– Нет и я не хочу ему говорить. Это только всё усугубит. Знаешь, скажу тебе, как другу, откровенно. Меня и так стесняет, что все вокруг думают.
– И что же все думают?
– Что я ни на что не годен, а карьеру делаю благодаря батюшке.
– Не говори глупости, могу тебя уверить, что ты сам по себе достоин своего места. Кроме того, сам знаешь, в Петербурге половина чиновников двигается по службе только благодаря связям. Поэтому ты заблуждаешься, никто на тебя внимания не обращает. Не такой ты и уникальный для столицы.
– Я сам обращаю. Это главное. Пусть у меня сейчас и неблагодарная задача, но я с ней справлюсь сам, без помощи.
– Ну хорошо, – не стал спорить с другом Трегубов, – а в чём именно заключается твоя задача?
– Что ты знаешь об анархистах? – спросил Стрельцов.
– Немногое. Новое течение среди противников самодержавия, отрицают существование государства, социального общества, хотят вернуть времена, когда каждый сам за себя с палкой в руке и нет никаких законов.
– Ты не совсем прав, они не отрицают социальное общество, но государство считают насилием над личностью.
– Как же они тогда хотят жить? – заинтересовался Иван.
– Небольшими коммунами, где всё решается внутри между членами этих коммун.
– Это невозможно, – возразил Иван. Если не будет закона люди возьмутся за топоры и вилы, чтобы разрешить возникшие между собой споры. А разногласия между коммунами? Как тогда? Будут воевать друг с другом, коммуна на коммуну, деревня на деревню. Вся наша история опровергает такое мироустройство. А как начнутся войны, то снова возникнут государства, армии, цари, сенаторы. Куда от этого деться?
– Это ты понимаешь и я понимаю. Мы у себя на службе видим к чему способна человеческая натура. Но представь другое. Человек вырос в благородном обществе, где хотя бы внешне существуют правила порядочности для всех без исключения, затем учился в университете с подобными себе, читал и обсуждал с ними современную литературу, философов гуманистов. А затем, когда такой человек выходит из своего кокона или улья, назови это как хочешь, в настоящую жизнь, то он видит кругом сплошную несправедливость. Дальше ему начинает казаться, что это потому, что никто вокруг него не понимает, как нужно жить. Кроме него, конечно. Он то понимает и готов со своими единомышленниками объяснить это остальным.
– А если объяснить не получается? – спросил Трегубов.
– Это ты правильно подметил, мы это уже проходили с народовольцами, если убедить не получается, то те, кто не убеждаются, устраняются пулями и бомбами.
– Так что же анархисты – это новые народовольцы?
– Пока мне сложно дать однозначный ответ.
– Хорошо, но я не понял какова твоя роль?
– Батюшка не считает анархистов заслуживающими внимания. Он думает, что это мечтатели о, как ты правильно заметил, невозможном варианте существования общества. Тем более, что в основном все ячейки анархистов находятся за границей, в Швейцарии или в Лондоне. Тот же Кропоткин, он нём то ты слышал? Он тоже в Лондоне.
– Да, конечно, умнейший человек, странно, что он тоже верит в…
– В то что человек способен измениться к лучшему, – перебил Ивана Алексей. Это потому что он всех меряет по себе. Считает, что все вокруг умные с широкой душой и, что у каждого сердце болит за ближнего своего. А это не так. Но мы отвлеклись. Помимо того, что эти кружки за границей, часто они состоят исключительно из еврейской молодежи, эмигрировавшей из Российской империи.
– Это понятно, существование черты оседлости заметно снижает их возможности, при том, что многие из них образованы, – сказал Трегубов. Вот они и уезжают.
– Да, поэтому батюшка и считает, что эти кружки, находящиеся за границей, о которых он к тому же, в силу своего положения, хорошо осведомлен, не представляют никакой угрозы. Он считает, что жандармы, занимаясь разработкой анархистов только раздувают свою значимость на пустом месте.
– Сами жандармы думают иначе, чем твой батюшка? – предположил Иван.
– Да. Они считают, что движение анархистов проходит трансформацию, от идеалистов к реалистам, готовым на практике заняться продвижением своих идей в массы любыми доступными способами. Я имею ввиду, что они готовы перейти от разговоров к действию. Всё больше из них склоняются к идеям Бакунина, который призывает начинать уже что-то делать для реализации их идей и планов. Большое влияние на заграничные ячейки начал оказывать Иоганн Мост, немецкий анархист, практически призывающий к террору и революции. Он публично одобряет такие преступления, как убийство Александра второго и призывает их повторять. В Лондоне и Нью-Йорке у анархистов появилась периодическая пресса. И самое важное, в жандармском корпусе считают, что анархисты за рубежом консолидируются в некий интернационал и ставят себе задачу расширить влияние в Российской империи, привлечь к своим идеям простой народ. Я приехал в Москву, поскольку есть агентурная информация, что сюда должен прибыть эмиссар из Нью-Йорка, фанатичный последователь Иоганна Моста, некий господин Беркман.
– И что ты собираешься делать?
– Хочу встретится с ним и оценить угрозу самостоятельно.
– Серьезно?! Но как ты это сделаешь? И не опасно ли это делать?
– Возможности есть, – уклончиво ответил Стрельцов. А опасно это или нет, как раз и нужно выяснить. Кто эти люди, представляют ли они угрозу или это всего лишь инструмент в внутриведомственных интригах. Правильный вывод можно сделать лишь самому.
– Действительно не легкая и не простая у тебя задача, – задумчиво сказал Иван. Думаешь, за тобой следит кто-то из жандармского корпуса?
– Думаю да, отношение к ним моего батюшки ни для кого не секрет. Но мне уже пора, – Алексей приподнял рукав и посмотрел на часы.
– Что это? – удивился Иван.
– Это наручные часы, – ответил Стрельцов, показывая круглый хронометр, заключенный в кожаный футляр с кожаным ремешком вокруг запястья. Подарок. Такие часы начали делать в Швейцарии по заказу от германского морского ведомства. Очень удобно, не поверишь пока сам не попробуешь.
– Чего только не придумают, – прокомментировал Трегубов. Но куда ты собрался?
– Надо заселиться в гостиницу, оставить вещи, а вечером у меня встреча с агентом батюшки.
– В гостиницу?! Не говори ерунды! У меня наверняка найдется свободная квартира, да и Софья будет рада тебя увидеть.
– Но это не удобно, так вас обременять…
– Давай, пойдём, где твой чемодан? Какое обременять, как только такое удумал, наоборот больше времени будет поговорить. Сейчас приедем, поставим самовар.
– Но мы же только что поели!
–Софью это не остановит, – улыбнулся Иван, подхватывая чемодан Алексея.
Санта-Фе, Нью-Мексико, март 1892
Шериф, мужчина средних лет, черные немного вьющиеся волосы которого то тут, то там, уже затронула седина, перевел свои огромные карие глаза на вошедшего, прервав серию наставлений помощнику.
– Что тебе здесь нужно, мальчик? – спросил он.
Тому О’Лири было уже под тридцать, но пухлые щеки, вздернутый нос, покрытый веснушками, практически полное отсутствие растительности на лице, а также наивное выражение серых глаз уменьшали его возраст лет на десять. Одетый в простой, но идеально чистый серый костюм молодой человек ничуть не смутился:
– Хочу немного подзаработать, шериф.
– У меня уже есть помощник, как видишь, но в салоне напротив нужен бармен. Хотя, думаю, что ты не подойдёшь по возрасту.
– Вы меня не поняли, я bounty hunter, – Том посмотрел на стену, увешанную объявлениями о вознаграждении за поимку тех или иных преступников.
– Надо же! Охотник за головами! Ты знаешь, что это опасные ребята, – шериф откинулся назад и положил на стол ноги в начищенных до блеска сапогах, – могут и обидеть.
– Я не новичок, – спокойно продолжал О'Лири. Слыхали о Кривом Билле?
– С индейских территорий?
– Да. Я его взял, две недели назад.
– Ну что же, раз ты такой крутой, то можешь выбрать любого из этих ублюдков.
– Шериф, я уже сказал, что не новичок. Эти рожи висят тут месяцы, одну половину из них уже перестреляли, а вторая безобразничает в других штатах и определить, кто ещё жив, а кто куда подался уже невозможно. Мне нужен свежак.
– Ему нужен свежак, – шериф повернулся к помощнику, – что у нас самое свежее?
– Далтоны снова ограбили поезд, – ответил тот.
– Вон справа вверху, – шериф снова повернулся к Тому, – висят Боб и Грат.
– Далтонами занимается агентство Пинкертона, – покачал головой молодой человек, – я не буду переходить им дорогу.
– То есть ты не новичок, но не настолько крут?
– Я не настолько глуп, шериф.
– Ну хорошо, есть ещё ограбление банка, объявление ещё не напечатали, но банк уже заявил о награде, две тысячи за поимку грабителя и ещё три, если вернешь деньги. Банк на соседней улице, можешь у них узнать подробности.
– Спасибо, шериф, – радостно поблагодарил Том, одевая шляпу.
– Но…
– Что но? – остановился уже готовый выйти О'Лири.
– Поспеши. У тебя есть конкурент, он только что заходил сюда.
– Дьявол, – молодой человек быстро выскочил на улицу, услышав, как чему-то засмеялись шериф и его помощник.
Ничего, Тому было не привыкать. Его с детства никто не воспринимал всерьез и за это многие поплатились. Сначала это доставляло неудобства. Каждый задира, для самоутверждения, сразу выбирал именно его. Результатом были постоянные синяки и ссадины, но это только закалило характер Тома. Постепенно он начал извлекать выгоду из того, что его всегда недооценивали, а он уже не был тем милым юношей, которым казался окружающим. Например, он мог привезти кривого Билла живым, однако в объявлении было написано: «живым или мертвым». Тому лень было возиться с живым Биллом, к тому же у того не было лошади. Не было лишней лошади и у Тома. Билл очень умолял и просил, но кроме лошади у О'Лири отсутствовала эмпатия.
Перед банком спиной к Тому стоял тощий ковбой в потрепанной одежде и видавшей виды шляпе, он внимательно осматривал фасад здания. «Конкурент, – подумал О’Лири».
– Эй, – окликнул Том ковбоя.
Тот обернулся, неторопливо двигая тонкими губами, а затем сплюнул жевательный табак прямо под ноги молодому человеку, слезающему с коня. Ковбой был очень стар, его красное лицо было сплошь испещрено морщинами, глаза, лишенные ресниц, представляли две щелки. Было совершенно невозможно понять какого они цвета. Однако, Том чувствовал, как они оценивающе бегают по нему. Неприятное чувство, но несмотря на это, молодой охотник за головами испытал облегчение. Этот старик не сможет стать его конкурентом в поимке бандитов, ограбивших банк. Ковбой повернулся, сплюнул и молча стоял, ожидая продолжения.
– Послушай, папаша, я знаю, что ты уже почти взялся за это дело, но теперь тут я и тебе придется уступить. Давай не будем ссориться? Поищи себе, что-то другое, что тебе ещё по силам.
Старик молча выслушал Тома, а затем также молча развернулся и вошёл в банк.
– Вот же осёл, – О’Лири бросился вслед за ним.
В сумраке помещения сразу бросался в глаза полный мужчина с напряженным лицом, его руки крепко сжимали ружьё, нацеленное на старого ковбоя. Когда вошёл Том, дуло переместилось в его направлении, затем вернулось в прежнее положение и так продолжило метаться туда-сюда. Старый ковбой всё также молчал.
– Мы от шерифа, – начал разговор Том, придав своему безобидному лицу ангельское выражение. Хотим поговорить о грабителях. Меня зовут Том О’Лири, а как Вас зовут?
Мужчина с облегчением опустил ствол, кисти его рук расслабились.
– Джек, зовите меня Джек, – ответил он. Это была девка!
– Не понял, – сказал Том приближаясь к Джеку, в то время как старый ковбой продолжал прищурившись наблюдать за ними.
– Что тут непонятного, нас ограбила чертова девка, переодетая в ковбоя, – ответил Джек.
– Она была одна? Как выглядела?
– Одна. Выглядела? Не знаю. Глаза голубые, лицо закрыто платком. Выглядела, как грязный ковбой с ранчо, как вот он, – Джек показал на старика.
– Она что угрожала, почему Вы ей отдали деньги?
– У неё был огромный чертов кольт, и она отлично стреляет из него, Карлос даже не стал рыпаться.
– Карлос?
– Да, бывший работник.
– Она его застрелила?!
– Нет, но он испугался до смерти, даже не стал пытаться вытащить револьвер. Зачем мне такой работник.Поверить не могу, предатель! Я его уволил. А что мне оставалось делать?
– То есть он струсил?
– Точно, струсил.
– А может они были заодно? – спросил Том.
– Да, нет, – начал было Джек и задумался, – Вы думаете, такое возможно?
– Всё бывает, – пожал плечами О’Лири. Где я могу найти Карлоса?
– Он устроился барменом к Фицрою, это салон напротив офиса шерифа.
– Да, я видел его. Она была одна, когда уходила? Она убежала, уехала, кто-то её ждал на улице? Мне нужны подробности.
– У неё был конь, она ускакала на улицу, которая идёт слева. За ней сразу погнались, но не догнали, вот ведь стерва…
Старик молча развернулся и вышел из банка. О'Лири в недоумении посмотрел ему вслед. Дверь банка закрылась за старым ковбоем.
– Дьявол! – Том кинулся следом, оставив удивленного Джека в одиночестве переживать предательство Карлоса.
На улице Том увидел, что старый ковбой отвязывает свою лошадь.
– Эй, я с тобой говорю. Повернись ко мне. Куда это ты собрался? К Карлосу?
