Изольда Рыбкина "Чацкий, за тобой карета!"

Какие еще «оформители», блин?! Нарисовали одну газету, так теперь навечно что ли отдуваться за всех!?

Но вслух я только мычу, соглашаясь с Аней, и обреченно тащусь за худенькой блондинкой, которая отлично маневрируя в коридорах старого советского здания, безошибочно находит нужную дверь на первом этаже. Провернув длинным ключом в замочной скважине, вожатая вводит нас в небольшую каморку, которую удается рассмотреть только после того, как в ней включается свет, ибо окно в ней не предусмотрено. Из мебели здесь только стол и стеллаж во всю стену, заваленный всяким барахлом.

– Девочки, сегодня на вечер у меня запланированы игры на сплочение коллектива. Я подготовила карточки, но их нужно будет подписать, – Аня достает из ящика стола стопку бумаги и цветные маркеры, а затем объясняет нам, что и как нужно написать.

– Но тут работы на час, не меньше, – возражает Аська, совсем не обрадовавшись свалившемуся заданию. – Как же встреча в фойе? Уже без четверти час…

Я абсолютно разделяю недовольство подруги. Но вовсе не потому, что стремлюсь узнать о расписании мероприятий. Двойная порция жирненькой картошечки внезапно решила устроить бунт

в моём желудке.

– Конечно, вы не успеете всё сделать сейчас. Поэтому я оставляю вам вторые ключи от подсобки. Как только у вас будет свободное время, вернетесь и доделаете, – девушка мило улыбается, но смысл сказанной фразы убивает всю милоту. Я говорила, что она хорошенькая? Забудьте. Нет, она решительно мне не нравится.

Вожатая уходит, и я считаю секунды, пока шаги в коридоре станут практически неслышными, чтобы улизнуть из подсобки по очень важному делу, которое становится с каждой минутой всё актуальнее и актуальнее. Поворачиваюсь к Аське, чтобы сказать, что мне нужно удалиться по нужде, как раздается телефонный звонок и подруга быстро принимает вызов.

– Да, мам, – приветствует девушка звонящего, а я пытаюсь жестами объяснить, что хочу выйти ненадолго. – Что??? – Аська вскрикивает, и её глаза становятся похожими на круглые тарелки, в которых лежат карие зрачки. Кажется, веки открыты настолько, что глазные яблоки вот-вот выкатятся из них. – Мама! Ты серьезно?! Этого не может быть!

Аська, полностью погрузившись в разговор, не обращает на меня внимания и выбегает из каморки, оставляя меня в состоянии разрывающих меня чувств неопределенности и борьбы картошки с желудочными соками.

Какие там карточки и надписи! Я еле стояла на ногах! Сидеть было в принципе невозможно – всё внутри бурлило и рвалось наружу.

Да пропади всё пропадом! После буду придумывать, как объясняться с Аськой. Я кинулась к двери, чтобы добраться, наконец, до уборной, но внезапно поняла, что сделать это у меня не получится. Моя подруга (в чём я уже начинаю сомневаться), выбегая, захлопнула дверь, замуровав меня здесь в самый неподходящий момент.

– Ааась! – стараясь докричаться, пропищала я, прислонясь к замочной скважине. Голос вышел совсем тихим – моё состояние не позволяло напрячь как следует связки, во избежание неожиданного исхода. – Кто-нибудь! Откройте дверь!

Сознание словно помутилось, живот урчал так, что звук не уступал стуку в дверь моих кулаков. Спазмы в животе от сумасшедшего газообразования стали лезвием разрезать кишечник, и я от боли даже перестала тарабанить в дверь. Никогда! Никогда больше не притронусь к жареной картошке!

И тут, когда я уже почти смирилась с тем, что придётся пережить самый большой позор в своей жизни и, возможно, даже в дальнейшем сменить учебное заведение, за дверью послышалась возня.

– Ася! – из последних сил прохрипела, прильнув к ручке. – Открой дверь, мне в туалет нужно!

– Ботаника, ты, что ли?!

Нет! Нет!!! НЕЕЕЕТ!!! Как? Откуда? Почему сейчас???

Я покраснела, как помидор, то ли от злости, то ли от боли, то ли от стыда…

– Ты там живая? – снова послышался знакомый усмехающийся голос, когда я с минуту ничего не отвечала.

– Чацкий, открой дверь! – я старалась говорить спокойно, чтобы нивелировать свой вопль, который должна была слышать только моя непутевая подруженция.

– Снова грубишь, Орлова, – хмыкает парень. Он не торопится и говорит вольяжно растягивая слова.

– Слушай, давай без нравоучений. Просто открой дверь и разойдёмся миром.

– Нормально попросишь – открою, – самоуверенно заявляет, понимая своё превосходство в данной ситуации.

– Дмитрий Юрьевич, откройте дверь, – приторно сладко проговариваю.

– Нет, не так, – он просто издевается.

– Пожалуйста, откройте дверь, – наступаю на горло своей гордости ради спасения репутации.

– Снова не так. Скажи моё имя правильно.

Мне хочется его послать, но внезапный приступ, прорезающий внутренности, не даёт мне даже нормально вздохнуть.

– Ника, ты как там? – голос звучит уже обеспокоенно.

– Нормально, – ворчу, когда получается отдышаться и немного разогнуться. – Ты откроешь эту дверь или нет!?

– А ты будешь со мной встречаться?

Это уже ни на что не похоже! Я тут сейчас взорвусь в прямом смысле слова, а он опять свою шарманку заводит!

– Нет! – кричу так, что снова сгибаюсь от прорезывающего спазма.

– Ну, тогда я пошел, – бессовестным образом шантажирует меня этот негодяй, и я слышу стук удаляющихся шагов.

– Стой! – умоляюще призываю его вернуться к двери. – Я согласна!

– Что согласна? Скажи четко, я запишу на диктофон, чтобы ты потом не отпиралась.

– Я согласна с тобой встречаться.

– Ты не сказала, с кем.

– Я сказала «с тобой». Что тут не понятного?!

– Ага! Ты сейчас выйдешь отсюда и скажешь, что дала согласие встречаться со стулом или столом. Поэтому давай делай официальное заявление.

Детский сад какой-то! Но у меня нет выбора и сил, чтобы что-то доказывать.

– Петров Дмитрий Юрьевич, я согласна с тобой встречаться. Фиктивно! А теперь открывай уже эту долбанную дверь!

Глава 9.

– Нууу, над формулировкой, конечно, я бы еще поработал, но в целом, меня устраивает, – весело откликается Чацкий, и я слышу, как проворачивается ключ в замочной скважине. Мне некогда выяснять, откуда у него ключ, – займусь этим как-нибудь на досуге. А сейчас наконец-то свобода!

Но, вопреки ожиданиям, оказаться в мгновение ока в нужном месте мне не удается. В коридоре толпятся студенты, повалившие сюда к назначенному вожатой времени. Я словно оказалась в пробке в час пик. И тут ситуацию спасает мой новоиспеченный фиктивный бойфренд.

– Пойдём, – и, схватив меня за руку, тянет за собой, прокладывая нам путь своим широким торсом.

Я только успеваю передвигать ногами, когда мы достигаем противоположного конца коридора, где расположены туалеты. Особенность советской постройки – никаких тебе индивидуальных «удобств» – всё общее. И здесь ждал очередной облом – дверь женского туалета была забаррикадирована толпой студенток, которые выстроились тут, как у входа в Эрмитаж.

Чацкий оставляет мою руку и я уже готова разреветься, ибо посвящать всех присутствующих в свою проблему – настоящее фиаско, а ждать своей очереди, значит продолжать медленную пытку.

– Иди сюда, – снова теплая ладонь сжимает мою, и, обведя женскую очередь, Чацкий заталкивает меня в мужской туалет. – Закрыто на дезинфекцию, – отталкивает он парня, стремящегося попасть в дверь с нарисованным на ней джентльменом. – Не волнуйся, я не позволю никому войти, когда внутри будет моя девушка.

Эту фразу он говорит в полный голос, после чего воцаряется полная тишина. Я скрываюсь в одной из кабинок и не слышу перешептываний и бурного обсуждения заявления Чацкого. С ужасом пытаюсь представить, что будет, когда я выйду «на свет» – меня же разорвут фанатки «моего парня».

Но, к моему удивлению, когда я показываюсь из-за дверей уборной, в коридоре никого нет. Ну вот совсем никого. Неужели, я от радости, что добралась-таки до места назначения, потеряла счет времени? Куда подевались желающие припудрить носик?

Меня встречает лишь довольный, как кот объевшийся сметаны, Чацкий.

– Что случилось, пока меня не было? Куда все подевались? – спрашиваю удивленно и обвожу глазами место, где всего несколько минут назад стояло человек десять.

– Съел, – спокойно отвечает парень. – Я ж на обед не успел. А у меня аппетит, знаешь, какой хороший…

– Не знаю, – обрываю этого шутника. – Я серьезно, куда люди делись? Что ты им сказал?

– Да ничего не говорил, – спокойно поясняет, и я почему-то ему верю. – Просто снизу позвали – приехали наши КВНщики, и мы с тобой слетели с повестки дня, – ухмыляется и тянет ко мне свои ручонки. Ну уж нет, я дважды велась сегодня на это только потому, что обстоятельства вынуждали, а теперь бдительность вернулась в чат, и я успеваю одернуть руку.

– Ты ничего не перепутал? У нас фиктивные отношения. Я согласилась только на людях изображать твою девушку, поэтому пока мы наедине, убавь свой пыл.

– Ботаника и есть ботаника! Не стать тебе хорошим журналистом. Формализм да и только… – разочарованно произносит парень и отмахивается от меня.

– Что ты имеешь ввиду? – не скажу, что я полностью повелась на провокацию, но всё же захотелось узнать, что он подразумевает под этими словами.

– Я говорю, что хороший специалист, неважно, в какой профессии, должен гореть своим делом, увлекаться им и всего себя отдавать идее, – я с ним полностью согласна, но жду, когда же он перейдет непосредственно к сказанному минутой ранее и как это можно связать со мной. – А ты согласилась быть моей девушкой, а теперь ставишь какие-то рамки, придумываешь отговорки и условия. Нет, так мы светлое будущее не построим…

Моя челюсть кажется падает на пол от такой пламенной речи. Ай да, Чацкий! Ай да … Ну, вы поняли.

– А ты не офигел ли? – после короткого ступора всё же взрываюсь я.

– Очень грубо, Орлова, – перебивает меня внезапно включившимся преподавательским тоном. – Очень примитивно и скудно ты выражаешься. Ты же будущий…

– Значит так, Дмитрий Юрьевич! – я забегаю вперед перед продолжающим неспешное движение по коридору Чацким, преграждая ему путь. – Мы сейчас же с тобой обговорим все «формальности и условия», как ты выразился. А еще установим точные сроки наших фиктивных отношений. И хватит заговаривать мне зубы.

– Да уж, – протягивает парень, словно размышляя, – тебе заговорить их не так и просто… Ладно. Правила, так правила. Ты должна притворяться моей девушкой всегда, когда рядом присутствует кто-то, кроме тебя и меня.

– Подожди, давай уточним, что входит в понятие «притворяться девушкой». Я могу согласно кивать, когда спросят, встречаемся ли мы. Но я против любых физических контактов!

Чацкий на этих словах захохотал в голос.

– Какие еще физические контакты, Орлова! Тебе восемнадцать-то хоть есть? – окидывает меня оценивающим взглядом, словно впервые видит. – Посмотрите на неё – «физические контакты»! Подрасти сначала.

– Дурак, я говорила о том, чтобы ты не хватал меня постоянно за руку и даже не думал лезть с … обменом слюнными жидкостями.

– Фу, Ботаника! – он кривится и отступает от меня на шаг. – Ты выражаешься, как пуританка. Ну где ты видела, чтобы люди встречались и не держались за руки? А как можно поверить, что отношения у пары настоящие, если они никогда не целуются?

– Чацкий!

– Дима, – моментально поправляет меня и, когда я собираюсь продолжать протестовать, резко притягивает к себе и… целует.

Глава 10.

Это было неожиданно. Оттого первые мгновения я совершенно не сопротивлялась и даже в какой-то момент машинально начала отвечать. Ну, как, отвечать – несмело включаться в процесс. И лишь, когда губы, целующие меня, растянулись в улыбке, очнулась и поняла, что происходит.

– Чацкий! Ты не охренел?! – выкрикиваю, резко оттолкнув от себя парня. – Что ты творишь?!

– Там Анечка проходила мимо. Видимо, искала своих помощниц, которые слиняли из подсобки, даже не закрыв дверь… Думаешь, стоило подсказать ей, где находится половина тех, кого она ищет?

Нет, встречаться с вожатой мне сейчас точно не хотелось. Знаю, что этого всё равно не избежать, но после пережитого мной за эти пятнадцать минут…

– Ладно, – вынуждена согласиться с ним в этой ситуации. – Но… можно было бы и предупредить.

– Хорошо, в следующий раз обязательно подмигну тебе сначала.

– Какой еще следующий раз?! Никаких поцелуев, Чацкий! – проговариваю по слогам. – И вообще, прежде чем мы начнем изображать безумно влюбленных, я должна знать, зачем тебе это вообще. Тем более, ты обещал рассказать, если я соглашусь. Я согласилась – рассказывай.

– Не буду.

– Ты серьезно? Что за детский сад! – я настолько возмущена, что притопываю ногами. – Если ты мне не скажешь, то я тоже не буду держать обещания, и сам потом будешь объяснять, почему называешь своей девушкой ту, которая вовсю это отрицает.

– Орлова, ты еще и шантажистка, оказывается, – говорит не с упреком, а с каким-то даже восхищением. – Ладно. Я расскажу. Только пообещай, что ты не откажешься от своих слов, сказанных в подсобке, после того, когда узнаешь это.

– Может мне еще поклясться на Библии? – он меня уже начинает раздражать своими увиливаниями от ответа.

– Нет. Клясться – грех. А на Библии – тем более. В общем, просто пообещай. Этого будет достаточно.

– Чацкий, я вот одного не пойму: клясться, значит, грех, а вынуждать человека делать то, чего он не хочет – не грех?

– Грех. Но поменьше, и я, как видишь, из двух зол выбрал меньшее, – дежавю какое-то у меня с этими «злами»…

– Ладно, святой отец, я обещаю не отказываться от слов, сказанных мною, недостойной грешницей, будучи заключенной в темницу подсобную, моему спасителю, наставившему меня на путь истинный.

– Ну вот! – смеется парень. – Можешь же, когда захочешь! И послушать приятно, и звучит-то как! А то всё «Чацкий», «дурак», «офигел»… – он театрально морщится, а у меня стойкое ощущение, что просто в очередной раз собирается съехать с темы.

– Чацкий! – рычу от нетерпения.

– Ладно, ладно… – он выставляет вперед руку, словно останавливая меня от дальнейших возмущений, и на несколько секунд замолкает, будто подбирая слова. – В общем… фиктивные отношения нужны мне для работы.

Глава 11.

Да он издевается надо мной.