Войдя с жаркой улицы в школу я очутился в просторном и прохладном холле, из которого в разные стороны вели несколько дверей. В поисках каких-нибудь указателей я принялся оглядываться и тут же заметил девушку, стоящую посреди холла с папкой в руках и также несколько растерянно осматривающейся.
Выглядела она фантастически. Первое, что сразу бросалось в глаза – это её волосы. Вернее, их цвет.
Они были розовые!
РОЗОВЫЕ!
Это сейчас таким цветом никого не удивишь, но в то время, когда даже обычная покраска волос у школьницы какой-нибудь «иранской хной» вызывала негодование преподавательского состава и «комсомольского и пионерского актива», розовые волосы у ученицы, безусловно, должны были вызвать как минимум истерику. А уж выйти на улицу с такими волосами – это хуже, чем голому. Но тем не менее, волосы у девушки были именно такого цвета. Ну, может не ярко-«кислотного», а скорее бледного, да ещё не тотально, а больше отельными прядями, однако никаких сомнений в их цветовой гамме не оставалось.
– Здравствуй, красивая девочка, – обратился я к ней. – Ты, случайно не знаешь, кому здесь документы на зачисление надо отдать и где?
Девушка резко повернулась и зло глянула на меня:
– Решил посмеяться? Или одолел приступ остроумия?
– И в мыслях не было, – поднял я обе руки вверх. – А как же мне ещё обратиться к тебе? Я ведь не знаю твоего имени. Не могу же я сказать красивой девушке «Эй!» – развёл я руками. – Поэтому мне ничего не оставалось, как говорить то, что вижу. А я вижу красивую девушку.
– А ты всегда говоришь то, что видишь? Т. е. правду? – хмыкнула розоволосая.
– Разумеется, нет. Я говорю лишь то, что считаю нужным сказать. Хотя, был один, хм, весьма известный человек, который полагал, что правду говорить легко и приятно.
– И всем хорошо известно, чем это для «весьма известного человека» закончилось.
Я пожал плечами
– Каждый делает свой выбор. И иногда он вдруг оказывается самым главным решением в жизни. Или после неё.
Девушка с интересом посмотрела на меня и протянула руку:
– Меня зовут Даша.
– Кирилл, – осторожно дотронулся я до её руки.
Тон у Даши значительно смягчился. Она глянула на документы в моих руках
– Ты, я вижу, тоже здесь впервые?
Мы быстро выяснили, что оба мы пришли по одному и тому же поводу; Даша, как и я, переводилась из другой школы, и тоже в 9-й класс. Это почему-то меня обрадовало.
– Давай проситься в один класс; новичкам всегда лучше держаться вместе.
– Я не против. Но думаю, что здесь всех новеньких загоняют в один класс.
– Ага. Так им проще отделять агнцев от козлищ.
Мы одновременно рассмеялись.
В этот миг со стороны одной из дверей, выходящих в холл, послышался несколько раздражённый голос:
– Хватит уже любезничать, молодые люди. Идите сюда с документами.
В проёме двери показалась женщина лет сорока. Увидев Дашу она буквально остолбенела.
– Девочка, ты что, собираешься в ТАКОМ виде учиться в школе?! – буквально возопила она.
Даша немедленно затвердела лицом;
– А что с моим видом не так?
Подцепив двумя пальцами край юбки она демонстративно оглядела себя.
На Даше было двухцветное широкое сине-розовое платье из лёгкой ткани, длиной чуть ниже колен, с открытой спиной и руками и белые босоножки на низком каблуке. А я впервые внимательно посмотрел ей в лицо.
Главное, что я увидел, и что не сразу заметил раньше в затенённом холле после яркой улицы, это необычный цвет Дашиных глаз. Радужка её глаз не была какого-то одного цвета, а имела как бы несколько колец от жёлтого у зрачка до голубого на периферии с тёмным ободом. При этом по «кольцам» радужки словно искры были разбросаны разноцветные точки. Всё это создавало эффект «лучистых», светящихся глаз.
Высокий лоб, длинные брови, едва видные немногочисленные пятнышки веснушек, ровные губы. И слегка оттопыренное, по сравнению с другим, правое ухо. Которое не пряталось стыдливо за волосами, а словно нарочито было открыто «на показ» выстриженными волосами этой стороны. И это нисколько, на мой взгляд Дашу не портило, а напротив – вместе с тонкой длинной шеей придавало ей вид своеобразной наивности, «детскости», и даже некоторой беззащитности.
Между тем конфликт грозил перерасти в скандал; пришедшая тётка повысила тон и громкость:
– Нормальные родители такого не допустили бы никогда. Кто твои родители, девочка? Как они тебя на улицу-то в таком виде выпускают?
– Выпускает…, мама выпустила. – тихо сказала Даша.
– А отец твой куда смотрит? – не унималась женщина
– А он никуда не смотрит. Уже… – ещё тише ответила Даша и я заметил, что её глаза зло заблестели.
Пора было вмешаться.
– Уважаемая, извините, не знаю Вашего имени отчества. Вы же видите, что девочке этот разговор крайне неприятен. Её что, обязательно нужно довести до слёз? Или это такой местный педагогический приём? – попытался я перевести её внимание на себя.
– А ты ещё кто такой, что перебиваешь взрослых? – разъярилась женщина ещё сильнее.
– А я ей брат, – спокойно ответил я, краем глаза уловив удивление и благодарность в Дашином взгляде. – И сейчас каникулы, а не учебный год. Так что можем ходить, как угодно.
Тётка проворчала: «брат, видите ли», и буркнула:
– Идите за мной.
В кабинете, куда она нас привела, кроме неё было ещё два человека. Полная женщина средних лет с располагающим добрым лицом и пучком седоватых волос на затылке, раскладывающая какие-то бумаги, и молодая женщина со спортивной фигурой и светлыми длинными волосами, убранными в хвост, которая с невыразимо тоскливым видом поливала подвядшие цветы на подоконнике. Судя по их взглядам, они слышали весь разговор, но никак своего отношения не проявляли. Не накинулись на Дашу – и на том спасибо.
– Здравствуйте, – вежливо сказали мы с Дашей вместе.
– Здравствуйте, – ответила нам женщина с добрым лицом, а молодая, скользнув взглядом по Дашиным волосам и слегка кивнув, молча продолжила поливать цветы, утратив к нам всякий интерес.
– Давайте документы, – процедила скандалистка.
Я подошёл к ней первым, чтобы дать ей и Даше немного остыть от перепалки. Меня быстро записали в разные журналы, вложили мои документы в отдельную паку, скривив рот оценили мой Аттестат, и объявили: «девятый “A”».
После чего эта канцелярская крыса сказала:
– Запиши как зовут вашего нового классного руководителя, – но ни ручки, ни бумаги не предложила. Я поискал глазами вокруг, но ничего подходящего не нашёл, а тётка, проследив за моим взглядом, ухмыльнулась.
«Мелочная пакостница», вынес я вердикт. Эта тварина начинала меня раздражать всерьёз, и я уже начинал думать, не «вправить» ли ей немного мозги моим «фирменным» способом. Но вспомнил, что я пришёл в новую школу, чтобы быть обычным подростком, а потому вместо экзекуции повернулся к Даше:
– У тебя есть чем записать?
Даша кивнула, и протянула мне блокнот и ручку:
– Ludzu[1], – сказала она.
– Paldies[2], – невозмутимо ответил я Даше, с удовольствием отметив изумление на её лице.
Наш обмен словами не остался незамеченным. Добрая и молодая подняли на нас глаза, а «пакостница» насторожилась.
– Давай свои бумаги, – обратилась она к Даше чуть более вежливо. – Щербакова Дарья Михайловна, прочитала она вслух, и обратила на меня гневный взгляд;
– Какой ты ей брат?! У вас же разные отчества и фамилии! С вранья здесь учёбу начинаешь?
– Мы не родные, невозмутимо ответил я. – Сводные.
«Крыса» вновь уставилась в бумаги, а затем достала папку с моими документами, что-то посмотрела, и немного оторопело сказала:
– А день рождения у вас один и тот же…
Я умел очень хорошо владеть собой, а потому не выказав, в отличие от Даши, на которую, слава Богу, никто в тот момент не смотрел, ни малейшего удивления подтвердил:
– Близнецы. Сводные.
«Крыса» кивнула с умным видом, а я заметил мелькнувшую презрительную усмешку на лицах женщин в кабинете.
– Ребята, – внезапно обратилась к нам пожилая. – А вы не хотите поехать в КМЛ – наш комсомольско-молодёжный лагерь – в Крым? Пойдёмте в МОЙ кабинет; я вам всё расскажу.
Она поднялась изо стола, и направилась из кабинета. Мы двинулись было за ней, но в этот момент «крыса» вновь подала голос, очевидно желая оставить «последнее слово» за собой:
– Учти девочка! С такими волосами тебя 1 сентября в школу не пустят. Так и передай СВОИМ родителям.
Увидев, как Даша меняется в лице и уже открывает рот для ответа, я быстро шагнул к столу гадины-«крысы», и взяв Дашу за руку, произнёс «мёртвым» голосом:
– Дарья Михайловна непременно примет во внимание Ваши рекомендации, – и не отпуская Дашиной руки дошёл до выхода. У двери я повернулся, вежливо сказал: «До свидания» и толкнув Дашу плечом, заставил её сделать тоже самое.
Мы вышли из кабинета, и Даша сердито выдернула свою руку из моей;
– Почему ты не дал мне ответить? Что ты всё время вмешиваешься? Я и сама могу за себя отвечать!
«Братец» – с сарказмом добавила она.
– Не сомневаюсь, что можешь, – ответил я. – Но поверь; лучше, если это сделаю я. Ты же не хочешь снова плакать? Так что доверь это мне…
– Я не пла… – начала Даша, но я уже повернулся и культурно постучав, вновь вернулся в кабинет, откуда мы только что вышли.
Входя, я услышал, как «крыса» возмущённо говорит:
– Нет, ну каков наглец, этот парень. Рот мне ещё затыкает. «Ей разговор, видите ли, неприятен». Цаца какая нашлась. «Дарья Михайловна» она, оказывается. Вконец распустились эти дети…
Увидев меня, «крыса» собиралась что-то сказать, но я ей не дал. Одним шагом оказавшись у её стола, что заставило её испуганно отпрянуть, я наклонился к мерзавке, и слегка «залив» темнотой глаза, прошипел ей прямо в испуганное лицо:
– Вы, что, настолько тупая, что не услышали, что у Даши отца нет? Или Вы специально хотели довести девочку до слёз, ударив по больному, просто за то, что Вам не понравилась её причёска??
От «гадины» уже отчётливо фонило страхом. Я слегка дотронулся до руки женщины, немного усилил эту волну её мозга и добавил:
– Я Вас предупреждаю; в этой школе Даша не будет плакать. Не из-за Вас, ни из-за кого другого, кто бы это ни был. Я вам этого не позволю. И предупреждать больше не стану.
После чего повернулся и вышел.
(Нда… Хорошенькое начало «обычной жизни» у меня вышло)
В коридоре меня встретили Даша, с всё-таки мокрыми глазами, и «добрая женщина», (которую, как я узнал чуть позже, звали Августа Демьяновна, и она была заместителем директора школы по внеклассной работе), которая лишь молча покачала головой (не сомневаюсь, что обе всё слышали), и указав рукой на открытую дверь соседнего кабинета, сказала:
– Ну заходите же. Сколько вас ждать? Сейчас всё вам расскажу и покажу.
Закрыв дверь кабинета Августа Демьяновна, предложила нам сесть, и выпив залпом стакан воды (мы отказались), сказала, обращаясь ко мне:
– А ты не слишком перегнул палку, молодой человек? Тем более в первый день. Берта Владимировна в общем-то неплохой человек. Просто с трудной судьбой.
– Она завистливая и злая, – ответил я. – И вымещает свою злость и обиду за неудавшуюся жизнь на тех, кому завидует, и кто не может ей ответить. Её вообще к детям подпускать нельзя. Но лично я не собираюсь подставлять другую щёку. И не позволю обижать своих друзей.
– Друзей? – переспросила Августа Демьяновна. – Да вы же только что познакомились. Или нет?
– У подростков это быстро, – изобразил я половиной рта кривую улыбку. – К тому же, мы ведь теперь одноклассники. Школьная дружба, всё такое…
Даша, пока длился этот разговор, молчала, глядя в окно. Но сейчас, повернувшись ко мне, спросила:
– Завидует? Ты сказал, что она прицепилась ко мне «из зависти».
– Ну да, – пожал я плечами. – Это же очевидно. Она уже не молодая и постепенно становится никому не нужной. Её жизнь катится под уклон, и в ней вряд ли случится что-то, что сможет изменить её к лучшему. Она просто завидует твоей молодости, твоей красоте, – (тут Даша хмыкнула), – твоей смелости, – я кивнул на её голову. Завидует тому, что в твоей жизни ещё может произойти, и наверняка произойдёт, что-то чудесное, что-то хорошее, счастливое, чтобы твоя жизнь стала лучше и интереснее, а вот её уже никогда такой не будет.
– А ты можешь бить больно, – задумчиво произнесла Августа Демьяновна, – Но давайте вернёмся всё же к лагерю.
Оказалось, что школа организует летний лагерь в две смены на берегу Черного моря. Там школьники работают каждый день с 6 до 12 на сельхоз работах, а остальное время – пляж, экскурсии, катание на катерах, кино, спорт, танцы и прочие прелести летнего детского лагеря. На своё проживание, питание и развлечения школьники зарабатывают сами, работая в совхозе. Единственное, за что надо внести деньги, это за билеты туда и обратно.
