем, вышла на улицу и поплыла… – с улыбкой ответила Лита.

– Тогда идём есть борщ? Мой муж сварил превосходный борщ! – Эльвира поставила на плиту кастрюлю.

– А сам он где? – огляделась вокруг Аэлита.

– С приятелем с раннего утра уехали на очередное восхождение по горам Кавказа! Мой муж – отчаянный путешественник! Так что, я одна! – сказала Эльвира и достала из шкафа тарелки.

– Что так бывает? – удивленно спросила Лита.

– Как? – Эльвира повернулась к соседке и засмеялась.

* * *

Свою способность расположить собеседника к откровению Эльвира хорошо знала. Она умела слушать другого. Ей было интересно слушать. Каждая человеческая история уникальна.

Бывают писатели, которые пускаются в далёкие путешествия, взбираются высоко в горы, уплывают в дальние страны, желая найти сюжет для очередного романа или повести. Эльвира могла найти этот сюжет в парикмахерской, в очереди за билетами в театр, в автобусе, на трамвайной остановке.

Выслушав рассказ Аэлиты, Эльвира ничему не удивилась. Типичная ситуация двоих, проживших в браке долгие годы. Всё, как в природе. Симбиоз, паразитизм, анабиоз. Начиная с развития близнецов в одном околоплодном пузыре, где один доминирует, другой – слабеет и чахнет, питая своими соками первого.

Семья – закрытая система, в которой также происходит перераспределение природных сил в пользу того, кто сильнее.

Разве в её семье было все гладко? Это со стороны всё выглядит глянцево и красиво. Заботливый супруг, уважающий творческую свободу жены.

Если они подружатся, Эльвира расскажет соседке свою личную историю. А пока Аэлита взглянула на часы и поспешила домой.

– Рада была познакомиться. Хорошие соседи – это значит много! – вежливо распрощалась Эльвира с Аэлитой.

* * *

Когда калитка за соседкой захлопнулась, Эльвира села на свою скамейку у забора, вытащила из глубокого кармана домашнего халата пачку сигарет и с наслаждением затянулась. Несмотря на свою тягу к курению, которая началась у неё с пятнадцатилетнего возраста, Эльвира никогда на курила в доме. И никому не позволяла этого делать. Это удивительно, но сигаретный дым, витающий в доме, сильно раздражал её.

Поэтому возможность вольготно устроиться на свежем воздухе и спокойно покурить, не опасаясь выкриков соседей с верхних балконов, которые, как назло, все до единого, страдали аллергией на дым, было одной из причин, по которой Эльвира согласилась переехать в сельский дом.

Ей казалось, что она вот-вот начнёт страдать от одиночества, оказавшись вдали от шумного города, от многочисленных приятельниц и просто знакомых.

Знакомых, действительно, было много. Коллеги могли запросто забежать в гости, чтобы обсудить последние распоряжение «главнюка», соседи по лестничной площадке часто заходили сами или приглашали Эльвиру к себе на дни рождения. Земляки из Январска приходили в выходные дни, чтобы посидеть за столом и вспомнить родной город. В большинстве своём, это были друзья Клима, вместе с ним покорявшие снежные вершины.

У Эльвиры была только одна задушевная подруга – Женя Тарбеева, её однокурсница, соседка по комнате в студенческом общежитии и свидетельница на регистрации брака Эльвиры и Клима. Милая, лучезарная, озорная Женька. После получения медицинского диплома они с Сергеем Резванцевым, военным офицером расписались в ЗАГСе и уехали в Казахстан, где Сергею предписано было служить. Женя писала Эльвире письма, наполненные тревогой и тоской по родной Сибири.

Родилась Женя в бурятском селе Усть-Орда. Её семья была многочисленной, дружной и хлебосольной, как многие бурятские семьи. От русской матери она унаследовала серо-голубые глаза, а высокие скулы, широкое лицо и густые черные волосы достались ей от отца, чистокровного бурята по имени Вилюс. Эльвира много раз была в гостях у родственников Жени и всякий раз удивлялась дружелюбности бурятов, их щедрости и гостеприимству.

Для Эльвиры Женя была душевной отрадой и источником радости. Что бы ни произошло в их судьбе, Женя могла разъяснить причину этого с точки зрения буддизма. По словам Жени, её отец был потомственным ламой и генетически передал дочери свои знания. И всякий раз выходило, что всё происходит к добру. После разговора с Женей небо становилось голубее, облака белоснежнее, а всё происходящее становилось очередной ступенькой к надежде.

Во время развала великого союза республик свободных мужа Жени, Сергея Резванцева отозвали из Казахстана и направили в западную Германию, для работы в российском посольстве. Женя безоговорочно отправилась с мужем. Теперь Эльвира могла общаться с Женей только по системе «Скайп». Она скучала по подруге, потому что Женю заменить не мог никто.

– Через пару лет наша служба закончится. Мы вернёмся на родину. И будем чаще с тобой видеться. Думаешь, я не скучаю по нашим вечерним чаепитиям? Думаешь, обеспеченная жизнь в Германии затуманила мои мозги? А моя родня всё время требует, чтобы я поклялась, что я не останусь в Берлине и снова приеду в Усть-Орду! Сергей обещал, что так и будет! – сказала Женя во время видео разговора.

«Скорее бы, Женька, увидеть твою целебную улыбку!» – думала Эльвира, осторожно стряхнув пепел в жестяную баночку, стоящую под скамейкой. Она с удовольствием вдохнула прохладный чистый воздух.

Дорога на улице была ровной, широкой, посыпана мелким щебнем. У каждого дома росли ели, сосны и кусты сирени. Улица выглядела так красиво даже ранней весной, когда среди хвойных зарослей проглядывали хрупкие серые веточки кустарников. Эльвира мысленно представила, насколько здесь будет красиво в солнечные летние дни.

В окне дома напротив раздвинулись белые шторы и мелькнуло женское лицо. Это Полина Леднёва, ещё одна соседка. Улыбчивая женщина лет шестидесяти, темноволосая и скуластая. Она напомнила Эльвире Женю, поэтому сразу понравилась. Сначала их объединила общая тяга к курению. А после они стали болтать на разные темы и обнаружили много общего между собой.

Эльвира не стремилась дружить с соседями очень плотно, исходя из печального опыта, когда её соседкой по лестничной площадке была назойливая Надя Куркина, одинокая бездельница и любительница поболтать. Выпроводить Надю из квартиры было очень сложно.

Однако Полина оказалась очень чувствительной по отношению к другому человеку и отношения с ней были не обременительны. Напротив, Эльвире иногда хотелось видеться с соседкой чаще, чем та приходила на лавочку. Полина не была чрезвычайно любопытной, её вопросы были тактичны. В любом случае покурить вдвоём с Полиной оказалось намного веселее, чем дымить в одиночку.

Из калитки Леднёвых вышла высокая худенькая женщина с рюкзаком за спиной. Седые тонкие волосы развевались на ветру.

– Сядешь в автобус, сразу позвони! – крикнула ей вдогонку Полина, вышедшая следом за женщиной. Убедившись, что женщина скрылась в переулке, Полина быстро перешла дорогу, села рядом с Эльвирой и тоже достала сигареты.

– Родственница? – спросила Эльвира, указывая на дорогу, где только что шла женщина.

– Подруга. Недавно сын у неё умер. Стала страдать головокружением, иногда остановится и забывает, где находится. Но не любит, когда её опекают и суетятся. Понимаю, о чём ты подумала. Нет, ей не нравится, если я пытаюсь проводить её до остановки. Я очень беспокоюсь за неё, но считаю, что нельзя навязывать контроль, если человеку это неприятно, – ответила Полина и замолчала.

– Даже, если твой контроль необходим? У твоей подруги возможно начало болезни Альцгеймера. Она может выйти на остановке, сесть на скамейку и замёрзнуть. В моей практике сколько угодно таких случаев. Иногда надо настоять на своём, исходя из интересов больного! Для его же блага! – возразила Эльвира.

– Недавно я обнаружила на цветках моей китайской розы каких-то мошек. Развела инсектицид и немедленно опрыскала. Но вместе с паразитами погиб цветок. Сегодня проснулась, а он лежит на полу, скрюченный и почерневший. Понимаешь меня? Благими намерениями… дальше ты знаешь. На всё воля Божья! Я хорошо знаю свою подругу. Она лучше убьёт себя, чем позволит руководить собой. Ей хватает благих уговоров дочери! – резко ответила Полина.