– Выйдет, или войдет?
– Ты же знаешь мою Наталью.
– Знаю, – по-доброму улыбнулся князь. К супруге сюзерена он питал теплые дружеские чувства.
– Георгия вчера учил полевой топографии, он у меня с двумя казаками съемку делал.
– Получилось?
– Не сразу, но кроки накидал.
Разговор прервал вежливый стук в дверь. Принесли большое серебряное блюдо с бутербродами и кофе. В этот момент у князя под ложечкой предательски засосало. Нормально ел он прошлым вечером. В самолете только легкий перекус консервированной ветчиной с хлебом. Увы, многомоторный роскошный «Форпост» пусть и из императорского авиаотряда, но готовили к вылету в спешке. О том, что пассажирам и экипажу надо что-то есть, вспомнили в последний момент. Да, летел князь Дмитрий не один, с ним вывозили пятерых раненных казаков и троих офицеров штаба. Плюс раненных сопровождала медсестра.
– Не давись, скоро принесут нормальный ужин. Как ты относишься к форели?
– Всенепременно.
Впрочем, слова императора возымели свое действие, князь Дмитрий сбавил темп, оставляя место для ужина. Как он помнил, у сюзерена в домашней обстановке всегда кормили обильно, вкусно, но без изысков. Алексей Николаевич с юности предпочитал пищу простую, тех же пристрастий придерживалась Наталья Сергеевна. Надо сказать, как и венценосный супруг с детства не избалованная роскошью, дочь небогатого служивого дворянина.
О делах больше не говорили. Алексей завел разговор о театральных премьерах, очень рекомендовал найти время, заглянуть с семьей в Мариинский. Дмитрий в свою очередь делился впечатлениями о Персии и нефтяных полях под Стерлитамаком, куда его заносило по делам Романовских предприятий. Будучи доверенным лицом императора иногда исполнял и такие специфичные задачи, как на месте оценить перспективы финансовых вложений в нефтедобычу или промышленность.
Ужин не разочаровал. Тем более к трапезе в кабинет заглянула императрица. Дети тоже нашли повод проведать отца и повидаться с «дядей Димой». Пришлось звонить на кухню, заказывать еще приборы и блюда. Так деловой ужин незаметно превратился в семейное мероприятие. Пусть все внимание уделялось Алексею, но и Дмитрий не чувствовал себя обделенным. Заодно Наталья Сергеевна вытребовала у князя обещание приехать в следующий раз с семьей.
– И не вздумайте оправдываться, – заявила императрица, – даже рабочие у станков работают пять дней в неделю. Будете нарушать трудовое законодательство, пожалуюсь на обоих в Заводскую инспекцию!
– Так мой же папа эти законы и утверждал! – из Алексея вырвался изумленный возглас.
– Тем более, какой пример подаешь людям?
– Папа тоже не ленился. Не могу, кто кроме меня эту глыбу тащить будет?
Отбивался царь порядка ради. Да и супруга понимала, не может он иначе. Фирменное романовское упрямство – привык сам вникать во все дела, если упрется, горы сдвинет, весь в отца.
Ужин в узком кругу близких друзей, императорской семьи, умиротворяющая атмосфера Александровского дворца словно неожиданный подарок после напыщенных, регламентированных мероприятий при дворе шаха. А скромная пища русской аристократии отдых желудка после невоздержанности и расточительного чревоугодия Востока. Только сейчас Дмитрий почувствовал себя дома, довлевшее напряжение отпустило.
Князю приятно было слушать рассказ императрицы о ее поездках по приютам, слышать искреннее возмущение скудностью быта несчастных сирот, видеть, как Алексей поддерживает супругу. Приятно было перекидываться с людьми за столом короткими фразами, чувствовать внимание со стороны хозяйки дома. Радовали восхищенные взгляды мальчишек, их жизнерадостные загорелые лица. Даже то, с каким восторгом цесаревич взирал на модель линкора «Моонзунд», как он аккуратно касался башен, настроек, сдувал невидимые пылинки с решетки радиодальномера радовало взор, на душе наконец-то все улеглось. Увы, счастье мимолетно. Все разрушил телефонный звонок.
– Алексей на линии.
Пока император слушал доклад, его лицо мрачнело, скулы обострились, в глазах появился нехороший отблеск.
– Хорошо. Утром жду доклад в Александровском, малый кабинет, – с этими словами Алексей положил трубку.
Дмитрий следил за мимикой, сдержанными жестами царя во время разговора. Предчувствие прямо кричало, ничего хорошего этот звонок не принес, об отдыхе можно не думать. Холодный чуточку отрешенный взгляд государя красноречивее лучше всяких слов. Алексей прошелся по кабинету скрестив руки на груди. Наталья бросала на супруга полные нежности и тревоги взоры. Сложно сказать, что в этом взгляде было больше: сочувствия, готовности защитить, или желания разделить крест и хлеб с этим человеком.
– Из Канцелярии доложили, – нарушил молчание император. – Экстренная телеграмма из Лондона. Сообщают, Средиземноморская эскадра завтра получит приказ провести маневры в Архипелаге совместно с греческим флотом. Правительство Метаксаса так пытается укрепить свои позиции. Завтра немцы заявят решительный протест.
Дмитрий хлопнул себя по лбу. Кризис в Греции он как-то упустил из виду. Не все ладно в этом маленьком королевстве. Страну раздирает конфликт между пробританской, прогерманской и прорусской партиями. Да еще коминтерновцы воду мутят.
Теперь стала ясна реакция царя, если британцы закрепятся на Пелопоннесе, а они закрепятся, Дарданеллы окажутся в прямой досягаемости от новых британских баз. Судоходство под угрозой. В случае обострения ситуации придется конвоировать и прикрывать коммерсантов. Мало того, все маневры русского Средиземноморского флота проходят в радиусе действия авиации с греческих аэродромов.
– Ты в Персии все правильно сделал. Лондон под соусом войны с Германией пытается нас подвинуть на Востоке.
– Вводим войска в Смирну? – соображал Дмитрий быстро. И он знал, что в Греции сильная прорусская партия. Причем наиболее влиятельны наши союзники в азиатских владениях. Помнят, благодаря кому удалось взять и удержать жирный кусок в Анатолии.
– Да. Если все будет плохо, я поддержу Смирну против Афин. Тебя это пока не касается, но мы начинаем скрытую мобилизацию. Видит Бог, я не хочу войны. Молюсь, чтоб нашим людям не пришлось умирать в окопах, но, если в Париже и Лондоне не поймут, что нас лучше не задевать, я ударю первым.
Алексей стиснул кулаки. Его глаза сверкнули холодным огнем.
– Надеюсь им хватит благоразумия не умножать себе врагов сверх меры.
– Мне лететь в Грецию или Турцию?
– Не спеши. Тебе отдыхать. Возвращайся к текущим делам и держи руку на пульсе. Твой фронт работы Персия. Грецию и Смирну поручу дипломатам и морякам.
– Алеша, Диме сегодня еще в город ехать, – вмешалась Наталья Сергеевна. – Давай оставим дела на завтра. У тебя министры и генералы есть. Пусть поработают.
– Молодые люди, все что слышали, здесь и останется.
– Хорошо, папа, – отозвался младший Петя.
Цесаревич молча кивнул. Мальчик давно понял, вокруг слишком много ушей и случайных слушателей. И не все его друзья достойны доверия.
Вечером после ужина, простившись с Алексеем и его семьей, Дмитрий Александрович спустился вниз. Знакомые лестницы и коридоры, давно привычные переходы, везде электрические люстры, редкие встречные, персонал и поздние посетители не обращают внимание на мужчину в кожаной летной куртке, с усталыми глазами и щетиной на щеках.
У крыльца главного входа ждал роскошный "Руссо-Балт" из императорского гаража. Острый глаз заметил казаков в тени под окнами дворца и в укрытиях. За воротами к лимузину присоединились две машины с охраной. Обычные непримечательные АМО черного цвета. Это уже признак надвигающейся грозы. Совсем недавно обходились одним охранником в машине и пистолетом у водителя. Значит, Алексей опасается покушения. Предусмотрительно. В глобальной Игре сплелись интересы самых разных участников. Явно царь готов к Игре, он защищается и одновременно дает знак – не стоит сбрасывать нас со счетов. Русские если бьют, то сразу и смертельно.
Заинтересованные наблюдатели, а только прекраснодушный идиот думает, что за царскими резиденциями не наблюдают агенты, журналисты, вольные авантюристы, видят, что Алексей принял меры предосторожности. Из этого делаются выводы. А вот насколько они правильные, зависит от многого в том числе и от царя и его министров.
Мощный бронированный автомобиль быстро преодолел расстояние до города. Водитель легко вел машину, с ревом обгоняя грузовики и многочисленные легковушки, благо широкое асфальтовое шоссе так и манило придавить газ. Подвезли прямо к парадной. Впрочем, на соседей и дворников это не произвело никакого впечатления. Эта улица видела и не такие авто.
Дмитрий снимал апартаменты в новом доме на Муромской улице Корпусного участка. Хорошее комфортабельное жилье, половина девятого этажа в полном расположении семьи. Дом и квартира оборудованы по последнему слову техники. На парадную по два лифта, плюс отдельный для прислуги в блоке с черной лестницей. Да, не дешево. Но зато до здания МИДа четверть часа неторопливым шагом, для детей рядом школа, есть детский сад. Перед парадной просторная площадка для машин.
Дверь в квартиру открылась одновременно с дверью лифта.
– Дима! – его уже ждали.
– Я дома, Мариночка. – Только и успел сказать, как его губы запечатали уста супруги.
На следующее утро князь Дмитрий отправился на службу. Гладко выбритый, отдохнувший, благоухающий хорошим парфюмом. Только на улице он вспомнил об одной несуразице – из Царского Села его везли под охраной, а в городе сопровождения нет. Конечно район под наблюдением полиции и жандармской агентуры, в плечевой кобуре пистолет, но от покушения это не спасает. Видимо, в особых службах Канцелярии не считают, что министру без портфеля что-то грозит. Значит опасались за машину с гербом из императорского гаража, а не пассажира. Впрочем, бомбистов и социалистов придушили еще в 20-е годы, Коминтерн вычищен под ноль. О политических убийствах давно не слышали. Видимо, царская охрана перестраховывается, а сам Алексей не вмешивается в работу специалистов. Все равно, волкодавам лучше знать, как защищать подопечных.
Здание МИДа располагалось к северу от величественного дворца Совета Министров. Облицованное гранитом, украшенное готическими башнями и колоннами, с высокими окнами, устремлённым в небо шпилем здание СовМина в народе прозвали "Красным замком". На этом месте недалеко от аэродрома, к югу от сплошного пояса промышленной застройки сразу после войны воздвигли целый правительственный комплекс. Еще Николай Второй избрал в качестве своей резиденции Царское Село, он же решил перенести министерства, присутствия, комитеты ближе к себе. Время было соответствующее, страна с победой вышла из тяжелой войны, деньги в Ревущие Двадцатые в казне водились, Россия могла себе позволить многое. Что характерно, Думу так и оставили в Таврическом.
Здесь на свободных землях вырос целый район – Комендантский участок. За считанные годы на месте полей, рощиц и пустырей поднялись дворцы, храмы, жилые дома, вытянулись к небу титанические тучерезы. Ради удобства обитателей, на участок завернули железнодорожные пути и трамвайные линии, к аэродрому бросили шоссейные улицы с мостовыми развязками над Московским проспектом. Сюда же дотянулись подземные электрические туннели метро. Строительство нового района подтолкнуло развитие всех южных окраин города. Застройщиков привлекли близлежащие Княжево, Романово, Купчино, оживилось Петергофское шоссе. Город рос. Столица расцветала и строилась.
В кабинете Дмитрия уже ждали секретарь и целая гора корреспонденции. Большую часть документов и материалов отработали сотрудники и помощники, но что-то требовало решения самого министра.
– Арсений Павлович, лучше сразу скажите, стоит это все читать?
– Не могу знать, Ваше Высочество.
– Не тяни.
– Только могу рекомендовать ознакомиться с нашими предложениями вот в этой стопке. Вторая пачка на случай если сами захотите проверить. А, вот это требует вашего изучения. -Помощник коснулся ногтем синей папки. Дмитрий Александрович, вся секретная корреспонденция в Вашем сейфе.
– Много? – князь опасливо покосился на несгораемый шкаф.
– Пакеты из Канцелярии Его Императорского Величества и Жандармерии. Последний пакет со штампом из Канцелярии только вчера утром фельдъегерь доставил.
– Хорошо, Арсений Павлович, можете идти. До обеда, я доступен только для особо важных звонков и визитов.
Когда за помощником закрылась дверь, Дмитрий Александрович пододвинул к себе первоочередные документы и взял в руки карандаш. Его хватило минут на десять. Потребовалось срочно перекурить. Отвык уже от такой работы. Многое приходилось вспоминать или звонить своим людям, просить освежить материалы.
Пароль к сейфу прежний. После нажатия на нужные кнопки дверца легко открылась. На полке сверху лежал конверт с императорским вензелем и штемпелями фельдъегерской службы. А в конверте обнаружился указ за подписью самого Алексея и погоны генерал-майора от кавалерии.
– Спасибо тебе, твое величество, – выдохнул Дмитрий.
И ведь вчера царь ни словом не обмолвился. Умеет сюрпризы преподносить.
Дополнительный оклад, возможность сверкнуть в свете, надавить на военных авторитетом погон это хорошо. Но с другой стороны есть и интересные моменты. Ответственность и спрос. С учетом недавних событий на периферии и войны в Европе это может быть и намеком на другой уровень задач. От Алексея можно ожидать чего угодно. Царские любовь и доверие бывают опаснее царской опалы.
Обычно обедал Дмитрий в отдельном кабинете ресторана на первом этаже МИДа. Неплохое заведение с расторопными половыми, хорошей кухней и уютным интерьером. Время летело незаметно, большая стрелка часов подошла к единичке, когда Дмитрий оторвался от работы и потянулся, уже предвкушая обед и собираясь звонить в ресторан.
Не успел взяться за аппарат. Бодрая трель звонка. Звонил черный телефон с бронзовой трубкой.
– Министр Романов.
– Дмитрий Александрович, – раздается хорошо знакомый бодрый голос императора. – Я в "Красном замке". Через два часа у меня совещание по нефтедобыче и нефтепереработке. Жду.
– Какие материалы приготовить?
– Вспомни все что знаешь. Докладывает Вышеградский. Англичане снижают объемы добычи на Мосульских месторождениях.
– Хорошо. Буду.
При некотором размышлении Дмитрий пришел к выводу, что нет смысла пропускать обеденный перерыв. Приглашают его на крайний случай. Так оно и получилось. Новый министр торговли и промышленности бодро доложил текущее положение, было видно, цифры он брал из сводных отчетов своего ведомства, в тонкости не погружался. Алексей отнесся к господину Николаю Вышеградскому благосклонно, похвалил и попросил за две недели подготовить новый доклад и план мероприятий на случай перекрытия импорта нефти из британских владений.
В целом, информация заставляла задумываться. Дмитрий знал, что нам своей нефти не хватает, но даже не подозревал, что Россия в год покупает два миллиона тонн " черного золота". Это проблема. По крайней мере пока промышленники не нарастят добычу под Стерлитамаком и не выведут в полную силу Ромашкинское месторождение.
Глава 5. Франция. Мец.
24 октября 1939. Алексей.
– Рихард, мне страшно, – тихо прошептала Ольга.
Она лежала на муже, как есть в неглиже. Редкие минуты, когда можно было быть сама собой в ласковом обволакивающем мраке спальни. Редкие минуты без одежды, без этих смешных архаичных приличий, вульгарных запретов, обывательского ханжества.
– Что с тобой, милая? – дома наедине они говорили по-русски.
Рихард прижал крепко супругу. Одной рукой нежно провел по спине, чуть задержался на пояснице. Затем его ладонь по-хозяйски стиснула попку жены. Оля пошевелилась, устраиваясь поудобнее. Однако, ее лицо оставалось серьезным и чуточку грустным.
– Я слышала разговор в лавке. Местные, они серьезно обсуждали что будут делать, когда придут немцы. Ты не представляешь, как это было слушать. Пожилая дама с зонтиком набирала картошку и рассказывала такой же даме, что уже готовится освобождать комнаты от жильцов для немецких офицеров.
– Оля, мы в Лотарингии. Половина местных немцы. Они общаются с родственниками в Германии, читают немецкие газеты, слушают радио.
– Почему власти это не запрещают? Рихард! – в голосе женщины слышались отчетливые истерические нотки. И она всегда называла мужа только этим именем, только Рихард, хотя знала его первое имя. Знала, не могла забыть, но и не хотела вспоминать. Слишком много неприятного и страшного оказалось связанно с одним известным тезкой супруга.
– Милая, это все пена, глупые обыватели. Сегодня они ждут немцев, а завтра будут свистать вслед колоннам пленных фашистов.
Ольга хотела ответить, но Рихард запечатал ее рот поцелуем. Руки мужчины блуждали по плечам, спине, попке, груди женщины. Неутомимый, настойчивый нежный натиск. Ласковая атака. Штурм, которому невозможно противостоять.
Наконец, женщина расслабилась и сдалась. В последние годы они с мужем слишком редко были вместе чтоб упускать возможность повторить безумную скачку на кровати.
После бурной разрядки Ольга сразу набросила халат и на цыпочках прошла в детскую проверить не проснулась ли Джулия. Рихард отправился на кухню курить. Одеваться он не стал. Давно отвык стесняться наготы ночью в квартире с любимой женщиной. Да, еще с тех времен, когда была жива Рут.
На улице за окном пустынно, горят фонари, блестит стекло припаркованной машины. В доме напротив светятся два окна. Сквозь полупрозрачные шторы просвечивают силуэты обнимающихся людей. Это жизнь. Это нормально. Рихард не чувствовал неудобства будучи невольным свидетелем романтического свидания. Время такое.
На востоке Европы поднимается волна кровавого безумия. Чехия рухнула сама, даже не стала сопротивляться, сразу раздвинула ноги. Польшу уже затопило. Всего две недели героического сопротивления, считанные дни триумфа национальной гордости, но они показали, что можно и нужно драться с фашистами. Даже поражение может обернуться моральной победой не склонивших голову героев.
Следующей будет Франция. Увы. Даже говорить не о чем. Пусть на фронте пока спокойно. Затишье перед бурей. Сентябрьское наступление не задалось, завязло в предполье. Нового уже не будет. Немцы успели перебросить войска на запад. Следующий ход за ними. Страшный враг. Марширующие батальоны холодных бездушных живых механизмов с мертвыми глазами, каменными сердцами, безразличной безжалостностью к людям. Фашисты, нелюди, тупая мразь!
Еще восточнее в дикой Азии поднимает голову медведь-людоед Романовых. Дикий царь, властитель азиатских орд отсталых народов. Подлые «миротворцы», пытающиеся казаться людьми черносотенцы и бандиты. Нация потомственных рабов и душителей свободы.
Хорошо, в Париже и Лондоне нашлись решительные люди, ответили твердое «Нет» на предложение Петербурга провести мирную конференцию по судьбе Польши. С людоедами нельзя договариваться. Их можно только отстреливать. Спокойно, без жалости. Ведь это не люди, а фашисты и черносотенцы.
Задумавшись, Рихард совсем забыл о парочке в доме на против. Теперь хорошо видно, как они переместились на стол. Полупрозрачные шторы искажают картину, тем самым будоражат воображение, заставляют подсознание додумывать. Вместо двух человек, слившиеся в одно целое силуэты. Недосказанность возбуждает, будоражит воображение. Мозг сам додумывает детали, рисует страстные вздохи, взгляды, звуки, слияние тел, древние как сам мир движения.
Мир летит в Тартар, рушится привычная сонная сытая действительность, уже идет война, но людям это не мешает. Они любят, страстно хотят друг друга, тянутся к теплым огонькам душ, жаждут последних мгновений счастья, для них весь мир, это только они сами. На пороге угрозы чувства обостряются, душа требует страсти, яростного, глубокого, всепоглощающего чувства. Когда-то Рихарду один профессор объяснял, что это не более чем инстинкт. Предчувствуя смерть, человек стремится продолжить свой род, передать частицу себя детям, так сохранить свою кровь.
Ерунда! Дело не в пошлых гормонах и животных инстинктах. Нет. Война как гроза, смывает все наносное, затхлое, фальшивое, обнажает настоящее, живое. Война очищает. Мещанская фальшь, смешные нормы и регламенты, все нелепое и пошлое глупой европейской культуры сносит ураганом настоящей жизни на грани смерти. Все пустое уходит, остаются только он и она. Из крови и очищающего огня рождается новая жизнь!
Рихард видел ноги женщины на плечах мужчины. Видел, как их руки сплетаются, ласкают тела. Яростная любовная схватка. Звуки через стены и улицу не долетают, но и так можно представить себе сладостные стоны. Да, совсем как десять минут назад в их спальне, когда Ольга скакала на Рихарде.
– Подглядываешь? – Рихарда обвили тонкие женские руки.
– Они счастливы, – он спиной ощущал жар женского тела, чувствовал упершиеся в спину груди.
– Ты бросил меня одну, – упрек прозвучал как приглашение.
Рихард не заставил себя ждать. Старый стол не выдержал бы ярости натиска, но зато есть широкий и прочный подоконник. В эту ночь чета Бользенов почти не сомкнула глаз. Они не могли оторваться друг от друга. Рихард как с цепи сорвался, а Ольга была ненасытна.
