– Мне давно уже нужно было убрать твоего музыканта, чтобы избежать проблем. Но я, похоже, тоже тот еще дебил. Наивно поверил, что ты хотя бы раз послушалась меня, и решил сохранить парню жизнь. И к чему это привело? – он грубо сжимает пальцами мои скулы. – К тому, что ты какого-то черта вздумала сбежать с ним, поставив под удар одну из самых важных сделок, когда-либо заключенных мной.
А вот эти слова Влада поджигают внутри меня керосиновый фитиль, что молниеносно приводит к взрыву.
Невинные люди погибли. Я тоже могла умереть в том огне, но все, что волнует Влада, – это сорванная сделка, о существовании которой он больше не скрывает. Да и к чему это надо? Дима наверняка поведал ему и о том, что мне о ней все известно.
– Раз ты так сильно хотел, чтобы все прошло как по маслу, может, стоило поставить меня в известность о том, что ты еще несколько лет назад продал меня Титову? – выдаю я, с трудом выговаривая слова. Сильное давление пальцев Влада и душащий комок слез затрудняет задачу разговаривать нормально.
Влад не считает нужным отвечать на мой вопрос, а стреляет в ответ своим:
– Откуда ты узнала о договоре? И как давно?
– Какая разница?
– Большая, блять. Отвечай!
– Не собираюсь я тебе ни на что отвечать! Главное, что я знаю о вашей суперсделке на меня. И уж прости, мой любимый братец, за то, что отказалась продаваться больному на голову сталкеру, который годами следил за мной. Даже в моей собственной комнате! И ты дал на этот беспредел согласие!
– Какого хера, Влад? – Ден вновь подает голос – недоуменный и резкий.
Судя по реакции, для него эта новость тоже является открытием, но, естественно, глава Гордеевых даже не поворачивает голову в сторону Дениса, чтобы объясниться, а продолжает цепко смотреть на меня.
– Мы поговорим об этом позже, а сейчас ответь – откуда ты узнала о договоре? И какого хера ни с того ни с сего решила сбежать с этим нищебродом? Что за черт тебя надоумил сотворить подобное? – теперь он спрашивает куда более сдержанным тоном, но меня еще больше взрывает от злости.
– Пошел ты в жопу со своими вопросами! Ты, твой лживый Титов и весь ваш договор! Идите все в жопу! И оставьте меня в покое! Я ни на что не собираюсь отвечать! И я не выйду за него замуж! Это мое последнее слово!
На несколько невыносимо долгих, звенящих напряжением секунд в комнате повисает молчание, что нарушается тикающей стрелкой на настенных часах, нашими тяжелыми дыханиями и стуком моего заходящегося сердца. А затем Влад усмехается. Коротко, тихо… И сразу следом начинает смеяться. И это, знаете ли, пугает куда сильнее, чем его праведная ярость.
Мой брат никогда не смеется. Мне казалось, его вообще ничто не способно рассмешить, но… Я опять ошиблась. Мне удалось. Правда, не в хорошем смысле.
Смех длится не дольше десяти секунд, но я успеваю вся покрыться потом и снова начать дрожать как осиновый лист в предчувствии беды. И я не раз уже убеждалась, что с моей интуицией все в полном порядке.
– Ты дура, каких еще поискать, Кара, если реально веришь в то, что твое слово чего-то стоит, – изрекает он стальным тоном, вновь превратившись в безэмоционального робота. – Или же с памятью у тебя капитальные проблемы, раз ты не помнишь, что будет в случае отмены сделки по нашей вине.
Я теряюсь и быстро бегаю взглядом по ожесточенному лицу Влада, желая найти в нем ответ. Ведь пока сидела там, у дерева, распадаясь на части от полученной информации, я не удосужилась прочитать все пункты договора. Да что уж там. Я вообще их не читала. Только саму суть. На остальное у меня не было ни времени, ни моральных сил.
– Ясно, – выдыхает Влад. – Вижу, что ты вообще ничего не соображаешь. Ну ничего, сейчас я тебе все объясню. Сегодня своим почти что удавшимся побегом ты чуть не лишила нашу семью всего, что мы имеем. Если бы Титов не остановил тебя, Гордеевы потеряли бы бо?льшую часть своих территорий, которые на основании нарушения договора с нашей стороны перешли бы в руки Димы. Мы бы лишились земель, власти, множества союзников и стали бы легкой мишенью для всех наших врагов, которых, уж поверь, у нашей семьи предостаточно. И месяца не прошло бы, как нас всех убрали бы. И отнюдь не самым приятным способом. Меня и Дена мучили бы долго и виртуозно, а тебя насиловали бы до смерти все, кому ни лень. В живых остались бы только Лиза и Арина, ведь они уже относятся к другим золотым семьям. И то не факт. Может, и до них сумели бы найти способ добраться, чтобы окончательно стереть с лица земли весь наш род. Прекрасная картина будущего, не так ли, Кара? Да… Вижу по твоим глазам, что ты от нее в безумном «восторге». Так что теперь слушай меня внимательно и вбей в свою тупую голову раз и навсегда – ты выйдешь за Титова. И сделаешь это в ближайшие дни. Больше я не собираюсь тянуть резину. С меня довольно нянчиться с тобой и потакать твоим капризам. Сделка свершится, ты натянешь на свой дерзкий рот улыбку, затолкаешь свой придуроковатый характер глубоко в задницу и будешь высасывать прощение у Титова до конца своей жизни. А жизнь с ним тебя ждет очень долгая, слияние наших семей должно будет это обеспечить, – заканчивает Влад и наконец отпускает мое лицо, предварительно оттолкнув меня, как надоевшую игрушку.
Я заваливаюсь боком на пол, практически ничего не видя перед глазами. Плотная пелена слез застилает взор, щека горит и одновременно немеет, а разорванная в клочья душа агонизирует и вопит. Однако из меня больше не выходит ни единого звука, кроме тихих горьких всхлипов, которые мне никак не остановить.
Неужели Влад сказал правду? Неужели я действительно чуть не погубила всю нашу семью? Как такое возможно? Зачем Влад вообще заключил подобный контракт, способный лишить нас всего в случае отмены сделки? Не понимаю. И не сумею понять, не имея полной информации обо всех условиях. Особенно пока валяюсь на полу, как затравленная, плачущая псина, а два родных человека просто стоят и смотрят на меня без тени теплоты во взгляде. В них горит только глубочайшее разочарование, какое я еще ни разу не видела в их глазах прежде.
Я урод в семье. Идиотка. Черное пятно. Позор. И поистине «Божья Кара» семьи Гордеевых.
Все эти фразы без труда читаются в их глазах и гудят в моей голове, разрывая ее острой болью. Чудом умудряюсь расслышать, как гнетущую тишину нарушает звук открывающейся двери, и в мою спальню влетает встревоженная Лиза.
Она бегло окидывает взглядом хмурых братьев, а затем охает и прикрывает рот рукой, когда замечает меня.
– Кара, Боже мой! Что с тобой? – сестра порывается подбежать ко мне, но Влад одним лишь слабым жестом запрещает ей это сделать.
– Не трогай ее. Каре нужно побыть одной. Она же этого хотела, – окинув меня снисходительным взглядом, произносит он ровным голосом, будто говорит не о сестре, а об одном из ничего не значащих работников. Однако, к моему удивлению, Лиза впервые в жизни проявляет непокорность и предпринимает еще одну попытку подойти ко мне.
– Андрей погиб, – зачем-то заявляет Влад, и мое сердце снова трещит по швам от напоминания об ужасной потере. Но то, как действует эта фраза на Лизу, меня напрочь обескураживает.
Она застывает, точно превращаясь в безжизненное, каменное изваяние. Только округлившимися, испуганными глазами хлопает, в неверии рассматривая Влада.
– Нет, – тихо отвечает она. – Нет.
– Да.
– Нет, Влад. Ты врешь. Он не мог, – жалобно твердит сестра, с непонятной мне надеждой глядя на брата.
Я же и Ден сверлим Лизу недоуменными взглядами.
– Он всего лишь человек, Лиза. Так что вполне мог и умер. Когда Титов узнал, что Кара сбежала, он сообщил Андрею, и тот вместе с группой моих людей отправился следом за Титовым. Как итог: Андрей погиб во время взрыва. Мне жаль, – абсолютно бесцветным голосом проговаривает Влад, повергая меня в онемелый шок.
Ему что? Жаль? Кого? Андрея, на жизнь которого ему, цитирую: «по хуй»? Или ему жаль Лизу? Да только с какой стати? Андрей был моим телохранителем. Он был моим «сиамским близнецом». Он был моим другом, отцом, защитником. Он был моим всем!
Но тогда какого черта с лица Лизы сходят все краски, глаза наполняются слезами, а в устремленном на меня взгляде, в котором еще минуту назад был испуг, надежда, сострадание, не остается ровным счетом ничего. Он потухает. Вот так резко. Словно лампочка перегорела и погасла. Безвозвратно.
– Я всегда знала, что жизнь, которая принесла в нашу семью самую горькую смерть, постоянно будет приносить нам беды, – будто не своим голосом проговаривает что-то странное Лиза, глядя на меня, словно на незнакомку. А оба брата ни с того ни сего напрягаются еще больше.
Что за ерунда происходит? Что за горькая смерть? О чем она говорит? И почему ее слова задевают во мне что-то очень важное?
– На выход, Лиза, – приказывает Влад, и на сей раз сестра беспрекословно слушается. Лишь у самой двери оборачивается и бросает на меня еще один пустой, полный непередаваемой боли взгляд.
Я думала, что еще мучительнее мне сегодня стать не сможет… Еще одно прискорбное заблуждение. Необъяснимая смена настроения сестры и ее слова, смысл которых я не понимаю, словно пулемет, простреливает во мне сквозные дыры. Боль невыносимая. Острая. Неконтролируемая. Лишающая способности думать и говорить. Я просто раскрываю рот, не издавая и звука, и тут же его закрываю.
– Спокойной ночи, Кара. Выспись, как следует. С завтрашнего дня тебя ждет подготовка к свадьбе, – бросает напоследок Влад, и вслед за остальными членами семьи скрывается за дверью, оставляя меня одну, на полу. Зареванную, скорбящую, сбитую с толку, одинокую и… душевно мертвую.
Но именно этого я и заслуживаю после всего, что я сделала, не так ли?
Глава 2
Каролина
Я толком не помню, как встала с пола и добралась до кровати. Но точно помню, что спустя два часа безутешных рыданий заснула, будучи в постели одна. Поэтому для меня полная неожиданность во время пробуждения ощутить чью-то руку на своем животе. И судя по размеру и тяжести, определенно мужскую.
Первая мысль – это вкрай обнаглевший Титов приперся ко мне ночью непонятно зачем. Она одним махом сбрасывает с меня весь сон и простреливает сердце острым колом. Игнорируя боль в правой половине лица, резко отрываю голову от подушки, бросаю взгляд вправо, и мой выдох облегчения с примесью удивления разлетается по тишине комнаты.
Денис.
Развалился на животе, занял почти всю кровать и, впечатавшись щекой в подушку, мирно спит, погрузив на меня свою крупную ручищу.
Что он здесь делает? И как мне только в голову могло прийти, что это Дима ко мне пробрался? Бред наивысшей степени. После того, что случилось и всех моих лживых слов, сказанных ему на эмоциях, он ни за что не стал бы приходить ко мне, чтобы утешить. Ведь притворяться «белым и пушистым» больше нет необходимости. Уверена, и желание делать это у Титова тоже напрочь отбилось. Поражаюсь, как он сам не отказался от женитьбы на мне, после того как я нанесла удар по его самоуверенному эго.
– Доброе утро, засранка, – сонно бормочет Ден, вырывая меня из потока мыслей. Смотрю на него, а он в ответ разглядывает меня чуть приоткрытыми глазами и слабо улыбается.
– Доброе. Ты что забыл в моей кровати? – сбрасываю с себя его руку и занимаю сидячее положение.
– Смотрю, ты проснулась в недружелюбном настроении.
Я даже не усмехаюсь. Вообще не смешно. Продолжаю буравить брата вопросительным взглядом.
Он же зевает и переворачивает свою тушу на спину.
– Я дождался вчера, когда Влад пойдет спать, и пробрался к тебе в комнату. Не хотел, чтобы ты провела эту ночь одна.
А вот теперь я усмехаюсь. С удивлением.
Поддержать меня пришел? Ничего себе новости.
– Да что ты говоришь? А мне вчера показалось, что ты полностью поддерживаешь Влада. Даже в применении силы.
Ден резко мрачнеет, черты его лица напрягаются. Он тоже занимает сидячее положение и пронзает меня серьезным взглядом.
– Если ты думаешь, что мне было приятно наблюдать за вашим разговором, то глубоко ошибаешься.
– А разве у нас был разговор? Если меня память не обманывает, в основном говорил только Влад. Я же ревела как ненормальная, а ты просто стоял и безучастно смотрел за всем происходящим.
– Кара, я не мог поступить иначе, – он сжимает пальцами переносицу и снова смотрит на меня. – Ты вчера перешла все возможные границы и довела Влада. Я никогда не видел его в таком гневе. Мне с трудом удалось его хоть немного успокоить, пока мы ехали в поместье. Попытайся я встать вчера на твою защиту, это кончилось бы бедой для нас обоих. Особенно для тебя.
– То есть, хочешь сказать, своим бездействием ты уберегал меня от еще большего насилия? – язвительно интересуюсь я, чувствуя, как обида на Дена нестерпимо зудит в груди.
– Хочешь верь, хочешь нет, но все именно так, – серьезно подтверждает он, с сочувствием всматриваясь в мою подбитую щеку. – Ты еще легко отделалась. По дороге домой я думал, он от тебя живого места не оставит. Ты крупно облажалась.
– Это мне еще вчера Влад доходчиво объяснил. Повторять не обязательно.
Горло привычно сдавливает, глаза начинает щипать, пока в памяти прокручиваются вчерашние события. Они вновь кажутся мне словно в тумане, из которого яркими вспышками прорываются определенные кадры.
Последний поцелуй Егора. Его влюбленный взгляд. Выстрелы. Тела, падающие на пол. Дыры в головах. Мрачное лицо Титова. Крик Андрея. Его уверенная фигура, финальные слова и глаза… Родные глаза, устремленные на меня… А сразу после взрыв, огонь, дым и…
– Иди сюда.
Вздрагиваю, когда слышу голос брата и чувствую бережный обхват рук на моем теле. Он вжимает меня лицом в свою грудь, и хлопковая ткань его майки намокает от моих слез. Черт. Опять я начала плакать.
– Не надо, – бормочу, пытаясь быстро отстраниться от брата.
Я до сих пор на него обижена, пусть теперь и понимаю, что в причине его вчерашнего бездействия есть смысл. Но вырваться из его объятий не получается. Ден не позволяет.
– Надо, Кара. Плачь, – шепчет брат и утыкается носом в мою макушку, поглаживая меня по спине.
Объятия и такие нежные моменты между нами – редкость. Сейчас я даже вспомнить не могу, когда мы с Денисом вот так просто обнимались, пока он пытался меня утешить. Наверное, только в детстве, когда я до мяса разбивала колени после очередного падения. Во взрослой жизни таких эпизодов не было. С Владом же вообще никогда не было. Поэтому я не в силах долго сопротивляться. Расслабляюсь и плачу у него на груди, сгребая в кулак ткань его майки. Он ничего не говорит, не высказывает бесполезных фраз, которые придуманы каким-то дебилом в целях унять скорбь и боль утраты. Никакие слова не способны сотворить чудо. И Ден это прекрасно понимает. Он молча сжимает меня в объятиях и терпеливо ждет, когда я выплачу все, что накопилось за ночь. А когда осознает, что слез не осталось и я просто шмыгаю забитым носом, обхватывает мое лицо руками и сосредоточенно заглядывает в глаза.
– Легче стало?
Тупой вопрос. Мы оба знаем ответ, поэтому я даже не произношу его вслух.
– Когда-нибудь станет, Кара. Нужно, чтобы прошло время.
– Сколько? Вечность?
Денис слабо усмехается, но веселье не касается его вечно наглых, бесстыжих глаз.
– Андрей не хотел бы, чтобы ты долго лила по нему слезы. Он всегда знал, чем для него все закончится. И всегда был готов к этому. Уверен, ты тоже в какой-то мере осознавала, что он не пробудет с тобой до старости.
– Я старалась не думать об этом, – признаюсь тихо.
– Но тем не менее думала.
– И надеялась, что он все-таки пробудет со мной, как минимум, до ста лет.
Ден расплывается в улыбке, стирая с моих щек новые дорожки слез.
– В этом вся ты, Кара. Надежда – твое второе имя.
– Эта надежда в прямом смысле сгорела до пепла, – с прискорбием напоминаю я. – Андрей погиб. И все из-за меня.
– Не говори так, – Ден возвращает своему голосу серьезные ноты.
– Я говорю, как есть. Если бы я не сбежала, Андрей не приехал бы в аэропорт, и с ним все было бы в порядке.
– Кара, – с тяжестью выдыхает Денис, прежде чем продолжить: – Во-первых, не ты подорвала то здание. А, во-вторых, как я уже сказал: Андрей знал, что когда-нибудь умрет, защищая тебя. Это было его работой и единственной целью в жизни. Он был рожден и обучен именно для этого.
– И что теперь? – начинаю злиться. – Это как-то уменьшает мою вину в его смерти?
– Твоей вины вообще нет. Это то же самое, если бы повар, который всю жизнь готовил тебе еду, умер, стоя у плиты, пока выполнял свою работу.
– Ужасная аналогия.
– Понимаю, для тебя это звучит ужасно, но я хочу, чтобы ты услышала меня, – он аккуратно обхватывает мое лицо руками. – Ты не виновата в его смерти. Не. Виновата.
Я внимательно смотрю в глаза брата, но ничего не отвечаю. В этом нет смысла. Он искренне верит в то, что говорит, потому что Андрей для него был одним из работников. Для меня же все иначе. И я ни за что не поменяю своего мнения. Вина в его смерти и смерти всех остальных людей лежит на мне. Точка.
– Я не хочу больше говорить об этом, – отстраняю руки брата от своего лица, желая срочно сменить тему. И в голове тут же всплывает вопрос, который терзал меня до момента, когда я заснула. – Как Лиза? И что за реакция у нее вчера была?
Ден хмурится и пожимает плечами.
– Понятия не имею. Сам не врубился, зачем Влад вообще ей про Андрея сказал.
– И у тебя нет никаких предположений?
Он замолкает ненадолго, будто обдумывая что-то, и только потом отвечает:
