«Retro me, Sathanas[1 - Отыди от меня, Сатана (лат.).], – сухо подумал отец Брайт. – Она просто непристойно прекрасна».
Одна лишь графиня не обратила внимания на притягательную силу этой женщины. Она видела только ошеломляющую красоту.
– Кто-нибудь из вас видел раньше эту особу? Сомневаюсь, – проговорил лорд Дарси. – Как и лэрд и леди Дункан. И сэр Пьер. Кто она? Этого мы не знаем. Но можем сделать несколько умозаключений. Очевидно, ей было назначено свидание в опочивальне графа. Очевидно, это та самая женщина, которую Эдуар упомянул леди Дункан… та самая «она», с которой не может сравниться шотландская аристократка. Почти наверняка простолюдинка, иначе на ней не оказалось бы платье из коллекции графа. Должно быть, переоделась прямо в спальне. А потом они с графом поссорились – из-за чего, мы не знаем. Граф только что отобрал пистолет у леди Дункан и опрометчиво оставил его на столе, который можно видеть позади девушки. Схватив оружие, она застрелила его. Потом снова надела свою одежду, повесила платье в гардероб и сбежала. Никто не видел, как она приходила и уходила. Для чего граф, собственно, и пользовался этой лестницей.
– О, не бойтесь, мы отыщем ее – теперь-то мы знаем, как она выглядит, – заключил лорд Дарси. – В любом случае, убийца найден, расследование, к моему полному удовлетворению, завершено, о чем я и доложу его высочеству.
***
Ричард, герцог Нормандский, щедро наполнил два хрустальных бокала великолепным бренди и с довольной улыбкой на юном лице подал один из них лорду Дарси.
– Отличная работа, милорд, даже великолепная.
– Мне приятно слышать такую похвалу от вашего высочества, – ответил лорд Дарси, принимая бокал.
– Но почему вы были настолько уверены в том, что убийца не пришел в замок снаружи? Через главные ворота мог войти кто угодно. Они всегда открыты.
– Действительно, ваше высочество. Однако дверь у подножия лестницы была заперта. Граф д’Эвре закрыл ее после того, как вышвырнул леди Дункан. Снаружи ее никак нельзя ни запереть, ни отпереть, дверь не взломана. После леди Дункан на лестницу никак нельзя было попасть. Зайти в покои графа можно только через другую, незапертую, дверь.
– Понимаю, – проговорил герцог. – Но почему она вообще туда пошла?
– Наверное, потому, что он сам ее пригласил. Любая другая женщина знала бы, на что идет, принимая приглашение в покои графа д’Эвре.
Симпатичное лицо герцога помрачнело.
– Да. От собственного брата такого ожидать невозможно. Она была совершенно права, застрелив его.
– Совершенно верно, ваше высочество. И если бы она была кем-то еще, но не наследницей, то тут же исповедалась бы. Я сделал все возможное, чтобы удержать ее от признания, когда она решила, что я намереваюсь обвинить в убийстве Дунканов. Однако она понимала, что репутацию ее брата и ее собственную нужно беречь. Не как частных лиц, но как графа и графини, официальных представителей правительства его императорского величества короля. Одно дело, когда развратничает мужчина. Люди обычно не считают подобное поведение пороком в официальном лице, если только оно справляется со своими обязанностями, и справляется хорошо – как это делал покойный граф, о чем известно вашему высочеству. Однако получить пулю в сердце при попытке применить силу к собственной сестре – дело совсем другое. Она полностью оправдана в своей попытке замять эту историю и будет молчать, если только в смерти графа не обвинят кого-то другого.
– Чего, конечно же, не произойдет, – заявил герцог Ричард и, сделав глоток бренди, добавил: – Она будет хорошей графиней. Леди Алиса обладает здравым смыслом и способна держать себя в руках в сложной обстановке. Застрелив собственного брата, она могла впасть в панику, но ничего подобного. Многим ли женщинам на ее месте пришло бы в голову снять разорванное платье и надеть его копию из гардероба?
– Очень немногим, – согласился лорд Дарси. – Вот почему я и не упоминал о том, что в гардеробе графа хранились платья, аналогичные ее собственным. Кстати говоря, ваше высочество, если бы об этих дубликатах узнал хороший целитель, такой как отец Брайт, он понял бы, что граф испытывал нездоровое сексуальное влечение к своей сестре. То есть все его женщины заменяли для него сестру.
– Да, конечно. И никто не мог сравниться с нею.
Он поставил бокал на стол.
– Я сообщу своему брату королю о том, что всецело рекомендую ему новую графиню. Естественным образом, не на бумаге. Вы знаете, знаю я, и должен знать король. И никто больше.
– Знает еще один человек, – заметил лорд Дарси.
– Кто же? – удивился герцог.
– Отец Брайт.
Герцог Ричард посмотрел на собеседника с облегчением.
– Естественно. Надеюсь, он не скажет ей, что знаем и мы с вами, так?
– Полагаю, на здравый смысл отца Брайта можно положиться.
***
В сумраке исповедальни Алиса, графиня д’Эвре, преклонив колени, внимала голосу отца Брайта.
– Я не налагаю на вас епитимью, дитя мое, поскольку греха вы не совершили – если ограничиться смертью вашего брата. А в отношении прочих ваших грехов обязываю вас прочитать и запомнить третью главу книги «Душа и мир» святого Джеймса Хантингтона.
Он начал было читать слова отпущения грехов, но графиня прервала его:
– Я не понимаю одного. То изображение. Это ведь не я. Мне никогда не приводилось видеть столь прекрасную девушку. A я такая простушка. Не понимаю.
– Если бы вы присмотрелись внимательнее, дитя мое, то заметили бы определенное сходство – только идеализированное. Когда субъективная реальность становится объективной, искажения неизбежны, именно поэтому такие изображения не принимаются как доказательства в суде.
Он помолчал.
– Иными словами, красоту видит смотрящий.
Дело об идентичности
Двое стражников неторопливо шествовали по улице короля Джона II, вдоль набережной Шербура, в сотне ярдов к югу от моря. Портовый район пользовался настолько плохой репутацией, что блюстители королевского мира всегда патрулировали парами, причем не снимая одной ладони с дубинки на поясе, а другой – с рукояти короткого меча. Обычный обыватель мечом орудовать не умеет. Но матросы – обыватели не обычные, а дубинка – не аргумент против абордажной сабли.
Холодный ветер с Северного моря теребил края плащей обоих стражей порядка, а исходивший от сеток газовых фонарей желтоватый свет бросал на них тени, причудливым образом перетекавшие друг в друга по мере продвижения хранителей тишины и покоя.
Людей на улицах было немного. Большинство сидели в бистро, где угольные очаги грели клиента снаружи, а бутылки с огненными жидкостями наполняли его теплом изнутри. Толпы высыпали наружу совсем недавно, девять дней назад, в праздник Обрезания Господня, но теперь миновал уже двенадцатый день Святок, и год 1964 Господа нашего перевалил на вторую неделю. Деньги уже давно перетекли из карманов на прилавки и стойки, и отнюдь не каждый мог позволить себе заложить за воротник.
Высокий стражник остановился и показал вперед.
– Эй, Роберт, старина Жан не зажег свет.
– Хм-м-м. Третий раз с Рождества. Не хочется выписывать старику штраф.
– Угу. Давай хоть зайдем и как следует попугаем его.
– Ага, – согласился тот, что пониже. – Но пообещаем, что если попадется еще один раз, точно выпишем, и свое обещание выполним. Так, Джек?
Над дверью в питейное заведение висело некое подобие вырезанного из доски дельфина, выкрашенного осыпающейся синей краской. Это был бар «Синий дельфин».
Стражник Роберт толкнул дверь и вошел внутрь, отыскивая внимательным взглядом какой-нибудь беспорядок. Причин для недовольства не обнаружилось. Слева четверо мужчин сидели за длинным деревянным столом, старина Жан о чем-то толковал с пятым у стойки бара. Все они было взглянули на вошедших стражников, но четверо тут же вернулись к прервавшемуся разговору, а пятый обратил все свое внимание на спиртное. Бармен же со льстивой улыбкой направился к стражникам.
– Вечер добрый, офицеры, – расплылся он в щербатой улыбке. – Решили глотнуть чего-нибудь, чтобы согреться?
Но Роберт уже достал карандаш и отрывной блокнот с повестками.
– Жан, мы уже дважды предупреждали тебя, – проговорил он холодным тоном. – Закон требует, чтобы над каждой лавкой висел газовый фонарь и чтобы горел всю ночь – от заката и до восхода. Ты знаешь это.
– Наверное, ветер задул… – попытался оправдаться бармен.
– Ветер, говоришь? А давай-ка выйдем и посмотрим, как это ветер у тебя газовый вентиль прикручивает.
– Забыл я, видать. Память подвела.
– Вот поговоришь о своей памяти с милордом маркизом во время следующего заседания суда, так она и улучшится, а?
– Нет, нет! Умоляю, офицер! Штраф разорит меня!
Роберт поводил в воздухе карандашом, словно собираясь записывать.
– Я сообщу, что это произошло в первый раз, и тебе простят половину положенной суммы.
Старый Жан беспомощно закрыл глаза.
– Прошу вас, офицер. Это не повторится. Просто я привык, что всю трудную работу делает Поль. А теперь мне некому помочь.
– Поль Сарто уже две недели как ушел, – заметил Роберт. – А ты уже в третий раз валишь все на него.
– Офицер, – искренним тоном заявил старик. – Я больше не забуду. Обещаю.
Роберт закрыл свой блокнот.
– Хорошо. Поверю на слово. Но знай, что на следующий раз никакого снисхождения не будет. Тут же выпишу повестку в суд. Понятно?
– Понятно, офицер! Да, конечно, понятно. Премного благодарен! И на сей раз более не забуду!
– Да уж постарайся. А для начала ступай и зажги фонарь.
Старик поспешил наверх по лестнице и вернулся спустя несколько минут.
– Готово, офицер.
– Великолепно. Надеюсь, теперь ты всегда будешь зажигать его в положенное время. На закате. Доброй ночи, Жан.
– Быть может, по маленькой?..
– Нет, Жан. В другой раз. Пойдем, Джек.
Стражники ушли, не прикоснувшись к предложенной выпивке. Не пристало джентльмену принимать угощение от человека, которому он только что пригрозил законом. Так гласил устав Королевской стражи, полагавший, что доверенный стражнику меч обязывает его всегда и во всем оставаться джентльменом.
– Интересно, почему Поль ушел от него? – спросил Джек, когда они вышли на улицу. – Платили ему неплохо, a по простоте своей он не годился на другую работу.
Роберт пожал плечами.
– Сам знаешь этих портовых крыс. Они приходят и уходят, когда им заблагорассудится. Не стоит за него беспокоиться. Сильный телом, но слабый умишком мужик всегда отыщет себе бистро, в котором о нем позаботятся. Не пропадет.
Они замолчали, подходя к углу, на котором набережная Сен-Мари поворачивает на юг.
Посмотрев в ту сторону, Роберт произнес:
– Посмотри-ка на этого счастливого красавчика.
– На мой взгляд, слишком уж он счастливый, – проговорил Джек.
По набережной Сен-Мари брел мужчина. Он обнимал стены домов, спотыкался и припадал к ним, упирался ладонями в кирпичные стены, чтобы не упасть, едва переставляя ноги. Шляпы на его голове не было, a когда ветер распахнул его плащ, оба стража порядка весьма удивились: он был голый.
– Мертвецки пьян. Он же сейчас замерзнет, – заметил Джек. – Надо забрать его.
Однако такой возможности им не представилось. Когда стражники подошли к нему, едва стоявший на ногах человек пошатнулся в последний раз. Неловко опустившись на колени, он посмотрел на обоих незрячими глазами, обращенными скорее в темное небо, а потом повалился набок, со все еще открытыми, неморгающими глазами.
Роберт нагнулся к нему.
– Зови на помощь! По-моему, он умер!
Джек достал из кармана свисток, и пронзительная трель нарушила зябкую тишину.
– Помянули черта, что называется, – негромко проговорил Роберт. – Это Поль! И от него не несет перегаром. Кажется… Боже мой!
Он попытался поднять голову упавшего и обнаружил, что вся его ладонь измазана в крови.
– Еще не засохла, – удивился он. – Череп разбит.
Вдалеке уже слышался стук копыт: конный сержант стражи галопом мчался на поданный свистком сигнал тревоги.
***
Лорд Дарси, человек высокий, худощавый и симпатичный, подошел к двери, украшенной гербом Нормандии, и открыл ее.
– Ваше высочество, вы посылали за мной? – На англофренче он говорил с заметным английским акцентом.
В комнате находились трое мужчин. Младший из них, высокий блондин Ричард, герцог Нормандский, брат его императорского величества Джона IV, повернулся на звук открывшейся двери.
– Ах, это вы, лорд Дарси. Входите.
Он указал рукой на упитанного человека, облаченного в подобающий епископу пурпур.
– Милорд епископ, позвольте представить вам моего главного следователя, лорда Дарси. Лорд Дарси, это его светлость епископ Гернси и Сарка.
– Рад знакомству, лорд Дарси, – промолвил епископ, протягивая правую руку.
Лорд Дарси склонился, взял руку и поцеловал кольцо.
– Милорд епископ.
