Звучит все как шутка, я даже заставляю себя рассмеяться – ах, какой у меня заботливый «брат». Но либо из меня актриса отвратительная, либо Дато перегнул – на обратном пути от аэропорта отчим то и дело задумчиво посматривает на меня, а не в рабочий телефон, как обычно.
Нас с мамой высаживают у студии красоты, а отчим возвращается на работу.
– Мам, ты Ване подарок купила?
– Разумеется.
– И что за подарок? – спрашиваю.
Молитвенно складываю ладони, молясь про себя: только не фотосессия! Ваня обожает конный спорт, и наконец он добился пробега на лошади почти в сто километров за день. Его утвердили как участника соревнований – это мы сегодня и празднуем. Дурацкая фотосессия в качестве подарка не обрадует пацана-подростка.
– Я уговорила Алессандро устроить Ване фотосессию. Более того – если Арчил разрешит, и Ваня понравится Алессандро, твой брат может сняться в рекламе, – в голосе мамы радость и воодушевление.
Снова мои молитвы не услышаны.
И пока стилисты готовят нас к семейной тусовке, мама вслух мечтает о том, как Ваня затмит всех в модельном бизнесе. Я решаю не ломать мамины фантазии, хотя уверена, что этому не бывать.
В остальном мы хорошо проводим время. Мама спрашивает меня про учебу, работу, друзей. Искренне волнуется, восстановилась ли я после отравления дымом.
Иногда нам классно вместе, я ценю эти моменты.
Но отличное настроение пропадает, когда мы входим в ресторан. С легким опозданием по настоянию мамы.
– Должен был быть семейный ужин, – шиплю я ей на ухо.
Потому что в ресторане не только наша семья, но еще и Давид с сестрой и их отцом!
– Они уже практически семья.
Поджимаю на эти слова губы, мама качает головой.
– Глупенькая ты еще. Я же знаю, что ты в Давида влюблена. Не слепая, видела, как ты глазела на него все эти годы. Любовь прошла, или цену себе набиваешь? Если последнее – не советую увлекаться, Давид может оскорбиться. А Арчил – потерять терпение.
Мы идем к столу. Маме я не отвечаю, настроение умножено на ноль. Я действительно была влюблена в Давида, и долго, но все воспоминания об этом затерты. Будто то не я была – мечтательная девчонка, зрачки которой превращались в мультяшные сердечки при виде Давида.
Первая часть ужина проходит прилично: мама дарит Ваньке фотосессию, я – занятия с кинологом, отчим – красивый учебный арбалет, от которого брат приходит в восторг. Семья Давида тоже задаривает брата, поздравляют с грядущими соревнованиями.
А затем Давид встает, и просит слово.
– Снежана, ты знаешь, как я к тебе отношусь. И вы все тоже знаете о моих чувствах, – начинает он.
Только не это! Пожалуйста, мне бы всего один хороший день!
– Давид, – качаю я головой.
Он игнорирует, как и все вокруг.
Сам напросился, я просто откажу прилюдно.
– В последнее время я часто бывал у вас дома. Ради тебя. Прости за ту старую шутку, я обидел тебя. И уважаю за строгость и честь. Но все же прошу: стань моей невестой.
И только я хочу ответить твердое и четкое «нет», как со своего стула поднимается отчим.
– Молодость тороплива и горяча, – говорит он покровительственным тоном. – Не у дочери нужно спрашивать, а у меня, как у главы семьи.
– Простите.
– И я вас благословляю, – чеканит Арчил Григорьевич.
Смотрит он при этом на меня. Как коршун, того и гляди когтями вцепится, если я вздумаю трепыхаться.
И моя точка кипения наступает. Я взрываюсь, тоже встаю, и говорю с вызовом:
– Я не могу стать твоей невестой, Давид. Извини, но я уже замужем.
Глава 9 – Фиктивный брак
СНЕЖАНА
– Иван, иди наверх.
– Вы ругаться будете? – младший грозно хмурит брови на Арчила Григорьевича.
– Наверх. Быстро. Нелли, проводите его, и помогите разобрать подарки, – дает отчим указание горничной.
Он идет в гостиную, мама следует за отчимом безмолвной тенью. Я тоже должна. Но, как маленькая, хочу убежать в спальню, и спрятаться в гардеробной под ворохом вещей.
Вместо этого я переступаю порог гостиной.
– Ты нас опозорила! Что за дичь ты устроила? Как нам в глаза Левану и Давиду смотреть? – тут же начинает кричать на меня мама.
– Рина, тихо.
– Но она соврала, да еще так нагло! Господи!
– Рина, – снова осаживает маму отчим. – Хватит. Снежана не солгала о замужестве. Так?
Арчил Григорьевич холодно смотрит на меня. Мерзну под этим немигающим взглядом.
Лучше бы наорал.
– Да, я замужем.
Отчим кивает, снимает с блокировки свой смартфон, и зачитывает:
– Измайлов Даниил Николаевич, тридцать два года, сотрудник санитарной авиации, месячный оклад назвать? Назвать, Снежана?
– Меня не волнует его заработок.
– Я уверен, ты ничего не знаешь про заработок своего мужа. И про него самого, – отчим откладывает смартфон на столик.
Настоящий змей! Пока мы ехали из ресторана, Арчилу Григорьевичу всю информацию обо мне на блюдечке предоставили. Вплоть до продуктовой корзины моего мужа.
– Я не понимаю. Это какой-то бред, – вклинивается мама.
– Да, Рина, это бред. Твоя дочь додумалась до фиктивного брака, лишь бы нам насолить. Но Снежана разведется, – отчим произносит это спокойно, глядя не на маму, а на меня. – Левану и Давиду мы все объясним.
Мама мелко кивает с воодушевленным видом:
– Снежа на днях чуть не сгорела заживо. Тяжелое отравление, больница – это такой стресс! Девочка просто переволновалась, а тут еще и предложение руки и сердца. Это просто женская истерика. Арчил, главное, скрой информацию о браке Снежаны, чтобы Леван и Давид не смогли пробить.
– Уже.
– И нужно поскорее оформить развод, – продолжают они беседовать, словно меня здесь нет.
Будто я не догадывалась, что примерно так все и будет. Потому и держала брак с Даниилом про запас, как козырь.
И дальше стоило держать это в секрете, если бы не дурацкие эмоции.
Но теперь только вперед.
– Это не фиктивный брак. И замуж я вышла не для того, чтобы вам напакостить. Арчил Григорьевич, вы на дату регистрации посмотрите, если вам ее прислали. Свадьба была до вашей идеи обручить меня с Давидом.
Отчим снова сканирует меня пробирающим взглядом.
Почему я должна оправдываться?
Почему вы не можете оставить меня в покое?!
– Действительно. Это было в Сочи.
– Да, – несмотря на внутреннюю истерику я держу лицо.
– Но это в любом случае фиктивный брак, – Арчил Григорьевич не спрашивает, а утверждает. – Ты можешь сказать, что боялась сообщить нам о свадьбе. Но ты не ходишь с мужем на встречи, проводишь время с друзьями, а не с ним. И в больнице тебя навещали мы и эта твоя Жанна. Где же твой муж?
– А он меня навещал. Вы даже сталкивались, – с вызовом вздергиваю подбородок. – Помните?
На лбу отчима набухает вена, а это прямой признак того, что Арчил Григорьевич в ярости.
Мама вскакивает с кресла, и бежит к мини-бару.
– И время я с Даней провожу. Тоже можете пробить по своим каналам: я была у него на работе, познакомилась с коллегами. И вчера я была на семейном ужине у мужа. Брак настоящий. Но в одном вы правы: я действительно боялась вам рассказывать о Данииле, – делаю я контрольный выстрел.
Я могла бы работать в пропаганде. Восемьдесят процентов правды, и двадцать процентов лжи – я действую по заветам этого правила.
– Снежа, милая, замолчи уже, – мама протягивает отчиму бокал с виски. – Иди наверх, а я скоро зайду к тебе, и мы поговорим. Иди.
Мама заботливо суетится над отчимом. А я снова на грани взрыва: им плевать! Абсолютно плевать на мои слова, решения, поступки. Будто мне три года, и мое мнение не стоит учитывать.
– Развода не будет. Раз вы знаете о нас с Даней – я больше не буду скрывать наши отношения. Наконец-то, – выдаю я мрачно.
Сказав это, выхожу из гостиной. Осадок неприятный, коленки все еще трясутся от страха, но я впервые чувствую себя победительницей.
Я себя отстояла!
Позади меня хлопает дверь, быстро стучат шпильки.
Мама.
– Ты почему так поступаешь? Снежана, чем я это заслужила?
Я оборачиваюсь, она стоит в двух шагах от меня. Весь мамин вид – концентрация отчаяния.
– Мам…
– Ты из вредности это затеяла. Снежа, – мама хватает меня за руку. – Будь благоразумной. И благодарной, прошу тебя. Разве я была плохой мамой? Я одна тебя растила, не скинула на свою мать. По восемнадцать часов в сутки работала, чтобы у тебя все было. За что ты меня наказываешь?
– Я не наказываю. Я живу, – я порывисто обнимаю ее. – Мам, я благодарна тебе за все. Но жить я буду так, как сама решу.
– Арчил меня бросит. Ваню заберет, меня выставит с отступными. Я не могу снова остаться одна, Снежа. Ты не представляешь, сколько раз меня оставляли. Больше я не выдержу.
Мама плачет, я смотрю на нее виновато. Сейчас она не притворяется, я это чувствую.
И все же – я не могу пойти у нее на поводу.
– Мне почти сорок. Я хочу родить еще одного ребенка, а не начинать все заново в одиночестве и без Вани. У нас с Арчилом сейчас сложный период, и ты окончательно все разрушаешь. Подумай над этим.
Мама разворачивается, и идет обратно в гостиную, к отчиму.
А я бегу в спальню, и падаю на кровать. Накрываю голову подушкой, и лежу, запретив себе плакать.
Вина разъедает мое нутро кислотой. В схватку с совестью вступает праведный гнев: это нечестно – манипулировать моим дочерним долгом!
Дуэль совести и ярости длится, и длится, подбрасывая мое сердце на качелях. А потом это безобразие прерывает предупредительный стук в дверь.
И входит отчим.
– Снежана, что ты решила?
– Арчил Григорьевич, пожалуйста, не ругайтесь из-за меня с мамой. Я понимаю, из-за меня много проблем. Я сейчас-же съеду, – я поднимаюсь с кровати.
Отчим морщится, и отмахивается от моих слов.
– Не глупи. Я спрашивал про твое решение.
