Lanpirot "Нахаловка 2"

– Вот и подумай об этом касатик, – проскрипела бабка, тяжело поднимаясь на ноги, – хорошенько так подумай! Может, это твой шанс, который не каждому дается. Значит, что-то Высшим Силам от тебя нужно. Просто так ничего в этом мире не делается…

– Просто так ничего… – эхом повторил я, устало закрывая глаза, и вновь проваливаясь в липкое и душное забытье.

***

Яркий солнечный лучик, прорвавшись в маленькую щель в задернутых шторах, пробежался по умиротворенному лицу спящей девушки, заставив её раздраженно поморщиться. Она повозилась на толстой и мягкой перине еще какое-то время. Но солнечный лучик не отставал, двигаясь, словно привязанный за её лицом. Девушка протяжно зевнула и, наконец, проснулась.

– Эх! Хорошо-то как! – Светлана раскрыла глаза и с удовольствием потянулась, продолжая нежиться в кровати.

Остановилась она у Катерины, воспользовавшись предложением «официантки» из придорожной забегаловки «Мечта лесоруба», оказавшейся на деле самой настоящей местной «знаменитостью» – крупным областным бизнесменом и владелицей целого лесозаготовительного предприятия, поставляющего древесину даже на экспорт.

Местная бизнес-вумен с радостью приютила у себя застрявшую в их глухой дыре, под бодрым названием Нахаловка, молодую городскую следачку «по особо важным делам», предоставив в её распоряжение «неутепленную мансарду», как при встрече изволила выразиться сама Хозяйка. Каково же было удивление Светланы, когда эта «мансарда» оказалась современно отделанным помещением с шикарной двуспальной кроватью, пусть и со слегка скошенным потолком.

Правда, отопления в мансарде действительно не было, но продолжающее радовать высокой температурой жителей глубинки вот уже который день затянувшееся «бабье лето», замерзнуть не давало. Даже ночью Светлана спала с распахнутым настежь окном, правда, укрывшись теплым простеганным ватным одеялом. Спала она хорошо, да просто отлично, как когда-то в далеком беззаботной детстве летом в деревне у бабушки.

Сквозь распахнутое окно комната наполнялась чудесными непередаваемыми ароматами начинающего увядать осеннего леса – дом Катерины стоял практически у самой его опушки. А тишина… Тишина это вообще что-то удивительное! Городскому жителю такая ночная тишина вообще не светит. И сейчас, лежа в постели, Светлана просто ей наслаждалась.

А вот в Нахаловке, как бы не хотелось вернуться домой, ей пришлось «слегка» задержаться. После чудовищной находки деревенским водителем грузовика Кирьяном в желудке задавленной им свиньи обгрызенных частей человеческого тела, она тут же сообщила о происшествии майору Поликарпову, присовокупив к сообщению фотографии с приметными татуировками.

А на следующее утро от Степана Николаевича пришел недвусмысленный приказ – оставаться в Нахаловке до «выяснения обстоятельств» этого преступления. На неопределенное время она «прикомандировывалась» к местному участковому – Сильнягину для проведения следственно-розыскных мероприятий. Чему, кстати, престарелый мент Митрофаныч оказался несказанно рад. Появившиеся на следующее утро криминалисты из города сняли с найденных в желудке свиньи пальцев отпечатки, задокументировали жуткие «находки» и убыли восвояси, оставив Светлану и Сильнягина разбираться с этим запутанным делом.

Уже к обеду на телефон Дроздовой поступила информация от майора Поликарпова, который пробив по базе присланные татуировки, успел установить предполагаемую личность потерпевшего. Конечно, по уму нужно было еще дождаться дактилоскопической экспертизы, но следователь была уверена, что Степан Николаевич не ошибся – уж очень примечательными были те найденные тюремные татуировки.

Согласно переданной майором Поликарповым информации, найденные части тела принадлежали некоему Бататумэну Янжимаеву – этническому буряту 1969-го года рождения, преступнику-рецидивисту и профессиональному киллеру по кличке «Бурят», по сию пору находящемуся в федеральном розыске за былые преступления. А едва взглянув на фотографию этого «потерпевшего» в электронной копии дела, Светлана даже опешила от неожиданности – ведь им оказался тот самый здоровенный психованный азиат, прицепившийся к ней на стоянке перед «Мечтой лесоруба».

Похоже, что этот прожженный бурят-убийца умудрился перебежать дорогу кому-то крутому в Нахаловке. Причем, перебежать со смертельным исходом. Ведь завалить такого бугая, имеющего, судя по присланной копии дела, огромный опыт в уничтожении ближнего своего. Что касается самой Светланы, она бы этому, оставшемуся неизвестным герою, с удовольствием пожала руку. Ибо такие бешеные твари, подобные Буряту, вообще не имеют права даже дышать одним воздухом с нормальными людьми.

Тем же вечером, когда водитель Кирьян притащил в участок пережеванные свиньей разрозненные части тела упомянутого рецидивиста Бурята и после установления факта принадлежности убиенной свинки фермеру Валентину Петровичу Хлыстову, мы с Филимоном Митрофановичем, отпустив водителя грузовика домой, залечивать «психическую травму», посетили дом установленного фермера.

Жилище этого преуспевающего труженика села, оказалось настоящей «барской» усадьбой даже по городским меркам. Солидные размеры «поместья», огороженные высоченным капитальным забором, большой трехэтажный дом в фахверковом стиле, мощеный камнем широкий двор, сад… А неслабо в какой-то зачуханной дыре фермеры живут! (Тоже самое чувство Света испытала, когда первый раз появилась на пороге дома Катерины). Блин, да она бы тоже так хотела жить! Не дом – мечта!

Митрофаныч остановил свой открытый канареечный кабриолет-УАЗик у раздвижных ворот фермерской усадьбы, а сам направился к небольшой калике, возле которой обнаружилась неприметная кнопочка звонка. Светлана тоже вылезла из машины и присоединилась к старому участковому. Митрофаныч, не мало ни смущаясь, придавил пальцем звоночек и не отпускал его до тех пор, пока за воротами усадьбы не раздался недовольный скрипучий голос, с едва различимым среднеазиатским акцентом:

– Какого шайтана на ночь глядя принесло?

– Открывай, Махмуд, – крикнул Сильнягин, – свои!

– В такой поздний час свои дома сидят, телевизор смотрют! Только чужие шастають! – последовала слегка подкорректированная фраза из известного мультика «Простоквашино».

– Хочешь сказать, что дверь открывать не будешь? – ехидно осведомился Митрофаныч. – Тогда подойдем к сему моменту по-другому: откройте, гражданин, милиция! – зычно крикнул Сильнягин, что у стоявшей рядом Светланы даже зазвенело в ушах.

– Ну, чего разорался, старый черт! Всех соседей мне на ноги поднимешь! – раздраженно выругался хозяин поместья, распахивая калитку. – Нету уже давно твоей милиции – вышла вся! Полиция у нас теперь!

– А, – отмахнулся от его замечания Филимон Митрофаныч, – хрен редьки не слаще! Ну, здоров, Махмуд!

– И тебе не кашлять, гражданин начальник! – Ответом искушенного сидельца, отозвался появившийся в проеме крепкий, но слегка сгорбленный старик.

По его скуластому лицу с раскосыми глазами Светлана определила в нем азиата: то ли узбека, то ли таджика. Точнее определить девушка не смогла, да, собственно и не особо хотела.

– Чё приперси, Митрофаныч? – не особо уважительно буркнул азиат. – Только заснул…

– Так у тебя ж бессонница, Махмуд, – не обращая внимания на нарочитое запанибратское обращение к единственному представителю правоохранительных органов в этой дыре, спокойно произнес участковый, – сам же на днях жаловался.

– Так вот как раз сегодня не было её – снотворного я принял, – и не подумал смущаться старикан.

– Ну-ка, ну-ка? – принюхался Сильнягин, наклонившись к Махмуду. – Опять ганджубасом балуешься, старый? Ох, и допрыгаешься у меня до двести двадцать восемь один УК РФ[1]! – пригрозил участковый старику.

– Ой, да не бери меня на понт, гражданин начальник! Не пришьешь ты мне эту статью, сколь не пыжься! – презрительно скривился старый уголовник. – Но нюх у тебя, Митрофаныч, просто выдающийся!– А эти слова Махмуд произнес с явно сквозившим в голосе восхищением. – Настоящий легавый, не в обиду будет сказано!

Светлана с интересом наблюдала за перепалкой этих двух колоритных стариканов, относящихся, по всей видимости, в молодости к двум противоположным полюсам этого мира – преступного и правоохранительного. Но вывод, который она сделала для себя, что эти двое, несмотря на кажущееся противостояние и «проклятия», явно уважали друг друга, и не являлись непримиримыми врагами. Так, мелкое педалирование чужими промахами и «мелкими вредными привычками». И никто никого за наркоту привлекать не собирался.

– Водяра, Митрофаныч, которую ты не в пример чаще хлещешь, чем я гаджубас покуриваю, куда как вреднее для твоего изношенного непосильной службой здоровья! – укоризненно продолжил таджик, поблескивая в свете фонаря относительно сохранившимися для его возраста крепкими зубами. – Завязывал бы ты бухать, старый, пока печенка еще не отстегнулась…

– Не учи ученого, – буркнул Сильнягин, театрально нахмурив брови.

Но Светлана чувствовала, что участковый совсем не в обиде на своего оппонента. Такое поведение, похоже, у них в порядке вещей. Развлекаются старперы. А чего, спрашивается, им в этом медвежьем углу еще делать?

– Так чего приперся? – вновь повторил Махмуд.

– Значит, так, Махмуд, слушай сюды, – «подобравшись», по-деловому перешел к сути вопроса Сильнягин, – сегодня вечером гражданином Кирьяном Бочкиным, двигающимся на грузовике, на пересечении улиц Советской и Луговой была задавлена свинья… При проведении следственной экспертизы – путем опознания клейм – было установлено, что это невинно убиенное животное принадлежало твоей свиноферме. Вернее, на данный момент эта свиноферма принадлежит твоему сыну – Вальку… Э-э-э, – он оглянулся на Светлану и поправился, – Валентину Петровичу Хлыстову. Но это не суть…

– У меня свинья, что ли, сбежала? – наконец дошло до престарелого таджика. – А этот охламон Кирюха её на своем грузовичке сбил до смерти? – переспросил он участкового.

– Все в точности так и было, – согласно кивнул Сильнягин.

– А от меня-то ты чего хочешь, Митрофаныч? Убиенное животное вернуть в лоно семьи? Или похороны попышнее ей сообразить? Так пускай Кирьян этим и занимается, только стоимость свиньи возместит – и всего делов-то…

– Ты тут мне не умничай, Махмудка! – жестко прикрикнул на старикана участковый. – Дело серьезное…

– Ага, серьезнее не бывает, – фыркнул в кулак, не удержавшись от смеха таджик.

– Повыкобенивайся еще! – В голосе Филимона Митрофановича неожиданно прорезались стальные нотки, а в глазах сверкнули льдинки. Да он даже ростом стал выше, нависнув над неожиданно сдавшим назад Махмудом. Похоже, что таджик прекрасно знал суровый нрав бывшего десантника-орденоносца и в такие минуты резонно его опасался.

– Ладно-ладно, начальник! Не газуй! – выставив вперед раскрытые ладони, сипло произнес Али-Баба.

– То-то же! Значит так, сейчас со мной едем на опознание твоей свиньи…

– А, может, она и вовсе не моя, – попытался отмазаться таджик, но на этот раз не прокатило.

– Вот, заодно и разберемся, чья! – твердо ответил Сильнягин. – Документы, надеюсь, у тебя в порядке? Хотя… Валек дома? Можешь его вместо себя послать – он ведь по бумагам хозяин свинофермы?

– Дома его нету, – ответил таджик. – Сам же знаешь – лето-осень самый напряженный период в нашем хозяйстве. Вот и вертится, как вошь на гребешке. А с меня помощник никакой: то спину ломит, то хвост отваливается…

– Есть такое, старина, – посочувствовал ему участковый, – годы свое берут. Как в молодости уже не побегаешь. Значит, ты с нами на опознание свиньи поедешь? – подвел итог разговору Филимон Митрофаныч.

– Выходит, что я, – кряхтя по-стариковски, отозвался Махмуд.

– Тогда вэлком – карета подана! – Указал участковый на свой допотопный УАЗик с гербом СССР и надписью «милиция» на борту.

– Хорошо еще, что не «черный воронок», – недовольно буркнул таджик, выходя на улицу и запирая за собой калитку.

[1] УК РФ Статья 228.1. Незаконные производство, сбыт или пересылка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, а также незаконные сбыт или пересылка растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества.

Глава 3

Перед тем, как поехать в участок, Махмуд отпросился переобуться – по двору он ходил в богато расшитых восточных шлепках. На что любезно получил разрешение Филимона Митрофаныча. Отсутствовал он буквально минутку. Наконец загрузив в своего основательно поюзанного, но выглядевшего словно «с иголочки», козлика всех заинтересованных лиц, Сильнягин занял место за рулем своей колымаги.

Усевшийся сзади Махмуд ворчливо произнес:

– Ну, начальник, поехали уже – спать хочу!

Участковый обернулся и с прищуром посмотрел на недовольного пассажира, а затем иронически произнес:

– Не поехали, Махмудка, а полетели! Пристегнулись простынями! От винта! – И он завел свое раритетное средство передвижения.

Эту легкоузнаваемую цитату из кинофильма «Ирония судьбы, или с легким паром», Светлана сразу опознала. Она очень любила эту старую киноленту, транслируемую на Новый год, наверное, по всем каналам. А вот Игорешку она отчего-то раздражала, и на этой почве у них постоянно возникали разногласия. Но со временем она привыкла к этой его непереносимости старых советских комедий, которые она полюбила с детства всей душой, сидя вместе с родителями холодными зимними вечерами возле нарядной елки.

А Митрофаныч еще и запел:

– Под крылом самолета о чем-то поет…

– Да езжай уже, старый шайтан! – недовольно выругался сквозь зубы Махмуд.

Вообще, Светлана заметила, что пожилой таджик, с первого взгляда кажущийся невозмутимым, отчего-то нервничает. Его кривоватые пальцы постоянно двигались, словно перебирая невидимые четки, а мышцы, словно бы находились в напряжении. Да он и в машине сидел, как будто кол проглотил. Но сказать точно, ошибается она или нет, Дроздова не могла, поскольку с недовольным Махмудом дел раньше не имела. Может он все время такой недовольный и нелюдимый. Но криминальная психология, которую ей преподавали во время учебы, была одним из любимейших предметов.

Сделав в памяти зарубку, повнимательнее приглядеться к этому подозрительному старику, Светлана с удовольствием подхватила, припомнив, как этот эпизод звучал в любимом кинофильме:

– Душевно-душевно! …о чем-то поет зеленое море тайги!

Несмотря на происходящий вокруг нее весь этот «деревенский сюр» с убийством свиньи и найденной в её чреве расчлененкой встреченного утром киллера (правда об этом в тот момент она и не подозревала), ей отчего-то стало хорошо-хорошо, как в далеком детстве, когда она летом у бабушки гоняла с соседскими ребятишками в казаки-разбойники, где она всегда играла на стороне «закона».

– Ай, Светлана! Ай, товарищ следователь! Ай, молодца! – восторженно воскликнул Сильнягин, обрадованный её неожиданной поддержкой. – Сразу видно – наш человек! Переезжай в Нахаловку, Светлана Батьковна! Нечего тебе в том городе делать! Вот в твои надежные руки я тебе с радостью бы свой участок и передал! – Автомобиль Сильнягина тем временем покатил по дороге к гаражу Кирьяна.

– Захвалите вы меня, Филимон Митрофаныч! – со смехом ответила Дроздова. – Не могу я сюда переехать – у меня в городе муж! – Привела она в свое оправдание железобетонный довод.

– Эх! Ну, это ты поспешила, девка! – отозвался участковый. – Хотя, а что муж? Муж, как известно, объелся груш! Не захочет с тобой переезжать – так мы тебе у нас отменного жениха найдем!

– Уж не вас ли, Филимон Митрофаныч? – подначила старика Света.

– Ох, егоза! – погрозил ей пальцем Сильнягин. – Да куды ж мне женихаться? Был бы помоложе чуток…. А так – не сегодня-завтра коньки отброшу! А парни хорошие у нас найдутся! Вон, можно у Катьки в бригаде пошукать! Лесорубы! Красавцы! Прям тридцать три богатыря! Эх… – УАЗик резко затормозил – В свете фар показался сарай Кирьяна, и сам хозяин, стоящий у распахнутых ворот с прискорбным выражением лица и взъерошенной плешивой шевелюрой.

Сильнягин залихватски остановил «козла», едва не наехав на Бочкина.

– Филимоныч, сдурел? – заверещал, испугавшись, водитель грузовичка. – Задавить же мог!

– Так не задавил же? – парировал его претензию пожилой мент, резво выбираясь из-за руля. – А ты вот бедную животину вусмерть ухайдохал!

– Ну, так то – я, а то – свинья… – заикнулся, было, Кирьян, но Сильнягин, приблизив свое небритое лицо к самому уху Бочкина грозно прошептал, но так, чтобы не расслышал Махмуд:

– Не вздумай трепать языком, Кирюха, пока я буду допрос вести! Стой, да помалкивай себе в тряпочку! Усек?

Кирьян молча кивнул, за что Сильнягин одобрительно похлопал его по плечу: мол, молодец!

– Ну, я долго ждать буду, гражданин начальничок? – цепко зыркнув по сторонам из-под прищуренных глаз, произнес таджик. – Мне уже по возрасту пора колеса принять, корвалолу накапать и бай-бай в кроватку!

– Да не прибедняйся ты, Махмудка, – не принял во внимание жалобы старика участковый, – ты еще здоров, словно конь. – Думаешь, я не знаю, как ты до сих пор у себя на ферме упахиваешься? Похлеще иного молодого! Ты лучше своего внучка к работе приставь! А то пропадает пацан ни за грош…

– А ты меня не учи, ментяра! – Неожиданно окрысился пожилой таджик, видимо причина, озвученная Сильнягиным, была для Махмуда очень болезненной.

– Ладно, извини, старый! – неожиданно извинился Филимон Митрофаныч. – У самого за твово пацана душа болит. Ведь я тоже его с малолетства пытался на путь истинный наставить. Но не вышло у нас чего-то… – И он, словно оправдываясь, развел руками. – Недосмотрели. Я, так-то, с себя ответственности тоже не снимаю…

– Хватит уже! – устало произнес таджик. – А с Тимкой все нормально будет – мы его намедни к старой Лукьянихе определили…

– Ой, смотри, Махмуд, не перегни палку… – предупреждающе протянул участковый. – Если насильно…

– Да окстись, ментяра! – невежливо перебил Митрофаныча Али-Баба. – Он сам попросился! Представляешь?

– Ах, да! – хлопнул себя пятерней по лбу участковый. – Я же сегодня Алешкину машину на дороге останавливал – опять лихачил, паразит! Он как раз с Тимохой был… – припомнил Сильнягин. – И они что-то с крестником мне про Лукьяниху плели… Правда, что ль, сам согласился?

– Валька с Алешкой его к Лукьянихе вечор увезли, – ответил Махмуд. – Пока желание бросить эту гадость не пропало.

– Это же здорово, Махмудка! – действительно обрадовался Сильнягин. – Может, сумеет помочь старуха-то. Ведь многих из синей ямы вытащила!

– С Тимкой куда запущенней ситуация… Но, дай-то бог, дай-то бог! – с надеждой в голосе произнес старый таджик. – А теперь хорош трындеть, показывай свинью – и разбежимся…

– Заходи, дорогой… – Сильнягин первым вошел в сарай и остановился у склоченного из досок кособокого стола с лежащей на нем распотрошенной животиной. – Смотри. И внимательно смотри! – предупредил он.

Вошедший следом таджик наклонился над тушей свиньи, из распахнутого чрева которой еще несло свежей парной кровью, и ловко пробежался пальцами по её «пробитым» ушам. Затем его пальцы скользнули по выжженному на толстой ляжке клейму. Только после этого он вытащил из кармана очки и присмотрелся к вытатуированным на ушах цифрам.

– Ну? – нетерпеливо вопросил участковый. – Узнаешь тело?

– Моя это свинья, – не стал отпираться Махмуд. – Если хочешь, я завтра по вот этой маркировке, её тебе в журнале учета разыщу. Все теперь?

– Подожди… – Сильнягин вытащил из папочки, которую прихватил с собой, серый листок протокола и протянул его Дроздовой. – Послушай, товарищ следователь «по особо важным», – не поможешь старику протокол накидать? А то у меня с глазами уже совсем плохо. – Старик изобразил на лице настолько потешную и умильную физиономию, что Светлана со смехом согласилась.

Заполнение протокола много времени у нее не заняло, и уже через несколько минут его подписали все указанные лица.

– Теперь-то, надеюсь, я свободен, гражданин начальник? – с ехидцей уточнил Али-Баба. – А с Кирьяна я много не возьму – по себестоимости убытки посчитаю…