– Ничего, совершенно ничего! – молодой человек засмеялся. – Хочу просто Вас предостеречь. Держитесь подальше от всякого дурного, иначе слухи о Вашей причастности к этому сообществу будут только крепчать, – он усмехнулся. – А там и до казни недалеко.
Александр Трофимович ухмыльнулся.
– Польщён Вашей обеспокоенностью, Матвей Петрович.
У двери рядом стояли и перешёптывались две дамочки в синем и розовом платьях.
– А Вы, юная госпожа, каких взглядов придерживаетесь? – вдруг одна из них обратилась к Софии.
– Вы не бойтесь, доносов никаких от нас не будет: наше дело полюбопытствовать, а не выявить возможных революционеров.
София, улыбаясь, без застенчивости ответила.
– Никаких.
– В смысле?
– Какое мне дело до политики? Никогда ею не интересовалась и не планирую. Пока я могу развлекаться и жить в своё удовольствие – меня всё будет устраивать.
– И вам не стыдно? – женщина в голубом платье была поражена откровенностью Софии. – Вы живёте в нашем государстве, являетесь его гражданкой. Говорить о безразличии к политике – полное невежество.
– А чего мне стыдиться? Была бы моя воля – я была бы глупой и необразованной, но зато самой счастливой.
Женщина в розовом обречённо покачала головой.
– Как говорил один из величайших государственных деятелей запада: «Если вы не будете заниматься политикой – политика займётся вами».
София ничего не ответила. Она только пожала плечами, в мыслях посмеявшись над женщинами. Для неё самой её точка зрения была бесспорно верной. А эти женщины пусть отвечают за себя.
– Да, думаю, что Вы правы. Простите меня за моё невежество. Мне пора откланяться, – София сделала неглубокий реверанс. – Хорошего Вам дня.
Как только София развернулась, то невольно закатила глаза. Сегодня ей не хотелось думать о чём-то серьёзном, поэтому вместо споров и объяснения своей точки зрения, она решила грамотно ретироваться. София чувствовала взгляд девушек на своей спине и понимала, что снова дала повод посплетничать о себе. Несмотря на своё положение и статус её репутация оставляла желать лучшего.
София и Родион шли по галерее, что вела в Осенний дворец. Свет солнца через тюль проходил и озарял коридор, создавая лёгкую дымку, словно двое были во сне. Сад первого двора вовсе не интересовал Софию, и она смотрела лишь перед собой, даже ни разу не взглянув в окна, что шли вдоль всей галереи, чего не скажешь о Родионе, который вовсю глазел и мотал головой, пытаясь как можно лучше рассмотреть сад и в то же время не отстать от юной госпожи.
– Госпожа, куда мы сейчас? – поинтересовался Родион, что шёл позади Софии.
– В сад Матей. Ты там был когда-нибудь?
– Нет, мне ещё ни разу не приходилось там бывать, – Родион неловко помял свои руки. – А мне туда вообще дозволено?
– Конечно! С чего бы тебе туда было нельзя? – София обернулась на Родиона. – А если и нет, то пусть только скажут тебе что-нибудь. Я не посмотрю на статус этого человека.
Щёки Родиона чуть покраснели, а глаза, казалось, заблестели сильнее обычного. Он понимал, что является всего лишь слугой и в глазах членов дворянства предстаёт ничтожеством. Но его госпожа так относилась к нему, словно он был её младшим братом, чего он, как ему казалось, не заслуживал. Он видел, как другие люди относятся к своим слугам, кричат, обзывают, как им вздумается, могут поднять руку или придумать какое-то извращённое наказание, словно слуги – вовсе не люди. София не только никогда не наносила ему телесных увечий, но даже никогда не повышала голос и не опускалась до оскорблений его личности, словно сапожница. Родион считал Софию умной и справедливой, хоть и капризной, девушкой. Он считал неправильными слова и мысли тех людей, что говорили о Софии дурные вещи. Например, те две девушки, которые начали шушукаться, стоило юной госпоже сделать от них только пару шагов. В людской он временами мог осадить слуг, как только они начинали говорить нелицеприятные вещи о Софии, но людей уровня Софии у него не было права одёргивать. Ему было обидно, что он не мог защитить Софию.
Галерея привела двоих на первый этаж Осеннего дворца. Все фрейлины и слуги бегали, готовясь к масштабному балу, коих дворец не видал уже несколько лет. Самый пышный бал, который был устроен при жизни Александра – бал в честь окончания Семилетней войны. Эта война шла сразу между восемью государствами на территории Уральского Княжества. По одну сторону была Гесцария, Османская Империя, само Уральское Княжество и Персия; по другую стояли Южная Тиверия, Хазария, Англия и Австро-Венгрия. Казалось бы, война против коалиции, в которую входила сильнейшая армия мира, должна закончиться быстро, но флот Англии, которому не было равных, уравновесил силы сторон. Никто не ожидал, что по Северному Ледовитому океану может добраться чей-то флот, и именно этим эффектом неожиданности воспользовалась Англия. Эта война была много лет назад, именно во время неё многие старые маршалы сумели получить признание и пронюхать порох. За эти долгие годы отношения с Уральским Княжеством, с которым Гесцария сражалась на одной стороне, успели накалиться, и многие политические мужья считают, что война с соседним княжеством не за горами. София знала историю хорошо, но не имела понятия о нынешней политической ситуации, поэтому на предупреждения о скорой войне лишь закатывала глаза.
Все помнили тот бал. Все слуги, что остались во дворце с тех времён.
София и Родион прошли сквозь первый этаж Осеннего Дворца, который напоминал музей памяти семьи Матей с картинами, изображающими эпизоды биографии императоров, портретами членов семьи, доспехами и прочим. Родион пытался держать себя и не показывать, что был поражён до глубины души красотой дворца, чтобы не походить на тёмного человека. София рассматривала убранство, картины и вспоминала о детстве, когда частенько бывала на здешних балах или просто вместе с отцом захаживала в гости к Александру Павловичу.
Госпожа и слуга вышли в сад Матей. Множество кустов, на которых росли красивейшие цветы, коих Родион никогда ещё не видел, вьющаяся зелень вокруг железных арок, множество другой растительности, что проросла на костях выступивших воинов против Рарда и Оаны, шумела вода, словно из родника. Сад был полудикий, за ним следило множество садовников, но никому нельзя было как-то радикально менять ландшафт – зелень росла так, как её направлял Астерий. Посреди сада стоял фонтан, который и заполнял округу журчанием. С одной стороны был Осенний дворец, с других сторон высокие каменные стены приятного бежевого цвета.
В одной стене была небольшая арка, заросшая садовым плющом. Арка выводила к краю склона, который обустроили в небольшой каменный балкон. Софии хотелось сходить туда, она крутила перстень с рубином, что то и дело сверкал из-за отражающего света.
– Родион, – София повернулась с лёгкой улыбкой к Родиону. – Я схожу на балкон, подожди меня здесь.
– Как скажете, госпожа.
Улыбка Софии стала ещё более тёплой, и это заметил Родион, из-за чего сам невольно поднял уголок своего рта.
София пошла к арке. Она аккуратно отодвинула шторку из плюща, все её действия и шаги были такими, словно она боялась что-то спугнуть. Как только девушка попала на балкон, в неё ударил солёный ветер. Её лёгкие словно стали больше и могли помещать в себя в два раза больше кислорода, чем за секунду до. София подбежала к каменной ограде и вцепилась в неё руками, рассматривая пейзаж, что открылся её голубым глазам. Бескрайнее синее море на линии горизонта сливалось с голубым небом. Белоснежные облака отражались в глади воды, которая сейчас была спокойной.
София ничего не любила в Рардбурге так сильно, как его Лазурное море. Запах, что доносил ветер и путал её волосы, успокаивал. Она не знала, почему так любила море. Возможно, оно ассоциировалось у неё со свободой, возможно из-за частых выездов на судне с семьёй в детстве, когда солнце светило ярче, небо было выше, а море представало для маленького ребёнка чем-то волшебным. Возможно, это было из-за истории, в которой она впервые повела себя по-взрослому и испытала сострадание. Софии показалось, что рубин на перстне засверкал сильнее обычного.
– София Григорьевна! – девушка от неожиданности дёрнулась и чуть было не перекинулась за каменную ограду балкона.
Её оперативно поймала за голые плечи пара рук в белых перчатках. София резко обернулась, тут же волнение на её лице сменилось спокойствием, и она премило улыбнулась.
– Добрый день, Михаил Александрович. Что же Вы так пугаете молодых дам, они от Вас все с балконов прыгать будут.
– Приношу свои глубочайшие извинения. Но не скрою – я рад, что мне удалось спасти столько прелестную девушку. За эти годы Вы похорошели.
Михаил взял выбившийся локон волос с лица Софии и убрал руки от девушки.
Перед Софией стоял молодой человек на пару лет старше её, с русыми кудрявыми волосами по плечи в сине-красном мундире с аксельбантом. Его зелёные глаза со скрытым интересом, который могли увидеть лишь такие люди, как София, что замечают любое движение или жест, отклоняющийся от обыденности, оглядывали девушку.
– Ха-ха-ха, – София закрыла половину лица веером и активно им замахала. – Особенно лестно это слышать от Вас, Ваше Высочество.
Михаил смущённо засмеялся и, потирая шею, отвернулся в сторону. София еле заметно хихикнула, смотря на реакцию молодого человека. Возможно, где-то в глубине души она понимала, что он ей действительно симпатичен. В детстве они много времени проводили вместе, он много раз спасал Софию от её же выдумок, всегда соглашался играть с ней, от чего иногда отказывалась даже Катерина, их родители ладили. И, тем более, он – сын императора, да ещё какой красавец! А небольшой шрам на брови только добавлял молодому человеку изюминку.
Этот шрам у Михаила появился в раннем детстве, когда Александр взял годовалого сына в поход на Колымские Хребты, где его похитило одно из варварских племён. К счастью, малыша удалось вернуть, но маленький шрам, оставшийся на всю его жизнь, будет напоминать Александру Павловичу то, что случилось с его сыном, и о том, что он вообще позволил произойти такому страшному инциденту. Михаил был единственным ребёнком императора. Любимая жена Александра Павловича и мать Михаила умерла во время родов, и император, как ни пытался, не мог забыть свою возлюбленную. Вместо женитьбы и построения личной жизни, которая не принесла бы Александру того счастья, которое у него когда-то было, он решил заняться воспитанием сына и всю свою любовь отдавал именно Михаилу.
– Какой Вы нарядный, однако.
– А, я… – Михаил осмотрел себя. – Да, я был на уроке фехтования, но, как только услышал, что сюда приехали Ставрогины вместе со своей дочкой, то поспешил повидаться с Вами, София Григорьевна.
– Как здорово, что мы встретились именно здесь, – двое смотрели друг другу в глаза.
Они были знакомы ещё с детства, но так долго не виделись, что стали чужими, из-за чего сейчас словно заново знакомились.
– Как я понимаю, Вы не можете задерживаться надолго? Вас наверно заждался учитель.
– Верно. Вы, как всегда, всё понимаете.
Михаил закрыл глаза и наклонился. София протянула ему руку, и молодой человек, спрятав одну руку за спину, нежно прикоснулся к мягкой коже девушки своими розовыми губами, словно бабочка, севшая на лепесток цветка. Поцелуй длился всего несколько секунд, но София начала задыхаться от солёного запаха ветра.
Михаил разогнулся и ещё несколько секунд смотрел на Софию, словно размышляя: стоит или нет? Но, наконец, взяв всю свою решительность в кулак, задал Софии вопрос.
– Позволите ли Вы мне?..
София с интересом изогнула бровь и улыбнулась.
– Позволю что?
– Вас обнять.
София удивилась вопросу и даже немного разочаровалась: столько лет они дружили, столько раз обнимались до этого, и вот сейчас он, словно забыв всё то, что было, спрашивает у неё разрешения? Как будто чужой человек.
София растерянно попыталась улыбнуться и уверенно кивнула головой, даже не найдя слов с досады.
Объятия были не такими, какими София себе представляла. Михаил бесцеремонно вцепился в Софию, словно она была для него главной драгоценностью в жизни. Щёки Софии сразу заалели. Он уже который раз застаёт её врасплох за эту короткую встречу!
Те же розовые губы Михаила оказались прямо над ухом Софии, девушка даже чувствовала тёплое дыхание, из-за которого всё её тело будто потеряло вес.
– Я так рад, что ты вернулась. Соня, я так по тебе скучал, ты бы знала.
Словно поставив точку, Михаил оставил лёгкий поцелуй на раскрасневшейся мочке Софии.
Пока девушка стояла в прострации, сын императора поклонился и убежал в арку – на урок фехтования.
София впервые за долгое время была по-настоящему выбита из колеи. С одной стороны её это раздражало, но с другой… Был бы на месте Михаила кто-то другой, она бы огрела его веером.
«А если бы на его месте был Алексей?»
София замотала головой. С каких пор она вообще допускает мысль о том, что Алексей посмеет это сделать? Она не только ударит его этим веером, но и засунет аксессуар ему куда глубже.
Чтобы прийти в себя и восстановить равновесие, София обратно повернулась к Лазурному морю и начала дышать полной грудью. Нельзя себя распускать, надо держать себя в руках, особенно сегодня. Сегодня – бал в её честь, все и так раньше пристально за ней наблюдали, а сегодня совсем не дадут побыть в покое. И не простят оплошностей.
Глава 10.
Весь вечер Софию готовили к балу. Лучи закатного солнца проходили через тюль, что из-за ветра с улицы развивался и шёл волнами. Кровать девушки в выделенных ей покоях была застелена, хотя только пару десятков минут назад всё постельное бельё было измято, а одна из подушек вообще за несколько часов дневного сна переместилась на пол.
Все слуги вышли, и только Евдокия осталась с Софией. Она уже хорошо пообедала со всей семьёй, умылась, но так хорошо отоспалась, что до сих пор её лицо было опухшим, волосы растрёпанными, как гнездо, а действия развязными. Перед тем, как наводить причёску и делать макияж, сначала стоило бы приодеться.
София стояла лишь в нижних одеждах перед зеркалом у туалетного столика, а сзади Евдокия затягивала атласные ленты на корсете госпожи.
– Ай!
– Простите, госпожа! Что-то я перестаралась.
– Ничего страшного. Сильно не затягивай.
– А как же, ну… узкая талия, все дела?
– Я хочу сегодня хорошо покушать.
– Правильно, София Григорьевна! – Евдокия начала завязывать бантик на спине Софии. – Хрен с этим, Вам не надо себя изнурять, чтобы выглядеть хорошо.
– Ха-ха-ха! Давненько я от тебя приятных вещей не слышала.
– Что Вы такое говорите, я регулярно же Вас комплиментами одариваю!
– В последнее время ты стала более учтивой и даже ласковой, чего я обычно не замечала.
Евдокия усмехнулась, как вдруг помрачнела. Это в зеркале заметила София.
–Всё хорошо?
– Да, просто у Вас волосы тут как-то изменились. В Париже совсем другая вода, нежели здесь! Здесь она жёсткая и пагубно воздействует не только на Ваши волосы, но и кожу.
София закатила глаза. Евдокия и Яков никак не унимались, и, если Яков уже перестал говорить о своей любви к Парижу и ярому желанию туда вернуться, то Евдокия никак не унималась. Она намекала Софии, что в Париже гораздо лучше и что следует туда вернуться. Софию это уже порядком притомило – лучше бы Евдокия говорила прямо, а не чересчур жирными намёками.
– Ох, что мне с Вами двумя делать!
Евдокия отпустила ленты корсета и потупила взгляд, закусив губу.
– Мы приехали из Парижа пару дней назад, а ты и Яков так хотите туда обратно. Здесь же ваша родина, неужели вас тянет именно во Францию?
Евдокия молчала.
– Не понимаю вас двоих…
– Вы точно не хотите вернуться во Францию?
– Точно. Здесь мой дом.
– Хорошо. Я попыталась.
София обернулась, а Евдокия неосознанно отступила от госпожи.
– Что?
– София Григорьевна! – двери распахнула одна из служанок. – Наталия Владимировна попросила Вас поторопиться… Ох! Астерий пресвятой! Вы ещё даже не надели платье!
– Если маменька просит торопиться, то это действительно уже серьёзно.
Катерина и София шли по пустому коридору дворца – все гости уже были в бальном зале и танцевали. Не хватало только их двоих. София торопилась и хотела поскорее попасть на праздник жизни, но из-за спокойного шага Катерины не могла просто взять и добежать до бального зала.
– Боже, я так соскучилась по балам, которые устраивает Александр Павлович!
– Софи, держи себя в руках. В зале тебе повстречаются разные уважаемые люди, многие из них тебя знают, многих знаешь ты. Веди себя так, чтобы отцу завтра не было за тебя стыдно.
