– Как бы не так. Не хочу, чтобы он к ним приближался. Неизвестно какие болячки они могли занести. К слову, а где он…
– Наверняка рядом с едой, где еще.
– Не смешно. Надо найти его. Я перезвоню.
– Хорошо. Сообщи потом. И скинь мне фото с ним. Я очень хочу посмотреть на эту наглую мордашку.
– Обязательно. Пока.
– Береги себя.
Оставив телефон на кровати, я спустилась вниз, подзывая к себе Персея, но он не откликался. Внутри нарастала тревога, а в голове прокручивались самые страшные сценарии.
– Вы не видели кота? Нигде не могу найти его.
В гостиной, где за накрытым ранее столом все же развернулся праздничный обед.
– Нет, дорогая, – обеспокоено бросила мама. – Я думала с тобой.
– Не со мной. Он не мог выбежать, когда вы вошли? – обратилась к тете.
– Не знаю. Я не заметила… – так же встревоженно ответствовала тетя Виктория.
– Пойду проверю.
– Не глупи, где ты будешь искать его? – встрял Эдмунд, скучающим видом ковырявший салат.
Отчего-то игравший в его светлых растрепанных волосах свет ламп и желваки на скуластом лице отложились в памяти детально и слишком четко. Полагаю, то вновь особенность нашего разума – хранить совершенно ненужные вещи: песню из рекламы, унизительные эпизоды из начальной школы и прочая ерунда.
– Уверена, он не мог далеко уйти. Дома его точно нет, он бы откликнулся, – пробубнила я покусывая губу.
– Я пойду, – встал папа.
– Не стоит. Я сама, – коротко кивнув, недолго помешкала, натягивая рукава рубашки на кисти.
Дверь уже надежно прикрыта матрасом, зафиксированным прибитыми досками. Путь отрезан, но окна защищены меньше. Отодвинув стулья и оторвав скотч, державший подушки, я выглянула на улицу, там было еще тихо.
Или уже тихо.
Не отличавшийся особой живостью Фишгард и вовсе стал походить на город-призрак из ночных кошмаров. Так или иначе, ни бешеных ворон, ни кота не было видно. Я осторожно вылезла из окна, под нескончаемые вздохи родни и ворчание матери, которая хоть и высказывала недовольство, за кота переживала не меньше.
– Персей! – звала я. – Персей!
– Эли, далеко не уходи! – донесся голос отца.
Под «мяу», граничащее с урчанием, тряся отъевшими боками, кот бежал ко мне навстречу. Но подходить не спешил, на улице ему было интереснее, домой, очевидно, совсем не хотелось.
С каждой секундой становилось все больше не по себе. Я еще никогда не чувствовала себя настолько не в безопасности, а когда краем глаза на проводах увидела крупного ворона, инстинктивно отшатнулась, а сердце и вовсе пропустило три удара, после чего разогналось с неимоверной скоростью.
Сделав вид, что держу нечто вкусное, обманном заманила Персея к себе. Быстро схватив его, засунула в окно, в тот же момент ворон сорвался с места и полетел прямо на меня. Я старалась карабкаться как можно быстрее, кажется, еще никогда не прикладывала столько сил, но птица оказалась быстрее. Ломая ногти и сдирая кожу на коленях, я лезла в окно родительского дома, слышала приближение угрозы, шорох крыльев, разрезающих воздух – мне оставалось совсем недолго.
И все же удалось.
Удалось не одной мне.
Ворон успел залететь следом прежде, чем мама захлопнула окно. С криками, все, кроме нас с отцом выбежали прочь из кухни. Ворон кружил под потолком, хищно клацая клювом. Папа резко обернулся, прислушиваясь к звукам снаружи, а после схватил два ножа, один из которых протянул мне.
– Пап? – позвала я, не сводя взгляда с ворона.
– Да?
– Мне кажется, кто-то стучит в окно большой комнаты, – после недолгого молчания, наконец, заявила я.
Разумеется, никаких звуков не было, но мне нужен был предлог, чтобы отослать папу отсюда.
– Иди первая.
Я знала, что ворон здесь из-за меня, хоть и не было ни одного разумного объяснения.
Я знала, ворон жаждет моей плоти, предвкушает кровь.
– Идем, – тоном, не подразумевающим возражений, велел отец. – Вернусь сюда позже, один он не представляет существенной угрозы, но лучше держаться подальше.
– Хорошо, – протянула я, не рассчитывая на особую убедительность.
И тем не менее, у папы сомнений не возникло. Стоило ему покинуть кухню, я забежала обратно, захлопнула дверь и заперлась на хлипкий замок. С той стороны послышались вздохи, возмущенные и напуганные возгласы, а папа стал требовать открыть дверь, стараясь умерить панику в голосе.
Ворон был огромен, размером с мою голову или даже больше. В жизни не доводилось видеть подобных птиц. Правый черный, почти человеческий глаз влажно поблескивал на фоне угольного оперения, и смотрел в упор, когда левый – сочившийся багрянцем на космическом бельме, походил на драгоценный камень, лишенный души и жизни. Ворон сидел на верхних подвесных шкафах, прямо под потолком, переминался с лапы на лапу, готовясь напасть.
С первого взгляда я поняла, что передо мной итейе, хоть и не осознавала в полной мере, что это значит. Название вертелось в голове, как имя вида или простое описание обычной птицы. Разумеется, от обычного и нормального там было ровным счетом ничего.
Так или иначе в голове зрели две мысли: ворон пришел за мной, выживет только один – они пускали корни по венам, будто руководили моими действиями вопреки разуму и здравому рассудку. Приди подобное умозаключение в другой момент, без сомнений, я бы от души рассмеялась всей нелепости, но в тот миг смятения не были капли. Что-то било по мозгам, изнутри застилало взор, затыкало уши. Я перестала чувствовать себя, свое тело, не слышала мыслей, обратившись сгустком отчаяния тысяч женщин, злости и обиды тысяч фидей, жажды отмщения, заполнившей чашу терпения до краев.
Со звонким визгом, стараясь подгадать траекторию, бросалась на птицу, но безуспешно.
В ответ он дразнил меня. То приближался, то отдалялся, демонстрировал свою недосягаемость.
Я знала, что долго это продолжаться не может.
Он знал это тоже.
С размаху, ворон сложил крылья и камнем понесся прямо в меня, выставив вперед когтистые лапы. Сверкая в свете закатного солнца, они казались стальными.
Мне удалось перехватить его раньше, чем он нанес удар. Несмотря на то, что мои вес и размер явно преобладали, ворон оказался гораздо сильнее. Мы повалились на пол. Его когти впивались в мою грудь, а клюв угодил в артерию на шее. Кажется, я завопила от боли, собственная кровь обжигала кожу, будто растекалась жидким пламенем. Ворон издал животный, совсем не птичий рев, выпрямил крылья и взмыл ввысь, волоча меня за собой, после чего резко отпустил, а я с хрустом и грохотом приземлилась на спину, сдавленно кряхтя.
Я пыталась привести себя в чувство, но ощущала, что изнутри подпитывает что-то большее, необузданное, оно помогло мне подняться ровно в тот миг, когда ворон вновь пикировал, угрожающе направив когти на мои глаза.
Под дикий крик, рвущийся из самого нутра, я придавила птицу к полу, руками сжимая его шею. Домочадцев явно не на шутку напугали звуки, потому что скоро по двери забарабанили, а позже дядя Эдмунд пытался ее выбить. В это время я продолжала сжимать шею ворона.
Я знала, что он умрет.
Он верил, что нет.
Это было видно по глазам, в которых теплилась надежда. В черном зрачке блестел страх.
То, что произошло потом предугадать было невозможно. Потому что произошедшее в принципе казалось совсем чем-то невероятным – стоило мне моргнуть, как ворон, умиравший под натиском моих рук, обратился парнем, чье лицо, от недостатка кислорода стало ало-синим. Он не говорил ни слова, даже не пытался. Лишь с надеждой, болью и страхом взирал на меня сквозь кожу в самую душу.
Мальчишка лет шестнадцати. Совсем маленький мальчик с угольно-черными волосами и небесно-голубыми глазами раздувал ноздри, пытался вздохнуть, губы его дрожали, а бельма наливались кровью.
Я была уверена в верности своих действий, но правда в том, что в тот момент совсем утратила контроль над собой.
Я не ослабила хватку. Уже просто не могла. Не могла остановиться.
В тот миг Эдмунд выбил дверь и все семейство ворвалось на кухню, став свидетелем страшной жестокости.
В забытие, я очнулась гораздо позднее, застав себя вопящей и рыдающей. Что-то внутри требовало выхода, требовало оповестить весь мир о том, что маленький ворон сегодня погиб.
Погладив его по лбу, провела по волосам отпечатала едва ощутимый поцелуй чуть выше переносицы. Мальчик растаял, будто его и не было вовсе. На его месте образовалась стая сотен мотыльков, заполонивших кухню. Лишь хвостовое перо приземлилось на мою сжатую ладонь, став вечным напоминанием чего-то ужасного.
IX
После этого вороны быстро покинули город. Тем же вечером от них не осталось и следа, бригада даже не успела подготовить сонный раствор.
Вернувшись в Лондон, не смогла вернуться к привычной жизни. Произошедшее оставило неизгладимый след и вынудило усомниться в здравости собственного рассудка. В ночных кошмарах я видела того мальчишку, его напуганные, остекленевшие глаза.
Мальчишку, которого видела я одна.
Когда семья ворвалась в кухню, никого и ничего, кроме кучки перьев не осталось. Все подумали, что Персей решил проблему, съев несчастную птицу, и даже мои слёзы и убеждения не имели значения. Все верили лишь в то, что видели.
Слишком долго я лежала на кухонном полу и рыдала, наотрез отказываясь признавать реальность несмотря на то, что одежда была цела, а на теле не виднелось ни единой царапины. Словно и не было никакого вороненка. Мне вызывали доктора, он дал снотворное (пришлось вколоть). Осмотрев меня, пришел к выводу, что страх, стресс и падение, сопроводившееся ударом головы вызвало жуткий и тревожный сон. Рекомендовал отоспаться, пропить курс успокоительного и обратиться к психиатру.
Вспоминается факт из курса судебной психиатрии, нам рассказывали, что убийство человека сильно сказывается на психике, но всякий убийца ведет себя по-разному и переживают они это преступление по-разному. Одних накрывает экзистенциальный кризис, иные не находят иного способа справиться с этим, кроме как покончить с собой или утопиться в алкогольных и психотропных веществах, но есть и те, кто продолжают спать спокойно и жить так, будто ничего не произошло. И не всегда это психически нездоровые люди с маниакальными наклонностями. Это может быть особенность психики, крепкая нервная система и здоровая доля нигилизма в мировоззрении.
Как оказалось я относилась именно к последней категории несмотря на то, что меня накрыла апатия, я вновь и вновь прокручивала в голове события того «сна», убеждала себя в том, что в реальном мире такого произойти не могло. Мне было странно, но не более.
Углубляясь вновь в те ощущения, сейчас я могу описать это так, будто последствия отпечатались на мне не внутри, а привязались, как балласт, как камень для утопленника, тянущий вниз. Только я не собиралась идти ко дну. Выбирая между тем, чтобы считать себя убийцей или поверить в сильный ушиб и тревожный сон, ответ очевиден.
В этом году каникулы начались раньше, с трудом я отучилась еще две недели, а после могла позволить себе забыть дорогу в университет, как выглядят учебные пособия и как читать научный текст на целых два месяца. Асли решила увезти меня, а куда – я не знала. Мы сидели в аэропорту, ожидая посадку. Повсюду сновали люди с семьями и без, я же ловила осуждающие взгляды прохожих. Нервно трясла ногой, до боли грызя заусенец.
– Смотри, что нашла, – Асли села рядом и распылила духи в воздух, хоть и знала, что это непрофессионально. Сладковатый аромат окружил нас со всех сторон, отлично перебив неприятный запах сальных волос. – Как тебе?
– Приятно пахнет.
– Le Labo Santal 33, – заявила она, задрав подбородок, будто название должно было мне о чем-то сказать. – Это тебе, – Асли протянула флакон.
– От меня настолько воняет? – я выгнула бровь.
– Kizim, если бы я не мылась неделю, тоже воняла бы хуже трупа.
– Ты не можешь одаривать меня постоянно. Как минимум, это не прилично…
– Как минимум, так я выражаю свою любовь, – она взмахнула флаконом у моего носа, но впихивать не стала.
Захныкав, я затянула капюшон худи так, что остался торчать только нос, но была благодарна Асли совершенно искренне. Затем неспеша снова расшнуровалась, исподтишка взглянула на Асли, она продолжала изучат флакон, вертела в руках, принюхивалась к своему запястью. Мне всегда нравилось наблюдать за людьми, когда те оказывались в своей среде.
Парфюмерия – это жизнь Асли, ее смысл. Несмотря на то, что отец отправил ее учиться на бизнес-управление, она самостоятельно изучала все, что связано с ароматами. Я никогда не сомневалась, что когда-нибудь Асли сможет создать уникальный, неповторимый бренл парфюмерии, где каждое новое сочетание будет большим сумасшествием, чем предыдущее.
Но тогда она выглядела из ряда вон странно. Стоило раньше заметить перемены в ней, а когда заметила, придать им значение. Обычно плавные движения стали резковатыми, Асли постоянно трусила ногой, кусала ногти и пугалась всякого проявления мужского внимания.
Асли всегда была особенно привлекательной, ей нравилось чувствовать себя желанной, заигрывать с прохожими, флиртовать со случайными знакомыми в ресторане. Она никогда не думала о последствиях, жила легко и непринужденно. Когда я вернулась из Фишгарда, Асли выглядела иначе: растрёпана и рассеянна. Заявила, что все дело в учебе, ей, как и мне необходим отпуск.
Когда объявили посадку, она нервно подскочила, я лениво поднялась за ней.
В первом классе нас встретила улыбчивая бортпроводница, она же провела до мест, вручила дорожные чемоданчики и пледы и оставила отдыхать.
– Асли, я никогда не завидовала тому, что ты неприлично богата, но глядя на такое обслуживание, начинаю… – Пробормотала я, откидывая спинку кресла, превращая его в кровать.
– Наслаждайся, kizim. Ты заслужила, – неоднозначно улыбнулась Асли и открыла книгу «Приглашение к вальсу» Розамонды Леманн.
Я хмыкнула, но ничего не ответила. Внутри вновь розовым садом расцвело чувство вины. Оно кололо шипами, холодно благоухало, морозило сердце, выворачивало желудок. В носу защипало, по щеке покатилась холодная слеза.
Мое сознание точно пыталось меня добить, ведь во сне я увидела чужой страх. То был чей-то ночной кошмар.
X
Клеменс.
– Что с ними будет?
– С фидейями? – усмехнулся Рэймонд, на что я неловко кивнула. – Они – последнее, о чем тебе следует переживать. Если хочешь, жить держись от них подальше. И все же любопытно, как ты там оказалась.
Рэймонд так резко остановился, что я врезалась в его спину. Он отступил на шаг назад и внимательно посмотрел на меня, хмыкнул, но ничего не сказал.
– Может расскажешь? Что с ними будет? Только не говори, что нет времени на объяснения, пока мы идем, не выглядит, будто ты занят чем-то таким, что не позволило бы тебе ответить на вопросы. – Внезапно осмелев, я выдала гневную тираду, вызывав у Рэймонда более недовольные вздохи, чем были ранее.
– На протяжении этого пути сколько поворотов ты насчитала? – Спокойно спросил он, не поворачиваясь.
– Нисколько.
– А мы свернули порядка двенадцати раз. Обратила ли ты внимание на то, сколько ответвлений есть в этих коридорах? – Поняв к чему он ведет, я предпочла промолчать. – Так и думал.
Спустя поворот мы оказались у обрыва. Здесь часть замка казалась попросту отрезанной, и, не прегради Рэймонд мне путь, я бы полетела прямиком вниз – туда, где торчащие скалы готовы насадить меня как бусину на нитку.
– Это Фидэ-холл, древний замок ведьм фидей, он устроен так, чтобы запутать обычных людей и тем более итейе. Это была неприступная крепость. До некоторых пор.
– До некоторых пор?
– Обращайся. Нам нужно попасть в другую часть замка, для этого придется лететь.
