– Его отец – Николай Харитонович Исаков.
– Что?! Маршал Северного округа?
– Именно!
Про всех маршалов ходили слухи в народе, ведь они были защитниками обычных людей и были к ним ближе, чем какие-либо чиновники и другие слуги народа, которые про этот самый народ нечасто вспоминали. Их считали божьими посланниками, прямо как и императора. И если говорить конкретно про Исакова Николая, то люди считали его педантом, который заставляет своих солдат ходить по струнке и жёстко наказывает за любое отклонение от нормы в поведении, внешнем виде или действиях на тренировочных полях. Да, были и другие маршалы, которых тоже можно было бы назвать ещё теми формалистами, но всё же на фоне Николая Исакова их деспотичность меркнет.
– Алексей приёмный?
– Я сама дивлюсь! Несмотря на то, что Алексей – староста, если заглянуть в его дневник, то можно понять, что он – знатный раздолбай. Тут есть два варианта: либо Николай Харитонович его избаловал и делает ему поблажки, либо Алексей в принципе неконтролируемый ребёнок, которого отправили в гимназию на перевоспитание. Но пока это имеет относительный эффект.
– И правда.
София улыбнулась, вспоминая, как Алексей красовался перед ней.
– Как я понимаю, он дружит с Терентьевым Иваном?
– Да, они сдружились ещё в начальной школе. Ты знаешь про Ивана?
– Да, моя мама любит покупать туфли, которые делает его отец.
– А, понятно. Как сын маршала сдружился с сыном модельера… Удивительно!
Половой принёс девушкам их заказанный кофе. Варвара посластила его, а София сделала глоток горького.
– Слушай, а вот с Алексеем стояла девушка с русыми волосами, у неё ещё были серьги с изумрудами.
– О боже, только одна девушка трётся около него – Аделина Скабеева. Она считает себя той самой, особенной, которой удалось влюбить в себя Алексея, и теперь она всем на уши падает с этим. Но они не состоят ни в каких отношениях – Аделина просто пристала к нему, словно вошь.
– Как я понимаю, он и не против, – София вскинула бровь.
– Ха-ха-ха! Ты бы видела его лицо, когда она на него вешается – ему так неловко! В последнее время он совершенно перестал сдерживаться – так она его достала. Он либо не хочет её обидеть, либо она ему нужна. У неё же отец – политический муж, а мать – главная бухгалтерша в Первом банке Гесцарии.
– С ума сойти… Была бы я на его месте, сама бы вешалась на неё.
– Да, но все давно поняли, что человек она не очень, и это перекрывает все её связи.
София натянула улыбку и ладонью подпёрла щёку.
– А ты?
– Я? – Варвара попробовала с ложечки кофе и размышляла над тем, стоит ли ей добавить ещё сахара.
– За тобой Алексей ухаживал?
– Пытался. Но я сразу дала ему понять, что, если он меня хоть пальцем тронет, я ему его пустую голову откручу.
София успокоилась и засмеялась.
– Правда? А то я уже было подумала, что ты тоже повелась на его чары и говоришь о нём такие нелицеприятные вещи со злости.
– К сожалению, эти нелицеприятные вещи – правда. А ты не волнуйся. Я твоих женихов отбивать не собираюсь. Мне они в принципе не нужны, особенно такие, – наконец, Варвара приступила к кофепитию.
– Я же сказала тебе, что это просто… Развлечение.
– Да-да, – Варвара ехидно улыбнулась.
– Ну, эй!
– Дамы, что случилось?
София подскочила на стуле. За оградой, со стороны улицы, стояли Алексей и Иван. Как только она успокоилась после внезапного вторжения в её с Варварой диалог, София вновь напряглась, и из-за волнения у неё защекотало в животе. Как много он услышал? София разглядывала Алексея, чтобы понять это из его поведения. Но сколько бы она ни смотрела на него, ничего не могла понять – она только была поймана острым взглядом Алексея за своим занятием. Пока Иван здоровался с Варварой, Алексей и София словно вели свой собственный, неизвестный никому другому, разговор.
«Чем это таким юная госпожа занимается? Неужели я симпатичен ей?»
«Слишком много Вы себе надумываете, Алексей. Теперь уже и посмотреть на Вас нельзя без задней мысли?»
«Вам позволено всё, но Ваш взгляд такой…»
«Каков же мой взгляд?»
«Испытывающий. Смотрите, будьте аккуратнее. Не Вы, так я влюблюсь.»
– Болван, поздоровайся! – Иван ударил по спине Алексея.
Алексей, с улыбкой на губах после переглядываний с Софией, повернулся на Варвару. Он сразу чуть напрягся и неосознанно сделал шаг назад, прикрывшись Иваном. Улыбка Алексея стала натянутой, а в глазах появился испуг. Словно молодой кот, увидевший большую собаку.
– Добрый день, Варвара Евгеньевна.
– Добрый день, Алексей Николаевич, – Варвара же наслаждалась испугом Алексея.
Прямо как Иван. Он с неприкрытым удовольствием смотрел на Алексея, то и дело поглядывая на Варвару. Единственная женщина, которая смогла поставить этого оболтуса на место и которую Алексей боялся. Великолепная девушка!
– Не знал, что вы приятельницы.
– Мы периодически пересекались с Софией на балах, когда она приезжала из Парижа. Кстати, о балах! Вроде император на днях хотел устроить в честь твоего возвращения бал?
– Да, в эти выходные, – подтвердила София.
– К сожалению, нашей семье никакого пригласительного не приходило, – вздохнул Иван.
– Как будто вы не знаете Александра Павловича, – усмехнулась София.
– Мы правда не знаем, – ответила за всех Варвара.
– А… Ну, в общем, они в лучшем случае придут только сегодня.
Алексей вернул себе былую уверенность и повернулся к Софии.
– Можно ли присоединиться к вашему кофепитию?
София улыбнулась, и Алексей уже было сделал шаг в сторону входа в кафе, как вдруг с премилейшей улыбкой на губах ему отказали.
– Нет, извините.
Алексей лишился дара речи. У него были надежды на доброжелательность Софии, но и она, точно также как и Варвара, его окатила ведром с ледяной водой. Иван даже уже не сдерживался в своей ядовитой улыбке.
– У нас с Варварой свои секреты, которыми мы бы не хотели ни с кем делиться. Даже с таким любезным молодым человеком, как Вы.
Алексей открыл рот, чтобы что-то возразить, но Иван его перебил.
– И правда, мы ни в коем случае не желаем вам мешать, у нас самих целью прогулки был книжный магазин. Ещё раз хочу выразить мои поздравления и Софии, и Варваре. И я польщён, что имею честь учиться в одном классе с Софией Григорьевной. Желаю вам, дамы, хорошего времяпрепровождения.
– И я, да… Тоже.
– Благодарим, – Варвара улыбнулась. – Желаем вам удачного похода в книжный магазин, я слышала, что пару дней назад был завоз новых романов, возможно, вас это заинтересует.
– Ни в коем случае, – Алексей нашёл в себе смелость смотреть в глаза Варваре. – Нас такое не интересует. До свидания.
– Всего вам хорошего!
Как только молодые люди скрылись, девушки залились смехом.
Глава 7.
Уроки литературы проводил Евгений Николаевич – мужчина лет пятидесяти, до безумия влюблённый в свой предмет. Он и сам выпустил пару романов, которые не являлись самыми продаваемыми книгами Гесцарии, но были известны в кругах высшего общества. Это самое общество, после печати его книг, признало Евгения Николаевича писателем. Его романы высоко ценились, их разбирали на цитаты, которые становились афоризмами. Критики с нетерпением ждали выход каждой книги, и их ожидания всегда оправдывались. Начинающие писатели искали встречи с ним – с живым классиком! Его книги издавались на семи языках мира, а на французский, немецкий и греческий Евгений Николаевич перевёл свои творения самолично, не доверив это дело посторонним людям, которые не могли прочувствовать язык его книги и грамотно интерпретировать некоторые словесные обороты. Такой великий человек вырос в семье учёного и оперной певицы, и, как это обычно водится, любовь к искусству привила ему мать, а умение трудиться – его отец.
В Париже Софии удалось прочитать его книги на французском, а, во время одного из своих прошлых визитов в Гесцарию, и на гесцарском. За всю свою жизнь ей удалось прочитать несчётное количество книг, и, можно сказать, она не была обывателем, которому бы подошли среднесортные книги. Она по праву считала себя начитанной девушкой, разбирающейся в книгописании и умеющей грамотно дать оценку какому-либо произведению, исходя из своего богатого книжного опыта. После прочтения книг Евгения Николаевича на французском в свои тринадцать лет, София считала, что что-то упустила, что из-за перевода многое было утеряно. Не может же такой известный человек писать посредственную ерунду! Но уже в пятнадцать лет София прочитала его книги в оригинале и сделала для себя невероятное открытие: популярность ещё не значит качество.
Григорий Николаевич долго договаривался и всё-таки с трудом смог заполучить к себе в гимназию Евгения Николаевича в качестве преподавателя. София, хоть и знала об этом, но пару раз пыталась уговорить своего отца взять кого-нибудь другого, действительно профессионала своего дела. Когда в семейном кругу тема касалась Евгения Николаевича, София не стеснялась говорить всё, что думала о нём.
И сейчас она сидела на уроке у этой живой легенды. Мало того, что ей приходилось сидеть в этой чёртовой синей форме с кривой юбкой и бантом прям на горле, так ещё нужно было выслушивать этого престарелого павлина. Несмотря на свой непрофессионализм, Евгений Николаевич помимо того, что считал себя невероятно грамотным и гениальным мужчиной, ставил себя выше всех. Софии было смешно с его напыщенности.
– Мы с вами нечасто касаемся темы иностранных писателей, что я считаю непростительным упущением. Наш век полон известных писателей, оставивших для потомков кладезь материалов духовной пищи. Знаю, что тут не все любители читать, но есть ли у кого-нибудь иностранные авторы, которых он может для себя выделить?
Все начали отвечать и делиться своими любимыми писателями, у кого-то это был Кафка, Шекспир, у кого-то Гёте, у кого-то одна из сестёр Бронте, у Алексея же это был Оскар Уайльд, у Варвары, которая сидела рядом с Софией, оказалась Джейн Остин.
София подпирала ладонью щёку, когда Евгений Николаевич взглянул на неё, требуя ответ. И что ему ответить? У Софии не было любимых писателей, даже любимых книг. Были лишь книги, которые пришлись ей по душе и запали в сердце, и писатели, которые вызывали уважение. Но из них всех София не могла выбрать своих фаворитов.
– Ницше Фридрих.
Евгений Николаевич удивлённо вскинул брови. В его глазах смешались различные эмоции: неподдельное удивление, раздражённость и, казалось, даже злость. София в своё время была заинтересована Евгением Николаевичем и его биографией, поэтому многое о нём знала. Она всё пыталась понять, как такому второсортному писаке удалось встать на одном уровне с классиками. И в его биографии был один интересный эпизод, который сложно найти в общедоступных книгах и ради которого пришлось буквально копаться в бумажках различных библиотек.
Десять лет назад Евгений Николаевич получил рецензию об одном своём романе. Это была даже не рецензия, а комментарий, дошедший до него самого. Из него следовало, что Ницше не оценил труды Евгения Николаевича, но больше всего его вывел из себя тот факт, что его работа была удостоена лишь одним коротким предложением, которое, несмотря на прошедшее время, то и дело всплывало в его голове. Из-за нанесённого оскорбления Евгений Николаевич порицал его работы и в особенности высмеивал идею «сверхчеловека», ссылаясь на тяжёлую болезнь философа.
София знала про это и, по правде говоря, она сама не полностью разделяла философию Ницше. Но ей было так скучно на лекции у Евгения Николаевича, что она таким образом решила развеселить себя.
– Какой у Вас хороший вкус. Я читал его работы и, честно говоря, совершенно не разделяю мысли этого безбожника-нигилиста. Вбивает в голову молодым людям такой бред, так что будьте аккуратнее и выбирайте книги с умом. Люди, пишущие умные и правильные вещи, в доме для душевнобольных не сидят, – Евгений Николаевич вздохнул то ли из-за сочувствия, то ли, чтобы успокоиться. Он натянул улыбку. – Желаю ему скорейшего выздоровления.
– Безбожника? – София убрала руку от щеки. – Почему именно его Вы удостоили такого звания? Многие из тех, кого назвали ранее, также не слишком трепетно относятся к вере. Но именно Ницше Вы удостоили такой чести.
– Ну, знаете ли, никто из них Бога не похоронил.
– Вы про его высказывание, что Бог мёртв? Но Вы пытались докопаться до сути и понять, что именно это значит?
Евгений Николаевич еле заметно нахмурился, а костяшки рук, которые он спрятал за спиной, побелели. Конечно, он не разбирался, даже не пытался. Это не было его целью. Его целью было как можно сильнее очернить высказывания философа в глазах высшего общества. Ведь сам Евгений Николаевич обладал авторитетом, а значит, многие должны к нему прислушаться. И тогда комментарий Ницше про роман Евгения Николаевича считали бы бредом неверующего разрушителя морали. Поэтому в обиде Евгений Николаевич написал целую статью о «Весёлой науке», перевернув всё так, как надо было именно ему.
– Конечно, я старался разобраться в том, что он имел в виду. Но что тут разбираться? И так всё ясно.
– Если бы Вы старались, то дошил бы до сути. Наш век запомнится не только выдающимися писателями, но и таким явлением, как кризис веры. Я бы посоветовала Вам прочитать что-нибудь на эту тему, а также ещё раз проанализировать работы Ницше, – София невинно улыбнулась, но Евгений Николаевич начал понимать, что девушка просто над ним издевается. – Даже я в своём юном возрасте смогла более-менее разобраться, так что Вам, великому уму, это не составит никакого труда.
– Вы подвергаете мою статью под сомнение?
Алексей с интересом наблюдал за перепалкой Софии и преподавателя. Он и сам недолюбливал Евгения Николаевича и, несмотря на его статус и авторитет, считал его слишком надменным и высокомерным. Поэтому сейчас он наслаждался тем, как София всё глубже топила Евгения Николаевича, и как он всё сильнее и сильнее злился.
– Сонь, – шепнула ей Варвара, которая начинала беспокоиться за свою подругу, – тебе бы следовало остановиться.
– Ни в коем случае! – София обращалась к Евгению Николаевичу, но Варвара понимала, что это адресовано и ей. – Просто я считаю, что… – София нахмурилась, делая вид, что она размышляет над своими словами. – Не стоит всё судить по своему опыту, зачастую известные и уважаемые люди и правда делают что-то выдающееся!
В глазах Евгения Николаевича промелькнула искра ярости от той цитаты Ницше, которую он оставил в качестве рецензии на свои книги. Евгений Николаевич уже был готов разразиться грозными речами, но вовремя вспомнил, что находится в аудитории на лекции, ведёт диалог с дочерью директора, и он не мог дать волю своим эмоциям перед целым классом учеников.
– Я не собираюсь это выслушивать! Юная леди, прошу Вас выйти вон из аудитории!
София, словно этого и добивалась, вскочила с места, сделала неглубокий реверанс и под возмущения до глубины души задетого Евгения Николаевича шустро спустилась по ступенькам.
Варвара тяжело выдохнула и покачала головой, Иван с интересом наблюдал за реакцией преподавателя, а Алексей с ленивой улыбкой наблюдал за Софией. Это заметила Аделина, и она недовольно поджала губы. До недавнего времени она считала, что Алексей в её руках, но София ставит её уверенность под сомнения. Если София даст ей ещё один повод для волнений, Аделине придётся что-нибудь придумать, чтобы больше не переживать на её счёт.
Аделина улыбнулась. София не первая – и не она последняя.
София, взяв подол юбки в руки, со всех ног бежала по пустым коридорам гимназии. Стук её каблуков о начищенный мраморный пол разносился по всему зданию – единственный звук свободы, который здешние уши могли бы услышать.
София, как могло бы показаться, бежала бесцельно. Первое время так и было – она хотела выпустить энергию, которая скопилась из-за перепалки с Евгением Николаевичем. Ведь во время спора и дискуссий, в которых ты однозначно держишь верх, появляется такое волнующее чувство, от которого трясётся всё тело. Но потом девушка определилась с направлением, и побежала в сад внутреннего двора гимназии.
Глава 8.
Внутренний сад гимназии был небольшим, но достаточно злёным, чтобы молодые люди могли отдохнуть от процесса обучения. Были высажены пышные розы, стройные деревья были разбросаны по периметру сада, для отдыха стояло как минимум пятнадцать узорных чугунных скамеек, а постриженные сочно-зелёные кусты шли вдоль тропинок. Солнце стояло в зените, и из-за жары София пошла к фонтану. Девушка подошла к нему, набрала прохладной воды в ладонь и приложила её ко лбу. Тёмно-синяя форма мало того, что душила её, так ещё притягивала солнечный свет, из-за чего Софии казалось, что она вот-вот растает.
Формой для старших классов являлся тёмно-синий костюм: у юношей брюки с галстуками, а у девушек косые юбки и на шее вместо галстуков повязанные банты. У средних и младших классов форма была тёмно-зелёной, что помогало различить, кто есть кто.
