Денис собрал сознание воедино, отправив всесильного двойника во временное небытие, и вошёл в тамбур.
Едва он переступил порог квартиры, как из своей комнаты выглянула Женя. Если Настя всегда была противной старшей сестрой, то Женя, напротив, претендовала на звание лучшей сестрёнки в мире. Настя бы сейчас орала на весь дом, что «мелкий явился – не запылился», но Женя ни за что бы его не выдала. Денис вопросительно взглянул на неё, и она кивнула. За последние годы они научились виртуозно общаться без слов в случае необходимости.
Да, папа уже, говорили Женины глаза. Затем она одними губами прошептала: «Только начал», – и с беспокойством посмотрела в сторону кухни. Мама срывалась на крик через каждую вторую фразу.
– А вам какое дело, как она живёт?! Она взрослая деваха, ей двадцать лет!..
Мама умолкла на некоторое время, но Денис даже из прихожей чувствовал, как её распирает от невысказанного.
– И что вы от меня хотите?! Мне следить за ней?!.. Ах, вернуть её домой?! Прекрасная идея, Галина Иванна! Может, вы к себе её поселите и будете сами контролировать, кого она там водит и чем с ними занимается?! Живёте одна в четырёх комнатах как-никак!
Ясненько. Значит, бабуля опять жалуется на Настю и её тупых бойфрендов. Хахалей. Противная Настя уже пару лет жила одна в своё удовольствие, а бабулю, как говаривала в своё время Ира, ужасно бесит, когда кто-то получает от жизни удовольствие без её на то благословления, которое она, если уж говорить прямо, никому никогда бы не дала.
Под изумлённым взглядом сестры Денис, не раздеваясь, метнулся в свою комнату и прикрыл дверь. Включив свет, он подскочил к письменному столу, выдвинул один из ящиков и принялся с яростью пса, копающего в земле яму, выгребать из него содержимое. На пол полетели тетрадные листы, сломанные карандаши, фантики от конфет, засохшие фломастеры. Вычистив ящик от всего этого мусора, Денис задёргал молнию на кармане куртки.
Чёрт, вечно эти молнии заедают! Быстрее, быстрее, быстрее!
Справившись с первым этапом непрошеного квеста на время, Денис стал выгребать из кармана свои богатства и складывать их в ящик. Больше всего трудностей возникло с монетами – слишком уж их было много. И зачем он вообще взял их с собой?
От жадности! Жадность – твой главный порок, Дэн, сказал бы Макс. И разве он не прав?
– …Да, конечно, виновата во всём я! Я у вас всю жизнь во всём виновата! За мужем не слежу, вырастила сестру-прошмандовку, теперь вы на Настю переключились, а кто дальше? Женя?.. Что?! А не вы ли тогда громче всех орали «рожай, рожай, я помогу, я буду с ним сидеть!», так хотели унучека, и что же? Где вы были все эти годы?! Вы прекрасно знали, что наша семья не потянет третьего ребёнка! Так вот, наша семья его не потянула!.. Я с ним не справляюсь, с ним никто не справляется!..
Очередная горсть монет не уместилась в руке, несколько из них проскочили меж пальцев и с грохотом покатились по полу.
Чёрт!
Только бы мама ничего не услышала!
Неуклюжее ты чмо, пробурчал Денис-номер-два где-то на задворках сознания.
Денис упал на колени и принялся шарить по полу в поисках рассыпавшихся богатств. Родаки не должны заметить ни одной из монеток, даже одна-единственная копеечка вызовет у них вопросы, на которые нельзя ответить, не соврав. А врать у него получалось из рук вон плохо.
Отыскав последний рубль под столом, Денис начал вставать и от души долбанулся головой о столешницу. Перед глазами заплясали звёзды.
Мама не могла не услышать!
– Раз уж вы стали позволять себе такие слова, Галина Иванна, то давайте-ка прощаться! До свидания… Я сказала: до свидания! – Жалобно звякнула телефонная трубка, и мама пробормотала уже в пустоту коридора: – Ну что там ещё случилось…
Нет, она идёт сюда, идёт сюда!
Карманы наконец опустели, и Денис, водрузив сверху денежной горы нож-бабочку, наскоро забросал тайник учебниками, тетрадями и испорченными контурными картами. В ту секунду, когда он с грохотом задвинул ящик, мама вошла в комнату.
Она застыла на пороге, разинув рот. Несколько секунд они таращились друг на друга, будто два кота, впервые в жизни встретившие себе подобных. Мама опомнилась быстрее.
– Ты почему в обуви, поганец?! Я только недавно полы помыла! Только посмотри, какую грязь ты развёл! Живо наружу и раздевайся!
Денис опустил голову. Под его ботинками расплывались мутные лужи.
– Ну и что ты стоишь?! Оглох, что ли?!
Мама схватила его за плечо, потащила из комнаты и выставила в тамбур, напоследок наградив смачным подзатыльником. Затем, ворча что-то себе под нос, скрылась в ванной.
Денис не стал возмущаться. Он быстро скинул ботинки, немного дольше провозился с курткой, потому что молния опять не желала слушаться. У всех замков в этой куртке были скверный характер и привычка заедать в самый неподходящий момент, но мама говорила, что «на новую денег нет, поэтому донашивай что есть, негодник, всё равно новую ты угваздаешь в первый же день!» Куртку ему брали на вырост ещё пару лет назад, но он до сих пор до неё толком так и не дорос.
Едва он вернулся в прихожую, как ему в лицо прилетела грязная мокрая тряпка.
– Теперь убери за собой! – рявкнула мама. – А потом мой руки и марш за стол! Всё уже остыло. Где тебя только черти носили весь день? И за что мне это наказание?
– Зачем кидать-то, мам? – не выдержал на этот раз Денис, на что мама только прошипела:
– Поговори мне ещё, – и скрылась на кухне. Через секунду оттуда донёсся звон посуды и плеск воды.
Денис со вздохом опустился на четвереньки и завозил старой тряпкой по линолеуму. Меньше всего ему сейчас хотелось есть, но с мамой спорить бесполезно. Если потребуется, она впихнёт в него еду силой, потому что в мамину смену все вокруг должны быть одеты, обуты и накормлены, а дальше хоть трава не расти. Не объяснять же ей, что вечером черти принесли его в Ростикс, а потом и в Нью-Йорк Пиццу, где он наелся до отвала всякой дрянью. А что сегодня на ужин? А чего гадать, конечно же любимое мамино блюдо – «жри-чё-дали». Чаще всего это рассыпчатая варёная картошка или жиденький суп с лапшой, а в хорошие дни даже котлеты и даже из мяса, но хорошие дни случались всё реже.
Не хватало только, чтобы папа вдруг решил отвлечься от телевизора и пива и пошёл проверять, что за суета происходит в коридоре. Джонни вместе со своим другом, похоже, наконец сделали, что они там собирались сделать, потому что на всю квартиру звучала торжественная героическая музыка, пальба и чьи-то крики.
Денис резво расправился с грязными следами в прихожей и переместился в свою комнату. Здесь он задержался чуть подольше, питая слабую надежду, что мама забудет про него и получится увильнуть от ужина, но мама никогда ничего не забывала, если дело касалось приёмов пищи. Уже через пять минут она возникла на пороге, отобрала у него тряпку и нетерпящим возражений тоном приказала переодеться в домашнее и идти мыть руки.
– Сколько раз мне ещё ходить тебя звать? Ты хочешь, чтобы я взяла ремень?!
Раздражение переполняло её, пульсировало и едва не выплёскивалось через край. Денис видел это так же отчётливо, как и старые кремовые обои в цветочек, которые ненавидел всей душой. Его бесили эти обои. Бесило, когда мама доставала его своей дурацкой «заботой». И вечера тоже бесили. Особенно зимние.
Легче было бы сейчас перечислить, что его не бесило.
– Мам, я не хочу есть.
Попытка не пытка, хотя тут как посмотреть.
– Что значит – не хочу?! – возмутилась мама. – Посмотри на себя – одни глаза торчат! Мне оно надо, чтобы ты в школе в голодные обмороки падал? Что я учителям говорить буду? Если через пять минут тебя не будет на кухне, я отца позову, слышишь?! Слышишь меня?
– Да слышу я, – тихо огрызнулся Денис, но мама уже скрылась в коридоре.
Ладно. Если сегодня суп, то как-нибудь он запихнёт его в себя. А может, получится вылить его в мойку, пока мама не видит? Но мама лукавила, угрожая позвать папу, и они оба это знали. Папу лучше лишний раз не тревожить, особенно когда он отдыхает.
В ванной Денис включил воду, поднял глаза на зеркало и всмотрелся в своё лицо, бледное, нелепое и смазливое, как у девчонки. Странные глаза янтарного цвета заставляли бабулю из раза в раз повторять, что такой цвет может быть только от беса, да и в школе отнюдь не прибавляли ему популярности. Почему-то он не мог целиком воспринимать этого мальчика в отражении как самого себя. Будто чего-то не хватало. Или, наоборот, было в нём что-то чужое, неправильное. Денис привык считать, что из зеркала на него смотрит Денис-номер-два собственной персоной – лучшая версия Дениса, которая может всё и ничего не боится. Даже папу. И всяких там рыжих психов.
Завтра обязательно нужно будет поискать хранилище для денег получше. Только бы удалось изловить Макса после школы. Макс обязательно что-нибудь придумает. Без Макса тут не обойтись.
***
– Сядь нормально!
Мама грохнула перед ним тарелку и с размаху шлёпнула по спине с такой силой, что Денис едва не слетел с табуретки на пол.
– И чтобы всё съел, а то в задницу затолкаю! Готовишь им, готовишь…
Могла бы так не напрягаться.
Мама покинула кухню, а Денис взглянул на содержимое тарелки и скривился. Сегодня на ужин тушёная капуста, две разваренные в кашу сосиски и унылая серая картофелина. Он взял вилку и лениво поковырял картофелину. От аромата, исходящего от еды, – хотя сложно было так называть эту склеенную воедино массу – его замутило. Если положить в рот хотя бы кусочек, его точно стошнит. А мама воспримет это как личное оскорбление. Она ужасно готовила, но ещё сильнее оскорблялась, если Денис пытался готовить себе сам. Хуже кулинарила только Ира. Для Насти или Жени тоже считалось за подвиг пожарить яичницу, и Денис подозревал, что у женщин в их семье это наследственное. Передаётся генетически, как по-умному говорил Макс.
Когда они жили вдвоём с Ирой, Денис в конце концов устал питаться лапшой быстрого приготовления и начал пробовать самостоятельно варить макароны и жарить яйца. Ира не возражала, даже напротив – горячо поддерживала его начинания, и спустя несколько сожжённых кастрюль и подкопчённых пятен на потолке он неплохо поднаторел в этом деле. Главной проблемой оставался рост. С таким ростом сложновато было тянуться до плиты и верхних полок холодильника. До плиты-то он дорос уже, а вот с холодильником до сих пор беда. Но, как говорила Ира, рано или поздно проблемы такого рода уходят сами собой.
А ещё она говорила, что человек должен заниматься тем, что у него хорошо получается. У Иры хорошо получалось пускать дым из ноздрей и заучивать по тридцать китайских или японских словечек в день. А ещё у неё отменно получалось спорить с папой. Ира претендовала на звание лучшей в мире тётки. Но проиграла. Хотя Денис нередко терзался мыслью, что, скорее, он сам не дотянул до звания лучшего племянника, потому его и наказали.
Денис отковырнул маленький кусочек от разбухшей сосиски и не глядя закинул его в рот. Тошнота усилилась, но каким-то чудом ему удалось проглотить его. Ну что ж, начало положено, а настоящие ниндзя идут к своей цели, не оглядываясь, как любил повторять Бигмакс. Хорошо ему говорить, ему-то ничего не стоило сожрать что угодно и в каких угодно количествах, даже если это мамина стряпня.
– Какая это рука, мальчишка?!
Денис вздрогнул, пальцы разжались, и вилка полетела на пол. В ту же секунду его плечо сжали с такой силой, что Денис вскрикнул от боли.
– Когда ты запомнишь, наконец?!
Папа развернул его к себе лицом и встряхнул. От него густо несло дешёвым пивом, язык заплетался.
– Когда ты наконец запомнишь, где право, а где лево, щенок?!
Разбудил зверя. Сам виноват.
А в какой руке была вилка?
Не помню. Не помню!
Денис по привычке сжался, готовый ко всему – к крикам, к удару, к тому, что его выгонят в подъезд в одних штанах и майке, и последнее даже казалось ему самым предпочтительным наказанием, но папа внезапно отпустил его и, выпрямившись, ткнул пальцем вниз.
– Подними!
– Что?
– Подними вилку, я сказал! Правой рукой! Бестолочь…
Теперь папа говорил тише и будто даже немного успокоился, но Денис прекрасно видел исходящие от него удушающие волны напряжения. Воздух на кухне подрагивал, вибрировал, словно внутри папы скрывалась туго натянутая пружина, которая вот-вот распрямится. И это могло случиться в любой момент.
Втянув голову в плечи, Денис медленно сполз с табуретки и взглянул на свои руки. Его била дрожь. Ошибка могла дорогого стоить.
Какая из них правая? Какая же из них правая?
Он всё время забывал.
Ему понадобилась пара секунд, чтобы вспомнить, и он потянулся к вилке с такой осторожностью, будто собирался прикоснуться к скорпиону. Папа молчал. Сейчас главное – не заплакать. Иначе папа точно выйдет из себя. Не плакать.
Не плакать.
Краем глаза Денис заметил, что в дверном проёме стоит, прижимая кулачки к лицу, Женя – бледная как смерть и с глазами, круглыми от ужаса.
Ну куда же ты лезешь, сестрёнка? Ещё и тебе достанется.
А вот маму было не видно и не слышно. Мама делала вид, что её это всё не касается. Как обычно. Из гостиной всё так же орал телевизор – шёл рекламный блок. От жвачки «Стиморол» ваше дыхание станет свежим, а «Смекта» поможет всей семье, главное – не забывать, какой рукой положено брать вилку.
Денис поднялся, сжимая вилку в правой руке, и снова уселся на табуретку. Он не решался взглянуть на папу. Да и потом, чтобы посмотреть ему в лицо, пришлось бы высоко задрать голову: роста в папе было почти что два метра.
Только Ира как-то умудрялась смотреть на него сверху вниз, хотя даже до плеча ему не доставала. Ире всегда было наплевать, кто какой рукой ест и чистит зубы. Но сейчас Ира была далеко.
Некому тебя защищать, бурундук-дубина…
– Ну и что же, это так сложно запомнить? Это настолько сложно для тебя, бестолочь? Ну, что ты молчишь?
В голову вдруг пришла безумная идея, и Денис ухватился за неё, как за спасательный круг. Он прекрасно понимал, на что идёт, понимал, что дело может и не выгореть, но попытка не пытка… По крайней мере, не такая мучительная, как попытка запихнуть в переполненный желудок похожую на слизь тушёную капусту.
– Папа…
– Так-так. И что ты хочешь мне сказать?
В папином голосе проскользнули нотки нетерпения. Денис с трудом сглотнул, собираясь с духом. Женя за спиной папы, казалось, перестала дышать, в её глазах плескалось непонимание.
– Я…
– Что ты там лепечешь?! Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю! – рявкнул папа.
Будто разряд тока пробежал по телу, и Денис мгновенно вскинул голову. Глаза защипало.
– Я получил двойку по математике! – выпалил Денис на одном дыхании и замер, поражённый, что смог сказать это вслух.
На какое-то время воцарилось молчание. Денис внимательно вглядывался в папино лицо. Впалые щёки и подбородок покрыты чёрной с проседью щетиной, кустистые брови сдвинуты на переносице, глубокие морщины превращают лоб в уродливую морду какого-то чудовища. Папа будто бы силился переварить неожиданное признание. Оно сбило его с толку. Точно. Такое признание было равнозначно тому, как если бы Денис сам лично вручил папе провод от пылесоса и попросил выдрать его как ту козу.
Да и что тут такого? Ну двойка и двойка. Нашёл чем удивить.
– Тоже мне новость, – подтвердил папа его опасения. – Что ты мне голову морочишь, мальчишка? Что ты от меня скрываешь? Это ведь не единственный твой грех за сегодня? Признавайся, что ты ещё натворил? Опять подрался? Опять мне за тебя краснеть перед директором?
Соврать? А смысл? Врать он умел так же хорошо, как мама – готовить. Рано или поздно папа сообразит, чего он добивается. Папа вовсе не дурак. И тогда лично заставит его проглотить чёртову капусту всю без остатка, даже если эта гадость будет лезть у него из ушей.
Есть один грешок, достаточно убедительный, чтобы лишить его ужина как минимум на неделю вперёд. А как максимум насовсем, потому что мертвецам еда без надобности. Нет, не вариант.
– Пап, – некстати влезла Женя. – Пап, дай ему поесть…
– А ты что здесь делаешь?! Марш в свою комнату, пока тоже не получила! – взревел папа, резко повернувшись к ней.
Женя отпрянула и чуть не споткнулась о коврик в коридоре. Глупая Женя! Не хватало только, чтобы она переключила папину злость на себя! Такой расклад Дениса совершенно не устраивал. Нужно было любой ценой вернуть папино внимание, но, как на зло, ничего путного в голову не приходило.
– Витя! Взгляни!
Денис похолодел. В коридоре рядом с растерянной Женей, в шаге от двери на кухню, стояла мама. В руке она сжимала нечто, в чём он быстро распознал смятую сторублёвую бумажку. Нет-нет-нет, только не это! Только не это! Неужели мама обнаружила тайник в ящике стола?!
И без того крошечная кухня сжалась до размеров клетки, паника сдавила грудь, а мир в один миг рухнул и рассыпался на тысячи кусочков. Мама видела или слышала больше, чем ему представлялось, и решила проверить, ради чего он устроил такой шум, ради чего вломился в квартиру в грязных ботинках и наследил на её любимом линолеуме…
– Я нашла это в кармане его куртки. – Мама потрясла соткой в воздухе. – Витя, если он опять ворует в школе, то на этот раз разбираться пойдёшь ты! Витя, я устала! Мне стыдно людям в глаза смотреть! Мне надоело постоянно оправдываться перед твоей матерью, Витя! Надоело постоянно быть крайней!
