– Следствие покажет, хотя я уверен: не могли, – пожал плечами начальник полиции. – Еще вопросы? – обратился он к толпе.
– Что за такие покойники, заложные? – полушепотом спросил Колчин у женщины-вороны.
– Проклятые, проклятые, – забубнила она, вцепившись журналисту в предплечье. – Надо затоптать в трясине или выйдут. Выйдут! Выйдут! – повысила она голос.
Колчин порылся в кармане пиджака, извлек шоколадный батончик и спешно вручил женщине. Она развернула обертку и принялась жадно набивать рот шоколадом, слава богу, умолкнув.
– Это очень древние покойники? – шла своим чередом пресс-конференция.
– Такое впечатление, по правде сказать, у нас сложилось, – подтвердил Туманов. Его помощники закивали, соглашаясь.
– Но тела в хорошей сохранности, не странно ли это для такого старинного захоронения?
– Это заслуга болотной среды, которая их законсервировала.
Начальник полиции отвечал на вопросы собравшихся вполне благожелательно, но Колчин шестым чувством уловил пока что никем не слышимые ноты раздражения. Похоже, Туманову надоедало быть звездой экранов. Впрочем, осознал журналист, ни на один вопрос начальник полиции толком так и не ответил. И сделал это вполне сознательно и очень профессионально. Говорил обо всем, не сказав ничего. Уделал всех с разгромным счетом. Колчин издал легкий смешок. Вопросы на Туманова сыпались вполне им ожидаемые. Уж не отрепетировал ли он ответы? Шеф полиции косил под простака, но очевидно, будь он им, не занимал бы свой пост. Туманов продолжал отбивать подачи. Да, это могут быть трупы времен Великой отечественной, здесь шли бои. Не исключено и что тела могли остаться со времен монгольского нашествия, здесь проходили татаро-монголы, что зафиксировано в истории края, вон через два дома от полицейского управления – музей истории Шушмора, желающие могут посетить. Нет, доказательств возраста тел пока не имеется, но исследовательская генетическая работа для подтверждения древности ведется: в рамках доследственной проверки специалисты проведут необходимые анализы останков. Да, он может положа руку на сердце заявить, что никакие маньяки и банды серийных убийц на вверенной ему территорию не орудуют.
Вопросы стали иссякать. Пожалуй, пора расшевелить этот утренник. Колчин набрал в легкие воздуха и громко поинтересовался, перекрикивая толпу:
– А не являются ли тела источником какой-либо биологической опасности?
– Странный вопрос, – начальник полиции переглянулся со своими подчиненными.
– Что же странного? Мы, – Колчин обвел рукой вокруг себя, – встревожены, ищем ответы. Возможно, при жизни покойные болели смертельным заболеванием, от которого и умерли, чумой, может? – настаивал журналист. – Вдруг случился какой-нибудь мор.
– Мор! Мор! – возопила его соседка, дама в черном, воздевая руки к небу. Она доела батончик, лицо ее было испачкано шоколадом. Черные брови, подведенные, как показалось Колчину, куском угля, сошлись на переносице. – Они восстали и принесут мор! Нечистая сила! Нужно вбить осиновый кол! Кол! Кол!
Все глаза и объективы камер обернулись в их сторону. Вот это перформанс, восхитился про себя журналист.
– Для предположения о чуме нет никаких предпосылок, – равнодушно произнес Туманов, но Колчин заметил, что шея начальника полиции побагровела под форменным воротничком. Он повернулся к патрульным и отдал короткое распоряжение.
От группы полицейских отделился сотрудник и направился к женщине в черном.
– Куда вы ее? – подозрительно спросил Колчин у полицейского.
– Да все в порядке, домой провожу, – ответил тот, бережно поддерживая даму под локоть.
Журналист сообразил, что женщина – местная городская сумасшедшая, и, судя по доброжелательному отношению земляков, довольно безобидная.
– Часто она так? – посочувствовал он полицейскому.
– Предсказывает-то? – уточнил патрульный, уводя даму. – Да не то чтобы часто, но всегда в цель. Почти все что ни скажет – сбывается.
Они скрылись за углом дома.
Тем временем начальник полиции демонстративно посмотрел на часы.
– Спасибо за вопросы, на этом все, – провозгласил он.
– А какой научный институт занимается изучением происхождения тел? – напоследок попытал удачу Колчин.
– Тайна следствия, – не теряя самообладания, коротко бросил Туманов и развернулся. Перед тем как уйти, он окинул толпу прощальным взглядом, чуть дольше задержав его на Колчине, кивнул своим заместителям и с достоинством удалился.
Народ начал расходиться: видеоблогеры торопились скорее опубликовать эксклюзив, журналисты спешили смонтировать материал к выпуску новостей. Через короткое время улица опустела. Колчин подобрал с асфальта обертку от шоколадки, оброненную женщиной в черном, и донес ее до уличной урны. Солнце светило как в пустыне, не скажешь, что весна в средней полосе. Журналист спрятался в сомнительной тени знакомого дерева и достал новую сигарету. Однако не успел он закурить, как из полицейского здания вышел незнакомый сержант и настоятельно пригласил пройти внутрь.
В компании полицейского Колчин проследовал до кабинета на первом этаже. В здании царила приятная прохлада. С позволения своего сопровождающего журналист задержался у кулера в коридоре и с наслаждением опрокинул стаканчик холодной воды. Сержант проследил за тем, чтобы журналист зашел внутрь кабинета, а сам остался снаружи. Дверь со скрипом захлопнулась. На звук развернулся высокий блондин, который до этого, заложив руки за спину, стоял и сквозь жалюзи глазел в окно. Он был единственным человеком в помещении.
– О! Максим… Рудольфович! И вы здесь! Наверняка расследуете дело мумий? – Колчин постарался, чтобы его «догадка» прозвучала не слишком фальшиво. Он одернул ветровку и шагнул навстречу следователю. – А что же вы с шефом полиции не вышли на народные вопросы отвечать?
Тонкая улыбка заиграла на губах Райенвальда.
– Не люблю публичности, – он протянул Колчину ладонь и они обменялись рукопожатиями.
Журналист бросил взгляд за плечо следователя: так и есть, окно кабинета выходит на улицу, где только что начальник полиции Туманов филигранно провел незапланированный брифинг, раскидав всех присутствующих как котят. Значит, все это время Райенвальд наблюдал за происходящим из партера.
– И вы здесь, Игорь. Наверняка расследуете дело мумий? – протянул Райенвальд с усмешкой и в упор посмотрел на журналиста. Серые глаза следователя опасно блеснули.
Что-то не к добру он такой веселый, подумал Колчин и расплывчато ответил:
– Ну… более или менее…
– Скорее более, нежели менее, – продолжил усмехаться следователь. – Иначе, какого дьявола вы все это время за мной таскаетесь?
11
– Курица или рыба? – спросил Колчин, предлагая следователю присоединиться.
Они сидели за столиком в закусочной, где Райенвальд пил эспрессо из крохотной чашечки, а перед журналистом громоздились упаковки с бургерами, наггетсами и рыбными палочками. Ко всему этому изобилию прилагался огромный запотевший стакан ледяной колы.
– Спасибо, я завтракал, – отказался следователь.
– Ну а я, с вашего позволения… – еще жуя предыдущий, Колчин бросил в рот новый кусок куриной грудки и последние слова прозвучали неразборчиво.
– Так что вы тут делаете? – вернулся к прежнему разговору Райенвальд. Уже несколько раз за последние дни он замечал журналиста тут и там. – Вряд ли рядовой криминал мог вас настолько заинтересовать.
Колчин отпил газировки через трубочку.
– Как вы правильно заметили, провожу журналистское расследование таинственного древнего убийства. Увлекательный выйдет репортаж, я надеюсь. Может, даже с параллелями в наши дни. Судя по тому, что вы тоже заинтересовались, дело должно быть экстраординарным. Я прав?
– Более или менее, – воспользовался следователь недавней уловкой журналиста, чтобы уйти от прямого ответа. – А за мной чего вы ездите как приклеенный?
– Разве? – весьма достоверно поразился Колчин, не собираясь ни в чем признаваться, и так же правдоподобно предположил: – Скорее всего, у нас совпадает ход мысли. А вы не хотите добавить фактуры в мою будущую сенсационную статью?
– Предлагаете информировать вас о ходе следствия? – поднял брови Райенвальд.
– Ну так… взаимно делиться подробностями, например.
– У вас имеются подробности?
Журналист прикончил бургер и потряс опустевшим стаканом, на дне которого загремел нерастаявший лед. Отодвинув ненужную посудину, он ответил:
– Пока нет, но я умею работать с самыми разными источниками информации, порою недоступными официальным структурам. Это могло бы стать взаимовыгодным сотрудничеством. Вспомните, как славно мы сработались в том деле с миллиардером и его средневековой картиной. Как ее?.. «Группа жертв», кажется.
Не торопясь с ответом, следователь посмотрел на размазанную по стенкам чашечки кофейную гущу. На белом фарфоре проступали очертания неведомых фигур и, кажется, лиц. Журналист был прав. Благодаря раздобытой им тогда информации, удалось не просто раскрыть серийное преступление, но и избежать нового: к уже имеющейся группе жертв не присоединилась еще одна невинная жертва. Райенвальд поморщился, вспомнив исход дела.
Ожидая решения следователя, Колчин ловил каждое движение на его лице. Однако Райенвальд мастерски владел мимикой и попытка угадать его настроение провалилась.
Внешне бесстрастный, следователь продолжил раздумывать. Конечно, иметь подспорье в виде журналиста было весьма заманчивой перспективой. Колчин обладал недюжинным аналитическим умом, умел держать язык за зубами, в нем было развито чувство товарищества и, несмотря на свой весьма средний рост, он обладал силой и боевыми навыками, когда-то отслужив в спецназе. Зачем последнее может понадобиться, Райенвальд не предполагал, просто по рабочей привычке отметил и учел все характеристики собеседника. Гораздо важнее были широкий круг общения и пронырливость журналиста, казалось, он мог найти подход к любому, чтобы добыть необходимые сведения. Но будет ли толк от Колчина в этом новом, довольно странном деле?
Болотные мумии всплыли внезапно, тем более в таком количестве. Райенвальд оказался на месте происшествия почти случайно, занятый розыском пропавшего без вести человека, и был морально готов к тому, что где-то найдут его хладный труп. Но не множество трупов. Дело о простом исчезновении причислили к особо важным и повысили до уровня главка. Ведь исчез не абы кто, а внук сенатора, человека, на чьи решения можно было влиять шантажом, например, похитив родственника. Высокопоставленный дед при согласии правоохранительных структур использовал весь свой административный ресурс, чтобы следователем назначили лучшего из имеющихся. Так Райенвальд узнал, что он лучший.
Сенатор же, похоже, развернул поисковую деятельность, пытаясь загладить чувство вины, ведь он собственноручно посадил единственного внука. Юнец будто нарочно раздражал деда бесконечными выходками, то попадаясь с наркотиками, то попадая в ДТП. Последняя авария, с места которой внук пытался сбежать, не прошла для сенатора бесследно: при столкновении второй водитель получил ранения, хорошо не смертельные. Взбешенный дед, которого затравила пресса, не нашел ничего лучше, чем отправить внука на перевоспитание. В тюрьму. Рассчитывая, вероятно, что тот тихо отсидит годик в корпусе для элитарных заключенных при полном расположении администрации, и выйдет смирным порядочным человеком. Однако после выхода из заключения внук пропал. Сенатор решил, что он обиделся, но внук не выходил на связь ни с друзьями, ни с родней. Сенатор обратился в частное сыскное агентство, которое лишь тянуло из него деньги, не принося результатов, и в конце концов, пользуясь связями, обратился в Следственный комитет.
Все это Райенвальд узнал в ходе доследственной проверки, преимущественно из прессы и от так называемых частных сыщиков, которые за все это время умудрились выяснить лишь то, что внук пропал сразу после освобождения. Дилетанты. Всего за несколько дней, используя стандартный алгоритм поиска, Райенвальд нашел пропавшего высокородного потеряшку в индийском ашраме, куда тот сбежал от разочарования в жизни и в деде-сенаторе. Однако начинался поиск с места, где последний раз видели отмотавшего срок мажора – с тюрьмы города Шушмора.
В это время всплыли болотные люди, и следователь, будучи в городе, уделил внимание и мумиям. Сначала, чтобы исключить, что одна из них – внук сенатора, а затем уже из принципа. Слишком упорно все в этом городе отрицали возможность массового убийства. И слишком препятствовали тому, чтобы Райенвальд убедился в этом факте лично. Теперь вот и трупы пропали при совсем уж нелепых обстоятельствах, а Туманов, шеф полиции, обещавший ему протокол осмотра тел, завидев Райенвальда, сбежал на улицу общаться с прессой, а потом уехал по якобы неотложным делам. Следователь решил, что просто обязан разобраться в этом деле.
Они вышли из закусочной и Райенвальд, все еще погруженный в размышления, достал из кармана зажигалку и сигаретную пачку.
– А скажите, многоуважаемый Пинкертон, это не те ли у вас коричневые вишневые сигареты? – Колчин засунул большие пальцы за пояс джинсов и пару раз перекатился с пятки на носок. – Я бы угостился.
– Вы же, кажется, в прошлый раз сочли их недостаточно мужественными, – усмехнулся следователь.
– Кто? Я? Да быть такого не могло, зуб даю, вы меня неправильно поняли, – побожился журналист, ухмыляясь. – Вишня – очень интеллигентный, не побоюсь этого слова, интеллектуальный вкус, – сообщил он, широко улыбаясь и в своей нарочитости даже не скрывая попытку подольститься.
– Даю не больше одной, у меня всего три осталось, – протянул Колчину пачку Райенвальд, давая понять, что помнит: журналист от скромности не умрет.
– О, это не вишня! – заявил Колчин, извлекая коричневую палочку из упаковки-кисета. – Да что это у нас тут? Сигарилла? – понюхал он. – Медовая?
– Медовая мне не понравилась, мед забивал вкус табака, – сказал Райенвальд. – Эта с ромовой пропиткой.
– Но тоже подслащенная, – вынес вердикт журналист, щелкая зажигалкой и затягиваясь.
– Что чувствуете? – поинтересовался следователь, тоже делая затяжку.
– Сейчас, – пробормотал Колчин, не вынимая сигареты изо рта и сосредотачиваясь. – Печенье… сухофрукты… табак… перец… Ром! Черт, натурально ром!.. – поделился он впечатлениями. – Любите вы всякую экзотику. Чтобы дать вам мое окончательное мотивированное заключение, мне нужно раскурить ее дома, в спокойной обстановке, под чашечку свежезаваренного кофе, – сообщил Райенвальду журналист.
Следователь выдохнул дым и преувеличенно покорно протянул Колчину последнюю сигарету вместе с упаковкой. Тот принял ее с такой же преувеличенной благодарностью, по-рыцарски куртуазно повращав кистью в воздухе.
– Я, между прочим, пожертвую собой ради эксперимента, – довольно рассмеялся журналист. – А вас уберегу. Курение же очень вредит здоровью. В идеале нам всем надо бросать это дело, – постановил он, затягиваясь и причмокивая от удовольствия.
– Я и бросаю, – заметил Райенвальд. – Покупаю пачку с пятью штуками только.
– По цене в четыре раза дороже обычной пачки из двадцать сигарет. Интересный подход, возьму его на заметку, – хихикнул Колчин и спросил уже серьезнее: – Так что насчет нашего взаимовыгодного сотрудничества? Каков будет ваш положительный ответ?
– Включить вас в следственно-оперативную группу я, разумеется, не могу, – сказал следователь, глядя в глаза журналисту, – но в качестве эксперта привлекать, пожалуй, буду.
– Это очень мудрое решение с вашей стороны.
– Только никакой самодеятельности.
– Максим, деятельность будет исключительно ваша, мое дело – фиксировать хроники в дозволенном количестве.
– Серьезно, Игорь, без глупостей. И хватит отслеживать мои передвижения, меня это нервирует. Договорились? Даете слово?
Колчин церемонно взял сигарету двумя пальцами, выдержал паузу, картинно ее раскуривая, и, выпустив изо рта клуб дыма, промолвил:
– Эсквайр, в нашем клубе джентльмены верят друг другу на слово.
12
Поджав ноги, княжна Велимира сидела на покрытой шкурами низкой лежанке. В центре юрты горел очаг, согревая воздух. Подле него хлопотала Смеяшка, заваривая похлебку в медном котелке. Смешливая бойкая девчонка стала единственной, кого была рада видеть княжна. Лишний раз выйти из юрты боязно, по всей стоянке бродят басурманские дружинники с обветренными лицами и злыми черными глазами. А Смеяшка ничего, как-то находит общий язык с захватчиками, приносит еду и редкие новости, жестами выражает просьбы, и даже научилась немного понимать иноземный язык монгольских ратников. Для княжны же их суровая гортанная речь вся сливалась в сплошное «ш-ш-шх» и «чр-чр», басурмане стреляли словами, так же как они метали стрелы, штурмуя толстые срубы княжьего детинца. Нападавшие убили семью Велимиры, челядь, горожан и посадников, оставили от города пепелище. Пощадили малое число женщин и детей.
Княжна поежилась. Зябко. Неведомо, какая судьба ждет выжившую полонянку, ибо сказано в Откровении: и взыщут человецы смерти и не обрящут ея[11 - Новый завет. Откровение Иоанна Богослова 9:6. Общий смысл – и живые позавидуют мертвым, ибо оставшимся в живых уготованы дни страданий и скорби.].
Велимира перекрестилась и прислушалась: сквозь стены юрты доносились странные звуки.
Да, сотник монгольской дружины из уважения к знатному происхождению отвел ей личную дорожную юрту, такая была лишь у него самого. Остальные пленницы ютились в общей палатке, а простые ратники и вовсе ночевали на земле около своих вольно пасущихся коней. Теперь, когда обоз из возков с добычей и пленными застрял среди болот, всадники стали привязывать лошадей, опасаясь, что те провалятся в топи. Это княжне поведала вертлявая Смеяшка. Она же рассказала, что сотник озабочен здоровьем конников, падающих от болотной хвори. Злился богатырь Дэлгэр и на медленную скорость продвижения, войско никак не могло двигаться быстрее, чем весь обоз. Приносила Смеяшка и досужие перетолки из палатки, из которых Велимира уяснила, что пленниц или продадут невольницами за море-океан, или отдадут наложницами какому-нибудь хану.
Страшно.
Княжна обхватила руками замшевую подушку. Подарок Дэлгэра. Сотник проявлял дружелюбие, разрешил оставить служанку, пытался заговаривать с Велимирой – в отличие от своего войска, говорящего по-монгольски, он владел распространенным во многих землях тюркским. Язык тюрков знала и княжна, но поджимала губы, отворачивалась. Чужак. Завоеватель. Сегодня, впрочем, Велимира еще ни разу его не видела.
Странные тревожащие звуки усилились.
Княжна поднялась с лежанки и прошла к выходу из юрты, войлочный ковер погасил шум ее шагов. Велимира стояла, не решаясь отодвинуть полог.
– Это они вечерню затеяли басурманскую, – сообщила из-за плеча Смеяшка.
Велимира вздрогнула: Смеяшка за спиной возникла неожиданно.
Княжна знала, что монгольский священник звался – шаман. Но ни разу не видела, как молятся чужаки, верующие не в господа Иисуса Христа, а в небесного бога, именуемого – Тэнгри.
Движимая любопытством, Велимира на вершок отодвинула входной полог, выглянула в щелочку и в испуге отшатнулась. Затем вновь приникла глазом к отверстию.
Вокруг гаснущего костра стояли воины, среди них княжна заметила и Дэлгэра. Звуки издавал человек в странном облачении. На его длинный широкий кафтан из сайгачьей кожи были нашиты металлические бляшки. Они подпрыгивали в такт бешеным рваным движениям человека, издавая адский звон и вступая друг с другом в бешеный же перепляс.
– Это шаман, – шепотом подсказала Смеяшка, отгибая себе для обзора вторую половину входного полога и пристраиваясь рядом с княжной.
Велимира уже и сама догадалась. Она ахнула, когда поняла, что металл нашит на рукава шаманского платья в виде прутов, изображающих кости рук. Плашки по бокам изображали ребра. Вдоль спины тянулся длинный ряд металлических позвонков. Все вместе представляло собой человечий скелет. Голову шамана венчал меховой колпак с двумя рогами. Лицо он вымазал сажей.
