– Понял, – кивнул Рома.
– Если на контакт с тобой будет выходить опер, говори, что ничего не знаешь, ты человек новый. Говори, чтобы он у старшего все узнавал. Держись в стороне. – Предупредил его Архип, и Рома кивнул в знак согласия.
– Ну, и не бери чужого, без спросу и соблюдай чистоту. Хата у нас братская, светлая. Меня зови Архип, я старший. Это Жека Немец и Диман. – Представил он сокамерников. – Все. Иди, устраивайся, а потом попьём чифирь. – Наконец- то дал Архип добро, и Роме в какой-то степени немного полегчало.
Ведь он попал в камеру к людям постарше и, по всей видимости, некоторые из них были «строгими» (т.е. ранее сидевшими). Хуже всего было попасть к молодым, но ему повезло. Хотя, что считать везением?
Женька, сидя на своей железной кровати, наблюдал за новеньким:
«Что же ты такого сделал, что тебя «заморозить» приказали?».
Спрашивать Рому о чем -либо сейчас было бы неправильным. Человек только попал в «хату», ему нужно немного освоиться, привыкнуть к тому, что на него теперь будут какое-то время недоверчиво смотреть три пары глаз. Женька и сам через это прошёл…
Так, незаметно пролетело две недели.
Вечером в пятницу они устроились за железным столом и пили чай. Диману пришла передачка от родственников, и тот щедро делился с сокамерниками.
Взгляд Архипа скользнул по открытому окну, в камере стояла жара, поэтому окно практически никогда не закрывалось. Даже зимой, в морозы минус тридцать.
– Немец, метнись к окну, «коня» проверь. Кажись, поплавок дернулся. – Попросил Архип.
– Кто-то сообщение прислал. – Засунул конфетку в рот Диман.
– Что такое «Конь»? – Удивленно спросил Рома.
– Нитевая дорога по воздуху между камерами. – Пояснил Диман, изобразив руками.
Женька отставил железную кружку и направился к открытому окну, размером метр на полтора, покрытому железной решеткой в два ряда, которая перекрывала практически все своими прутьями. Сетка на окне прилегала не плотно, поэтому, просунув пальцы, он отцепил маленькую аккуратно свернутую бумажную трубочку от веревки.
– Малява, – вернулся он к столу и передал записку Архипу в руки.
– Интересно, – повертел тот трубочку между пальцев, прежде чем прочитать. – Не ждал ни от кого… – Он аккуратно развернул записку, и глаза его быстро пробежали по сообщению.
Разорвав бумажку на мелкие клочья, Архип посмотрел на Рому с большим сожалением.
Женька тут же смекнул, в чем дело, и отошел на несколько шагов. Ведь, если в сообщении приказано убить новенького, Архип медлить не станет. Задушит его на месте.
Но Архип, на удивление, не торопился принимать решения о незамедлительной ликвидации:
– Рома, ты уже с нами сидишь прилично. Пора бы рассказать, за что ты сюда попал. И почему на «тихий» корпус сразу? А не в «красный» или «белый».
– Так говорил же, статью за убийство шьют.
– И все? Это все подробности? – Побарабанил пальцами по столу Архип. – Я буду честен с тобой, Рома, в пришедшей маляве тебя просят, даже не так, не просят… Тебя приказывают «заморозить». И отказать я не могу. Малява с воли пришла. И поговаривают, что их уже было несколько, ещё до твоего заключения. Понимаешь?
– Не совсем… Что это значит? – Напрягся Рома, стараясь не поддаваться накатившему страху.
– Ты ещё не сел, а тебя убить заказали. – Объяснил Диман, все еще жующий за щекой конфетку. – Че тут не понятного? Кому дорогу перешёл?!
– Помолчи… – Попросил хриплым голосом Архип. – Почему тебя затолкали на тихий корпус, мне-то понятно. Менты и опера знали, что тебя убрать хотят. Побоялись. Проверка у них скоро, им труп не нужен. Но и мне в хате мертвяк ни к чему. Немец, того и гляди, на свободу вырвется. У Димана тоже только появились продвижки в его деле. Я, хоть и самый молодой вор в законе среди тех, кто есть, мне посидеть для приличия и статуса, вроде как положено. – Хохотнул он. – Но и меня на воле ждут, больше, чем суд даст, я сидеть не собираюсь. Так что, мне тут шмон не нужен.
Рома тихо вздохнул с облегчением: убивать в хате его не станут.
– Но ведь ты понимаешь, что ни я один получил такую маляву. Исполнить приказ могут в любое время, например, когда тебя мыться поведут. В душе голожопыми, знаешь, сколько погибло?
Рома замотал головой:
– Архип, что делать?
– Для начала расскажи всю правду. И смотри не ври. Немец, за стол вернись. – Приказал он, и Женька в два прыжка оказался у стола.
– Работал я на Пашу Хвана, корейца. Слышали про такого, да? – Начал Рома. – Машинами занимается, и все, что с ними связано: заправки, автомойки, автосервисы – все под ним.
– Я знаю Хвана. Но в группировке у него не только корейцы, есть и русские. Я ведь машинами тоже занимался с Валерой «Башкой», автосервис у него. И Хван даже как-то хотел, чтобы мы с ним работали. Но надобности не было. Я сам себе крыша был. – Пояснил Женька.
– Сестра моя… – Продолжил Рома, – жила она с любовником… Работал он на Славу Князя и был его правой рукой.
– У-у-у, – Махнул Диман рукой, разворачивая ещё одну карамельку. – Князь – король наркоты. «Зажигалка» стриптиз- клуб у него.
– Любовник этот подсадил мою сестру на наркотики. Бил ее постоянно… Она молчала. А тут… Прибежала, слёзы, сопли. Голову ей пробил, получила сотрясение мозга, руку вывихнул, челюсть сломал. Я «Скорую» вызвал, а сам взял ствол и поехал к нему… В общем, убил его, а от ствола не избавился. Менты меня взяли…
– Ну, и почему тебя «заморозить» хотят? – Спросил Диман.
– Потому что думают, что Хван специально послал его, чтобы убрать правую руку Князя. – Хмуро ответил за Рому Архип.
– Ну, ты влип. – Добавил Диман. – Не завидую. Архип, что делать будем?
Старший молчал.
Немец теребил в руках кружку с чаем. Давать советы молодому вору, если он о них не просил, было не по понятиям.
– Отправлю маляву на волю, Хвану твоему. Объясню, что убийство произошло по личному мотиву. А там уже Хван должен за тебя впрячься и переговорить с Князем напрямую. Это все, что я могу сделать… А пока все не утрясется, сиди в хате, и носа своего не показывай. Понял?
– Спасибо, Архип. – Рома протянул ему руку.
– Потом сочтёмся.
– Думаешь, Хван за тебя впряжется? – Спросил Диман.
– Я работал на него много лет. И он мне доверял. Надеюсь, что он поможет.
– Немец, чего молчишь? Мысли есть какие? – Поинтересовался Архип.
– Пока нет. – Ответил Женька. Он не любил принимать поспешных решений и делать быстрых выводов. – Но попробовать передать записку надо.
– Тащи бумагу тогда, буду писать. – Согласно кивнул Архип.
К мнению Немца он прислушивался.
Прошло несколько дней. Ответа на записку, переданную Архипом на волю, не поступило, и Рома все еще находился в опасности.
Зато в четверг Женьку срочно вызвали в суд. Сердце его от такой новости забилось учащенно, и где-то внутри затеплилась надежда.
Он сидел за решеткой в небольшом зале заседания, в котором помимо судьи присутствовали: прокурор, следователь Теплицкий, его адвокат, конвоиры и секретарь.
Судья, проходя по материалам дела и задавая ему и его адвокату вопросы, становилась все более и более раздраженной. Когда прокурор и следствие попытались вставить свою пару слов, она резко высказалась, обозначив их полный непрофессионализм и нарушение прав человека.
У прокурора стал подергиваться правый глаз. Ведь если судья решит пойти дальше и затребовать проведения проверки, то он запросто может потерять и работу, и пенсию.
Теплицкий, сжав губы в тонкую полоску, смотрел в пол, опасаясь того же самого.
Адвокат Чердымов предоставил огромную кипу бумаг и доказательств непричастности подзащитного Штерна к убийству Шарифа Вараева.
Судья приняла все доводы защиты и пришла в полное негодование, увидев постановление прокурора «держать до особого распоряжения». После этого она разоралась не человеческим голосом, сказав, что они в конец обозрели незаконно держать человека в тюрьме больше года. Пообещав вынести решение через сутки, она стукнула деревянным молоточком, поднялась и мгновенно скрылась в судейской комнате.
После чего Женьку, находящегося в полном шоке от такого поворота событий, вернули в изолятор.
Архип, выслушав за столом, как прошёл его день в суде, заулыбался:
– Наконец-то справедливость восторжествовала, Немец! Выйдешь ежели завтра, ты про нас не забывай!
– Архип! Ну, о чем ты? Конечно, нет!
– Сигаретки нам передавай иногда, если сможешь, через Василька. – Жалобно попросил Диман.
– Передам! Я тут что подумал, Архип. Роме могу попробовать помочь. С Князем пойду сам перетру. Объясню ему, что, да как.
– Хорошая мысль! – Покачал головой Архип. – Скажи ему, что я в теме. Я на стороне пацана. Маляву сегодня напишу, ты с собой возьми и самому Князю отдай. Я вот тут подумал, вдруг до Хвана не дошла предыдущая.
– Дошла, – сказал Диман. – Я получил подтверждение по своим каналам. Все -таки базар надо вести лично с Князем.
– Жека, может не надо? Не хочу тебя во все это втягивать. – Робко спросил Рома. – Убьют меня рано или поздно. Не здесь, так после суда, в колонии.
– Ну ты даешь! – Похлопал Немец его по плечу. – Нельзя сдаваться! Чего мне это стоит пойти поговорить с Князем и Хваном? Я их обоих знаю. Они меня выслушают. Я ведь тоже не из последних в городе.
– Рома, Немец тебе огромную услугу делает: «похлопотать за твою жизнь хочет», и ничего взамен не просит. Соглашайся! – Убедительно посмотрел на него Диман.
– Не удобно как-то. – Пробормотал Рома. – Ты только на свободу выйдешь. Тебя там баба ждет, наверное, а ты побежишь по моим делам…
– Не ждет. – Помрачнел Женька, и это было невозможно скрыть. – Так что побегу по твоим делам.
– Должен тебе буду, Немец, и тебе, Архип.
– Потом рассчитаемся. Не переживай. – Махнул рукой Архип. -Маляву главное, сегодня подготовить, есть у меня такое чувство, что рано утром Немца освободят… – Посмотрел он на Женьку, пытаясь понять, в чем причина внезапной смены его настроения, но спрашивать не стал.
Женя не спал всю ночь, лежал на шконке с открытыми глазами. Перед ним пролетела вся его тюремная жизнь от момента задержания и перемещения из камеры в камеру, до сегодняшнего дня в суде.
«Украли у меня больше года жизни, суки», – думал он, подложив руки под голову.
Он не строил никаких планов, ещё не знал, что он сделает первым делом, когда переступит за ворота изолятора уже свободным человеком. Только мечтательно думал о мягкой кровати, горячем душе и вкусной домашней еде…
Архип словно в воду глядел, его выпустили на следующий день, правда не рано утром, а поздним вечером.
Спрятав записку от Архипа, предназначенную для Князя, он попрощался с сокамерниками и вышел за железную дверь в сопровождении конвоиров.
На улице было темно, спокойно и тихо. Крупными хлопьями падал снег. Мороз минус тридцать, а на нем был лишь спортивный костюм и кроссовки. Но он не ощущал холода. Сердце радостно билось. Хотелось упасть на колени и заорать от счастья и ощущения свободы.
Из джипа, стоявшего у ворот, выскочили его друзья: Мот и Колчин и заключили его в крепкие объятия.
Простояв так минут пять, они сели в машину, где Колчин вручил Женьке пуховик:
– Купили тебе на рынке, новая модель, перья там какие-то особенные. Бабка сказала, теплее не найдешь. Главное с размером подгадали. Я так и знал, что ты оттуда худой выйдешь.
– Ну раз бабка сказала! – Расплылся Женька в улыбке и натянул на себя куртку. – Размер и правда мой! Спасибо!
– Сейчас ко мне домой поедем, там Ритка на стол накрывает. Весь день готовит, запахи такие, что пальчики оближешь. Я попытался стянуть кусочек курицы, так она мне по рукам надавала. Сказала, не трогай, это все для Женьки. – Заржал Мот. – Останешься у меня сегодня. В себя придёшь. Потом дальше разберемся, что делать.
– Спасибо, Олег. – Похлопал он его сзади по плечу.
– Не благодари, Жека. Ты бы поступил точно также на моем месте.
– Мы тебя знаешь, как ждали?! А пацаны в «Хакдари», те, как узнали, что тебя освободили, решили в честь тебя турнир провести. – Добавил Колчин, повернувшись к нему.
– О, дают! Приятно! – Улыбнулся Женя своей широкой улыбкой и посмотрел в окно.
Джип Мота мчался по ночным улицам его родного города, который совсем не изменился за это время. Как же он скучал по этому городу…
Риточка, распахнув двери квартиры, заключила Женьку в крепкие объятия и расцеловала в щеки.
– Прекрасно выглядишь! – Оглядел он ее с ног до головы.
Она стала более ухоженной, и сменила прическу.
– Ты тоже ничего! – Рассмеялась она. – Худющий только стал, ужас! Ну ничего, сейчас я тебя накормлю! – Захлопотала она. – Олег, проводи гостей в зал! Там стол уже накрыт! – Побежала она на кухню.
После того, как они сняли мокрую от снега обувь у порога и разделись, повесив куртки в прихожей на крючки, Женя осмотрелся вокруг.
– Хорошая квартира, Мот! Уютно так!
– Это все Риточка. Сам знаешь, как с женской руки преображается все и вся! Идем в зал, – кивнул Мот, приглашая проследовать за ним.
