– Успеем, обязательно. Только что вам понадобилось в магазине в семь часов вечера?
– Моя внучка просила мороженого.
– Да, день был очень жаркий. Я Клеменс. Как могу называть вас?
– Розмерта. Можно просто Роуз.
– Роуз, я здесь гощу у отца. Он живет на Марчей Паддок, зовут Уильям. Знаете его?
– Кто ж его не знает? Он частенько мне помогал, иногда даже не брал денег за работу! Вопиющее безобразие, Клеменс! Вам стоит поговорить с ним!
– Я пыталась, но он ни в какую. Считает, не может брать деньги у тех, кто нуждается больше, чем он. Разумеется, по его нескромному мнению. Я пыталась объяснить, что он может так кого-то обидеть, но он решил, лучше пусть обижаются с деньгами, чем радуются без них.
– Хороший он человек… Рада, что перебрался к нам. Но я и впрямь выгляжу так, будто нуждаюсь в деньгах?
Она весело расхохоталась и не кривя душой заявила, что по мнению Уильяма в деньгах нуждаются все.
VI
Розмерта разговаривала с Клеменс, как с давним другом, но внутреннее чутье что-то подсказывало. Фидэ, вот уже много лет жившая в ней и нещадно истощавшая тело, тянулась к Клеменс. Уже тогда она поняла, что перед ней будущая фидейя, но не могла и представить, чем это обернётся.
Я столкнулась с ней вновь спустя много лет, выходя из офиса. Тогда я была значительно моложе, а Клеменс намного старше. Она налетела на меня в дверях, явно не ожидая, что кто-то попытается выйти раньше, чем она войдет.
– Прошу прощения, – негромко извинилась она и пропустила меня вперед.
– Ерунда, – бросила я и тут же умчалась прочь.
Фенчерч стрит встретила не слишком дружелюбно: очередной дождь оставил громадные лужи, а проезжающие мимо авто не всегда отличались желанием снизить скорость, чтобы никого не облить.
Ерунда.
Знакомство с ней никогда не было похожим на ерунду. Она как никто другой могла заставить чувствовать себя особенной, а в следующую секунду утопать в ощущении мерзости самого факта своего существования.
Не знаю, была ли та мимолетная встреча предзнаменованием грядущей катастрофы, но поскольку произошла за пару месяцев до того, как фидэ перешла ко мне, можно с абсолютной точностью утверждать, что скоро Клеменс погибла.
____________________________________________________________________________________
[1] Kizim (турецкий) – девочка моя.
Глава вторая
Итейе настигают нас всякий раз, не знаю, как им удается. В городах ходят слухи о создании оружия, которое позволит убивать, не приближаясь к цели более, чем на четверть мили. Охота станет для них пустяком, а для нас – сущим адом. Порою мне мыслится, что за свое греховное убение дочерей они не прокляты, а напротив – благословлены, когда прокляты мы на вечное мучение быть добычей и помнить все тяготы борьбы за жизнь.
Из архива Фидэ-холла.
Виконта, Пятая дочь.
Год неизвестен.
VII
Клеменс.
Я и около пятнадцати незнакомцев стояли на брусьях, расположенных по периметру помещения. Они подняты на металлических балках примерно на метр от пола. Внизу щебень, острые камешки угрожающе выставили углы к верху. Падать было бы больно.
– Готова? – блондинка в очках лет тринадцати, самоуверенно ухмыльнулась и сгруппировалась для низкого старта.
Я не успела ответить, как брусья пришли в движение по часовой, держаться на ногах стало просто невозможно. Так и не смогла разобраться, как это работало, да и времени на то совсем не было. Все побежали в противоположную сторону и мне не осталось ничего, кроме как повторять за ними. Слишком скоро я выбилась из сил и замедлилась, но старалась продолжать движение, чтобы не упасть.
– Быстрее! – прокричала в спину девушка, которая уже, очевидно, проделала круг, а зайти на второй ей мешала только я. – Ты подводишь всю команду!
– Стоп! – прокричал лысый. – Стоп! Она не справляется, – констатировал он, чем вызывал мое возмущение. – Мы все отстаем из-за неё. Пусть пройдет другой тест.
– Нет. Его еще никто не проходил. Он недоработан, – холодно возразила бледная черноволосая женщина.
Я знала ее позже. Ребекка. Острые черты лица, тяжелый взгляд подчеркнут подводкой. Если бы благородство обрело человеческий облик, то непременно бы стало Ребеккой.
– Тем лучше, – улыбнулся мужчина. – Быстрее избавимся от балласта, – он самодовольно облизнул губы.
– За нее поручился Ричард.
– Тогда поцелуй ей ручку и сразу уступи свое место, – сплюнул тот.
Ладошки вспотели, я жутко нервничала. Рори не хотел впускать меня в свой мир, считая его жестоким и очень опасным. Но я была одержима, просто знала, что именно туда мне и нужно. Была ли в том ошибка – судить нет смысла. Так или иначе, Рори помог мне попасть к итейе, а я чувствовала, что наконец, достигла конечной станции своего нескончаемого путешествия.
– У меня есть имя, – не слишком убедительно вклинилась я.
– Да? Правда? Какое же? Если оно не начинается с титула, знать не хочу, – лысый нравился мне все меньше. Он умер раньше, чем я успела с ним познакомиться, о чем нисколько не жалела.
– Меня зовут Клеменс.
– Хорошо, Клеменс, – кивнула Ребекка. – Принесите ей задания.
Передо мной поставили металлический поднос с разноцветными камешками. Если присмотреться, то внутри каждого из них что-то изображено: засохшие цветы, птицы, замысловатые знаки, которых раньше я никогда не видела.
– Это не просто тест на память, а на тип мышления, – пояснила Ребекка. – Мы оценим сможешь ли ты присоединиться к охотникам, либо останешься среди простых итейе. Запомни расположение, через пару минут нужно будет его восстановить.
– Хорошо… – согласилась я.
Внимательно изучив камешки, мне не удалось найти логику.
– Время! – провозгласила Ребекка, и лысый заменил поднос на такой же, только на новом все разбросано хаотично. – У тебя три минуты.
Сделав глубокий вдох, шумно выдохнула и просто дала волю рукам, которые тут же сами стали собирать нужные комбинации. Один камень за другим стали подсвечиваться лазурным сиянием. В тот момент я гордилась собой, как гордятся дети, показывая родителям рисунки или как гордятся серьезные мужчины в дорогих костюмах, представляя руководству новый проект, считая его апогеем своей гениальности.
Погрузившись в задание, не сразу заметила, что вдруг стало довольно шумно. Все столпились у единственного окна, что-то в нем упорно высматривая. Краем глаза я позволила себе покоситься в щель. У сарая остановился черный пикап. Не отвлекаться было трудно, я слишком привыкла оценивать перемены в обстановке, анализировать на потенциальную угрозу. Рори говорил, что это лучшее качество для охотника. Прямо перед тем как разразиться негодованием от моего желания к ним присоединиться.
– Почему он приехал так рано? – с тревогой спросил лысый.
– Тебя спросить забыл, —Ребекка подобрала подол черного платья в пол, двинулась к двери.
– Кто это? – полюбопытствовала я и поймала десяток недоумевающих взглядов.
– Доминик, – ответила рыжая веснушчатая девушка. Кенна. – Он – лучший охотник. – в ее словах так и сквозил восторг.
– До поры, до времени… – протянул кудрявый темноволосый мальчик, на вид лет двенадцати. Его зовут Милош, мальчика слишком скоро постигнет грустная судьба.
– В смысле? – Возмутилась Кенна.
– Рэймонд скоро станет самым молодым охотником, на счету которого будет уже несколько фидей.
От его слов по коже побежали мурашки. Я понимала, о чем он говорит, и мне было жутко. Жутко и страшно, ведь совсем юнец может с благоговением говорить о самых настоящих убийствах.
Это испытание итейе. Его проходили все дети. А учитывая их жизнерадостность, они еще не получили свою печать, вероятнее всего даже не знали, что их ждет. Зато знала я. Моя печать зияла незатягивающейся раной в сердце. С годами боль только росла, эту пропасть расширяли приют, побег оттуда, маргинальные способы заработка.
Рэймонд.
VIII
Как и планировалось, на несколько дней я уехала в Фишгард, к родным, а Асли улетела на родину – в Стамбул. Как бы сильно она не любила Англию, солнечная Турция была ей роднее и ближе по духу. Асли нравились шумные и открытые люди, какими британцы не были никогда.
Пока Асли наслаждалась первым классом, я тряслась в шумном поезде лондонской подземки, стараясь не оглохнуть от звука трения колес о рельсы. Игравшая в наушниках музыка совсем не спасала.
Can't Take My Eyes Off You – Engelbert Humperdink
Много лет назад под эту песню я танцевала в захолустной квартире на окраине города с единственной и последней любовью всей жизни. Мы вернулись с концерта классической музыки. Он взял на прокат настоящий ретро автомобиль, позаботился о настоящем французском шампанском, а перед этим купил дорогущее черное платье с открытой спиной от какого-то местного бренда. У него не было денег, чтобы обеспечить себя хорошим жильем, но то, что он тратил на меня кажется уму не постижимым.
Погруженная в мысли, в чужие воспоминания, я и не заметила, как поезд подъехал к станции Паддингтон. В подземке проехать не туда чревато большими последствиями, поэтому схватив багаж, я понеслась из поезда, едва не сбив прохожих. Переход на станцию Паддингтон GWR был совсем недолгим, но исключительно травмоопасным. С моей подсознательной тягой к саморазрушению удивлена, что не упала под поезд.
Последующие события можно назвать переломными. Я так старалась их забыть, найти разумные объяснения, выдумывала нелепые и несуразные оправдания, но чем больше пыталась, тем меньше верила самой себе. Очередная моя ошибка.
Пока мама готовила праздничный ужин, из большой комнаты доносился тихий звук телевизора. Мы праздновали Белтайн каждый год. Уверена, что от традиционного праздника у нас не осталось ничего, кроме названия, но приятно, что есть повод в лишний раз оказаться дома.
– Подай ту миску, – велела мама – женщина лет выше среднего с молодым, но осунувшимся от усталости лицом, длинным крючковатым носом и напоминавшая тетю Петунию из фильмов про Гарри Поттера.
– Держи.
Я протянула ей пустую посуду, параллельно грызя ароматный огурец. Солнце приятно грело оголенную кожу рук, будоражило волоски, побуждало их подниматься нестройными рядами мурашек. Лежавший на стуле черно-белый кот по кличке Персей, ласково замурчал, когда я почесала его за ушком.
– Виктория должна быть с минуты на минуту, а у нас ничего не готово. Наверняка, отпустит пару колкостей, – заметила мама, активно замешивая тесто. – Где носит твоего отца?
– Она отпустит пару колкостей даже если все пройдет идеально. Ты же сама отправила папу с огромным списком продуктов. – Увлекшись Персеем, я едва сумела оторваться от него, чтобы оказать маме хоть какое-то содействие. Закатив глаза, запихнула в рот последний кусок огурца, хлопнула в ладоши и с видом человека, готового взять все в свои руки, встала рядом с мамой. – Чем тебе помочь?
– Иди, не мешай. Лучше закончи сервировку, но смотри, чтобы все лежало ровно, – буркнула она.
Как бы мама ни склабилась на тетю Викторию, сама тактичностью порой не отличалась. Поэтому если ей не понравится расположение хотя бы одной вилки на столе, она обязательно выскажет свое негодование.
Подходя к работе со знанием дела, я даже не пыталась разложить все идеально, ведь «идеально» для мамы в такие моменты не существовало. В любом случае, со своей сказочной расторопностью я провозилась порядка получаса: натерла приборы, разложила их в верном порядке, хоть и не особо стройном.
По телевизору крутили какую-то французскую романтическо-эротическую комедию двухтысячных. Выглядела совсем плохо, особенно постельные сцены второстепенных героев казались вырезками из компьютерной игры и, вероятно, таковыми и являлись. Поморщившись, я взяла пульт, чтобы переключить на что-то поинтереснее, но это «поинтереснее» настигло меня раньше.
То утро могло быть прекрасным, если бы не отпечаталось болезненным ожогом на подкорке сознания, как самый страшный кошмар, который только можно пережить.
Эфир прервал выпуск новостей.
– Добрый день, уважаемые зрители, – вещал мужчина средних лет с противно-идеально зализанной прической. – Мы прерываем вещание с экстренными новостями, – он пробежался глазами по телесуфлеру, переплел пальцы на столе, деловито и участливо нахмурил брови, чтобы особенно подчеркнуть важность последующих слов. – По последним наблюдениям орнитологов, заметивших странное и очень нетипичное поведение ворон, нам сообщили, что большая стая, очевидно, агрессивно настроенных птиц направляется в сторону Фишгарда. Известно, что вороны не обладают особой выносливостью и не способны преодолевать большие расстояния без остановок, однако, как сообщается, указанная группа преодолела уже сотню миль, отличается большими размерами, значительно превосходящими обычных представителей данного вида. – На экране появилось изображение черной птицы, один только вид которой навевал ужас. Черная, ни единого светлого пятнышка, когти и клюв походили скорее на кинжалы или ножи, когда красные глаза навевали мысль о чучеле, набитом опилками, в чью глазницу бесчеловечно воткнут блестящий рубин. – Напоминаем, что стаи даже обычных ворон могут представлять угрозу жизни человека. Просим жителей Фишгарда и всех близлежащих городов оставаться дома до полного устранения угрозы. Рекомендуется забаррикадировать окна и двери, чтобы ограничить проникновение птиц в ваше жилище. Просим так же оперативно распространить данное сообщение, а также не ломиться в магазины за припасами, выезжайте лишь в случае крайней необходимости. По подсчетам орнитологов, стая достигнет города через три-четыре часа. Угроза будет устранена в течение пары дней. Будем держать вас в курсе. Берегите себя.
Сердце пропустило удар, а по телу разлилась холодная пустота. Меня охватила не то паника, не то дрожащая боязливость. Страшно было даже шевельнуться, хоть я и знала, что должна действовать. Сделав три глубоких вдоха, стиснула кулаки и завопила:
– Мам! Мама!
– Что случилось?
Быстрым шагом я добралась до кухни, где мама уже доставала из печи индейку с овощами и готовилась отправить запекаться пирог.
– На город движется стая огромных ворон, – выпалила я на одном дыхании.
Было страшно до обледеневших стоп. Наверное, уже тогда я ощущала, что грядет нечто большее. Нечто страшное и разрушительное. От шока мама едва не выронила противень и быстро и молча засунув его в духовой шкаф, выпрямилась и вперила взгляд в окно.
– Когда?
– Три-четыре часа, – я вытерла вспотевшие ладошки о брюки.
– Хорошо.
– Хорошо?
– Да, достань все постельные принадлежности. Надо забаррикадироваться, не забудь забить дымоход камина. Я позвоню Виктории и бабушке, а ты поторопи отца. Переждем это вместе.
– Говоришь, как профессионал, – сквозь истерику и страх, я отпустила шутку, на которую мама ответила грустной улыбкой.
Она поправила фартук и приблизившись ко мне, отпечатала поцелуй на лбу.
Я тяжело сглотнула, казалось, в горле образовался не ком, а вырос настоящий еж, оцарапавший стенки. Мама взяла мобильный телефон и набрала поочередно два номера.
По ее поручениям я позвонила папе, кряхтя придвинула матрасы к окнам, предварительно завесив их тряпьем. Того явно недостаточно, но двигать платяные шкафы самостоятельно было равносильно самоубийству, а потому я решила дождаться папу, дядю Перси – мужа тети Виктории, и их сына – моего двоюродного брата Эдмунда.
Вместе с двоюродной бабушкой они приехали очень скоро. Мы обезопасили себя настолько, насколько только возможно. Гости позаботились о еде, забрав из своих домов немного продовольствия. На всякий случай мы набрали несколько бутылей воды. Когда дела были уже сделаны, оставалось только самое тяжелое – ждать.
Я поднялась в свою комнату и обессилев повалилась на кровать. В тот момент позвонила обеспокоенная Асли, до нее дошли новости, она хотела удостовериться все ли со мной и моей семьей в порядке.
– Да. Мы подготовились. Надеюсь, ничего не случится ни с электричеством, ни с водой, иначе с ума сойти можно. Никогда не думала, что конец света принесут вороны. Даже звучит абсурдно.
–Ты излишне драматизируешь, kizim. Это просто птицы, которых скоро выведут. Как нашествие саранчи или град. Только представь радость Персея, когда он увидит кучу перебитых здоровенных ворон и решит, что они все в его распоряжении.
