Инспектор окинул взглядом присутствующих и сделал какую-то пометку в своем дневнике.
Тори Бецу и Шона тревожно переглянулись.
– Какое нарушение, по вашему мнению, является наиболее весомым? – вновь обратился он к Сохору.
– Ну, думаю, несанкционированный спуск за пределы империи… – поразмыслив, ответил тот.
– Верно! – громко стукнув карандашом по столу, подтвердил старик, слегка подняв свои черные брови. – Знаете ли вы, госпожа Тори, – переключился он на девушку, – для чего на самом деле был возведен наш барьер?
Тори захотелось высказать все, что она думает по этому поводу: о жадности жителей Объединенного Востока, трусости и глупости правителя, но она пересилила эту нахлынувшую жажду справедливости и сдержалась.
Зажмурившись, она сглотнула слюну и ответила:
– Никак нет! – дабы не сбивать его настойчивого педагогического настроя.
– Барьер – это не просто каменная стена, отделяющая империю от потенциально опасной периферии. Барьер – это еще и тонкая ментальная грань, занавес, отделяющий человека цивилизованного от грязного дикаря, так быстро павшего до уровня животного, выдвинувшего на первый план свои первичные потребности, ведомого одними лишь инстинктами, – захлебывался он. – И в высших имперских кругах очень трепетно относящихся к культу непреодолимого для дикаря барьера. Человек империи, ступивший без должной надобности на проклятую ничейную землю, лишается привилегии быть частью развитого общества, всеми силами пытающегося сохранить свое наследие и в какой-то мере продолжить его развитие. Вы знали, что к предателям, подобным сейчас вам, уважаемая Тори, относятся, как к смертельно-заразным? Знали, что расскажи я о вашем поступке жителям Объединенного Востока, больше ни один здравомыслящий человек больше к вам и на три шага не приблизится? Подозреваете ли вы, Тори, что узнай они то, что знаю сейчас я, вам было бы уже не выжить в империи? И я был бы здесь не при чем! Я бы просто рассказал правду, которая уже окончательно решила бы вашу судьбу. Скажите, знай вы все это раньше, вы бы совершили столь скверный поступок, несмотря на то, что за пределами барьера есть двое ни в чем неповинных людей, не имеющих ничего общего с варварами Таро?
Тори сначала стояла, виновато опустив голову вниз, но когда инспектор закончил, она медленно подняла к нему свой пронзительный взгляд и, скривившись в гримасе презрения, утвердительно заявила:
– Да! Я бы вновь поступила именно так!
Поначалу инспектор Юл сделался серьезным, ничего не комментируя в ответ. Тишина продолжалось с минуту. Самую долгую минуту в жизни Тори Бецу. Инспектор ее испытывал. Но затем старик сложил руки у груди, отвернул немного голову, не отводя взгляда от девушки, иронично поднял брови, зайдясь в дряблом болезненном смехе.
Присутствующим в комнате стало не по себе.
– Какая наивность! Вы только поглядите – пред нами борец за собственную правду. Это ж надо! – поразился Юл. – Я думал, такие упрямцы вымерли еще во времена мамонтов, – пошутил он и вновь сделался серьезным. – Ископаемое ты, не более того, девочка! Думаешь, своими благородными намерениями ты сделала этот мир лучше, рискуя собственной жизнью и безопасностью империи ради двух скитальцев непонятного происхождения?
Сохор не сдержался и расплылся в злорадствующей улыбке, похрюкивая от точности умозаключения инспектора. Юл это увидел, но ничего не сказал. Он оставил его на закуску. Никто и никогда не уходил от него без справедливого наказания.
– Но я тебя не трону! Ты мне нравишься. Что-то в тебе есть, – неожиданно выдал он.
– И что же? – высокомерно произнесла Тори.
– Не знаю. Какая-то королевская грациозность, что ли… тонкость. Ты внушаешь уважение. По крайней мере, мне.
– Ага, королева минного поля да осипших воронов! – разразился диким смехом Сохор.
Инспектор засмеялся в унисон с ним. Правда, не очень естественно. Скорее, провокационно.
– Но дело вот в чем! Скромная роль инспектора в жизни империи вынуждает меня все же кого-то из вас наказать. Иначе офицеры меня не поймут. И, как ни прискорбно, – пристально поглядел он на Тори, – но мне все же придется преподать урок предателю.
Инспектор снова замолчал. «Офицер!» – крикнул он. Статный мужчина вновь спустился со второго этажа, застегивая болтающуюся на тоненькой ниточке верхнюю пуговицу рубашки, дерзко сорванной одной из птичек.
– Уберите предателя с глаз моих! – брезгливо сказал он и неожиданно для всех указал на Сохора.
– Что? Но как? Я ведь действовал по уставу! – возразил тот.
– Молчать! – заткнул его офицер, сам не понимая истинной причины выбора инспектора.
Старик улыбнулся и прокомментировал:
– По уставу, не по совести!
Офицер заломил парню руку и под молебные песни о торжестве справедливости повел в темницу.
– Теперь вернемся к вам, уважаемые… – продолжил Юл.
– Я бы на вашем месте не торопилась слишком! – предупредила Тори.
Старик даже подался назад от столь неожиданного предупреждения.
– Советы изволите раздавать, часовой? – переспросил он с некоторой иронией в голосе.
– Именно! К которым вы и вся ваша шайка в скором времени будете относиться совершенно иначе.
Старик скупо улыбнулся, но на секунду задумался.
– Угроза? – уточнил он.
– Нет! – начинала уставать от этого цирка Тори. Ей хотелось поскорее закончить эту утомительную беседу и узнать, наконец, у ребят, где же скрывается ее брат. Но инспектор Юл был готов ко всему. Ему так, во всяком случае, казалось.
– Вы понимаете, что я могу в любой момент отдать приказ, и вас тут же расстреляют? – сказал Юл. – Но не делаю этого теперь только потому, что не могу понять, с чего это вдруг, вы позволяете себе такие дерзкие высказывания в адрес ИНСПЕКТОРА ШТАБА? – высокопарно заявил он. – Тщеславие? Гордыня? Глупость? Что?..
– Бецу! – коротко сказала Тори.
– Простите, что?.. – не уловил ход ее мысли инспектор.
– Я – Тори Бецу!
За гримасой безразличия инспектор попытался скрыть внезапно нахлынувшие переживания. С самого начала Тори ему кого-то напоминала. И интуитивно он знал, кого именно, просто память старика уже не была столь же крепка, как закаленные окаменелые убеждения.
Трясущимися руками он суетливо заерзал по столу под предлогом утерянного карандаша, на самом же деле выискивая старую фотографию в рамке, на которой был изображен император Хиро Бецу со своей семьей, где подле монарха стояла его дочь – девушка с сосредоточенным лицом и выкрашенными на висках белыми волосами.
– Это действительно вы! – несколько раз сверив девушку, изображенную на фото, и ту чумазую леди, что стояла сейчас перед ним, и, наконец, окончательно убедившись в этом, заявил инспектор.
– Говорю сразу! – услышав в голосе старика более сдержанные ноты, попросила Тори. – Мне не нужно вашего повиновения, лести и извинений. Оставьте их моему отцу, он их просто обожает! А у меня есть конкретные цели и планы, и все, что вы можете сделать, так это не путаться под ногами. Я вообще не хотела говорить о своем происхождении, но ситуация вынудила, люди вынудили, место вынудило. Не бойтесь, об этом я никому не скажу и слова. Но единственное, что я хотела бы сказать, так это то, что, начиная именно с вас, Козырек и начинает гнить, медленно проваливаясь в болото, на котором и была выстроена идеология Объединенного Востока. И дряблое тело Козырька разложилось уже почти до самого хвоста. Ведь, как ведается, рыба гниет с головы!
– Что я могу сделать, чтобы исправиться? – слезливо поинтересовался старик, опасаясь расправы. – Может, мне освободить вашего радиста?
– Нет! Как раз про таких, как вы и «наш» радист, я и говорила. Делайте с ним все, что считаете нужным. Поступите так, как поступают с предателем! Ведь если бы не настоящие воины и просто добрые люди, – окинула она взглядом остальных сослуживцев со сто второго, – то всех вас можно было бы просто смести со стола старой вонючей мокрой тряпкой и выбросить в мусорное ведро, как непригодный для потребления продукт.
Глава 3
1
Инспектор Юл лично разрешил Тори и ее друзьям использовать палаты четвертого штаба, находящиеся на верхнем этаже для отдыха и сборов ровно столько, сколько потребуется, выгнав оттуда своих зажравшихся офицеров. Зато офицерские птички никуда не делись, оставаясь в своем привычном прибежище. Пока одни развлекали Шону и двух других солдат со сто второго, сама Тори решила принять горячую пенную ванну, о которой так давно мечтала.
– Выходит, вы принцесса империи Объединенного Востока? – напомнил Ланге, с отвисшей челюстью наблюдая, как две красивые, слегка припотевшие от горячего пара, девушки, пожирающие его взглядом, нежно потирают мыльными мочалками стройное подтянутое тело молодой японки.
– Угу! Можно и так сказать… – слегка игриво постанывая от удовольствия, ответила Бецу. Одна из птичек, как она привыкла это делать, запустила свои шаловливые пальчики чуть ниже, под воду, восприняв стон принцессы, как призыв к действию, но Тори тут же отдернулась, крепко схватила ее за руку и предупредила, чтобы та оставила эту затею.
– Простите, принцесса! – тоненьким голоском пропела птичка.
– Ганс, смотри, чтобы очки не запотели! – заявила Зоя, когда тот уставился на оголившуюся во время разборок свежую, упругую грудь принцессы.
Тори кокетливо улыбнулась, заметив взгляд парня, и медленно скользнула обратно, под воду, сжалившись над возбужденным беднягой. Девушке не был интересен он сам, хоть японке и нравились европейцы, сколько ее увлекала эта игра с желаниями.
– А ты что, ревнуешь? – спросила она у Скаврон, согнув одну ногу в коленке.
– К нему, что ли? – сдвинула брови полячка.
– Мальчик, подойди ко мне поближе… – нежно поманила его пальчиком Тори, бегая игривым взглядом между Гансом и Зоей.
Ланге неуклюже встал с табуретки, застенчиво озираясь по сторонам, и подошел к принцессе.
– Присядь! – сказала она. – И дай свою руку.
Взглянув на Зою, которая уже приняла бурачный оттенок, Тори хмыкнула и вложила его руку в свою.
– Тебе нравится мое тело? – поинтересовалась девушка.
– Что? Тело? А… да! Ну, да! У вас прекрасное тело, принцесса! Одно из самых красивых тел, которые я видел! – дрожащим голосом протараторил Ганс.
– Правда? – захихикала Тори, подозревающая, что до этого случая парень если и видел обнаженных девушек, то только на страницах журналов. – Скажи, а чье тело ты больше желаешь увидеть в своем ложе: мое ли или своей рыженькой подружки? – спросила она, положив ладонь Ганса на свою изящную, покрытую пеной гладкую коленку, и медленно повела вниз.
Парня тут же бросило в жар, когда его рука, словно грубая скалистая лавина, снимающая девственно-белоснежный покров мыльной пены, устремилась к интимным местам принцессы.
– Я подожду вас снаружи! – фыркнула Зоя и выбежала из ванной комнаты.
Опершись спиной о прикрытую дверь, она крепко зажмурилась, пытаясь перевести дух. С одной стороны, девушка заметила за собой, что действительно начинает ревновать Ганса к принцессе, ведь себя-то не обманешь, как не пытайся. С другой же стороны, полячка вспомнила прикосновения грязных ублюдков Масуда, его охранников, пользовавших ее, как последнюю шлюху. И ей стало не по себе, почти до тошноты. Собравшись с мыслями, она оттолкнулась от двери и ушла подальше от этих скверных воспоминаний.
После слов Зои Ганс, находящийся под чарами удивительной красоты японки, с трудом преодолев это сильнейшее влечение завладеть ее нагим прекрасным телом, тут же отдернул руку и выбежал прочь из комнаты. Его вынудили обидеть Зою, использовали. Но он уже не искал себе оправданий, чувствуя, что рано или поздно сорвется, пока полячка будет лишь подавать знаки взаимной симпатии, но вовсе не давая возможности проявиться им в полной мере.
– Не делай этого! Не надо бегать за ней! – посоветовала ему Тори Бецу. Но тот уже стремглав мчался следом за полячкой.
– Зоя-Зоя, постой! – выскочил он за девушкой прямо на улицу. – Что с тобой? – попытался схватить он ее за руку, но та не позволила.
Скаврон стояла у парапета. Перед ее взором раскинулись просторы имперского запределья.
– Уйди прочь! Ты такой же, как все! Видеть тебя не хочу! – вскрикнула она.
– Но что я мог сделать? Она ведь принцесса! – попытался выкрутиться Ланге.
– Да какая разница, принцесса или нищенка?! Она, прежде всего, молодая красивая девушка. Любую вымой, приодень и накрась, и она уже ничем не будет отличаться от твоей принцессы. Рассказывает он мне тут сказки про: «Она же принцесса!» – возмущенно замотала головой Зоя.
– Все понятно!..
– Что там тебе понятно?
– Так Тори была права… – недоговорил парень.
– В чем же? – высокопарно бросила полячка.
– Я тебе нравлюсь. Ты просто ревнуешь. Ха! – обрадовался Ганс.
Зоя уже находилась на грани кипения.
– Да будет тебе известно, эти вещи: симпатия и ревность – могут быть совершенно не связаны друг с другом.
– Это все отговорки! – улыбался во все тридцать два счастливый парень.
Наблюдая, как радуется парнишка тому, что нравится ей, Зоя немного оттаяла и тоже улыбнулась. Но врожденная гордыня требовала мести. И, обняв его, полячка сказала, что тот ей всего лишь, как брат, за которого она просто переживает и искренне не желает, чтобы его извратили всякие похотливые принцессы.
На этой печальной для Ганса ноте Зоя Скаврон, гордо задрав подбородок, довольная, вернулась обратно в штаб.
Тори Бецу к моменту возвращения ребят уже успела принять ванну и принялась за свою экзотическую прическу. Когда Ганс вслед за полячкой притянул лямку и с угрюмой миной прикрыл дверь, Тори попросила офицерских птичек покинуть комнату. Сидя напротив зеркала, она развернулась полубоком к ребятам и попросила прощения за то, что вела себя, как настоящая стерва. И ей действительно было стыдно за то, что она уподобилась высокомерным жителям Объединенного Востока.
– Да с чего они вообще возомнили себя лучше остальных? Спрятались за стеной и думают, что на этом их беды закончились. Скупые, близорукие простаки, спрятавшие головы в мягком хлопковом кимоно[6 - Кимоно – традиционная одежда в Японии. С середины XIX века считается японским «национальным костюмом». Также кимоно является рабочей одеждой гейш и майко (будущая гейша).] тщеславных деспотов! – вслух ругая пороки жителей империи, внутренне Тори тем не менее злилась именно на себя.
– Ничего! – успокоила ее Зоя, равнодушно махнув рукой. – Как раз о бедах, которые еще не закончились, мы и хотели поговорить с жителями востока.
– Правда?! – с некоторой насмешкой в голосе уточнила Тори. – Наверное, до некоторых пор?..
– Ага! – уловила нотку сарказма в вопросе принцессы Зоя.
– Ладно! Рассказывайте, что там у вас? Кто такие? Откуда? И где сейчас мой брат?
Ребята поведали Тори о том, что прибыли из небольшого поселения под названием Западная Пальмира. Их путь был тернист, полон печали и опасности, и им не привыкать к такому враждебному отношению со стороны других людей. Принцесса с интересом слушала рассказ ребят. Но особенно ее смутила та часть истории, где речь зашла об ученом-каннибале Масуде Вармаже, его сумасшедших жене, мальчиках-близнецах и последователях, строивших козни Зое и ее друзьям. Девушку даже чуть не вывернуло после того, как полячка в красках описала сцену, когда ее приковали к столу и собирались было освежевать. И если бы не Ганс, ее бы здесь не было. Дальше Ланге продолжил историю, немного разнящуюся с версией полячки. С обидой посмотрев на Зою, он признался, что назвал свою версию истории: «Племя Отвергнутых Авантюристов», где им с Сантьяго, которого, вероятно, уже нет в живых (он не знал всей правды, так как вместе с Зоей был вынужден уехать с места сражения), пришлось на пару исколесить чуть ли не пол континента, преследуя группу Спасателей Света Пальмиры. В его голосе было столько обиды! Да и сам рассказ был так плотно испещрён чувством несправедливости и предвзятости, проявленной по отношения к нему со стороны его лучшего друга, Портного, что парень чуть не захлебнулся в пене, настырно ругая того, по ком, на самом деле, очень скучал. Ганс рассказал, что после того, как его окончательно отвергли, он всерьез взялся за разработку плана по преследованию спасателей. В устройство астропаса он тайно вмонтировал датчик, который проецировался на специальном экране, установленном в нашпигованном различной техникой автомобиле. «Да-да! Именно том, который ваш штаб накануне благополучно подорвал!» – намеренно выделил он. Зная, насколько был сентиментален его друг, Портной, готовый ценой собственной жизни рисковать ради устройства, подаренного его единственным товарищем, Ганс и Сантьяго без особенных переживаний и сомнений неспешно следовали за командой, держась на безопасном расстоянии, вне зоны видимости, в нескольких километрах позади. Но в один момент желтая точка на экране погасла. И тогда ребят настигла настоящая паника. Несмотря на то, что устройство могло быть утеряно, украдено или сломано, ребята все же решили выждать момент, затаившись в нескольких километрах от центра колонии Масуда, Каньякумари. «Брахмы!» – исправила его Зоя. И момент ожиданий растянулся на два долгих месяца. Но ближе к наступлению утра на экране вновь замигала желтая точка. Они с Сантьяго без промедления бросились к тому месту, где теоретически должен был находиться астропас с встроенным датчиком, который привели в действие активные движения носителя. Осознавая, что вдвоем им ни за что не справиться с армией Масуда, ребята решили призвать на помощь тех, кто ненавидел последователей главного жулика, да и саму возникшую лжерелигию, больше всего на свете. Это были узники. Пока накачанные наркотиком охранники вразвалочку прогуливались по периметру, ребята выждали момент и с помощью незамысловатого устройства в виде двух шпилек ловко отворили сначала одну решетку, ту, что была крайней, затем, уже с помощью освобожденных, вторую и третью… и через пару десятков метров за их спинами выстроилась озлобленная толпа негодующих, голодных и уставших страдать в холодных клетках бедняг. Охранники и не подозревали, что кому-то взбредет в голову напасть на них изнутри. Но это был гениальный ход, который в несколько шагов со стороны Ганса и Сантьяго помог поставить «Детский мат[7 - Детский мат (шахматный) – один из самых быстрых матов во время игры в шахматы, при котором исход, еще в самом начале, решают правильно выставленные ферзь и слон, атакующие ячейку f7.]» этой мощной общине, чье шахматное поле и количество фигурок на нем действовало в пропорции, приблизительно равной двум к тремстам, где два – это Ганс и Сантьяго, а триста – это армия охранников жреца. Это, конечно, была малая часть от той массы покорных Масуда, которая существовала на фоне общей картины общины, «расплодившейся» вплоть до самого Салема. Но даже с таким перевесом они могли без труда вздернуть эту парочку дерзких мальчишек. Однако хитрость взяла верх над массой, и те три стони охранников пали в считанные минуты. И все было бы хорошо, если б не таинственные люди в странном черном камуфляже, которых ребята тогда посчитали элитным отрядом жреца. И, минуя нападение стаи анубисов, не без помощи Афаля и Фальи, ребята отправились дальше на восток, следуя линии, которую на карте начертил чудной Ичиро.
– Еще бы не чудной! – прокомментировала Тори. – Ему пришлось бежать из собственного дома!
– Но он не бежал! – поправил ее Ганс.
– То есть, как не бежал? – запуталась принцесса.
– Ичиро рассказывал, что его изгнали!.. Из-за того, что он спал с женой собственного отца!
– Что? Быть того не может! Он никогда бы не поступил так с отцом.
– Пожалуй, это единственное, о чем он так искренне делился со всеми вокруг. Его это мучило, уверяю! – ответил Ланге.
