– Ну, рядом с Кудеяром и другими важными людьми!
– Да? – удивился капитан, не углядев в моих словах никакой иронии.
Пока разливали спиртное, я увидел сквозь тьму молнию в глазах бабушки в темно-вишневом платке.
После этого тоста капитан сделал какой-то знак своим морякам и они проследовали за ним к кораблику. Он шел важно, словно сам является туристическим лайнером, а они плелись за ним на почтительном расстоянии.
– Ребята! За вас! – поднял свой скромный тост свидетель. – Если б не случай, сейчас бы у меня свадьба была! Вместе с вашей!
– А что случилось? – спросила Леночка.
– Я ухаживал за одной девушкой. И уже отношения так развивались, что пора было делать предложение. Я купил колечко. Пригласил ее в ресторан, попросил официанта, чтобы незаметно убрали колечко в десерт. Чтобы там его, как в кино, вдруг найти. Заказали мороженое. Пригласили вот их, – он кивнул на скрипачку и гармониста. – Они за дверью стояли. Готовились неожиданно появиться. А моя подруга, когда ела мороженое, не заметила и кольцо тоже проглотила. Ей плохо стало! «Скорую» вызывали. Операцию делали срочную. Резали, зашивали.
– Я тогда так испугалась! Меня сразу вырвало! – поделилась скрипачка воспоминаниями.
– Я тогда с этими музыкантами остался. Мы хорошо посидели. Выпили. Я же понимал, что теперь никакой свадьбы не будет. Вот ее и нет.
– А у меня недавно другая свадьба приключилась, – рассказала Таня, – вроде все было хорошо. Молодые расписались, доехали до ресторана. Гости вдруг решили жениха качать. Представляете? И когда качали, задели его ботинком светильник на стене! Светильник от этого треснул, пролетел над женихом и острым стеклом, падая, отрезал ему кончик носа. Кончик срезал не до конца, на чем-то он еще держался! Но отваливался. Тогда решили его пластырем закрепить, а сверху хорошенько перебинтовать. Ну не отменять же праздник! Еда заказана. Сидели весь вечер – красивая невеста и жених с такой блямбой на носу. И на всех фотографиях он с этим смешным носом. И выпить не мог, потому что забинтованный нос мешал рюмку к губам поднести. Ему официанты соломинку принесли. Для водки – соломинку! А после ресторана, в первую брачную ночь, невеста не смогла удержаться и стала смеяться истошно, что он такой забавный с этим ранением. Жених, конечно же, обиделся. Развелись на следующий день. Лучше бы ресторан отменили.
– Ой, мои дорогие, чтобы вам ничто не помешало жить друг с другом! Ничто вас не разлучило, – с сердобольной интонацией подняла тост мама Даши.
Отсутствие капитана и его скудной команды длилось не так уж и долго. От силы минут тридцать. Они вернулись, озабоченные какой-то важной задачей. В руках у них были лопаты, тазик, канистра и вязанка дров с корабля. Экипаж на этот раз не стал подходить к нам. Вся команда направилась куда-то к противоположному от корабля берегу. Я, конечно, догадался для чего, но не мог в это поверить.
Поскольку капитан нас не отвлекал, все про него и его компанию быстро забыли, потому что у нас были дела поважнее. Как-то все расслабились под вновь зазвучавшую мелодию из фильма «Мой ласковый и нежный зверь». На души легло умиротворение. Кому становилось холодно – было чем укрыться, кто хотел попробовать еще чего-нибудь новенького из заготовленной снеди – такая возможность была. И разговоры потихоньку затихли. Вдруг в воздухе появились какие-то округлые звуки. И мы даже не сразу сообразили, что это такое.
Дед Михаил Иванович нам все объяснил:
– Колокол на Валааме! Зовет на вечернюю службу. Просто что-то невероятное!
– А разве звуки колокола могут разлетаться так далеко? – поинтересовалась свидетельница.
– Что ты! – сразу оживился дед. – Когда на Ладоге тихо, его слышно даже в Приозерске! А это несколько часов пути на корабле.
– Валаам же был заброшен! – заинтересовался жених. – А колокол сохранился?
– Не сохранился, – согласился дед. – Над здешними колоколами поиздевались, как могли! И с колокольни на землю их сбрасывали, и расстрелять пытались! Кусок от него зачем-то отпилили и увезли в неизвестном направлении. Может, потопили!
– Большевики? – спросила одна из девочек, та самая, в косынке.
– Не только. Здесь же школа юнг была во время войны. Им боевое оружие выдавали. Вот они и тешили себя, как могли. Мальчонки безмозглые! Ради забавы расстреляли и колокол, и фрески на стенах Спасо-Преображенского собора. Как мне потом рассказывали, когда они после школы юнг попадали на фронт, случались и ранения. А как же? Это ж война! Так оказалось, что их ранило прямо в те места, которые они на стенах храма расстреляли. Кто целился в ногу – ему ногу подбило, кто в руку – потом вражескую пулю из руки вынимал. Ну а кто в лицо святым целился – сами понимаете.
– Можно, я вам как педагог отвечу? – решилась возразить Тамара. – Все, что вы говорите, проверить никто не может! Их что, потом опрашивали, кто куда целился?
– Проверить нельзя, это верно, – согласился дед, – но у этих юнг после войны случались встречи. И вот на такой встрече один из бывших курсантов рассказал, что по глупости в валаамском храме взял и выстрелил в какого-то изображенного на стене бородача с крестами на плечах.
– Николая Угодника, – догадалась Силуана.
– Попал в плечо. И ему на фронте в это самое место пуля прилетела. А другие услышали и тоже подтверждать стали. Только убитых уже не спросишь. А выжившие согласились, что так и было. Но самое главное – не это. Вот мы сейчас колокол слышим. Его недавно отлили. Везли долго! Сначала на специальной машине до Приозерска, там аккуратно спустили на грузовой корабль, доставили к монастырю, там приготовили устойчивые леса, чтобы поднять его на вершину колокольни. Представляете, если бы веревка лопнула и он бы вниз полетел? Но Господь помиловал и обновление колокола состоялось.
Рассказывая это, старичок перекрестился. Откашлялся и продолжил:
– А потом все боялись: зазвучит или нет? Укрепили на перекладине колокола язык, начали раскачивать. Переживали страшно. Вдруг звука не будет? Или запоет колокол каким-то неприятным голосом. Нет! Все прошло замечательно. Но что я хочу сказать, когда атеисты-большевики на колокольне все пообрывали, все равно каждую Пасху звуки колокола мы, жители Валаама, обязательно слышали. Даже ждали, когда на Пасху несуществующий колокол запоет. И он пел! На башне ничего не было, а колокол пел! Чудеса! Мы мальчишками прибегали смотреть: откуда звуки раздаются. И знаете, однажды, как звуки колокола полились, смотрим, а на территорию через главные ворота входят монахи. Хотя какие монахи? Монастырь разоренным и опустевшим стоял столько лет. Десятилетия! Без братии! И вдруг – монахи! У каждого в руках свеча. Идут монахи прямо в храм. А храм-то закрыт! А они идут. И двери настежь растворяются. По ветру их мантии развиваются! Они на пороге все крестятся и внутрь, внутрь. Долго это длилось. Нам сначала дико страшно было. Но другому-то не покажешь, что боишься. Поэтому мы за монахами внутрь храма юрк! А там уже никого и нет. Можно было бы сказать, что нам всем показалось! Но свечи везде расставлены были. На камушках, разбитых ступеньках, окошках. И светло было, как днем! Я на всю жизнь запомнил. Внучке пытался рассказать, а она не верит.
– Да верю я, – ответила Даша, – просто представить не могу. Как же это так? Чтоб колокол звучал, двери открылись, свечи горели? Так ведь не бывает!
– Запомни, моя дорогая! На Пасху все бывает. Даже то, что представить не можешь. Если Христос воскрес! То все остальное для него сотворить ничего не стоит!
– А вот сейчас что за звуки? – поинтересовался коротко стриженый призывник.
Действительно, после колокольного звона в воздухе носились душераздирающие крики, от которых все обрывалось внутри.
– Это чайки! Они иногда так мерзко кричат, что становится не по себе, – ответил дед.
– Ой! Что они там делают? – вдруг изумилась Леночка.
Ее подруги Таня и Влада тут же вскочили с земли и показали нам руками в сторону могилы капитанского пса. Все оглянулись в том направлении. Я же представил происходящее, не поворачивая головы. Потом все-таки тоже присмотрелся. Картина была невероятного колорита: наконец-то, подоспел закат, давно обещанный капитаном, и на фоне лихо побагровевшего солнца матросы пытались вскрыть лопатами и ломом промерзшую, несмотря на конец мая, землю ладожского острова. Из канистры капитан поливал землю бензином и поджигал. Видно, хотел таким образом растопить вечную мерзлоту почвы.
– Зачем они это все устроили? – прошептала Анжела.
А все остальные уже догадались, зачем. И виноват в этом был я, потому что сказал при капитане, что прах его собаки надо было не закапывать, а над Ладогой развеять. Он за эту мысль ухватился и тут же стал претворять идею в жизнь. Вот для чего был нужен тазик и дрова: выкопать собаку, спалить ее до пепла. И только закоченевшая почва оказалась неожиданным препятствием задуманному. Все бросились к этому участку острова. Загалдели. Попытались отговорить капитана от затеи. Ведь это можно сделать когда угодно. Зачем же сейчас! Но хмельной морской волк был непреклонен, а моряки боялись его ослушаться. В какой-то момент кончился бензин. Капитан решил не сдаваться и уверенно прошествовал с канистрой к кораблику за новой порцией.
В такой суматохе никто даже не вспомнил, что во время заката нужно сфотографироваться. Все пытались образумить команду.
Вернулся капитан. Очень быстро. И даже при закатном солнце было видно, что он бледен, словно вампиры за эти несколько минут выпили всю его кровь. Он постоял, раскачиваясь, напротив остальных. Матросы перестали копать. Наступила тишина, в которую вторгались только крики чаек. Каждый почувствовал, что произошло непоправимое.
– Кораблик унесло от берега, – заплетающимся языком проговорил капитан. – Я его не нашел.
8
Мы молчали. А что тут скажешь? Признаться честно, все к этому шло. Но никто из нас не был готов, что так получится. Я хорошо понимал масштаб этой неприятной ситуации. В то же время мне было интересно, у кого же первого начнется истерика. Она случилась у монахини. Инокиня Силуана смотрела на капитана, как на сволочь, а потом вдруг как заверещит:
– Та тоже это такое! Зачем ты нас приволок на этот остров? Почему все твои моряки здесь, а не на «Державине»? Напились! Корабль потеряли! Над могилой собаки глумились! Безумцы!
– Подожди, матушка, – вступился за капитана дед, – не кипятись! Не поможет, и не забывай Писание, «кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной».
Но в этот момент заорали все. А инокиня заплакала. Зарыдала оттого, что Валаам, к которому она так стремилась, уже близко, колокол его слышен, а попасть туда нельзя.
До этого спокойные и умиротворенные, гости теперь наступали на капитана. Они ругались, но каждой фразой только подчеркивали безнадежность ситуации:
– И позвонить мы не можем! Мобильные здесь не работают!
– Остров нам этот навязал, хотя мы просили сюда не заходить!
– Собачку свою решил проведать, а мы теперь здесь сгинуть должны?
– Говорил, что тебе можно доверять! Что мы тебя должны слушаться! На самом деле что? Алкаш! И моряки твои алкаши! Корабль профукал! И сделать ничего не можешь!
– Мы не алкаши! – с нехорошей икотой пытался оспорить этот факт Павел.
Капитан на самом деле ничего не мог сделать. Он переживал шок. На большой земле случаются моменты, когда угоняют, например, автомобиль. Но чтобы корабль утерять! Как с этим можно совладать?
Только молодежь взирала на эту картину с какими-то насмешками и странными комментариями. Казалось, до них просто не доходит драматизм момента.
– Не кричите! – заставил всех умолкнуть Михаил Иванович. – Чего вы добьетесь своими криками? Ничего? Давайте думать, как мы теперь должны поступать?
– А что здесь можно сделать? – спросил у него матрос Дима.
– Пошли на берег смотреть ваш корабль! Вдруг капитан его не увидел, потому что выпил лишнего!
– Я выпил лишнего? – возмутился капитан. – Да я знаете, сколько могу выпить? И не опьянею!
– Знаем! Видели, – отшила капитана Катерина.
Он замолчал и сумрачно поплелся вместе со всеми к берегу, где было пришвартовано его судно.
Конечно же, там не было ничего.
Даже на горизонте.
Ни одной точки более-менее похожей на «Державина».
– А ведь на корабле паломницы оставались, – вспомнил я. – Может, они нас спасут.
– А что они сделают? – спросил Владимир Николаевич. – Завести мотор они не смогут, управлять судном не получится.
– Ну, там есть рация, может, они ее как-то включат и передадут, что случилась такая беда.
– Не включат. И не передадут, – ответил Дима, со злостью отшвыривая свою лопату. – Не получится у них ничего. Там вся аппаратура старая, без опытной руки ни одна лампочка не зажжется. Им остается только плыть и кричать.
– Так это они кричали! А мы решили, что это мерзкие голоса чаек! – догадался остриженный паренек.
– Что же делать? – сокрушалась мама невесты. – Кто нас здесь найдет?
Ответил на ее слова гудок показавшегося на горизонте лайнера.
– 21 час! Туристов везут в Петербург! – с умилением сказал капитан.
– Так чего же мы стоит? – вскричала бабушка Мариночки. – Прыгайте все, кричите! Машите руками, чтобы нас заметили!
Сама она первая стала подпрыгивать и истошно орать. Это был единственный путь ко спасению. Мы все стали вопить, кто как мог, желая привлечь внимание на лайнере. Особенно старались невеста с женихом. Они вышли вперед и почти забегали в воду, махая проходящему мимо нас кораблю. А за ними музыканты страстно наяривали мелодии из «Бриллиантовой руки».
На лайнере матросы смотрели на эту свадьбу и улыбались:
– Счастливые люди! Свадьба у них! Смотри, как радуются!
– Догадались торжество на острове отметить! С музыкой! – сказал один, совсем мальчишка, другому, постарше.
– Да бредовая это идея свадьбу на том острове отмечать! Холодина там! Делать им нечего! Бесятся от безделья! Прыгают! Машут проходящим кораблям! Совсем голову потеряли.
– Зато будет, что вспомнить! – с уважением ответил младший.
И в знак приветствия дал «счастливой» свадьбе три протяжных гудка.
Так туристический корабль прошел мимо острова с маяком.
9
– Чайки! Чайки! – вдруг неистово позади нас закричала Силуана.
Мы обернулись и увидели, как несколько десятков птиц разоряли наши столы. Продукты остались неприкрытыми. Чайки хватали все, что видели! Старались вцепиться клюквами в самые огромные куски и подальше улететь с добычей. А их место тут же занимали новые птицы. Отогнать чаек оказалось непросто. Даже подойти к скатертям было трудно. Когда нам все-таки удалось пробиться к продуктам, все было разорено. Посуда и бокалы превратились в стеклянный бой. Бутылки опрокинуты. Только спиртное в коробках не пострадало. Все, что можно было съесть, голодные птицы покрошили, как для салата оливье.
– Надо прибрать, что можно сохранить, – сказала, горестно вздыхая, Валентина.
– А чего тебе прибирать? – спросила ее Катерина. – Мы все сыты. Не будем же мы здесь неделю куковать.
– Сколько придется, столько и будем, – ответила Валентина, которая уже занялась спасением оставшейся еды, – нас пока забрать отсюда никто не обещал.
– Ну, пойдут завтра новые туристические корабли. Кто-то обязательно нас спасет.
– Этот-то не спас!
– Ну, один неумный попался.
– А другие будут с университетским образованием? Ох, Валя, Валя!
Вообще-то от их слов нам стало жутковато. Действительно, никто нас не ищет. Скорее всего, нам предстоит ночевать на этом дурацком островке. И не известно, сколько мы завтра здесь времени проведем. А может, не только завтра.
– А вы же на Валааме должны были у кого-то жить? – спросил я у деда. – Может, они поднимут тревогу, начнут нас искать, и нас спасут.
– Не начнут, – скорбно ответил дед, – никого там нет. Там у нас домик остался в поселке. Но он без людей стоит. На замке. У нас от домика ключи. Никто не спохватится.
Расстроенный, я отошел от Михаила Ивановича.
– А как здесь можно ночевать? – поинтересовалась у стоявших поблизости невеста.
– Как-как, – ответил Даше Костя, – что-то подстелем, обнимемся и постараемся заснуть. Но у нас ничего не получится. Мы замерзнем и будем жутко дрожать.
– Все вместе обнимемся? – задала Даша самый правильный вопрос.
– Ну, ты же хотела необычный медовый месяц! Брачная ночь тоже будет необычной. Общей!
Конечно, это был единственный способ сохранить тепло: устроить общую кучу из всех людей, которые оказались на острове. Спать поодиночке не получилось бы: было недостаточно и того, на чем спать, и того, чем укрываться.
Пока еще не все были к этому готовы. И объединиться в кучу малу не торопились.
– Чтобы не замерзнуть, поначалу нужно выпить, – объявил капитан четким, громким голосом, словно ничего не произошло. Или, по крайней мере, он здесь не при чем.
Но это была здравая идея, которую поддержали не только мужчины. Правда, с посудой из-за разбойничьего нападения чаек стало туговато. Стакан под водку (а никто не испытывал желания согреваться шампанским или вином) нашелся. Каждый выпивал и передавал его другому.
