У меня пошли мурашки по телу. Казалось, сквозь вкрадчивый тон мужского голоса я слышала раскаты грома.
Виста еще тоньше сжала губы, да так, что те почти исчезли с сухого лица, и молча скрылась за лестницей.
Я настолько устала, что не прочь была прилечь прямо на полу у лестницы. Все оставшиеся сила направила только на то, чтобы не дать векам сомкнуться.
– Кстати, я Виллем, – как ни в чем не бывало произнес мой спаситель, белозубо улыбнувшись. Это выглядело забавно нелепо на фоне его незаурядной внешности и нагнетенной ситуации.
– Я…
В зале появился мужчина, облаченный в длинную темную мантию. Вслед юркнула Виста с тем же светильником. На шее новоприбывшего, поверх плаща, висел большой золотой знак пацифика – бабушка упоминала, что это было отличием королевских магов от боевых. Первые служили при дворе и проводили королевские допросы. Нонна рассказывала, что только благодаря этому нынешний правитель держится на троне дольше своих предшественников.
Маг тихой поступью обошел нас и остановился в трех шагах напротив мужчины.
– Надеюсь, господин Горгор, ваше дело достаточно срочное для подобного поведения.
Тот стоял и снисходительно улыбался. На его лице не дрогнул ни единый мускул.
– Вистра не захотела принять мою гостью, поэтому мы нуждаемся в ваших талантах, Накаи. Думаю, вы сумеете помочь нам убедить госпожу экономку.
Маг скинул глубокий капюшон и хмуро посмотрел на домоправительницу, как на главного зачинщика дворцовых беспорядков. Оконный свет отсвечивался от обритой головы дознавателя, делая его бледную фигуру ещё более дистрофичной. Сухое серое лицо со впалыми щеками и ни намека на щетину, светлые брови и почти бесцветные глаза – если бы мужчина не двигался, я бы легко спутала его с одним из покойников, которых доводилось провожать в нашем селе.
Судя по глубокой межбровной морщине, ночная прогулка не доставляла ему никакого удовольствия.
– Хорошо. Следуйте за мной.
– Нет, работайте здесь, Накаи. Я не позволю опасным посторонним разгуливать в королевских владениях, – вмешалась Вистра, напоминая о своем присутствии.
Виллем удивленно вскинул бровь и хмыкнул, осмотрев меня с головы до ног. Согласна, что я была похожа на что угодно, но не на угрозу монаршей безопасности. Накаи, похоже, разделял наши мысли и тоже раздраженно выдохнул.
– Что бы вы хотели знать, господин?
– Лишь то, что она не опасна и может работать в замке. Глубоко не лезь, – теперь Виллем не сводил внимательного взгляда с дознавателя.
Тот принялся закатывать рукава темной мантии, и, когда обе субтильные кисти были на свободе, на правой руке вспыхнуло голубое пламя. Левая рука потянулась ко мне и мазнула пальцами у щеки – на подушечках заблестела моя кровь. Маг принялся перебирать окровавленными пальцами в воздухе, будто перетягивал невидимые нити, и свет поддавался. Пламя заискрилось, затрепетало, поднялось над раскрытой ладонью, заклубилось и приняло форму шара, в глубине которого продолжали сверкать молнии. Чистая, осязаемая магия. Удивительное зрелище.
– Господин Горгор, будьте добры, отойдите от девушки. Мне сложно уловить её энергию на фоне вашей.
Виллем кивнул и помог мне доковылять до винтовой лестницы, чтобы я облокотилась о перила. Я не перечила.
– Спешу предупредить, что при любой попытке вранья пламя истины обжигает лжеца, поэтому в ваших интересах отвечать предельно честно.
В голове разом пронеслись все наставления старухи, захотелось ощупать все амулетах и бабушкин кулон. Мне не приходилось иметь дело с другими чарами, кроме Нонны, а такую материальную магию вообще видела впервые. Я не знала, насколько талантлив этот маг и как далеко сможет протиснуться в мое сознание, почувствует ли бабушкину магию, заговоренные обереги и настоящую меня, и в иной раз бы занервничала, но успела исчерпать весь ресурс и для этого. Поэтому только устало выдохнула – раз королевские жрецы чувствуют ложь, врать я не стану, а в остальном… Да будет вселенная благосклонна ко мне.
Я безучастно кивнула магу.
– Имя?
– Ри.
– Фамилия?
Я снизала плечами.
– Меня всегда завали просто Ри, – и это было правдой. Он не спросил, знаю ли я свою фамилию – размытые ответы на неточные вопросы.
– Возраст?
– Девятнадцать.
– Откуда родом?
– Из деревни на севере. Три дня от столицы.
– Родители?
– Не помню.
Маг молчал, давая понять, что такой ответ его не устроил, и я продолжила:
– Умерли, когда была ребенком.
– Другие родственники?
– Меня взяла на воспитания деревенская травница, с ней я жила все время.
– Зачем появилась в столице?
Я шумно выдохнула и попыталась сфокусировать зрение. Уставшее сознание из последних сил старалось унять гул в голове, чтобы сосредоточиться, не выдать ничего компрометирующего, но и не соврать.
– Меня украли.
Реакции не последовало, и я продолжила.
– Травница, что приняла меня после смерти родителей, занималась врачеванием у нас в деревне. Я ей помогала. В тот день её позвали к местному лесорубу, сказали, что у того неизвестная хворь. По дороге мы наткнулись на кродов. Их было трое. Они ударили бабушку, потом и меня… Очнулась я в клетке по дороге в столицу. Со мной была ещё одна девочка. Потом они пытались продать нас, но появился господин и спас меня, – подняла красные глаза на Виллема. – Только благодаря милости господина я здесь, а не в каком-то публичном доме на той страшной улице.
Дознаватель беспристрастно продолжил:
– Как попала в столицу?
– Через туннель. Там было темно и очень зловонно.
Голубое пламя оставалось безжизненно спокойным. Я едва заметила, как камушек в левом ботинке, между голенью и пяткой, неприятно обжигал кожу. Пришлось слегка пошевелить стопой, чтобы унять дискомфорт. С каждым днем я все больше уверялась, что, оказывается, много чего не знаю о своей Нонне. Но ворчливая старуха и тут исхитрялась помогать мне.
– Замышляешь что-то против Его Высочества?
– Нет.
– Королевской семьи?
– Нет, – я в глаза не видела ни одного, ни других.
– Получала указы слежки? Шпионажа?
– Нет, – снова устало выдохнула. – Я никогда не встречалась ни с Его Высочеством, ни с кем-либо из придворных. Ни этого двора, ни любых других. Не замышляю ничего дурного против короны, столицы или королевства. Я просто… я очень устала, и хотела бы вернуться домой… или хотя бы просто выжить… Можно я уйду? – голос предательски дрогнул. В носу начало пощипывать. Я сделала глубокий вдох, пытаясь подавить подступившие слезы.
– Думаю, довольно, – вступился Виллем. – Мы узнали достаточно, чтобы понять, что опасности она не представляет. Девушка останется под мою ответственность, и с его величеством я улажу. А пока я отведу девушку к лекарю, Вистра подготовит комнату для своей новой подчиненной.
– Да, некоторые сведения могут оказаться вполне полезными, – маг поклонился и удалился так же беззвучно, как и пришел. Экономка тоже не противилась, видимо, пройнялась жалостью к жестокой судьбе девочки-сиротки.
А я впервые узнала, как больно бывает, когда раны залечивают магией.
Пожилой мужчина у дверей дворцового лазарета устало потирал заспанные глаза, но смел следы ночного сна, как только увидел искалеченную девушку. Жалкое зрелище.
Он уложил меня на кушетку и принялся промывать водой открытую рану на колене. Вначале было сложно отодрать самодельную повязку, что ссохлась с кровью и кожей, потом – достать оттуда деревянные щепки и клочки соломы. После лекарь принялся колдовать, да так, что последние дни показались мне раем.
Жгучая боль срастающихся костей молнией ударила вдоль позвоночника, прошлась судорогой по телу и погасила свет в глазах. Меня скрутило на кушетке, словно выбили дух, я начала хватать ртом воздух, задрожала. И потеряла сознание.
Очнулась от резкого незнакомого запаха.
– Прошло уже, – лекарь наклонился надо мной с непонятным бутыльком в руке. Сдвинутые к переносице седые брови знатно старили его лицо. Редкие волосы слегка взъерошились, на светлой врачебной мантии виднелись многочисленные пятна – от почти бесцветных до ярких, свежих. Видимо, не только у меня выдался тяжелый день.
– Губу твою я трогать не стал, мало ли, как ты поведешься, ишь хилая совсем. Но колено подлатать успел, завтра танцевать будешь.
Теплые искринки заиграли у старика в глазах. Он больше не казался хмурым и устрашающим, как все вокруг. Такая мелочь, как мимолетная забота и теплое слово подлатали не только тело, но и душу. Впервые за последние дни я почувствовала призрачное облегчения, словно повидалась с Нонной – и мне тоже захотелось поделиться своим теплом. Я постаралась улыбнуться ему своей самой искренней улыбкой.
– Вот, на раны наносить будешь, не меньше четырех раз в день, – лекарь протянул бутылек из темного стекла. Я послушно кивнула.
– И отвар завтра получишь, сил тебе набираться надо. А теперь иди, там Вистра уже, небось, дом разносит. Неплохая она, только больно правильная, – мужчина принялся убирать окровавленные тряпки со столика у кушетки.
– Спасибо вам, – прошептала у двери.
– Отбой после третьего звонка – и чтобы никто не шастал позже! На рассвете первыми встают повара и кухарки, и те, кто отвечает за розжиг каминов. Остальные должны быть на ногах ко второму звонку. Я не знаю, на что ты пригодна, поэтому пока определю в помощь по уборке, после видно будет.
Тут крыло прислуги. Налево, за лестничным проемом, будет кухонный блок. На втором этаже у нас комнаты гостей, в восточном крыле – хозяйские покои, но подниматься туда позволено только горничным. Вот там, слева от окна, будет коридор, через него в северное крыло выходит…
Вистра поистине горела своей работой. Ни позднее время, ни внезапный подъем, ни мое измученное лицо не уняли её задор, и та принялась немедленно раздавать наряды и инструкции новой подчиненной. Экономка бодрым шагом ступала по длинному темному коридору, жестами указывая расположение комнат. Хотя, разговаривала она больше сама с собой – я с трудом успевала поспевать за домоправительницей, задумываясь больше о своей дальнейшей участи, нежели о наставлениях экономки. Всю жизнь скрывалась от оборотней, чтобы потом оказаться в заточении под одной крышей с самыми сильными. Вот уж судьба-злодейка.
– Ты голодная, небось? – Вистра внезапно остановилась посреди одного из бесчисленных коридоров.
– Нет, можно я просто уйду домой? Вы не хотите меня здесь видеть, а я не хочу тут оставаться, – тихо ответила.
Она лишь отрицательно помахала головой:
– Слишком поздно.
Вистра немного помолчала и позвала меня за собой. Мы тихо прошли два лестничных пролета и остановились у небольшого балкона. Он выходил на хозяйские помещения.
Темная ночь окутала замок своим мраком, заставляя каждый уголок выглядеть загадочно и таинственно, проникла в каждый камень, каждую тень. Где-то вдали раздавался стон ветра, будто призрачные голоса нашептывали издевки, не оставляя ни единой дыры для покоя и спокойствия в душе. С балкона виднелись несколько бараков, погруженных во тьму, и далекая гора, которую обрамляли силуэты четырех высоких шпилей. Ветер трепал тряпки на столбах, и при сильных порывах вместе с тканью на шпилях качались темные пятна. Я попыталась всмотреться в непонятные кляксы, и осознание увиденного заставило отпрыгнуть от перил. Четыре шпиля пронизывали человеческие тела. Луна бледным светом освещала эту зловещую картину, сжимая сердце холодными пальцами страха и тревоги.
– Они… – я запнулась.
– Бежали. А теперь висят в назидание остальным. Те, кто переступает порог королевского дома, видят и знают слишком много, чтобы им позволили так просто уйти, – женщина горько усмехнулась и отвернулась от ужасной картины.
– Еще полчаса назад я могла бы с легкостью выставить тебя за дверь, но вмешался дознаватель, чтобы тому Виллему пусто было… Он не отпускает тех, кто может стать опасностью для короны. Живыми уж точно, – она глубоко выдохнула. – Так что пути обратного нет. Уже нет. Если не глупая – живи тихо, работай исправно, в неприятности не попадай. Станешь хорошо управляться – выделят жалование, а пока – за кров и еду. Так что, голодная?
– Нет, мне бы поспать немного… – я помнила, как принимала меня госпожа-экономка в первые минуты, а сейчас уж точно не смела просить о большем. Паралич после увиденного еще сковывал тело и душу, а вместе с ним бесповоротно исчезала надежда, как первый снег на теплой ладони. Что лучше – остаться и раскрыть себя или рискнуть жизнью в поиске свободы?
– Ах да, комната твоя вниз и налево. Только помойся вначале. От тебя… пахнет, – экономка сморщилась, но быстро взяла себя в руки и снова надела маску беспристрастности.
В темной комнате пахло сыростью и травами. Несколько свечей крепились у каменных стен и слегка оттеняли кромешную тьму – окон в помещении не было. Купальня для слуг оказалась в закромах дворца на нижнем этаже и больше напоминала кладовую.
У внутренней стены стояла небольшая металлическая печка, и раскаленные обугленные поленья, умирая, отдавали остатки тепла зябкой каморке, что все равно немедленно остынет, стоит только очагу погаснуть. Совсем как люди…
В отличие от стен, пол устилали доски, что местами вздулись от влаги. По периметру помещения было несколько широких полок с банными принадлежностями: тряпочками, флаконами с травяными отварами, засушенными цветами. На одном из выступов лежал серый сверток ткани с одеждой, рядом стояла небольшая деревянная лохань с горячей водой. Белесый пар заволакивал купальню и разносил пряный запах тимьяна и душицы. Наверняка и тут без чар не обошлось.
Теплая лохань так манила, соблазняла мои продрогшие кости, что я едва ли смогла удержаться от искушения и погрузится в нее полностью. Но, к сожалению, больше чистой воды не наблюдалось, и нужно было использовать ее рационально.
Вместо этого я не без удовольствия избавилась от пропитанной кровью и болотом одежды, не забыв достать бабушкин кулон и надеть его на шею – рядом с оберегом. Сейчас старухины наставления вспоминались как никогда остро. Мне не хотелось больше искушать судьбу, что и без того жестоко глумилась надо мной последнее время.
К моему приятному удивлению, на разбитом колене осталась лишь небольшая темная ссадина.
– Здоровья вашим рукам, дяденька-лекарь, – прошептала в тишину. Я решила, что обязательно отблагодарю его, и Вистру, и, чего уж там, Виллема. Хотя…
У лохани нашелся деревянный ковш, а душистые тряпочки помогли оттереть въевшуюся грязь. Кто бы мог подумать, что такие мелочи, как чистота и опрятность, преображают человека не только внешне – казалось, что вместе с пятнами с меня смывалось и чувство безнадеги, которое душило последними днями. Сейчас даже стало стыдно за свою несдержанность в телеге – не следовало поддаваться эмоциям, но чего уж. Спустя лето в лес по малину не ходят.
В противоположном конце коридора нашлась моя новая комната. Деревянная кровать на коротких ножках, небольшой стол и толстая свеча на нем – вот и все скромное убранство. Я коснулась рукой постели – колючее одеяло из грубой необработанной миткали и набитая сеном подушка натирали чувствительную кожу. Конечно, так было бы, если бы тут жила нежная девушка. Но сейчас и эта комната была для меня благословением, за которое хотелось искренне обнять Вистру – собственная постель уж куда лучше пола телеги или угла в доме терпимости. Я была уверенна, что после всего меня поселят у конюшни, не более.
Спать в одежде показалось теплее и безопаснее, поэтому я задула свечу и юркнула под одеяло, не раздеваясь, в той рубашке, что нашла в купальне. Надеюсь, что она предназначалась мне. Под одеялом отыскала оберег и провела ладонью по шершавой ткани – на месте, после пальцы нащупали бабушкин кулон – куда бы его спрятать?..
