Татьяна Ретивова "Похвалы из-за грани (цы)"

У крысолова соседнего.

Как же мне с вами быть?
Куда вас денут, сирот
Моих безгрешных?
Кто будет вашим
Следующим
Хранителем древностей?

Крестной матери

Татьяне Николаевне Камендровской (в девичестве Анциферовой) на Татьянин день, 2000 г.

Ты не моя
Крестная мать, а мать
Крестная брата моего,
Но я тебя
Позаимствовала.

Царскосельская
Царевна в изгнании-
Послании, из плеяды
Вещих блокадниц,
Ты – «душа Петербурга»,

Скованная из противоречий
Мардука и Тиамата,
Ты их покорила
Словом Божьим,
Между двумя Римами,

Выбрав Богородицу
Скорбящей Радости.
И тем не менее схватки
Между светом и миром
Продолжаются.

В этом городе призраков,
Где ты в девичестве своём
Развалин говор толковала,
Нынче подколодные свисто
Пляски низменных вод волнуют

Неудержимыми котлованами.
Сваи на костях токсически
Спаяны, как Содом и Гоморра.
Смещение литосферы грозит
Повторным ледяным веком.

Воплощение горя с моря,
Беды от воды нам не осилить.
Впереди – два ледохода весенних,
Позади – век окаянный.
С нами одна молитва.

Прилив, отлив под ледяной
Корой страдает. На фоне фонарей
Забытых закоулков Мойки,
Одна Арка Новой Голландии
Дополняет зимние сумерки.

Но Бог с ними! В эту
Ненастную ночь, я вспоминаю
Всех наших Татьян, порхающих когда-то
С трепетом по Питерским дворам,
Тебя, мою мать, и бабушку свою.

Домовому

Ты ревнив, но красив
Был как чёрт. За что
Тебе прощаю избиение
Котов, вторжение снов.

Я тебя редко развлекаю
Обильным многолюбием,
Но зато угнетаю
Невостребованностью своею.

Ты даже спрятал всё огне
Стрельное оружие, купо
Росное масло. Съел мышьяк,
Допил весь спирт.

Тебя шатает
От моих изъянов.
О мой пан усатый,
Как ты меня ждёшь!

Сквозняком сдувая
Снежинки с ресниц моих,
Ты обволакиваешь меня
Дурманом былых времен.

По ночам ты изучаешь
Белизну наготы моей,
Извлекая крамолу сно
Видений. Дразнишь талисманы.

О мой неугомонный пан, признайся!
Это ты его угнал? Он тебя из
Немогал, что ли, стремлением губ
К соскам и прочим вожделением?

Ах ты пан мой, хан, тиран,
Ухмыляешься? Может ты – это
Он сам? Нет? Ну хватит там
Шуршать в кладовке, я же знаю,

Куда ты увел всех крыс, и кто
Поджёг дом во дворе в момент
Их взаимного забвения…
Ты бы поел кутьи за упокой

Души своей. Сядем, выпьем за стремя.
Смотри, как луна висит на звезде.
Ах ты пан, куда же ты денешься,
Когда настанет мой черед?

Атлантиде[5 - Перевод стихотворения «Атлантиде», опубликовано как «Elegy to Atlantis», в Антологии современной русской женской поэзии (2005 г. в США), под редакцией Валентины Полухиной и Д.Вайсбортом, «An Anthology of Contemporary Russian Women Poets», by Valentina Polukhina, ed., Daniel Weissbort, ed., University of Iowa Press, 2005.]

Раскол материка
Во мне бушует
Допотопной памятью,

Пифическим экстазом
Оракула Дельфийского.
Извергаясь от гнева

Бога ветхозаветного,
Ты, umbilicus orbis terrarum,
Воспроизвела расщепление

Ядра спазмом вулканическим,
Словно континентально вкусила
Летальную дозу гептила.

С тех пор, с времён первых жриц
Геры Агросской, я гекзаметром
Суждена провозглашать содержание

Теогоний, каталогов богинь,
Кораблей, инвентарей
Антебеллума Посейдонова.

И через Геракловы столпы
Вспоминать скольжение
Скифских и финикийских судов,

Плавно протекавших из Тавриды
До Перу и курганов долин
Миссисипи, и обратно вдоль Иберии.

Кипарисовое дерево, смола.
На борту ковчега в курильницах
Мирт, тростник, и кедр.

Полубоги, в своё время
Имевшие общие трапезы и ложа
С богами, осквернив demos,

Погрузили тебя в пучину.
Из недр земли градом грязь
Прошлась по небесам, свергнув

Всеми четырьмя стихиями
Десять царств Атлантических,
Семирамидовы сады, яблони Гесперид…

Все семь рек вышли из русл своих,
Mare tenebrosum проглотило сушу,
Запечатлев себя в осколках орихалка.

Патросский мрамор, эдды,
Клинописные записи халдеев,
Ацтекский кодекс Чималпопока

Свидетельствуют о грохоте
Твоего расколотого позвоночника
От утёсов вдоль моря до хребта

Аппалачских гор. В мистериях
Поражение золотого века
Вспыхивает девичьими румянцами

Самиянок пожертвовавших
Свои волосы святилищу Геры,