– Кай – это уже слишком, – быстро выпаливаю я. – У этого парня нет ни капли спокойствия.
Отец стоит у плиты и разбивает яйца на сковороду. Его спина вздрагивает от смеха.
Я без колебаний подхватываю этот смех.
– Тебе следует потренироваться, – говорю я ему, выуживая из яичницы скорлупу, пока она не зажарилась.
– Скажи спасибо, что я ужасен на кухне. Это причина, по которой ты делаешь в своей жизни что-то настолько удивительное. Обложка журнала «Еда и вино», Милли? Невероятно.
Его голос, как всегда, сочится гордостью, но я стараюсь не слишком много думать о статье или награде, которую я только что получила. Мне нужно вернуться на кухню и попрактиковаться, чтобы никто не дышал мне в затылок.
Возможно, это и к лучшему, что помочь Каю слишком сложно. У меня есть другие дела, на которых мне нужно сосредоточиться.
Я забираю у отца лопатку, официально принимая командование на себя.
– Мы можем поговорить о чем-нибудь другом, кроме выпечки?
– Конечно. Давай поговорим о Кае.
– Да легко.
– Что случилось прошлой ночью?
Я бросаю на него многозначительный взгляд.
– Я просто хочу, чтобы ты знал, что у тебя ужасный вкус на людей, потому что твой любимый игрок – самый плохой. Он сказал, что не желает знакомиться со мной поближе после того, как я целый день ухаживала за его сыном.
Потом он звонил мне бесчисленное количество раз, но я не стала слушать голосовые сообщения. Я предполагаю, что они были отправлены под давлением моего отца, и я не собираюсь выслушивать его вынужденные извинения.
Достав из холодильника несколько фруктов, я нарезаю их, не спуская глаз с нашей яичницы и одновременно засовывая пару ломтиков хлеба в тостер, снова погружаясь в заботу об отце, как делала это в детстве.
– Он немного усердствует с опекой, – признается отец.
– Это еще мягко сказано.
– И он привык все делать сам. Он практически вырастил своего брата, а он всего на два года старше Исайи.
Стоп. Что?
Мое внимание переключается на отца, но я быстро отвожу взгляд. Он любит Кая, а я в своей мелочности не хочу знать почему.
– Ему приходится нелегко, Миллер. Он единственный родитель Макса и, возможно, лучший питчер, которого я когда-либо видел, не говоря уже о том, что я его тренирую. Жизнь в ГЛБ для отца-одиночки практически невозможна.
Он и не подозревает, каким тяжелым грузом ложатся мне на грудь эти слова. Я носила их с собой годами, прекрасно понимая, от чего он отказался ради меня.
Мой отец тоже играл в Главной лиге до того, как я появилась на свет, но, в отличие от Кая, став родителем-одиночкой, он покинул лигу и поселился в маленьком городке в штате Колорадо. Работал тренером в паршивом колледже с почти нулевым бюджетом. Остался, когда начали поступать более выгодные предложения. Растил меня один. Каждый вечер был дома. Приходил на все школьные мероприятия, на все мои игры в софтбол.
Все это время он был достаточно талантлив, чтобы зарабатывать миллионы долларов, играя в любимую игру. Но вместо этого бросил ее из-за меня.
– Ему нужна твоя помощь, Миллер. Он не знает, как об этом попросить, и я не уверен, что он знает, как это принять, но если и есть кто-то, кто сможет пробиться сквозь эти стены, так это ты.
Я разражаюсь смехом.
– Не уверена, что это тот комплимент, который ты хотел сказать, па.
– Я не хочу, чтобы он бросил играть и раньше времени вышел на пенсию.
Еще один удар. Он не хочет, чтобы Кай пожертвовал своей жизнью ради Макса так, как ему самому пришлось пожертвовать своей жизнью ради меня.
Откашлявшись, я накрываю на стол и подхожу к нему.
– А где мама Макса?
– Понятия не имею. Прошлой осенью, прямо перед плей-офф[36 - Плей-офф – игры с выбыванием проигравших; заключительная стадия турнира, проводимая по таким правилам.], она появилась из ниоткуда, оставила Макса у Кая, а через пару дней сбежала из города. Не захотела иметь ничего общего со своим ребенком.
– Черт, – выдыхаю я.
– На следующий день он попытался уволиться, – продолжает отец. – Пришел ко мне в офис, рассказал, что произошло, и спросил, какие штрафы ему грозят за досрочное расторжение контракта. Мы были близки к выходу в плей-офф, а он был готов уйти вот так, – он щелкает пальцами. – Без колебаний принял на себя всю эту новую ответственность.
Это заставляет меня испытывать к нему меньшую неприязнь. И это делает его чрезмерно заботливый, но раздражающий стиль воспитания более понятным. У Макса никого не было, и внезапно появился Кай, готовый стать для него всем.
Это напоминает мне о мужчине, который сидит за столом напротив меня.
– Я не могу провести лето с таким человеком, пап. Он невыносимо напряжен. Этот парень понятия не имеет, как нужно расслабляться.
– Он хороший человек, Миллер. У него доброе сердце, он заботится о своей семье. Ему просто нужно напоминать, что иногда он должен заботиться и о себе. И если кто-то и знает, как расслабиться и хорошо провести время, так это ты. Может, он сумеет у тебя это перенять.
– Говоришь, с ним переспать?
– Перенять, Миллер. Я сказал «перенять».
Я хлопаю себя по плечу.
– Моя версия мне нравится больше.
– Милли, – начинает отец, откладывая вилку. – Пожалуйста, ради меня, дай ему еще один шанс. Каю нужна твоя помощь. Возможно, он этого не скажет, может быть, еще не до конца осознает, но ты поможешь ему. Им обоим.
Черт побери. Этот человек, который стольким пожертвовал ради меня, знает, что я не смогу ему отказать.
– Ты хочешь, чтобы я вмешалась в их жизнь, когда он сказал мне, что не хочет ничего обо мне знать?
– Да.
Я выдавливаю из себя смешок.
– Я подумаю.
На мгновение между нами воцаряется тишина, невысказанные слова повисают в воздухе, прежде чем папа, наконец, нарушает тишину и произносит их вслух.
– Если ты решишь остаться, развлекайся. Заставь его веселиться, позаботься о его сыне, но не забывай, что в конце лета ты уедешь, хорошо? Кай семьянин, он привязан к Максу, и у него есть на то веская причина. Но ты, моя девочка, самый свободный человек из всех, кого я знаю.
– Ты сегодня просто рассыпаешься в комплиментах, правда? – отшучиваюсь я, но он прав. Я всегда ухожу, зная, что, когда я уйду, мне не придется испытывать острую тоску по дому. По крайней мере, ни по кому, кроме отца.
– В каком-то смысле Каю повезло, – продолжает он. – Он не скучает по маме Макса, и Макс не вспомнит ее, когда станет старше. Но ставки намного выше, когда дело касается детей. Позаботься о них, но не обращайся с ними так, чтобы они потом по тебе скучали.
Он о многом просит девушку, которая еще десять минут назад собиралась при первой же возможности уехать из города.
– Папа, это был очень длинный и изощренный способ сказать мне, чтобы я не занималась сексом с твоим питчером.
– Ну, в моем случае это звучало куда поэтичнее, но да, не занимайся с моим питчером сексом.
8
Кай
– Макс! – восклицает Инди, открывая дверь своего нового дома.
– И Кай тоже, – со смехом напоминаю я.
– Да, да. – Она протягивает руки к моему сыну. – И ты тоже.
Макс тянется к Инди, я передаю его ей. Она покрывает поцелуями его щеки, и я прохожу в дом под сладкий смех сына.
– Привет, чувак, – говорит Райан, когда мы находим его на кухне. – Спасибо, что пришел пораньше.
Я пожимаю ему руку и обнимаю за плечи.
– Спасибо, что так рано устроил прием.
– Ну, сейчас сезон только у тебя. Я подумал, что мы должны соответствовать твоему расписанию.
Райан Шэй – капитан чикагской команды НБА[37 - НБА – Национальная баскетбольная лига.] «Дьяволы». У нас общий агент, и он был первым спортсменом, которого я встретил в своем новом городе, когда переехал сюда полтора года назад. До этой весны, когда мы с ним оба купили дома за чертой города, мы также жили в одном многоквартирном доме в центре.
Мы приятельствуем с тех пор, как познакомились, но только когда в его жизни появилась Инди, его невеста, мы стали добрыми друзьями. По общему признанию, он вел замкнутую жизнь, не желая никого подпускать слишком близко. Я не знаю, был ли у него вообще настоящий друг кроме его сестры-близняшки, но с тех пор, как они с Инди вместе, он постоянно приглашает в свой новый дом гостей.
И каждое воскресенье вечером они вдвоем устраивают семейные ужины, на которых привечают гостей, включая его сестру-близнеца Стиви и ее жениха Зандерса, перспективного защитника команды НХЛ[38 - НХЛ – Национальная хоккейная лига.] «Чикаго». Рио, партнер Зандерса по «синей линии»[39 - Синяя линия в хоккее делит хоккейную площадку на три зоны: зону защиты, нейтральную зону и зону атаки.], постоянно бывает у них, как и мы с сыном. Другие ребята время от времени приводят с собой кого-нибудь из товарищей по команде, и Исайя присоединяется, если у него нет других планов.
В отличие от моего брата, я всю неделю с нетерпением жду воскресных ужинов, потому что чувствую, что эти люди понимают меня больше, чем кто-либо другой в Чикаго.
Зандерс и Стиви ждут ребенка, а Райан и Инди стараются завести первенца. Они всегда рады видеть Макса, и я не чувствую, что, придя со своим пятнадцатимесячным сыном, порчу им вечеринку, как иногда ощущаю рядом со своими товарищами по команде.
– Привет, Максик, – говорит Райан. Инди обходит кухонный островок, чтобы присоединиться к жениху и дать ему поздороваться с моим сыном.
Они уже несколько месяцев безуспешно пытаются зачать ребенка, так что я рад предоставить им возможность проводить с Максом столько времени, сколько они хотят. Они регулярно предлагают присмотреть за малышом, и Инди – единственная женщина, наедине с которой Макс чувствует себя комфортно.
Ну, она была единственной такой женщиной. До Миллер.
– С кем вы, ребята, играете сегодня вечером? – Райан возвращается к плите.
– С «Цинциннати»[40 - «Цинциннати» – профессиональный спортивный клуб штата Огайо.].
– Без Исайи? – уточняет Инди, прыгая с Максом по кухне. – Я почти уверена, что он все еще с той, в чью постель забрался прошлой ночью. Воскресное утро обычно не для него.
А Шэйи, как правило, не приходят на эти семейные завтраки, если только у меня нет воскресной игры. У них есть какие-то странности с завтраком, и они предпочитают проводить его вдвоем, но сегодня сделали исключение.
– Твой дядя – немножко повеса? – спрашивает Инди моего сына, и тот начинает хихикать. – Да, это так. Он повеса, да?
– Это ты обо мне, Инд?
Я слышу, как закрывается входная дверь.
– Не поверишь, Зи, не всегда речь идет о тебе.
– Попробуй убедить его в этом, – говорит Стиви, положив руку на живот.
– Привет, моя прекрасная, лучезарная лучшая подруга. – Инди обнимает свою будущую невестку, прижимая к бедру моего сына.
– Если под лучезарной ты подразумеваешь постоянно голодную и капризную, то да, я очень лучезарная.
– Самая лучезарная, – уточняет Зандерс, целуя ее в макушку.
После приветствий девочки уводят моего сынишку на задний двор поиграть на свежем воздухе, а я остаюсь с Райаном и Зандерсом на кухне.
– Как дела у Макса? – спрашивает Райан, наливая нам троим по кружке кофе.
– Хорошо. Он крутой. В этом сезоне стал чемпионом по путешествиям и проживанию в гостиничном номере на полставки. С ним легко. Мне повезло.
Я выпиваю половину своей кружки и возвращаю ее Райану за добавкой.
Он приподнимает бровь, снова наполняя ее.
– Мы все любим Макса, но, наверное, это единственный раз, когда ты можешь пожаловаться на то, что ты – родитель-одиночка. Итак, давай послушаем. Кроме того, что ты явно устал.
Он возвращает мне кофе.
– Пожалуйста, не проси меня жаловаться именно тебе, когда вы с Инди так стараетесь стать родителями.
– Кай, у каждого из нас свои проблемы. То, что мы разбираемся со своими проблемами, не значит, что я не могу послушать о твоих. Кроме того, нам весело пробовать.
Поколебавшись, я смотрю на них обоих. Кажется странным жаловаться на человека, которого любишь больше, чем, по твоим представлениям, способно любить твое сердце. Макс – лучшее, что когда-либо со мной случалось, но быть отцом-одиночкой – по-прежнему самая тяжелая работа в моей жизни.
– Он помочился на меня на днях, – признаюсь я. – Я имею в виду, прямо на меня. Моча стекала по моей рубашке, пока я пытался его переодеть. Я почти уверен, что она попала на потолок и забрызгала стены.
– Господи. – Глаза Зандерса расширяются.
