А я в это время, бессмысленно хлопая глазами, как сломанная кукла, смотрела на полосатый кошачий хвост, торчавший у него сзади.
– Пардон! – весело улыбаясь, сказал мой собеседник, и хвост исчез.
– Ты кто?! Ты что?! Кот?! – ошеломленно прошептала я, будучи всё ещё не в силах поверить в очевидное.
– Се ля ви! – развёл руками серый, быстро убирая внушительные когти на пальцах, трансформировавшиеся в длинные ухоженные ногти холодного металлического оттенка (любая модница позавидует!).
– Ты… это… ты… мне… – пробормотала я, постепенно догадываясь обо всём, и коснулась рукой горла, в котором рос тягостный ком волнения, мешавший дышать.
– Для начала, позволь представиться! – хищно улыбнулся мой визави, обнажив небольшие клыки того же металлического оттенка, что и когти. – Базиль! Странствующий оборотень- интеллигент в сорок пятом колене.
– В определённых кругах известный как Мурный Лохмач! – донеслось откуда-то слева и снизу.
Я повернулась на звук и потеряла дар речи, потому что там, где совсем недавно стоял склеп, из которого я так бесславно убежала, теперь ходила ходуном и поднималась земля. Через несколько мгновений из неё показалась костлявая кисть, виртуозно раскидывавшая остатки чернозёма, а вслед за кистью протиснулся гладкий белый череп.
– Попрошу не оскорблять слух присутствующих своими неуместными замечаниями! – зашипел на него потомственный оборотень с замашками интеллигента в сорок пятом колене, и шерсть на его наряде встала дыбом.
– Да, ладно, Базиль! Мы теперь, в некотором роде, одна банда и должны кое-что знать друг о друге! – примирительно сказал череп, а потом добавил немного виновато: – Похоже, я застрял!
Кажется, именно его голос я слышала в склепе из-под каменной крышки надгробия! Что же это получается?! Я озадаченно посмотрела на рассвирепевшего желтоглазого оборотня, потом на торчащего из земли третьего участника кладбищенской заварушки и опасливо ретировалась под защиту толстого древесного ствола. Кто его знает, к чему может привести общение с этими типами! Базиль же, наоборот, тяжело вздохнув и картинно всплеснув руками, мягкой кошачьей поступью отправился на помощь своему приятелю.
Пару минут он мастерски рыл землю, вызволяя застрявшего в ней костлявого сотоварища, и вскоре передо мной уже чинно дефилировал слегка потрепанный временем, но в целом неплохо сохранившийся скелет – ни дать ни взять учебное пособие из кабинета биологии. От былого страха, который я испытала в склепе, не осталось и следа – уж очень забавно он выглядел, соединяя в себе элемент некой величественной безбашенности и толику сладкой жути.
– Чего-то не хватает! – пробормотал тем временем скелет и глубокомысленно поскрёб череп костяшками пальцев, а потом, спохватившись, добавил, томно зыркнув на меня пустыми глазницами, в которых, словно угольки, горели алые огоньки:
– О! Какой же я болван!
Гремя костями, он пулей бросился к разрытой Базилем яме, быстро нашарил там что-то и вернулся ко мне, вызвав тихий саркастический смех интеллигентного оборотня.
– Вуаля! – как заклинание прозвучало под деревом, и скелет, приосанившись, изящно водрузил себе на голову небольшую корону, немного ржавую и слегка перекошенную.
Видимо, это должно было сразить меня наповал.
– Представь меня даме, Базиль! – с достоинством добавил скелет, поправив съезжавший набок символ монаршей власти.
– Мадемуазель! – громко заявил тогда оборотень, шутовски кланяясь мне. – Перед вами не кто-нибудь, а Его Высочество принц Карломан надцатый из ветви Пипинидов славного древа династии Каролинов!
Я с трудом удержалась от смеха. Ну, действительно, имечко Карломан очень напоминало что-то типа меломан, кофеман или даже эротоман и тому подобное, то есть свидетельствовало о наличии мании, причём в данном случае – мании карлов, и это не говоря уже о ветви Пипинидов! Помнится, на уроках истории я что-то слышала про такого специального короля по имени Пипин Короткий, а тут у него костлявый родственничек нарисовался! Не в силах сказать что-то вразумительное и серьёзное, я сделала неуверенный реверанс, опустив очи долу, но услышанное мною оказалось только началом представления.
– Именуемый также Принц Без Коня, – добавил Базиль, – Он же Безмясый!
– Вот про это можно было и умолчать! – укоризненно проворчал Карломан, смущённо пошевелив костяшками пальцев на ногах.
– Ну мы же одна банда! – с язвительной иронией проронил Базиль, донельзя довольный произведённым эффектом, после чего я всё-таки разразилась истерическим хохотом.
В результате этого моего необдуманного поступка Принц Без Коня, гордо подняв голову и придерживая съезжавшую корону, быстро удалился куда-то в подкравшиеся сумерки.
– Ваше Высочество! – крикнула я вслед, желая загладить свою вину.
– Ничего страшного, – ласково промурлыкал у меня над ухом Базиль. – Ему полезно немного проветрить кости, он ведь пролежал сначала в сырой земле, а потом в заплесневелом фамильном склепе несколько веков. Погремит суставами по округе и вернётся! Пипиниды, они такие, особенно незаконнорождённые от пришлых менестрелей. Говорят, что маман его, королева то есть, очень неравнодушна была к одному русому певцу из далёкой страны. Только не говори об этом Карломану: страшно оскорбится!
Он стоял совсем близко, сверкая загадочной клыкастой улыбкой, придававшей ему какое-то особенное зверское очарование. Я где-то читала, что от оборотня должен непременно исходить тяжёлый животный аромат, но этот, как и полагается интеллигенту, пах изысканным мужским парфюмом.
– Тебе виднее, – согласилась я. – Лучше скажи, где это мы оказались и зачем вы оба втянули меня в непонятную мне авантюру?
– Это долгая история, шер ами, – хитро щурясь, сказал Базиль.
Я вспомнила, что, по мнению филологов, которых среди знакомых у меня было как собак нерезаных, именно от французского выражения «шер ами» (милый друг), и произошло слово «шаромыжник». Похоже Базиль, несмотря на все поколения интеллигентов в его роду, и шаромыжником был знатным.
– И рассказывать эту историю надо непременно с огоньком! – усмехаясь, добавил он.
Оборотень высек искру, эффектно щёлкнув металлическими когтями, и запалил небольшой костерок, подкармливая пламя ветками, отломанными от сухого дерева. Затем он широким жестом сбросил с себя лохматый жакет и расстелил его на жухлой траве, предлагая мне сесть, что я и поспешила сделать.
– Место это – потусторонний мир, французская его территория, – спокойно сказал он, а языки пламени плясали в щёлках его зрачков. – Эксклюзивное право входа сюда имеют, естественно, мёртвые, но временами пускают и оборотней. Без всякого спроса могут вломиться некроманты – эти вообще ходят, где вздумается. А ещё местные дороги притягивают тех, кто проклят, или тех, кого по каким-то причинам приглашает сама Противоположность Жизни.
Я внимательно посмотрела на него, не зная, верить его словам или нет. И ведь прав оказался, зверюга интеллигентная: без огонька мне стало бы страшновато, а так всё выглядело как странная, но очень увлекательная игра. Вот тебе и съездила во Францию по обмену!
– И зачем я здесь? Каковы, так сказать, клубные развлечения и моя роль в них? – в тон ему спросила я, протянув руки к костру.
– Это зависит от того, кто ты есть, – сказал Базиль. – Мёртвые стараются во что бы то ни стало вернуться в мир живых, хотя бы в виде призраков, копят для этого плату Хозяину. На всё готовы! Кому-то хочется отомстить, кому-то с родными повидаться и всё такое. Проклятые обречены видеть смерть и ничем не могут помочь обречённым, даже если должен умереть их друг или возлюбленный, а так и бывает. Если пытаться помешать, будет только хуже. Некроманты накладывают проклятия, отнимают жизни направо и налево, держат рабами множество душ, но сами при этом служат Хозяину здешних мест. А оборотни…
Он усмехнулся, хитро и мрачно взглянув на меня:
– Оборотни – это вообще отдельная тема, шер ами, как и приглашённые Противоположностью Жизни, о которых почти ничего и никому не известно.
– А меня тогда как сюда занесло?! – спросила я, постепенно осознав весь ужас своего положения. – Я же не мёртвая и не оборотень! И врагов у меня нет, поэтому вряд ли кому-то в голову пришла бы дикая идея меня проклясть. Приглашений от Противоположности Жизни я не получала, а уж некромантихой мне и подавно ни в жисть не стать! И я же с другой территории, значит, теоретически во Фанцию попасть не должна была, тем более в потустороннюю. Нет! Мне назад надо, в Россию, к живым! Я на такое не соглашалась! Уговор был: поучусь немного и домой, а это вот всё уже ни в какие ворота!
– Как знать, как знать… Всё не так просто и не так очевидно! – промурлыкал Базиль, внимательно глядя на меня, а потом, будто решившись на что-то героическое, добавил: – Выбраться отсюда так просто не получится. Здесь принцип: всех впускать, никого не выпускать без разрешения властей, а власти такие, что с ними лучше не встречаться. Да и не дадут тебе жить спокойно на той стороне, пока подозрения не развеются.
– Какие подозрения?! – насупилась я.
– Это я сейчас тебе расскажу. Только не перебивай, это долгое повествование! Так вот, предыстория: мы с Карломаном познакомились три века назад в долговой тюрьме (есть тут такие весёлые заведения), поговорили и пришли к выводу, что нас сюда по блату определил один и тот же человек. Хотя некромантов людьми назвать язык не поворачивается! Мы ему в разное время дорогу сильно перешли: Карломан, как и подобает принцу, воевать против него пытался (защитник добра коронованный!), а я сдуру даму сердца увёл – любовь его первую.
Базиль подбросил веток в костёр и, снова хитро взглянув на меня, продолжал:
– Он нас за это и проклял! Но в момент проклятия, возможно, что-то пошло не так, и часть его сил и судьбы (наверно, очень большая часть, раз он так кочевряжится теперь!) почему-то перетекла сквозь времена и страны к кому-то другому. Этого другого искали и он, и мы: он – наверное, чтобы убить, а мы – чтобы спасти и спастись самим.
Оборотень в вальяжной позе разлёгся на траве, с улыбкой следя за мной, словно пытался разглядеть во мне что-то такое, чего я и сама в себе заметить не могла.
– Я украл несколько страниц из его гримуара, – пояснил он. – Туда некромант записывал заклинания и личные наблюдения. На одной из страниц было упоминание о том, что всплеск утраченной силы он ощутил не где-нибудь, а в стране росы! А ещё было несколько зарисовок: женские образы в странных нарядах.
Я не отрываясь смотрела в огонь, чувствуя, как у меня в голове складывается мозаика фактов. Страна росы… Россия?! Странные наряды… мне почему-то вспомнилось дефиле в национальных костюмах, которое мы устраивали в школе. В понимании француза они вполне могли выглядеть странно. Так что же, сила перешла ко мне?! Не может быть! Фраза о лабутентной некромантке, которую недавно произнесла Мика, заиграла новыми гранями. А дальше понеслось: стали ярко вспоминаться мои детские кладбищенские причуды, возвращающие ощущение страшной тайны, которую мне предстоит разгадать. Теперь и дурацкие сплетни о моей таинственной миссии, распространяемые студентами и преподавателями, обретали совершенно иное значение, но я всё равно не верила в эти домыслы: химики верят только фактам.
– Оборотней отсюда раз в пятьдесят лет выпускают в мир живых прогуляться во плоти. Я прошерстил все страны, выискивая нужных кандидатов, но никто из них не смог пройти проверку, – доносился сквозь пламя голос Базиля.
– Какую проверку? – удивилась я.
– Никто не мог прочитать заклинания в книге. Чаще всего люди просто не замечали её или вообще даже не могли найти могилу, – пояснил Базиль.
– То есть та книга на кладбище была гримуаром некроманта?! – спросила я, вспомнив «Мёртвые души».
– Не совсем. Это просто тетрадь, в которой Карломан наш стишки царапает. На неё знакомый чародей (тоже из проклятых, что здесь обретаются) заклятие наложил, чтоб людям она узнаваемой книжицей казалась. Каждый в ней что-то своё видел. В эту тетрадь я и вкладывал страницы из гримуара. Так вот, заметить их, и тем более прочитать часть заклинания, да ещё и пройти сюда вслед за мной смогла только ты! Значит, ты как-то связана с потусторонним миром. А вот кто ты, действительно ли та, кого мы так ждём скоро будет ясно. Чёрная Мария подскажет. У неё и про возвращение спросишь.
– Какая Чёрная Мария?! – настороженно поинтересовалась я, почему-то вспомнив коктейль «Кровавая Мэри».
– Ленорман, конечно! Видит всех насквозь так, что аж до костей пробирает! – сказал Базиль, по-кошачьи прищурившись. – Думаешь, я зря местом для свидания её могилу выбирал? Она не из тех гадалок, которые всем твердят, мол, «Если вру, краснею, но вообще я всегда красна девица!» Эта всю правду говорит! Хотя временами лучше б помолчала…
Он сладко потянулся, бесстыдно выгибаясь на траве и демонстрируя своё красивое мускулистое тело, и я подумала, что он не одну даму сердца увёл у страдающего мужского населения и по ту, и по эту сторону. Но мне самой было совершенно не до разглядывания моего визави, я всё думала о том, что если поверить в то, что он мне рассказал, то я в большой опасности. Но, может быть, это просто сон, и я скоро проснусь где-то на просторах Пер-Лашез под смех неугомонных Муни и Мики?
– Да! Я забыл сказать самое главное! – воскликнул Базиль, эффектно поправив свесившуюся на глаза серую чёлку с тёмными полосами. – В потустороннем мире живым (а я всё-таки надеюсь, что ты живая и здоровая дама, шер ами, иное я бы почувствовал!), так вот, в потустороннем мире живым нельзя есть местную пищу. Конечно, заворота кишок от этого не случится, но тот, кто вкусит местные разносолы и вина, будет обречён жить здесь. Местная еда – яд для живых: один раз вкусил и после этого потребуется принимать её снова и снова, чтобы избежать мучений тела и души, то есть придётся либо периодически возвращаться сюда, либо обосноваться здесь навсегда, как это сделали многие некроманты!
– Как?! – воскликнула я, внезапно вспомнив, что я очень голодна. – А что ж, мне теперь умереть от истощения?!
– Не позволим! – послышался рядом весёлый голос Карломана.
Оборотень оказался прав: представитель пышной ветви Пипинидов вернулся и, судя по всему, пребывал в весёлом расположении духа. Он грациозно поклонился мне, опустив на траву небольшой мешок. Кости принца издавали тихий хруст, и я заметила, что сквозь его рёбра сочится мрак окружавшей нас ночи.
– Мы обо всём позаботились! – сообщил Принц Без Коня. – В тайниках моего родового замка с давних пор хранились два магических предмета, назначение которых не мог истолковать ни один придворный чародей. Недавно выяснилось, для чего они могут пригодиться, и Базиль любезно выкупил их на аукционе, а я спрятал недалеко отсюда. Вот!
Карломан извлёк из мешка невзрачный металлический кубок и глиняную миску с отбитыми краями. Я ожидала всего что угодно, но не этого.
– Примите из моих рук, мадемуазель! – Карломан галантно протянул мне эти артефакты, и стоило мне коснуться их, как внутри кубка появилось ароматное вино, а в миске – несколько кусков жареного мяса.
– В мире живых они были пустыми, и любая пища в них мгновенно портилась. А здесь, наоборот! Это оборотный кубок и неиссякаемая чаша. Сохраняют живое для живых, – пояснил мне Его Высочество.
Наевшись до отвала, я задремала под деревом. Сквозь дремоту до меня доносились голоса Базиля и Карломана, казавшиеся нереальными и далёкими, словно их обладатели находились за тридевять земель.
– Ты всё рассказал ей? – спрашивал Принц Без Коня.
– Нет, конечно! – мурлыкал в ответ оборотень-интеллигент. – Если бы я всем бабам рассказывал всё, то вряд ли дожил бы до мужской зрелости.
– Фи! Какой же ты лохматый грубиян, Базиль! – беззлобно журил его Карломан. – Это же настоящая «фам фаталь» – роковая женщина! Вот, послушай, какие стихи я посвятил ей! Правда, они немного сыроваты, но…
Потом мне слышался шелест страниц, наверное, Карломан открывал ту самую тетрадь, а потом потусторонний мир наполнился его стихами:
«Ты в смерть мою вошла, как входят феи,
Стройна и восхитительно легка,
И ощутил я, как легла, робея,
На камень хладный тёплая рука.
И я тогда познал высоты неба,
И запах трав, и жизни новой свет.»
В этот момент Карломан немного замешкался, видимо, расчувствовавшись, от романтичности и душевности мгновения, поэтому фразу за него, недолго думая, завершил Мурный Лохмач Базиль:
«Ля фам такую я давно… шерше бы,
Как может только истинный поэт!»
Проснулась я уже под утро. Солнца не было, но и темнота ночи развеялась, уступая место какому-то хмурому рассвету.
– Неужели здесь нет солнца? – спросила я у серого неба, разбитого трещинами тёмных ветвей, словно старое зеркало.
– А ты его не видишь? – вопросом на вопрос ответили мне с высоты.
Не узнай я вовремя голос Базиля, с визгом вскочила бы на ноги от страха, а так просто улыбнулась в ответ. Оборотень, видимо, забыв, что он уже не выглядит, как кот, не рассчитав собственного веса, рухнул вниз с обломившейся под ним сухой ветки, мягко и пружинисто приземлившись на ноги подле меня.
– Нет, – честно призналась я.
– Ещё один факт в пользу того, что ты жива и прошла сюда во плоти, – констатировал Мурный Лохмач.
– Солнце в потустороннем мире видят только мёртвые, – любезно пояснил мне Карломан, тоже возникая рядом и галантно протягивая костлявую длань, чтобы помочь мне встать.
– Оно кровавое, и в его свете всё обретает совершенно иной вид, – добавил он, когда я поднялась с земли. – Ярче, чем при жизни, и как-то драматичнее, что ли.
– Уходить отсюда надо! – пробормотал в это время Базиль, то и дело озираясь по сторонам. – Место перехода отследить могут, потом хлопот не оберёшься! Да и к Марии пора: наше время близится, я год назад место на сегодня в очереди едва выбил, потом трудно будет снова записаться.
Я усмехнулась, подумав о том, что запись к гадалке здесь прямо как к хорошему мастеру по маникюру: не пробиться. Мне и самой очень хотелось поговорить с Ленорман, чья слава до сих пор будоражила многие сердца. Может, она объяснит мне, что происходит?
– А где обитает гадалка? – спросила я, пока мы бодро шли по каким-то извилистым тропкам среди целого леса сухих деревьев.
– Там же где и раньше: на улице де Турнон в Париже, только по ту сторону, – тихо произнёс Базиль, у меня за спиной.
Оборотень-интеллигент в сорок пятом колене вызвался защищать мой тыл от возможных нападений, а Карломан шёл впереди, указывая путь.
– А мы сейчас где-то в окрестностях города? – спросила я, озадаченно разглядывая сухие стволы, загадочно и жутко поскрипывавшие от порывов ветра, и каждый скрип, как мне казалось, напоминал чьё-то кряхтение или стон.
– Мы в Дубовнике, шер ами! – весело промурлыкал Базиль. – Сюда после смерти определяют всех, кто по жизни был туп, как дерево.
– Не слушайте его, мадемуазель Кельвина! – не оборачиваясь, прервал мои размышления Карломан. – А ты, Базиль, прекрати так шутить! Это просто Дубороща. Говорят, дубы способны прорастать сразу в два мира – мир живых и мир мёртвых, поэтому и живут так долго.
Тропинка привела нас на опушку леса, неподалеку от которой виднелись крыши какого-то селения.
– Я пойду прикуплю нужных вещиц, а вам лучше тут подождать! – сказал Базиль, втягивая носом дразнящие запахи еды и жилья.
Потом он внимательно взглянул на нас с Карломаном ещё раз и добавил, неожиданно передумав:
– Нет, лучше пойдём все вместе, только я попрошу Его Высочество снять корону, а тебе, шер ами… – Он задумался, взглянув на меня с бесстыдством оценщика.– тебе мы сделаем вот что!
Базиль покопался в карманах своего жакета и быстро, как фокусник, выудил чёрную бандану с изображением черепа и костей:
– У одного утоплого корсара выменял! – с гордостью объявил он, деловито завязывая её так, чтобы начисто скрыть мои розовые волосы и эльфийские уши. – И вот ещё что! – Оборотень измазал мои щёки чем-то вроде сажи, будто нанося боевую раскраску индейца, остался очень доволен своей работой, вразвалку пошёл впереди
