Франческа Рис "Стеклянные дома". Читать онлайн бесплатно.

Читать Франческа Рис "Стеклянные дома
Отзывы на книгу Франческа Рис "Стеклянные дома

Стеклянные дома
Франческа Рис

На первый взгляд жизнь лесника Гетина Томаса в родном городке в Северном Уэльсе проста и заурядна, но у него есть секрет – Ти Гвидр, изящный стеклянный дом на берегу озера, за которым он присматривает в отсутствие английских владельцев. Со временем Ти Гвидр становится для Гетина любимым убежищем, и он начинает считать дом своим.

Внезапно жизнь Гетина дает трещину, когда его первая любовь Олуэн, теперь успешный режиссер в Лондоне, возвращается в родной городок вместе с мужем и покупает Ти Гвидр. Между Олуэн и Гетином снова вспыхивает страсть – они полны решимости начать сначала, – но их история омрачается памятью о противостоянии валлийцев и англичан в 1980-х годах.

Гет взглянул Олуэн в лицо, вгляделся в знакомые контуры раскрытых губ и почувствовал грандиозное изменение; осознал, что любит ее и что его счастье всецело зависит от того, как она решит распорядиться своей жизнью.

В своей прозе Франческа Рис, автор бестселлера «Наблюдатель», исследует влияние политических событий на жизнь обычных людей, мастерски переплетая личную драму и исторический конфликт. Северный Уэльс предстает перед читателем во всей своей красоте и сложности, а история Гетина и Олуэн становится путешествием в глубину человеческих чувств, разбуженных эхом прошлого.

Его охватила невероятная легкость. В практическом смысле ничего не изменилось: он по-прежнему убивался на работе, по-прежнему не представлял, как будет справляться, ему было очень больно оттого, что они потеряют дом, хотя ей он, конечно, об этом не говорил; но, когда он думал о будущем, впервые в жизни чувствовал себя в своей тарелке. Освобожденным.

Для кого

Современные девушки 25+, живущие в крупных городах, находящиеся в отношениях, с семьей и детьми, путешествующие, увлеченные своей работой и хобби, активно интересующиеся всем вокруг и в том числе женской повесткой.

Франческа Рис

Стеклянные дома

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Главный редактор: Яна Грецова

Заместитель главного редактора: Дарья Башкова

Руководитель проекта: Елена Холодова

Арт-директор: Юрий Буга

Дизайнер: Денис Изотов

Редактор: Анастасия Шевченко

Корректоры: Оксана Дьяченко, Марина Угальская

Верстка: Максим Поташкин

Иллюстрация на обложке: Мила Басенко

Разработка дизайн-системы и стандартов стиля DesignWorkout

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

This edition is published by arrangement with Johnson & Alcock Ltd. and The Van Lear Agency

* * *

Посвящается Ричарду «Тони» Рису

и Дею «Нилигу» Хьюзу:

оба трудились бок о бок в лесном хозяйстве

без малого сорок лет.

Учились друг у друга

– Ты дикарь… – промолвил Михелис.

– Я справедлив, – ответил Яннакос. – Если бы Христос в наше время спустился на землю, на нашу землю, – что бы он нес на плечах? Как ты думаешь? Крест? Нет! Бак с керосином.

Никос Казандзакис. Христа распинают вновь[1 - Перевод с новогреческого Янниса Мочоса и Игоря Поступальского. – Здесь и далее прим. пер., если не указано иное.]

Излишки имущества – это воровство.

Св. Амвросий Медиоланский

Пролог

Ти Гвидр, 2016

Сначала Гет угадывает свет, проникающий сквозь стекло, – увидит он его потом, когда по-настоящему откроет глаза. Ти Гвидр построили в 1957-м, и в городе тогда говорили, что это немыслимое уродство: приземистые кубы из дерева и стекла – то ли фабрика, то ли парник. Но когда находишься внутри, ощущение, будто завис высоко в ветвях, оторвался от земли и плывешь над поверхностью озера. По ночам вода здесь насыщенного цвета индиго – оттенка свежего синяка (или серебристая, если на небе ни облачка), и так почти до рассвета, когда перед густым гребнем из сосен будто выдвигается откуда-то сбоку переливчато-серый экран. Гет ощущает, как свет скользит по закрытым глазам, согревает кожу, и какое-то мгновение, еще не проснувшись окончательно, он чувствует себя хорошо. Чувствует себя живым и настоящим. Тени ветвей карандашными штрихами мечутся по панелям стен и старым доскам деревянного пола. Паркет присыпан пылью.

Сейчас около пяти, и предрассветный хор звучит так громко, что закладывает уши. Сознание постепенно всплывает на поверхность вопреки желаниям тела, которому нестерпимо хочется еще поспать, поэтому Гет не открывает глаза. Впрочем, все напрасно: ему и сквозь опущенные веки видны узоры, вывязанные светом. Вот теперь наконец он начинает чувствовать себя плохо. Во рту вкус прогорклого курева и Stella, а тело будто раскачивает из стороны в сторону, невозможно ухватиться за состояние покоя. В голову лезет та же мысль, что и всегда, когда Гет просыпается вот так; он видит их учителя естествознания в восьмом классе, того, у которого изо рта вечно пахло Nescafe и который носил полиэстеровые рубашки с коротким рукавом, расчерченные точь-в-точь как тетради по математике. Запах серы, горелки Бунзена, битые жизнью лабораторные столы, изуродованные многими поколениями шариковых ручек и циркульных игл. Гет слышит с точностью до малейшей модуляции особый говор мистера Джонса (город Мертир, методистская церковь), когда тот втолковывает исполненным отвращения четырнадцатилеткам, что в состоянии похмелья человеческий мозг покидает пределы черепа. При мысли об этом Гет морщится и бессознательно сжимает голову руками, чтобы удержать мозг внутри. Глаза невольно открываются, и теперь он знает точно: он здесь, в доме. Здешний рассвет принадлежит ему.

Он тянется за бутылкой воды, стоящей рядом на полу, жадно проглатывает содержимое, и старый пластик в руке по мере опустошения деформируется. Вкус у воды тухлый. После несметного числа пинт пива и пачки Pall Mall что угодно покажется тухлым на вкус, но вода – особенно, потому что она ведь такая чистая, особенно здешняя. Он с детства приучен гордиться валлийской водой. Господи, да англичане ради нее деревни затопляют. Вода прямо как золото.

Скаузеры[2 - Английское «scousers» – прозвище жителей Ливерпуля, которое происходит от названия блюда lobscouse, популярного у моряков.]. Это из-за них тогда затопили деревню: вода для Ливерпуля, что-то такое. Но вообще-то скаузеры ничего. Смешные, хотя за вещичками надо присматривать, когда тусишь со скаузерами. Гет думает про вчерашнюю девчонку. Она из Чешира и считает себя аристократкой, они там в Чешире все такие на понтах. Гет думает про девчонку и вдруг понимает, что у него довольно мощно стоит. Вспоминает суррогатный фруктовый вкус ее бальзама для губ и как ощупывал всю ее в туалете паба, как заталкивал пальцы в ее мягкие губы и свободной рукой задирал подол платья. Как натягивалась эластичная ткань на изгибах ее тела. Потом опять к барной стойке, еще одна пинта и рюмка текилы. Девчонка вся прямо искрилась озорством, оно сверкало в ней, окрашивая румянцем щеки. Гет трогает себя и вспоминает звуки, которые она издавала, и то, каким маленьким и мягким на ощупь был ее чуть выпирающий живот, когда он обхватил ее и протолкнулся в нее поглубже. Когда он кончает, на минуту-другую тиски, сжимающие голову, ослабевают. Он лежит на спине и чувствует, как мысли проскакивают одна за другой, подобно опрокидывающимся костяшкам домино, – некоторые на мгновение озаряются светом, но в основном они просто проносятся сквозь тело и заставляют почувствовать себя живым. Он вытирает руку старой футболкой и глубоко вдыхает утро. Ти Гвидр даже внутри пахнет лесом.

Гет всегда разувается при входе, как бы сильно ни набрался. Он же не свинья, он заботится о доме. Он заботится о доме больше, чем о чем-либо еще на всем белом свете. Он натягивает потрепанный старый свитер, который ему связала nain[3 - бабушка (валл.).] еще до миллениума, чувствует, как волосы на руках встают дыбом при соприкосновении с акрилом. Трусы. Джинсы. Носки. Рабочие ботинки. Куртка: в такой ранний час даже в июне пробирает до костей. Он проверяет карманы – на месте ли ключи, но дверь за собой не запирает. Проверяет просто так, для верности: ветер здесь творит что вздумается, даже в такие тихие летние дни, как этот. Снаружи на веранде несвежую кожу окутывает обновленный утренний воздух. Гет доходит до конца небольшого деревянного причала, присоединенного к веранде. На воде играет солнечный свет.

* * *

Все началось накануне вечером в регбийном клубе в городе. Он управился с работой в Брин Гласе и планировал выпить всего-то одну пинту, но наткнулся на парней из школы – Сти Эдвардса (кузена Мег) и его каких-то дружков. Честно говоря, когда Гет увидел краем глаза, как они заходят, первой мыслью было залпом допить все, что оставалось в бокале, да поскорее убраться отсюда на хрен, но Сти уже заметил, как он пробирается вдоль задней стены к выходу.

– Эй! – заорал он. – Гетин, ты куда это намылился? Думал, я не увижу?

Гету совсем не хотелось пить со Сти Эдвардсом. Стивен Эдвардс был отморозком.

– Здоров, Сти, не видел, что ты тут, – сказал он, скользнув рукой по протянутой ладони.

– Да не гони, ты, чмо убогое. Давай иди-ка сюда, опрокинем по стакарику. Я угощаю.

Гет напрягся при мысли, что кто-то решил, мол, сам он себе пива купить не в состоянии, но Сти был не из таких. Нормальный мужик, если подумать.

* * *

Он доходит до самого конца причала, сбрасывает ботинки, ощущает под ногами сырую прохладу деревянных досок. Различает фью-фью-фью зеленушки и, кажется, даже замечает ее саму: по поверхности озера проносится вспышка цвета шартрез[4 - Яркий оттенок желто-зеленого цвета. – Прим. ред.], пока он нагибается, чтобы стянуть с себя одежду. До смерти хочется ссать. Выпрямляется, потягивается и смотрит, как струя выгибается дугой и отражает свет, обрушиваясь в озеро. Вода бьется о воду с оглушительной силой. «Ссыте вы, парни, ну прямо как скаковые лошади», – говорила им с братом мать, будто им следует этим гордиться, будто это подтверждает их молодость и жизненный накал. Гет сбрасывает куртку и свитер, дрыгает руками и ногами, чтобы приготовиться к потрясению, и, не дав себе времени опомниться, швыряет тело – ловкое, сильное, подтянутое, несмотря на страсть к выпивке, – в ледяное озеро.

– Iesu mawr[5 - Господи Боже (валл.).]. – Голос с хрипотцой, слова цедятся сквозь стиснутые зубы. – Твою мать! – выдыхает Гет, обращаясь неважно к кому – может, к зеленушке, а может, к Богу, – и от резкого погружения в убийственно-холодную воду мышцы натягиваются как струна.

* * *

Когда усаживаешься пить со Сти и его дружками, надо готовиться к тому, что выпить придется очень много, – иначе их просто невозможно выносить. Компания оголтелых шовинистов, но после четырех пинт в общем ничего. Четыре пинты – идеально, как то время перед закатом, которое фотографы называют золотым часом. Примерно на середине третьей в теле возникает ощущение, будто эндорфины высвобождаются, сверкая и покалывая кожу, подобно искрящимся в лучах электрических огней блесткам на одежде. И вот – первый глоток четвертой. На четвертой пинте Гет обнаруживает, что внезапно оживлен и полон энтузиазма, и забывает, в какой, сука, безнадеге живет все остальное время. В окружающем мире вдруг становится больше смысла. Шутки звучат смешнее. Мнительность обзаводится собственными когтями. Музыка берет за душу так круто, что приходится дышать поглубже, иначе ее не вместить: как будто теперь саму музыку приходится вдыхать, чтобы она заполняла все легкие. Вчера тут играла группа. Четверо парней – наверное, лет по шестнадцать, а значит, они родились настолько недавно, что Гет вообще не понимает, как такое возможно. Они наверняка ходят в его бывшую школу. Группа играла песни из того времени, когда он был их ровесником: Oasis, Pulp, Catatonia, Manic Street Preachers. Когда заиграли «мэников», Гету показалось, кровь в венах нагревается и в ней происходит реакция с кислородом, который кровь старательно тащит вверх, к мозгу. На душе стало восхитительно.

* * *

Привыкнув к холоду, он с силой отталкивается ногами, и от его движений водная гладь покрывается рябью. Он чувствует себя почти художником, когда вот так перемещает с места на место свет, тень и воду, устремляясь пулей к середине озера. Он переворачивается в воде на спину, ощущает почти-тепло первых солнечных лучей. Зеленушки, Бог – все это принадлежит ему. Он лежит на воде, подобно плавучей коряге, и снова закрывает глаза.

* * *

Ясно, чего ему хочется на самом деле, – с того самого момента, как он перестал считать пинты: ему хочется девушку. Если вам интересно, с этим в городе большой дефицит. Все его ровесницы либо чьи-то жены, либо чьи-то бывшие, либо вообще такие, кого и багром ткнуть не решишься: шлюхи. Архитектурные стрижки. Предположительный хламидиоз. Впрочем, теперь и те, что помоложе, стали небезопасны. В созревших девочках-подростках нехватки не наблюдается, они стоят и строят глазки ребятам из бенда, но Гет ведь не извращенец. Он не станет трахать кого-то, кто родился после чертова миллениума, это ясно. Он ощущает, как по лицу скользят тени лиственниц, и вспоминает: пошел в туалет и достал телефон. Пока ссал, листал приложение – менял настройки, чтобы расширить географические границы поиска. Две мили. Пять миль. Десять. Иногда, когда Гету просто хочется переспать по-быстрому, он садится за руль и едет в Честер или какой другой крупный город поблизости, идет там в паб и включает приложение в телефоне. Число вариантов удваивается, утраивается, бесконечно множится, разворачивается под его пальцами веером. У него в городке такого не увидишь, а если попробовать здесь, в Ти Гвидре, наверняка не найдется вообще ни одного предложения. «В данной области поиска совпадений нет». Шансы тут стремятся к гребаному, мать его, нулю. Впрочем, вчера, когда он пошатываясь вышел из мужского туалета, ему повезло. В бар заявились Айоз Гриффитс и Рич Джонс и стали подбивать народ ехать в Ливерпуль. Если разбить такси на всех, будет не так уж и дорого. Гет тогда почувствовал тяжесть телефона в кармане джинсов и вообразил себе целый мир возможностей.

* * *

Когда он выбирается из озера, уже совсем утро. После холодной воды в теле сохраняется радостное возбуждение, он снова натягивает ботинки, обходит дом кругом и идет к своему пикапу. Это «Хайлакс-МК3» 1996 года с одинарной кабиной. Теперь такой антиквариат днем с огнем не сыщешь, но Гет взял машину за бесценок в салоне подержанных авто до того, как модель приобрела культовый статус. Красная, но не то чтобы прям однородная – с полосами ржавчины тут и там и с пятнами шпаклевки в надколесных дугах. Этот грузовичок создавали для того, чтобы на нем работать, – в отличие от понтовых внедорожников, которые богатеи покупают своим женам, чтобы те возили на них в школу и обратно детишек: «Рендж-Роверы» с высосанными из пальца прозвищами, которые сокращаются и используются вместо цифр на номерах; «Дискавери» оттенков «серебро» и «бордо», отполированные до такой степени, что солнце отражается в капотах с яркостью магниевой вспышки и ослепляет на перекрестках. Гета от таких машин тошнит. Людям просто деньги некуда девать. Сегодня его мутит и при виде собственного пикапа: при мысли о том, что вчерашней ночью ему пришло в голову сесть за руль, кажется, будто кто-то вынул из него все внутренности. Он сразу вспоминает, как туман над болотами сгущался до состояния твердого тела и Гет безопасности ради полз по обочине Олд Булч на скорости двадцать миль в час.