Мерджим, заканчивающий перевязку, замер. Какое-то время всё, что говорил парень, скользило мимо сознания, как и очередной отчёт Коммунистической Партии перед народом по телевизору, но последние фразы возымели действие. Великую Албанию? Такие, как этот недоносок?! Он отмёл бы угрозу лично в свой адрес, но с некоторых пор он не один. За его спиной теперь жена и сын, который совсем ещё крошка, ему ещё нет и года! И он оказывает медицинскую помощь тому, кто при этом открыто угрожает ему и его семье! «Я должен. Я – врач. Проклятая профессия!» – первый раз в своей жизни Мерджим пожалел о сделанном выборе.
Конечно, этот пустоголовый болван получит свой срок и сядет в тюрьму. Но исправится ли он? Осознает ли свою ошибку? Мерджим в это не верил. А сколько ещё таких выродков прямо сейчас на улицах Приштины устраивают погромы и нападают на людей и пускают им кровь?!
Не надо мне угрожать! – вдруг хриплым голосом произнёс теряющий самообладание врач.
Он заученным движением закрепил повязку на голове парня, и, не отдавая себе отчёта в своих действиях, положил ладонь на шею пострадавшего. Рука легла мягко, не привлекая к себе внимания, не оказывая никакого давления.
Э, нет, – заявил пострадавший, развернувшись и глядя в глаза доктору. – Я не угрожаю, я говорю, что будет, дай только срок!
В глазах у врача потемнело, а в голове появились мощные толчки крови. Ладонь слегка надавила на шею наглеца. Лицо пациента внезапно изобразило сначала недоумение, потом испуг и резко побледнело. Он не успел произнести ни единого звука, его взгляд стал пустым, парень завалился на бок и мешком упал со стула. Солдаты бросились к упавшему, подозревая, что он хочет выкинуть какой-то трюк и сбежать. К Мерджиму вернулось зрение, он отпрянул, недоумённо глядя на лежащее на полу тело. Мерджим потёр себе лицо руками и снова уставился на лежащего на полу парня и смотрящих на него солдат. Ему понадобилась пара секунд, чтобы прийти в себя.
– Что за?!… – врач быстро нагнулся к неподвижно лежащему на полу пациенту и приложил палец к шее.
Пульса не было. Врач тут же распахнул рубашку на его груди, безжалостно отрывая перламутровые пуговицы, и начал делать массаж сердца.
Сестра!!! – во всю силу лёгких закричал Мерджим, продолжая реанимировать пациента.
Что с ним случилось?! – спросил один из солдат.
Умер! Сестра!!! – врачу было некогда вести беседы.
Вместе с прибежавшей медицинской сестрой врач продолжал пытаться вернуть к жизни лежащего на полу человека. Всё произошло так стремительно! Только что человек разговаривал и, вот, лежит на полу, бездушным манекеном…
Всё было тщетно – пациент умер. Зато Мерджим чувствовал себя полным сил, отдохнувшим, удивительно посвежевшим. Словно только что встал с постели, хорошо выспавшись. «Никогда раньше на меня стресс так не влиял, – с удивлением отметил про себя Мерджим. – Правда, со мной ещё никто так и не разговаривал… И всё-таки, что же произошло?»
***
Из-за чрезвычайной обстановки в крае расследование смерти пациента для Мерджима закончилось очень быстро. Вскрытие хотя и не смогло установить конкретную причину смерти, но, учитывая, кто был на столе, патологоанатом сделал отписку, что жизнь прервалась от внезапного сердечного приступа. Было засвидетельствовано солдатами, что врач и медсестра без опоздания приступили к реанимации. В общем, от врача и медсестры всего лишь потребовали письменного отчёта о случившемся не позже, чем через три дня. И на этом дело было закрыто.
Пока шло ускоренное расследование смерти пациента, Мерджим продолжил принимать пациентов, тщательно скрывая, что на душе у него отнюдь не спокойно. Загадочная смерть и странные, если не сказать глупые, подозрения терзали молодого врача, хоть бросай всё и беги. Но от себя, разве, убежишь? Его инстинкт врача подсказывал, что именно он каким-то образом лишил своего пациента жизни. Но как?! Этого он не понимал. Не последнюю роль в этой уверенности играл и тот факт, что спустя мгновение после смерти пациента, Мерджим почувствовал себя полным сил и энергии, словно вампир, только что высосавший свою жертву досуха. Глупость, конечно, но сравнение в голову лезло. Вампиров в их привычном для фильмов ужасов смысле слова не существует, но осадок в душе оставался.
О необъяснимой смерти пациента он своей жене рассказывать не стал. Ей и без того забот хватало, чтобы ещё вникать в его проблемы, а тем более в его странные, можно сказать, параноидальные подозрения.
Мерджиму понадобилось много времени, чтобы от них отделаться. Других смертей от его руки не было, поэтому сначала происшествие сгладилось, потом затёрлось, а затем было похоронено где-то глубоко в подсознании. Почти забыто. Почти.
Семья Ругова так бы и осталась жить в Приштине, если бы не Ерта. Она перестала чувствовать себя в безопасности от слова «совсем». Ей было страшно за маленького сына, за мужа, за себя. Не сразу, но она пришла к твёрдой уверенности, что надо уезжать, и как можно скорее. И не куда-нибудь, а в столицу. Мерджим начал хоть и слабо, но протестовать: он понимал, какое сильное влияние оказали беспорядки в крае на его супругу, но бросить работу вот так запросто?
Жена и сын, конечно же, были важнее всего, и он быстро сдался.
Семья переехала в Белград. Через родственников Ерта смогла договориться о рабочем месте для своего мужа в одной из белградских больниц, с поиском жилья им тоже помогли, найдя квартиру недалеко от будущей работы Мерджима.
Глава третья
Сегодня, 5 июля 1982 года, Ерта снова осталась одна с Рилиндом дома, а муж ушел на работу. Мерджим по приезду в Белград сразу же устроился в одну из больниц столицы, самой же Ерте пока не удалось устроится на работу: оказалось, что не так-то просто устроить их двухлетнего сына в ясельную группу детского сада, а нанять няню было слишком дорого. Бабушек и дедушек не было рядом, чтобы посидеть с ребёнком, они все остались в Приштине и наотрез отказывались переезжать. Место в детском саду было обещано с сентября, оставалось только ждать.
Включив телевизор, Ерта готовила завтрак сыну. Показывали Ионна Павла II во всём его великолепии. «Живут, как короли, а должны были отказаться от всего мирского, тем более роскоши», – презрительно подумала Ерта, слушая, как журналисты с придыханием говорят о делах Павла II. Конечно же, никто из них не сообщал, что Папа Римский ещё в прошлом месяце требовал отделения Хорватии и Словении от Югославии, считая их католическими территориями, что ведя переписку с президентом США Рональдом Рейганом, Иоанн заключил с ним «Священный» союз, заручившись финансовой и другой поддержкой для вычленения католических территорий в государствах Восточного блока, сея там для этого смуту и подкупая партийных деятелей. Никто не рассказывал по телевидению или радио, что, поддерживая националистические и сепаратистские стремления Словении и Хорватии, Папа Римский лично принял у себя одного из хорватских политических деятелей, на которого возлагалась особая надежда, и высказал тому слова поддержки в его стремлениях устроить в будущем распад государства. Если бы об этом знали, то мировая история получила бы иное развитие.
Покормив ребёнка, молодая мать привела его и себя в порядок, оделась и вывела Рилинда на улицу. Стояло тёплое летнее утро. На Ерте было лёгкое платье, немногим чуть выше колен. У неё были красивые ноги, и она знала это. Мужу было грех её ревновать. Когда она одевала короткие платья, то делала она это либо для него, либо для себя, ей в такой одежде было не так жарко. Сегодня был как раз такой случай.
Когда она проходила мимо группы мужчин в рабочей одежде, стоявших недалеко от открытого люка в земле, один из них поздоровался. Ерта решила, что это коммунальные работники. Она кивнула в ответ.
Брось заигрывать с замужними женщинами и лезь вниз! – услышала Ерта слова другого мужчины.
Улыбнувшись своим мыслям, она покрепче сжала руку маленького Рилинда и пошла с ним прочь со двора. Хорошая погода располагала к прогулке подальше от дома.
Рилинд шел рядом с матерью и во все глаза смотрел на мир вокруг себя. Увидев что-то особенно для него необычное, он переводил глаза на мать, чтобы убедиться, что ему ничего не угрожает, и получал в ответ её улыбку. Значит, можно быть спокойным. Удивление окружающему миру и широко распахнутые, жадно вбирающие в себя всё глаза, временами буквально светящиеся от восторга, вызывали умиление у Ерты, которая и предположить себе не могла, что её ребёнку открыто гораздо больше, чем ей. Её сын, как и любой другой ребёнок его возраста, изучал мир вокруг себя, удивлялся, пугался, осмысливал, но тем не менее Рилинд был необычным ребёнком. Для него улицы были наполнены обычными людьми и людьми, такими же светящимися, как его отец. Их было мало, эти люди заставляли трепетать его маленькое сердечко. Со временем Рилинд стал не просто смотреть вокруг себя, но высматривать таких людей. Они его интересовали больше всего на свете. Когда мальчик их замечал, восхищение вспыхивало на его личике, он переводил взгляд на родителей, думая, что они тоже это видят. Разве могло быть иначе?
Рилинд любил рисовать. Со временем его рисунки перестали походить на каракули, и на них уже можно было что-то угадать. Например, людей с большими головами без шеи и палками-конечностями. Первое время родители Рилинда удивлялись его рисункам, где он изображал людей, неумело раскрашенных жёлтым карандашом.
Рилинд, – спрашивали они сына, – почему эти люди жёлтые?
Сетятся, – отвечал маленький Рилинд, не выговаривая ещё правильно слова.
Светятся? – улыбались родители. – Как солнышко?
Да! – радостно отвечал он, хотя свечение не очень походило на солнечное, но у малыша ещё не было богатого словарного запаса для более точного описания, увиденного им.
Родители рассказывали всем, какое богатое воображение у их сынишки, им и в голову не приходило, что ребёнок рисует то, что видит.
Кого это ты нарисовал? – как-то раз спросила Ерта, разглядывая рисунок с маленьким человечком, которого держали за руки двое больших человечков.
Я, – отвечал Рилинд, показав пальчиком на маленькую фигурку.
А это? – мать, улыбаясь, показала на жёлтую фигуру на рисунке.
Папа! Ты! – маленький пальчик быстро ткнулся в нарисованные фигуры, и Рилинд засмеялся.
Ерта улыбнулась. Видимо, папу сын особенно сильно любит, раз изобразил его светящимся, словно солнышко.
Рилинд, а почему папа светится? – поинтересовалась она у сына, решив услышать объяснения от самого мальчика, но тот в ответ лишь пожал плечами и убежал к игрушкам.
Он понятия не имел, почему папа светится. Светится и всё тут! Для него это была обыденность. Одни светятся, другие – нет.
Ерта решила, что она приметила у сына необычную манеру выражать любовь и восхищение. Дети – это особенный народ. Они непредсказуемы и свои чувства и мысли выражают совсем не так, как взрослые. Поэтому она вечером со смехом рассказала мужу о том, что сын его любит больше, чем её, а выражает это, раскрашивая отца жёлтым цветом. А что касается других жёлтых людей на рисунках, то они, скорее всего, чем-то поразили Рилинда, поэтому он их тоже нарисовал жёлтыми.
Мам! – пискнул Рилинд, прервав её размышления. – Моёженое бум?
Мороженое хочешь? Я тоже хочу, – Ерта огляделась, ища, где его можно купить поблизости. – Сейчас купим.
Долго искать не пришлось. В ближайшем продуктовом магазине они зашли в кондитерский отдел и купили два вафельных стаканчика со сливочным мороженым. Выйдя из магазина на улицу, Ерта огляделась.
Идём, поищем лавочку, чтобы спокойно поесть, – предложила она сыну.
Найдя свободную деревянную лавку, прикрытую кроной дерева от прямых солнечных лучей, мать и сын уселись, и Ерта начала скармливать Рилинду его мороженое, периодически откусывая от своего. Если отдать мороженое в руки Рилинда, то он его либо уронит, либо начнёт так торопливо есть, откусывая огромные куски, что может простудиться.
Ели молча. Ерта наслаждалась холодной сладостью в тёплую погоду под пение птиц. Периодически приходилось перехватывать свой стаканчик другой рукой, чтобы вытирать маленький ротик сына платком. Рилинд терпеливо ждал, когда ему очередной раз позволят лизнуть мороженое, болтая ногами в воздухе, и весь его вид говорил о том, как ему хотелось бы это делать поскорее и почаще. Тут к ним подлетела оса и начала кружить над мороженным.
Ой! – испуганно воскликнул Рилинд и немного отпрянул назад.
Не бойся, просто не делай резких движений, – предупредила мать. – Она прилетела не за тобой, а за мороженным.
Рилинд с сомнением посмотрел на мать, не до конца веря, что они так легко отделаются от осы. Не зря же его каждый раз предупреждали, что осы злые и кусаются!
Правда-правда! – подтвердила Ерта, заметив выражение лица сынишки. – Осы не едят маленьких мальчиков, они едят сладости у людей и нектар цветов.
Оса, действительно, покружив перед их лицами, уселась на мороженое Ерты и стала с аппетитом его есть.
Видишь? Оса хочет сладости.
Аккуратно взяв своё мороженое в другую руку, мать отвела свой стаканчик в сторону, подальше от сына. Другой рукой она продолжила кормить Рилинда, с опаской посматривающего на осу. Так он, не отрываясь смотря на осу, съел свою порцию. К тому моменту оса успела наесться и улетела, оставив Ерте поплывшее мороженое.
Вот, видишь? – сказала женщина. – Никто никого не укусил, и все довольны.
Мама, кап-кап! – предупредил мать Рилинд, указывая пальцем на стекающее по вафельному стаканчику расплавившееся мороженое.
Ни слова не говоря, Ерта быстро собрала языком растекающееся мороженое и доела остатки. Пришлось немного поторопиться, поэтому остатки вафельного стаканчика с подтаявшим мороженным она закинула в рот целиком. Зубы тут же засаднило от холода, Ерта поморщилась.
Проглотив остатки мороженого, она последний раз вытерла платком рот сыну, потом – себе, и встала.
Идём? – предложила она.
Сын соскользнул с лавки и протянул ей ручку. Они неторопливо пошли домой. Когда они проходили мимо магазина, Рилинд увидел, как оттуда вышел светящийся человек. Рилинд дёрнул мать за руку.
– Что тебе? – спросила та, глянув на сына.
– Дядя, – Рилинд указал пальчиком на субъекта с сумкой в руке.
– Показывать пальцем нехорошо, – тут же автоматически сделала внушение мать.
– Дядя, – повторил мальчонка, опустив руку.
– Я вижу дядю.
– Сетится.
Ерта невольно взглянула внимательнее на мужчину. Светится? Никакого свечения она, естественно, не увидела, но увидела на голове у того жёлтую кепку. «Фантазёр!» – подумала она и погладила сына по голове, ничего не сказав. Рилинд понял всё по-своему: мама и папа так привыкли видеть таких людей, что они не вызывают у них интереса. Рилинд улыбнулся светящемуся мужчине и отвернулся.
***
Вернувшись перед обедом с прогулки, мать помогла сыну переодеться и помыла с ним руки с мылом.
Ты пока поиграй, а я займусь обедом. Хорошо? – Ерта наклонилась и поцеловала сына в лоб.
Рилинд улыбнулся, быстро провёл рукой по лбу, словно стирая поцелуй, и побежал вприпрыжку в гостиную. Он достал свои игрушки из открытого ящика и сгрузил их на пол по центру комнаты. Сквозь незанавешенное окно солнце щедро вливало в комнату свой золотой поток. В комнате было жарко. Окно было плотно закрыто, и движения воздуха не было. Недолго думая, Рилинд пододвинул к окну кресло на колёсиках и взобрался на него, с кресла он залез на подоконник. Справившись со шпингалетом, мальчуган приоткрыл окно, и в щель тут же ворвался летний ветер, обдав мальчугана с головы до ног. Рилинд с интересом выглядывал на улицу в щель приоткрытого окна. Высота его не пугала, он привык с высоты смотреть на город. Рилинд беспечно открыл окно шире и встал в фрамуге окна, придерживаясь рукой за раму. В этот момент в комнату зашла Ерта, и у неё всё внутри оборвалось от ужаса. Она понимала, сейчас нельзя издавать резких звуков, чтобы не напугать ребёнка и не заставить его дёрнуться, не дай бог, в сторону улицы. Не произнося ни единого слова, мать быстро и осторожно подошла к окну. Тут она одной рукой крепко схватила Рилинда за одежду, а потом обхватила его второй рукой. Мальчик, не испугавшись, обернулся. Мать сняла мальчонку с подоконника.
– Рилинд, – негромко произнесла Ерта слегка дрожащим голосом, – ты же мог сейчас упасть вниз! Нельзя стоять на подоконнике! Никогда так больше не делай! Нельзя! – последнее слово мать произнесла, глядя в глаза сыну.
– Мне жако, – ответил Рилинд.
– Даже, если жарко, сначала спроси у меня. Больше никогда так не делай! Хорошо?
– Хоёсё…
Рилинда поставили на пол.
Значит, тебе жарко? – переспросила мать. – Давай, я форточку открою, а окно прикрою, чтобы тебя случайно ветром в окошко не выдуло.
Это заявление несколько озадачило ребёнка. Чтоб не выдуло? Детское воображение живо нарисовало картину, как порыв ветра подхватывает его и выносит прочь из комнаты прямо на улицу, а потом поднимет высоко-высоко, где и будет носить его, и он не сможет вернуться к маме и папе. О том, что он упадёт и разобьётся, Рилинд даже не подумал. Мальчонка так выразительно посмотрел на мать, что она поняла – её предупреждение подействовало.
Не бойся, – Ерта поцеловала сына, – большое окошко я закрыла. Теперь можно спокойно играть в комнате.
С опаской посмотрев на окно, Рилинд убедился, что открытой осталась только форточка наверху. Конечно, форточка ему казалась достаточно большой, он даже смог бы в неё пролезть, но раз мама говорит, что ветер в неё не поместится, значит, так и есть, и его не выдует из комнаты. Успокоившись, Рилинд занялся игрушками, пока мать накрывала на стол.
После обеда Ерта попыталась уложить сына спать, но тот совершенно не устал. Позволить ему не спать она не могла: во-первых, ребёнок станет капризным к вечеру без дневного отдыха, а во-вторых, ей хотелось тишины и покоя на час – полтора.
Может, ляжем и почитаем книжку? – предложила она Рилинду.
Неть! Не хосю пать!
Да, нет же! – улыбнулась Ерта. – Не надо спать! Я тебе интересную сказку прочитаю.
Не хосю пать! – ну, вот, капризы уже начались, но Ерта сохранила невозмутимое лицо.
Мы не будем спать, – сообщила она сыну, хотя, на самом деле Ерта была бы сейчас совсем не прочь прилечь и вздремнуть хотя бы одним глазком. – Мы будем читать, а не спать. Хорошо?
Мальчик кивнул, не подозревая о коварстве матери.
У меня после утренней прогулки ножки устали. У тебя ножки тоже устали?
Мальчик прислушался к своим ощущениям, устали ли его ноги, и решил, что устали, поэтому вновь кивнул.
Давай дадим ножкам отдохнуть, – предложила мать сыну. – Я буду тебе читать, а ножки будут отдыхать.
Не пать! Не пать! – звонко крикнул Рилинд и побежал в спальню родителей. – Итать!
Слушая сынишку, Ерта улыбнулась. Малыши так забавно разговаривают! Когда она вошла в комнату, Рилинд лежал на половине матери лицом к двери, подперев свою голову ручонкой. Ерта почувствовала прилив любви. Поцеловав мальчика в макушку и погладив его по головёнке, она достала несколько детских книг из ящика ночной тумбочки.
Что же сегодня почитать? – задумчиво протянула женщина, выбирая книгу.
Каждую из них она читала Рилинду уже по несколько раз, и сейчас решала, какая ей наименее надоела.
Ету! – ткнул пальцем в одну из книг Рилинд.
Ой, давай другую! – поморщилась Ерта, – Я её вчера уже тебе читала. Давай другую?
