– Этой мой старый друг.– протянув руку, махнул пальцами. – Позволь тогда и мне посмотреть твой меч.
– Разумеется.
Джерум передал его вместе с увесистыми цельными ножнами. Варатрасс, взяв Тха'Акса в руки, полёгал и сопоставил его с Тарилем. Форменно практически неотличимы, но разные по весу: меч фар'Алиона более лёгкий.
– Магический стеклар? – не извлекая полуторник из его святилища, поинтересовался парень.
– Да, по-моему, он.
Одежда и броня Валирно'орда, разложенная то тут, то там близ костра, впитывая запах тлеющего угля и горячий дым, подсыхала. Герой, не став доставать меч Джерума, передал оный владельцу. Они решили недолго передохнуть перед дорогой по просторам Заземелья.
– Раз уж зашла речь… Кто обучал тебя в мои годы, именитый Грационалири?
Фар'Алион демонстративно улыбнулся. Сказанное, что походило на завуалированную лесть, но на деле не являлось ею, было не по душе старому воину.
– Поначалу отец, затем Соломон, давнишний друг моей семьи.
– Соломон… – вдумчиво повторил Валирно'орда, почувствовав небольшой подлог в словах Таро. – Бесспорно редкое имя для Бескрайней пустыни.
– То имя старое, нордское. Просторечное.
Фарийца пронзили воспоминания. Облик старого друга отпечатался в памяти и был чёток, как наяву. Его великая мудрость, в разумных пределах справедливость и жизненная позиция, мировоззрение, повлияли на становление фар'Алион равносильно тому, как Соломон делился этим с его отцом, дальними предками. От этого человека осталось всё самое хорошее, уникальное и достойное.
– Он был известен под другой личиной, но был вынужден отказаться от имени прошлого в угоду построения настоящего.
– Умеешь нагнать интриги. – улыбнулся Варатрасс. – Я весь во внимании.
– Сулейман Маххумад ронад маль Фариан Раль'Араней. Говорит о чём?
– Говорит, но неужели кто-то верит? Занятно, что Мастер фар'Хтарианского маха до сих пор топчет землю. Да чёрт! – ухмыльнулся, стукнув по ноге. – Кому скажешь – не поверят.
– Не могу говорить за других, поскольку мало тех, кому это известно. У тебя есть основания не верить мне?
– И то верно, Джерум фар'Алион Таро. Ты человек слова и чести. Человек, репутация которого всегда на шаг впереди его. Человек тактичный, стратегического склада ума. И несмотря на это, ты поведал мне столь сакральную для тебя тайну. Мне, человеку, тень которого предвещает лишь смерть. Почему?
– Тёмное прошлое не должно быть клеймом для выбравшего светлый путь. Твой вопрос риторичен.
Варатрасс глубоко задумался о сказанном фар'Алионом.
– Ты говоришь мне, я говорю тебе. Можешь воспринимать это так.
– А ты? – не найдя ответ на желанный, пускай и на не имеющий смысла вопрос, Валирно'орда устремил взор на собеседника.
Он принял решение сменить тему разговора.
– А я что?
– Как всё так вышло, Джерум? Беря в расчёт всё сказанное, почему? Почему здесь и сейчас?
– Вовремя ты задался этим вопросом. – посмотрел на брешь в потолке громадной пещеры. – Наши пути с Сулейманом разошлись давно. Я шёл к этому моменту с Адультаром.
– Сам бы не пошёл? Не кажется, что, сподвигнув на этот нелёгкий путь, тебя обвели вокруг пальца или же просто обвели?
– Нет, отнюдь. – не в обиду собеседника воспринял услышанное с насмешкой. – Каждый путь по-своему затруднён и запутан. Язык не повернётся назвать какой-то из простым.
– А как же политика?– поинтересовался Варатрасс. – Не могу уложить в голове, что сын именитого Короля Северного Фара, его первенец…
– Фариан. Обойдёмся без грубых и невежественных нареканий.
– В точку! – щёлкнул пальцами, но не улыбнулся.– Его светлейшая голова политической арены, стратег и тактик, потерял к ней страсть, а может…
Следопыт серьёзен. Эмоции, если те имеют место быть – запрятаны глубоко, подобно когтям с виду милой городской кошки. Лишь на первый взгляд он неосторожен и небрежен в словах. Варатрасс хитро прощупывает и изучает своего собеседника.
– А может, и не было никакой страсти к политике? – Таро вновь перебил героя. – Трудно ответить наверняка, не буду. Скажу лишь, что игры с судьбами пешек королей, так называемые „партии в шахматы нулевой категории“, уж чрезмерно въелись. Я потихоньку отошёл от дела, как бы ни хотелось этого признавать. Со взрослением взгляды меняются. Призма розового стеклара бьётся, начинаешь смотреть на всё более абстрактно, а старое, в безволии, уступает место чему-то новому, более подходящему тебе.
– Касаемо империй, королевств иль же прочих сборищ златом обитых… – норд откликнулся на рассуждения Джерума, продолжив мысль. – Хочешь сказать, что всё до дотошности однотипно? Или лишь самую малость?
– Малость.– задумчиво изъяснялся фар'Алион. – Каждой империи отведён срок, прежние крахи – жёсткий урок.
Ничего больше не сказав, Варатрасс устремил прищуренные глаза в щёлкающие и стреляющие кудри огней костра.
– Под светом Суур ничего не изменилось…
***
Касание – ласка… След пал колкий удар… Полилась рекой дрожь по рукам…
– Что-то шепчет на ухо…
По воле своей,
Будоражит он сон,
Алый осколок Нальере…
А воля его,
Есть мира закон,
Он камня владельца творение…
От силы твоей,
Мне ослепит глаза,
Не спасает пелена в дрёме…
А свет тот,
Есть Суура поток,
Он вечная кровь и ранение…
По воле своей,
Всё пытаюсь взглянуть,
Но непроглядна Огромная в небе…
А воля моя,
Есть силы оплот,
Он утопает меня во безумстве…
От силы моей,
Мне не свернуть,
Не спасает псалом М?лере…
А свет глаз моих,
Есть призма души,
Он режет лишь междуточие…
И открыл я глаза, взор направил туда… Направил на свет лучезарный. И понял тогда… Прозрел я сполна:
– То коварства ладья парадигмы!
Сумела она в миг сонный создать… Создать иллюзию симфонии Рая… Но непосильным оказалось мне встать – то предстало враждой моих мыслей… сумбуром воспоминаний.
– Сон был во сне… он – отклик мгновенья…
Осознал то не сразу, пытался пробиться… Многогранно манила ясность мерцанья звёзд…
***
– Палленальере, значит?..
– Он, родимый.
Привал окончен. Валирно'орда ударом ноги потушил тлеющие остатки углей. Наверху царила угрюмая ночь, и лишь одинокий тусклый свет зажжённых лучин был способен незначительно освещать путь. Герои пошли дальше во тьму, отставляя позади непроглядную тень от своих тел.
– Что с рукой-то? Когда успел?
– Давно. Раны прошлого и их вечный след.
– Лирийская ветрянка?
– Брось, вообще не рядом. – отмахнул рукой, взбудоражив пламя. – Похвальны твои познания, подмечу, но это подростковая зараза.
– Я многопрофильный зельевар.
– Похвально-похвально.– повторил Таро. – Очень похвально.
– Но, несмотря на это, я всё равно прибываю в небольшом ступоре.
– Проклятие.
– Что? – неправильно понял герой.
Он держал меч близ гарды за лезвие, рукоятью по направлению движения, а факел, что поднят другой, в полусогнутой в локте, руке, ожидал участи чуть что быть выброшенным.
– Это проклятие, а не зараза. Оно не передаётся, если ты об этом.
Герои пошли дальше, удаляясь всё дальше и дальше во тьму. Впереди пещеры начали мелькать по наростающей яркие краски. Прорисовывался настоящий калейдоскоп цветов радуги.
– Р.-светы… – подметил Варатрасс. – Но обычно разно-светы не растут разными семействами и видами в одном месте, каждому присущ определённый ареал. Что-то тут нечисто…
– Или, возможно, ты не встречал подобного явления?
– Тебе виднее, господин алхимик? –среагировал на сказанное герой.– Или что?
– Нет. В любом случае здесь могут обитать и обитают те, кто не прочь воспользоваться столь манящей освещённостью.
– Я вовсе не боюсь, Джерум. Хах!– усмехнулся. – Я больше ничего не боюсь, как ты только можешь сомневаться в этом?
– Я знаю тебя отнюдь даже не второй день, парень. Не мне судить.
– Ну вот знай, что каша, которую я процедил в голове, пожрала любой страх. Для меня ничего не вызывает волнения или его проявления.
Сталактиты и сталагмиты просаживали заземельную глушь. А капли, падающие с потолочных каменистых образований различных размеров и форм, были единственным звуком, помимо болтающих героев.
– Дело случая.
– Я хладнокровен. Да и кого ты тут вожделеешь увидеть? Голодных дварфиров? У-у-у-у! – издав жуткий звук, прожестикулировал, а после прохохотал.– Свирепых глубинных троллей и всеядных, но в то же время и придирчивых в пище, арахнидов-челоедов Заземелья? Минотавров таахарских? Иль всех перечисленных включительно и поочерёдно?
– Ну, я полагаю, до таахарских тавров нам далеко, те обитают глубже.
– Глубже… – с насмешкой повторил Варатрасс.– Глубина, судя по той дыре, значительная. Вдобавок Корона Нордов – город, возведённый на низменности, на уровне моря.
Фар'Алион не ответил. Фариец сосредоточен и всецело погружён в окружающую обстановку. Постепенно они приблизились к свет дающим примечательным грибам. То действительно светы. Пройдя через сужение в конце карстовой пещеры, Варатрасс не поверил увиденному. Тактильность положенной руки ощутила холод.
– Шоровы кости…
– Что там? – желая разделить любопытство следопыта, ускорил темп Таро.
Увиденное поразило и его. Огромная пещера, настоящий подземный мир предстал под ними. Неподсчитанное множество всевозможных грибов и прочей подземной растительности освещали стены, потолок и протяженные тропы колоссального пространства под поверхностью.
– Нотарас. – проговорил Джерум. – Самая большая воронка и пустота под Водамином.
– Уверен?
– Без сомнения. Пласты Нотараса уходят во все концы материка, а где-то – даже за его пределы.– фар'Алион оглянул видимый потолок, что подобно звёздному небу, мерцал над головой. – Под тремаклийскими равнинами самая большая его часть – Сердце.
Не было видно и края, тусклое освещение уходило за горизонт и попадало в слепую зону глаза. Да и существует ли конец этой пещеры на самом деле?
– Совершенно вылетело из головы… Так вот оно какое, Сердце Заземелья…
Натёчные образования, что были на некоторых участках стен, покровительствовали образовавшимся на холодном, но мокром камне белых и бежевых кристаллов. Это подвид сколовой породы, что сродни перелётным птицам, загадочным образом мигрировал сначала из ледниковых пещер Дальнего севера и чертогов Драконьей Мерзлоты в карстовые дыры Тау'Элунора, а затем и сюда, в сердце континента. Кончики сколов близ героев напоминали вовеки застывшие большие, но кропотливые узоры снежинок.
