– Ты уже большой мальчик.
– Для тебя, – пояснил Бэйн.
Холодок пробежал по позвоночнику Уилсона, но он постарался это скрыть. Важно было контролировать допрос.
– Быть пойманным – часть вашего плана?
– Конечно, – сказал Бэйн. – Доктор Павлов отказался от нашего предложения в пользу вашего. Мы должны были знать, что он рассказал вам о нас.
– Ничего! – крикнул ученый со своего места. Он был объят ужасом от присутствия Бэйна, хотя наемника надежно охраняли. У Павлова были испуганные глаза. Он кричал отчаянно, как будто вымаливал себе жизнь. – Я ничего не говорил!
Уилсон проигнорировал истерику Павлова:
– Почему бы просто не спросить его? – спросил он, кивая головой в сторону ученого.
– Он бы не сказал нам.
– У вас есть свои методы, – сказал Уилсон.
– Он нужен мне здоровым, – объяснил Бэйн. – С вами таких проблем нет.
Полная уверенность этого человека нервировала. Уилсон рассмеялся, главным образом для своих людей, а затем посмотрел вверх, когда где-то над ними раздался глубокий бас. Неожиданный звук проник в фюзеляж самолета, конкурируя со звуком двигателей.
Гром? Прогноз погоды не предсказывал штормов.
Сверху спустился массивный транспортный самолет, во много раз больше маленького турбореактивного самолета. Его тускло-серый корпус ничем не выдавал его принадлежность, пока он снижался опасно близко к маленькому самолету. Пандус открылся под транспортом, и четыре человека выпали, свисая с тросов – по два с каждой стороны от цели. Они были вооружены и готовы.
С каждой минутой грохот становился все громче. Турбулентность сотрясла самолет, заставив отклониться в сторону. Уилсон изо всех сил пытался сохранить равновесие. Он обменялся озадаченным взглядом с лидером группы спецназа, сержантом по имени Родригес, который выглянул из одного из маленьких окон самолета. Солдат сощурился от угасающего солнечного света.
– Сэр?
Уилсон не знал, что происходит, но показывать это не собирался. Ему все еще надо было провести допрос.
– Что ж, поздравляю, – насмехался он над Бэйном. – Каков следующий шаг плана?
– Крушение этого самолета. – Бэйн медленно поднялся на ноги. – Без выживших.
Внезапно, на высоте тысяч футов над землей, с другой стороны иллюминатора появился вооруженный человек. Вздрогнув, один из бойцов повернулся к окну, но не достаточно быстро. С разных сторон раздались выстрелы, когда пара снайперов открыла огонь по окнам. Стекло разбилось, и люди Уилсона упали на пол. Кровь и хаос разлились по всей каюте. Смерть изменила план полета.
«Нет! – подумал Уилсон. – Этого не может быть! Я здесь главный!»
* * *
Снаружи самолета двое других мужчин прикрепили крепкие стальные крюки к фюзеляжу. Толстые кабели промышленной прочности соединяли два самолета, когда один из мужчин подал сигнал экипажу на борту большого транспорта. Мощные подъемники активировались, дернув меньший самолет, летевший внизу, за хвостовую часть. Стонущие лебедки оказывали невероятное давление на захваченный турбореактивный самолет. Его хвост вздернулся вверх.
Весь салон самолета наклонился вперед под углом почти девяноста градусов, что лишило равновесия агента ЦРУ и его людей. Неплотно закрепленный багаж и обломки свалились в переднюю часть самолета.
Агент ЦРУ вцепился в сиденье, чтобы не упасть, а мертвые и раненые солдаты проносились по вертикально расположенному салону, падая мимо все еще пристегнутого ремнями доктора Павлова. Взволнованный ученый пытался пропустить мимо себя эти неожиданные жертвы, но все происходило слишком быстро.
«Я знал это, – он был в отчаянии. – Я не должен был пытаться бежать. Для меня не было спасения. Не от Бэйна».
Только человек в маске казался готовым к внезапному изменению положения. Падая вперед, он обхватил своими массивными ногами спинку соседнего кресла и обеими руками схватил голову агента ЦРУ. Его запястья все еще были в наручниках, но это не помешало ему сломать шею американцу так же легко, как разорвать обертку конфеты.
Безымянный оперативник скончался мгновенно, далеко от дома.
Бэйн превратил труп в оружие, бросив его на молодого сержанта, который с глухим стуком врезался в дверь кабины. Тело сержанта обмякло. Павлов не мог сказать, был ли он мертв или просто без сознания. Не то чтобы это действительно имело значение – паникующий ученый был слишком напуган, чтобы беспокоиться о каком-то несчастном американском солдате.
«Бэйн убьет нас всех, чтобы получить то, что хочет».
Павлов уставился на переднюю часть салона, которая теперь стала нижней частью чего-то, напоминающего бесконечные американские горки. Гравитация притянула ученого, и он прислонился ногами к спинке сиденья впереди, отталкиваясь от него.
Самолет сильно трясло – он разрывался на части. Павлов чувствовал разрушительные вибрации через пол, сиденье и позвоночник. Он был физиком, а не авиационным инженером, но даже он знал, что самолет больше не выдержит.
Ветер завывал сквозь разбитые окна. Глядя сквозь битое стекло, ученый увидел, как правое крыло срезало на глазах. Самолет наклонился в одну сторону.
«Вот и все, – понял Павлов. – Мы все умрем».
* * *
Снаружи четверо мужчин забрались на хвост болтающегося самолета. Они двигались быстро и эффективно, выполняя свою задачу. Второе крыло оторвалось, резко упав к неумолимым вершинам внизу. Облако дыма и мусора вспыхнуло там, где отрубленное крыло коснулось гор.
Мужчины ускорились. Они прикрепили взрывчатку к хвосту самолета и, не оставив себе права на ошибку, отскочили от самолета, качнувшись на привязи…
Бэйн снял наручники, как будто это были дешевые пластиковые игрушки. Расцепив ноги, он ослабил хватку сиденья и с удивительной проворностью падал по салону, кувыркаясь в воздухе, пока не достиг Павлова, после чего вытянул руки, чтобы остановить контролируемый спуск. Он четко знал, что делает и чего хочет.
Глаза Павлова расширились от страха.
Оглушительный взрыв сорвал заднюю дверь салона, чуть не вызвав у него сердечный приступ. Зловещий белый дым мгновенно наполнил салон. Сквозь дым в самолет упали люди Бэйна, висящие на тросах. Павлов смотрел с тревогой, не понимая, что происходит.
Бэйн находился здесь, чтобы убить его или спасти?
Тяжелый предмет спустили в салон. Ученый понял, что это мешок с телом. Бэйн положил его на спинку сиденья рядом с ученым. «Это для меня?» – гадал Павлов.
Затем он понял, что зловещий черный пластиковый пакет уже занят. Бэйн расстегнул молнию, и показалось тело незнакомца, который, тем не менее, выглядел смутно знакомым. Павлову потребовалось мгновение, чтобы понять, что мертвец был примерно одного с ним роста и возраста, с таким же смуглым цветом лица и непослушными седыми волосами. Даже их лица были явно похожи.
«Не понимаю, – думал он. – Что это значит?»
Бэйн не тратил время на объяснения. Он разорвал рукав рубашки Павлова, затем полез в скрытый карман в подкладке собственной куртки, достав отрезок хирургической трубки, от обоих концов которой исходили полые иглы. Бэйн крепко держал ученого за руку и пальпировал толстую вену в сгибе локтя.
«Стой, – подумал Павлов. – Не…»
Но это было бесполезно. Бэйн вонзил иглу в руку, умело пронзив вену с первой попытки. Павлов вздрогнул от боли. Ему никогда не нравились иглы.
«Что ты делаешь?»
Быстро приладив первую иглу на место, Бэйн вставил другой конец трубки в руку трупа. Темная венозная кровь начала течь из ученого в мертвеца. Растерянный и испуганный, Павлов с ужасом наблюдал, как Бэйн сжимал грудь покойника, втягивая кровь в безжизненное тело.
Ученый почувствовал тошноту в животе.
Меньше пинты – и непристойное переливание закончилось. Бэйн вытащил иглу из руки Павлова и жестом предложил ему надавить на рану, чтобы та не кровоточила.
Тем временем вооруженный наемник снял мешки с головы своих товарищей, затем схватил первого пленника и привязал его к тросу. Наемник крепко держался, когда трос потянул их обоих вверх по салону к свободе. Через несколько мгновений они исчезли из поля зрения.
«Значит, выход там, – понял Павлов. Возможно, у него все еще была надежда, если Бэйн его сначала не убьет. – Мне нужно сойти с этого самолета, прежде чем он упадет!»
Второй пленник, уже не связанный, начал привязывать себя к тросу.
Бэйн покачал головой.
– Друг, – мягко сказал он. – Они ожидают одного из нас среди обломков.
Мужчина понимающе кивнул. Не говоря ни слова протеста, он отцепился от спасательного троса, спустился к Бэйну и сжал руку своего лидера. Его глаза светились пылом истинного верующего.
– Мы же зажгли огонь? – спросил мужчина.
Бэйн сжал его руку в ответ.
– Огонь пылает.
Очевидно, этого было достаточно, потому что мужчина передал Бэйну трос. Наемник обхватил им тело Павлова, проверил и убедился в прочности троса, а затем достал нож, который, видимо, забрал у одного из своих людей – или, возможно, у одного из убитых американских солдат. Ученый сглотнул, увидев сверкающее стальное лезвие, представив, как оно перерезает ему горло, но Бэйн просто разрезал ремень безопасности Павлова, освобождая его.
Гравитация завладела ученым, когда он наконец начал падать вперед. Павлов запаниковал, ища, за что можно ухватиться, чтобы не упасть на дно салона.
«Помогите! – думал он. – Я падаю…!»
Они соскользнули с сидений, висящих в хаосе, в нескольких футах над дверями салона и наваленными там телами. Дым и кровь заполнили салон. Павлов задавался вопросом, пытался ли еще пилот безуспешно восстановить контроль над бескрылым самолетом. Куски пепла и мусора сдувало ветром ему в лицо, уши все еще звенели от взрыва, а ноги болтались в воздухе.
Бэйн вынул маленький ручной детонатор и посмотрел ему в глаза.
– Успокойтесь, доктор. Сейчас не время бояться. Оно наступит позже.
Наемник нажал кнопку взрыва. Павлов не услышал щелчок за ревом ветра, но он определенно услышал взрывы, которые освободили самолет ЦРУ от крюков. Внезапно весь салон упал вниз, оставив их висящими на высоте нескольких тысяч футов над горами. Мужчина, пожертвовавший своей жизнью, упал с остатками самолета, вместе с пилотами и трупами.
Павел смотрел вниз на душераздирающее падение. Бескрылые кабина пилотов и салон врезались в пересеченную местность, выбросив вверх огромный гейзер пыли и щебня. Топливные баки загорелись, вызвав огненный взрыв. Дым и пламя поднялись из обломков.
Леонид Павлов, выдающийся ученый и инженер, кричал от ужаса, пока его поднимали в небо.
Глава вторая
– День Харви Дента, может, не самый старый наш общий праздник, – заявил мэр Энтони Гарсиа, – но мы собрались здесь сегодня, потому что он один из самых важных. Бескомпромиссная позиция Харви Дента в отношении организованной преступности и, да, в конечном счете, его жертва сделали Готэм более безопасным местом, чем восемь лет назад, когда он умер.
Позади него стояла большая фотография Дента на коне.
Модная толпа заполнила залитую лунным светом землю поместья Уэйнов. Элегантные мужчины и женщины, представляющие сливки общества Готэма, вежливо слушали речь мэра, переходя с место на место и болтая между собой. Яркие огни рассеивали тень грозного поместья во всем его восстановленном готическом великолепии, ни намеком не выдававшего то, что все здание сгорело дотла несколько лет назад.
Дорогие украшения блестели на женщинах в дизайнерских вечерних платьях, которых сопровождали мужчины в шелковых костюмах и смокингах на заказ. Бокалы для шампанского звенели. Официанты проплывали среди гостей, предлагая свежие напитки и закуски. Это была чудесная осенняя ночь, и погода была прекрасной.
– Этот город стал свидетелем исторического поворота, – продолжил мэр со своего места на подиуме. Это был худой человек, чьи блестящие черные волосы и фотогеничная внешность пережили несколько лет офисной работы. – Ни один город не обходится без преступлений. Но в этом городе нет организованной преступности, потому что «Акт Дента» дал правоохранительным органам возможность бороться с мафией. Сейчас многие говорят об отмене этого закона. И им я говорю – только через мой труп!
Восторженные аплодисменты приветствовали его слова. Каждый из собравшихся извлек выгоду из улучшения ситуации в городе. Можно было снова с уверенностью инвестировать в Готэм и ждать солидной прибыли. Неудивительно, что мэр был переизбран на третий срок подряд.
– Я хочу поблагодарить «Фонд Уэйна» за организацию этого мероприятия, – продолжил он, смиренно принимая аплодисменты. – Мне сообщили, что мистер Уэйн не может быть с нами сегодня вечером, но я уверен, что душой он с нами.
«Или, может быть, он ближе, чем мы думаем», – подумал Джим Гордон. Комиссар сидел один в открытом баре недалеко от помоста. Он был бывшим полицейским из Чикаго – сильно за пятьдесят, с седеющими каштановыми волосами и усами. Уставшие голубые глаза смотрели через очки в роговой оправе. Взглянув на величественный мраморный фасад усадьбы, он заметил одинокую фигуру, наблюдавшую за торжеством с одного из верхних балконов. Фигура была настолько тихой и безмолвной, что его могли по ошибке принять за дымоход или горгулью, но Гордон узнал наблюдателя, когда увидел его. Он подозревал, что этот конкретный наблюдатель был владельцем всего, находящегося в поле зрения.
– А сейчас я уступаю это место важному человеку, – пообещал мэр, отвлекая внимание Гордона от одинокой тени на балконе. Сердце комиссара упало, и он пожалел, что не успел подкрепиться еще одним крепким напитком. Он без энтузиазма возился с листами бумаги, разложенными перед ним, еще раз просматривая свою написанную от руки речь. Он выстрадал каждое слово, но все еще не был уверен, что у него хватило смелости прочитать их вслух.
Затем он приготовился к тому, что должно было прийти.
«Я действительно собираюсь пройти через это? – спросил он себя. – После всех этих лет?»
– Комиссар.
Бодрый голос вторгся в его мысли. Гордон поднял голову и увидел конгрессмена Байрона Гилли, пробирающегося к бару. По румяному цвету лица мужчины Гордон догадался, что Гилли уже выпил один бокал или два… или три. Он был коренастым человеком и очень обеспеченным. Одна его стрижка, вероятно, стоила больше, чем недельная зарплата полицейского.
– Конгрессмен.
Гилли огляделся вокруг. Ухоженные газоны и сады, украшенные изящными каменными фонтанами и скульптурами, стали местом ежегодного празднования.
– Когда-нибудь видели Уэйна на подобных мероприятиях?
Гордон решил не упоминать фигуру на балконе. Он покачал головой.
– Никто не видел, – вмешался третий собеседник. – Уже очень давно. – Питер Фоули, заместитель комиссара Гордона, присоединился к ним в баре. Настоящая восходящая звезда, он был на пять лет моложе Гордона, но уже сделал себе имя в деловой части города. Энергичный и ухоженный, с густыми каштановыми волосами, еще не тронутыми сединой, он носил свой английский костюм комфортнее, чем Гордон, чей наряд был уже помят, несмотря на вялые попытки изысканно одеться для мероприятия.
Гордон посмотрел на свою одежду и поморщился. Было время, когда его жена следила за тем, чтобы он выглядел презентабельно в таких случаях. Но опять же времена изменились.
Голос мэра вещал с трибуны:
– Он может рассказать вам о прежних плохих деньках, – продолжил он, очевидно, не спеша покидать центр внимания. – Когда преступники и коррупционеры управляли этим городом такой жесткой хваткой, что люди верили бандиту-убийце в маске и плаще. Бандиту, показавшему свою истинную натуру, когда он предал доверие этого великого человека. – Он повернулся к большому цветному портрету Дента. – И хладнокровно его убил.
Не обращая внимания на речь мэра, Гилли ухмыльнулся, заметив привлекательную молодую официантку, проскочившую мимо них с подносом канапе. Черная униформа горничной, в комплекте с выглаженными белым фартуком, манжетами и воротником, подчеркивала достоинства стройной фигуры брюнетки. Она замерла, когда конгрессмен грубо схватил ее за задницу.
