Светлана Багрянцева "Ударь меня нежно"

Что это значит, черт возьми?! Я вскинул брови в удивлении.

– Подними голову, девочка, и объяснись, – тон был спокойный, но в голос я добавил столько холода, что девушка поёжилась.

Татьяна подняла голову, а в глазах стояли слёзы.

– Простите, милорд. Я пришла просить сессию, – тихо произнесла она.

– Ты же знаешь, что такое в стенах офиса табу. Только я могу решить, когда у нас будет сессия. Несомненно, ты будешь наказана за свою дерзость, – строго сказал я.

На губах Татьяны появилась слабая улыбка. Я посмотрел в карие глаза любовницы, и догадка озарила голову.

– Постой, ты всё это специально затеяла, чтобы получить наказание, не так ли, Таня? – подошёл к ней так, что носки ботинок коснулись её ног.

Татьяна протянула руку, а потом пригладила чёрные как смоль волосы.

– Встань, девочка, не стоит марать юбку. Сядь на диван, а потом объясни своё поведение.

Я повернул правую ладонь внутренней стороной к девушке. Это означало, что та может опереться на руку хозяина и подняться.

– Спасибо за помощь, милорд, – вежливо сказала Таня, вставая на ноги.

Потом она прошла до чёрного дивана из искусственной кожи, села, как велели. Я приземлился рядом с ней.

– Ну, я жду твоего рассказа, девочка. Почему ты нарушила правила? Можешь обращаться по имени-отчеству, у нас не сессия, – милостиво разрешил я.

– На вашем столе заявление на увольнение, с сегодняшнего дня. Я уезжаю, Арсений Михайлович. Я уже говорила, что мама вышла замуж за иностранца. Отчим увозит нас к себе на родину. Я хорошо знаю английский язык и буду работать в его компании, – грустно вздохнула Татьяна.

– Что за чушь? Ты уже взрослая и можешь отказаться, – удивился Арсений.

– Мне больно уезжать от вас, честно. Остаться я тоже не могу. В Англии другие возможности и жизнь, – по щеке девушки скатилась слезинка.

– Ну-ну, не плачь. Всё будет хорошо. Там тоже есть БДСМ-клубы. Ты сможешь проводить сессии с хорошим топом, – я обнял сабу, прижимая к себе.

Татьяна обняла меня в ответ.

– Я буду скучать. Такого как вы больше никогда не будет, милорд, – всхлипнула она, а потом отстранилась. – Простите, я испачкала вашу рубашку слезами.

– Не думай об этом. Если хочешь прощальную сессию, то мы можем её провести. Но, разумеется, в моем доме. Иди, собирай вещи. Я пока распоряжусь, чтобы тебе выдали трудовую книжку. Придётся подождать, пока обед закончится. Расчётные получишь на карту, ближе к вечеру. Как будешь готова, спускайся к машине и позвони мне. И не забудь, ты нарушила правила, и будешь наказана. Но ввиду обстоятельств предоставляю тебе право выбрать наказание.

– Спасибо, милорд. Я хочу розги, – произнесла девушка уходя.

– Я тебя услышал, Таня. Десять ударов розгами, – со сталью в голосе произнёс я.

Сел в кресло и задумался о своём. Это началось ещё в раннем детстве. В то время, когда я себя ещё не помнил. Когда я родился, то практически не доставлял родителям хлопот. Плакал только тогда, когда был голоден, или требовалось сменить ползунки. В остальное время я спокойно лежал в кроватке, даже если не спал. Позже, играл игрушками, не отвлекая маму от домашних дел. Странности заключались не в этом. Уже в полтора года я ненавидел, когда со мной сюсюкаются.

– Ах, какой красивый малыш, утю-тю, – говорил кто-то из друзей родителей.

Я демонстративно разворачивался и уходил. Если кто-то чужой пытался брать на руки, не плакал. Просто кусал гостя за руку, заставляя отпустить.

– Арсений, так нельзя, зачем ты укусил тётю Катю?! – строго говорила мама.

Я как-то странно улыбался и опять же уходил к своим игрушкам. Одного раза хватало, чтобы ко мне больше не приставали. Поэтому друзья родителей, а также родные, старались спросить, можно ли меня взять на руки. А иные и вовсе не приставали, нет и не надо.

Потом, уже в сознательном возрасте, я помнил, что в садике был бесспорным лидером во всех играх. Воспитатель удивлялась, что все дети слушаются меня, как будто я старше.

В шесть лет сам попросил отдать меня в секцию кикбоксинга. Тренер сказал, что из меня можно сделать чемпиона. Дальше областных соревнований я ездить отказывался. Чувствовал, что больше тяготею к экономике и бизнесу, а спорт так, для общего развития.

В школе со мной старались дружить. Быстро поняли, что наживать такого врага себе дороже. И вовсе не потому, что мой папа богатый бизнесмен со связями. Я мог не разобравшись ударить в челюсть. Мне неважно, что парень, стоящий передо мной, передавал чужие слова, а не свои мысли. В это время в голове сверкала красной вспышкой только одна фраза: «Никто и никогда не смеет меня оскорблять!»

Когда мне в первый раз предложили покурить за школой, я строгим тоном ответил:

– Сигарета – дурная привычка, которая делает из человека раба, так же, как и алкоголь. Привыкаешь и начинаешь поклоняться, покупая всё новую и новую дозу. Мне не жалко денег. Просто я не раб. Никто не смеет мной управлять, даже плохие привычки.

До сих пор помню, как у ребят отвисли челюсти, но никто не посмел назвать меня слабаком.

Уже после школы первый секс. Первая красная от ударов ладони попка. Девушка отказалась потом со мной спать.

– Есть такая субкультура. БДСМ называется. Друг моего брата этим занимается. Прозвище Кай. Могу сказать, где они тусуются по субботам с такими же, как и ты. Ко мне больше не суйся с этим, – сказала тогда Маша.

– Буду благодарен. А это тебе за моральный ущерб, – я достал из кармана брюк крупную купюру.

Пошёл в байкерский бар только через несколько месяцев. К этому времени успел поступить в институт, где была военная кафедра. А также переспал с несколькими случайными любовницами. Помня о случае с Машей, я действовал осторожнее. Шлепки по заднице были несущественными, и гнева у девушек не вызывали.

Я чувствовал, что этого мало. Такой секс не насколько возбуждает, как хотелось бы. В то время в интернете о БДСМ была весьма скудная информация, но я прочёл всё, что смог найти. Начитавшись статей, я стал видеть сны, как кончаю, когда бью по спине любовницы плетью. После этого просыпался весь в поту и с нереальным стояком. Вот тогда я и решил найти того самого Кая.

Поначалу меня хотели прогнать. Когда я спокойно поздоровался и спросил, кто Кай, один мужчина, по виду тридцати лет, округлил глаза.

– Ну, я Кай. Чего надо, сопляк? – пробурчал он.

– Поговорить, но без свидетелей. Меня зовут Арсений, – решительно произнёс я.

– Иди отсюда, маленький, пока по шее не надавали, – осклабился Кай.

– Не поговоришь, по шее получишь ты. Я сказал, мне нужен разговор. Это так сложно сделать? Или тебе западло рот открыть передо мной? – спросил я. В голосе было столько скрытого гнева, что брови Кая поползли вверх от удивления.

Кай провёл рукой по лицу и произнес с ехидной улыбкой:

– Идём. Раз тебе так неймётся. Игорь, мы займём твой кабинет на время? – Кай обернулся к приятелю.

– Всегда пожалуйста, Кай, – усмехнулся тот, явно забавляясь ситуацией. Трое других мужчин тоже улыбались.

Кай завёл меня в небольшой кабинет и предложил присесть на стуле у стола. Сам же сел в кресло напротив.

– Ну, гутарь, – нетерпеливо сказал он.

Я поведал о встрече с Машей и о своей проблеме. Рассказал всё, как есть, о своих эротических фантазиях.

– Тебя это пугает, и ты хочешь спросить, как избавиться от них? Тогда это не ко мне, а к психологу или психиатру, – ухмыльнулся Кай.

– Нет, меня это не пугает. И потом, зачем избавляться от того, что приносит наслаждение? Я просто хочу понять, что это. Научите меня.

– Правильный подход к делу, Арсений. Но если я возьму ученика, то с одним условием. Четыре месяца ты будешь моим рабом. Только потом я буду делать из тебя доминанта.

– Что?! Я раб?! – с удивлением и гневом в голосе спросил я.

– А как ты хотел? БДСМ, мальчик, это не махать розгами направо и налево. Во-первых – всегда всё должно быть добровольно. Во-вторых – прежде чем взять себе сабу, пусть даже на одну ночь, ты должен спросить её о многом. Какие лекарства она пьёт, какие болезни имела или имеет. Должен рассказать, как будет проходить сессия. И только после того, как партнёр даст чёткое и внятное согласие, ты можешь приступить к делу.

– Всё так сложно?

– БДСМ – это не невинные шлепки по попе любовницы, но и не насилие над человеком. Повторяю: всё только по взаимному согласию. Я хочу, чтобы ты сначала на самом себе ощутил, что значит быть нижним. В процессе узнаешь, как составлять договор. Будешь учить материал, который дам. Потом сдавать экзамен. Хороший доминант знает анатомию. Он умеет, в случае чего, оказать первую помощь. Только на этих условиях я согласен учить тебя. После четырёх месяцев поговорим, хочешь ли ты всё, что испытал, проделывать на других.

Я размышлял. Нижним этого мужчины становиться не хотелось. Кай пояснил мне, что он спит только с женой. На сессии никакого секса, а уж с парнем и вовсе западло.

– Согласен, – произнес я, а взгляд остался жёсткий.

Кай сказал, что завтра подготовит все необходимые бумаги. Он попросил прийти меня в этот же кабинет в восемь вечера. Я пришёл, а потом заставил Кая удивиться ещё раз. Мужчина положил передо мной длинный список.

– На основе этого между нами будет составлен типовой договор. Напротив каждого пункта поставь галочку. Если в графе «да» это значит, что ты согласен, чтобы с тобой такое сделали. «Нет» – соответственно не согласен. «Возможно» – это значит, что ты не уверен, но может в будущем согласишься попробовать.

По некоторым графам я задавал вопросы. А потом сразу поставил «нет» в графах, где действия были связаны с испражнениями, типа «золотого дождя». Также отказался от фистинга и игр с кровью. А в остальном поставил решительное «да».

– Почему ты отказался от этих пунктов, тебе противно или ты боишься? – спросил Кай.

– Я не боюсь, просто не буду этого делать со своей сабой. Я подчеркнул только те пункты, которые хотел бы сделать с девушкой. И потом, «золотой дождь» и подобное этому слишком унизительно для человека. Я не настолько безбашенный, чтобы так обращаться со своей любовницей.

Следующие четыре месяца я в выходные приезжал к Каю. Подчинялся ему, сносил все оскорбления.

– Сегодня ты будешь моей любимой собачкой. На все вопросы отвечай лаем. Гав – да. Гав-гав, – нет. Разговаривать запрещено, спрашивать о чём-либо тоже, – строго произнёс однажды Кай.

Я скрежетнул зубами, а в глазах появился холод. Но, тем не менее, вежливо ответил:

– Хорошо, господин, – потом покорно опустил голову, хотя на душе плескалась ярость.

Я с трудом подавил свой гнев. Понимал, что то, что делает со мной Кай – проверка. Только вот никак не мог понять, для чего. Со временем укрощать свой гнев и недовольство стало легче, так же, как и принимать удары различными предметами. Я перепробовал всё: от зажимов на члене до кнута на спине.

По окончании четырёх месяцев Кай дружески похлопал меня по плечу и довольно произнёс:

– Поздравляю, ты выдержал испытание. Честно говоря, думал, что сорвёшься. Нагрубишь и уйдёшь, а то и драку затеешь. Ты пришёл в первый раз такой несдержанный, дерзкий. Нагрубил мне, несмотря на то, что я старше. Я взял тебя только потому, что в какой-то момент самому захотелось подчиниться твоей просьбе поговорить.

– Так что это было за испытание? – спросил я недоумённо.

Кай предложил мне присесть в кресла, стоящие у журнального столика.

– Понимаешь, Арсений, хороший топ не должен быть несдержанным. Он обязан при любых обстоятельствах оставаться хладнокровным и мыслить здраво. Топ не может сорваться на гнев, иначе он рискует при порке покалечить свою сабу, а это совершенно недопустимо. Также топ не имеет права переносить жизненные неурядицы в сессию. Саба – это не девушка для битья, на которой можно сорвать своё раздражение и гнев. Это тот человек, который доставляет тебе удовольствие от необычной практики. А ещё она сама получает от этого кайф. Твоя задача – дать ей то, что она хочет. Сессия в какой-то степени игра, но ты не должен расслабляться. Топ всегда следит за состоянием своей нижней, как физическим, так и душевным. Он берет ответственность за неё, а это многое значит. Если бы ты хоть один раз не выдержал и вылил на меня волну недовольства, которую сдерживал, то я бы не стал учить тебя дальше. Но ты справился. Более того, с каждым разом справлялся лучше. Я доступно объяснил, Арсений?

– Да, господин, – по инерции ответил я.

Теперь я понял, для чего всё это было. Прошёл испытание, выдержал всё.

– Называй меня Кай, теперь мы с тобой на равных. Кстати, я не люблю слово «господин». Это было только для тебя. Те, кто ходит ко мне на платные сессии, называют меня мастер. Ты удивишься, узнав, сколько богатых людей имеют тайное желание, чтобы их выпорола или унизила женщина-топ. Ты можешь выбрать любое обращение: господин, хозяин, мой король, ваше величество. А что ты улыбнулся, и такое бывает. А еще я знаю одного доминанта, который просит назвать его милорд.

– Милорд, – произнёс я, как бы пробуя это слово на вкус, как леденец. А что, мне нравится.

С этого разговора началось моё обучение как доминанта. Прошло полгода, прежде чем мне разрешили проводить сессии под присмотром наставника. Я только обозначил, что никакого прилюдного секса не будет.

Ещё через несколько месяцев Кай объявил, что я могу найти себе сабу. Они принимают юного доминанта в свои ряды. Это даже отметили, посидев в баре за кружкой пива.

Через три года у меня умер дядя со стороны отца. Он был закоренелый холостяк и в последнее время болел раком. Жил Виталий Черкасов в крупном мегаполисе. Он завещал мне свою однокомнатную квартиру.

Закончив институт, я решил переехать жить в этот город. В конце концов, это один из крупнейших городов России и там, на вполне легальных условиях, есть БДСМ-клуб. Отец дал денег на развитие собственного бизнеса, что было здорово. К двадцати семи годам я имел свой отлаженный и весьма прибыльный рекламный бизнес.

Квартиру дяди со временем продал, построив себе небольшой двухэтажный особняк с подвалом. Но вот постоянной любовницы так и не появилось. Я встречался в клубе со свободными нижними. Там же, в приват комнате, проводил сессии. Собственный дом был для меня сродни крепости, туда я не приглашал никого, за исключением друзей, таких же, как и я.

Однажды всё изменилось. Я встретил её, Таню. Она пришла в клуб впервые. Почему-то сразу подсела ко мне. Оказалось, Таня работает у меня, а ещё она маза, что было великолепно. Девушка попросилась ко мне в сабы и я ни разу не пожалел, что взял её тогда.

Теперь Татьяна уезжает, и мне грустно. Я её не люблю. Сердце не щемит болью от расставания. И всё же жаль, что девушка решила покинуть страну.

Глава 4

Об экзаменах речь уже не шла. Я забрала документы из института. Узнала у одногруппницы, что Колю вызвали на допрос. Слишком уж хорошей была версия о нападении ради устранения соперника. Потом Турин всем хвастал, как разговаривал со следователем.

– Я и Полина любовники. Зачем мне калечить любимую, если она сама сказала, что собирается отказаться от места в американском институте в пользу меня?

На следующий день после того, как я забрала документы из института, папа поставил перед фактом. Я должна уехать учиться. Причём не в какой-то, а в определённый город.

Я знала, что у папы есть сослуживец, которого он спас от смерти в Афганистане. Именно дядя Миша оплатил мне отдельную палату в больнице. Теперь я должна уехать к его сыну. Буду жить у него, пока учусь.

– Ничего не хочу, – буркнула я, а потом закрылась в своей комнате, которую делила с братом в детстве, пока тот не женился.

Я не видела себя ни в одной другой профессии, кроме балета. Мечты танцевать рухнули как карточный домик. Что я ещё умею? Ничего.

Я впала в уныние и депрессию. Парни во дворе обзывали шалавой и давалкой, а затем плевали вслед. Один раз попали прямо в спину, испачкав футболку. Кто-то распустил слух, что я сплю со всеми подряд.

Родители узнали и подали на продажу квартиры, чтобы купить такую же в другом районе, где Костя взял жильё в ипотеку. Они понимали, что им тут не жить больше.

Мне было всё равно. Я похудела, перестала выходить из дома, часто отказывалась есть. Лежала на кровати и слушала музыку в наушниках. Ходьба не причиняла боли, но лёгкая хромота осталась, вызывая желание вообще не вставать на ноги.

Однажды в гости пришёл Костя со своей семьёй. Я даже не вышла встречать. Брат сам заглянул ко мне. Сел на кровать.

– Привет, – улыбнулся он.

– Привет, – безразлично ответила я, вынимая наушники из ушей.