Исайя напоминает о своем существовании детским визгливым смехом.
– А она мне нравится, – говорит он.
– Ну, по крайней мере, хотя бы одному из мальчиков Родезов я нравлюсь.
– Двум, – вставляю я.
На ее лице мелькает замешательство и, возможно, проблеск надежды.
– Второй – Макс.
Она заливается смехом, и этот чертов звук кажется мне таким раздражающе сексуальным, что мне приходится закашляться и отвернуться от нее.
– Номера экстренных служб, – говорю я, указывая на список, прикрепленный к холодильнику. – Мой номер. Номер координатора поездок команды. Стойка регистрации отеля. Местная больница…
– Ты добавил 911.
– Это номера экстренных служб.
– Я уже догадалась.
Я продолжаю читать дальше по списку:
– Номер твоего отца.
– И это я тоже поняла.
Исайя протискивается между нами, протягивая ручку.
– Это мой, – говорит он и записывает свой номер в самом низу, цифрами в десять раз крупнее остальных. – Обращайся в любое время. Звони. В любой чрезвычайной и не чрезвычайной ситуации. – Он преграждает мне путь, повернувшись спиной и опираясь рукой о холодильник, чтобы создать барьер, за которым она ничего не видит. – Я любимец Макса, и у меня такое чувство, что и твой – тоже.
– Озабоченный, – усмехается Миллер.
Это что-то новенькое. Я привык к тому, что женщины влюбляются в моего брата, в его очаровательно-непринужденный «плейбойский» стиль.
Исайя не двигается, оставаясь между нами.
– Я предпочитаю слово «страстный».
– Жаждущий. Обезвоженный, – продолжает она.
– Отчаявшийся, – добавляю я за нее.
– Эй! – Исайя поднимает вверх палец. – Если бы я ничего не получал, я бы позволил вам называть меня отчаявшимся, но у меня с этим все в порядке, так что я бы сказал, что я страстен и доступен.
– Похоже, ты очень занят. Не стоит лезть из кожи вон из-за дочери собственного тренера, верно? Не думаю, что ему это сильно понравится, – наклоняет голову Миллер.
Исайя напрягается, его голос понижается до шепота.
– Пожалуйста, не рассказывай своему отцу.
– Тогда, пожалуйста, не ставь меня в неловкое положение, пока я присматриваю за твоим племянником.
Ладно, возможно, она нравится троим Родезам.
– Ты слышал, что сказала эта женщина. – Я провожаю брата до двери. – Прекрати приставать и уйди, чтобы Макс мог поближе с ней познакомиться.
– Но я тоже хочу поближе с ней познакомиться! – протестует он, но я выталкиваю его из номера, закрываю дверь и возвращаюсь на кухню.
– Прости за него.
– Я была слишком прямолинейна?
– Нет. Небольшой отказ полезен для его разросшегося эго, но, отказав ему, ты, возможно, заставила его в тебя влюбиться. Поэтому удачи.
– Отлично, – невозмутимо произносит она и тут же переключает внимание на Макса, сидящего у ее ног и смотрящего на нее снизу вверх.
Она присаживается на корточки, стараясь, чтобы их взгляды оказались на одном уровне.
– Привет, Букашечка.
Макс улыбается, а я прислоняюсь к стене, наблюдая за ними.
– Что скажешь? Хочешь побыть со мной, пока твой папа на работе? Мы можем посмотреть, как он играет, и посмеяться над его обтягивающими штанами.
– Ты будешь смотреть?
– На игру? Или на твою задницу?
– И на то и на другое.
Миллер бросает на меня через плечо изумрудно-зеленый взгляд.
Проклятие. Прежний я не задумываясь выскочил бы из кожи вон через две секунды после того, как она предупредила моего брата, чтобы он перестал к ней приставать.
На ее губах появляется ухмылка, но она не отвечает на мой вопрос полностью.
– Да, буду смотреть.
– Черт. Блин, – поправляюсь я. – У тебя, наверное, есть билеты. Тебе стоит сходить на игру. А после пообщайся с отцом. Я попрошу Сандерсона из персонала присмотреть за ним.
– Все в порядке. – Она отмахивается от меня, явно не понимая, что я бы предпочел, чтобы сегодня вечером за Максом присмотрел Сандерсон. Я ему доверяю, и, таким образом, Макс будет на поле, там же, где и я. – Похоже, теперь я буду рядом все лето. Смогу вдоволь насмотреться на бейсбол.
Ну, это мы еще посмотрим.
Часть меня хочет, чтобы она облажалась, дать ее отцу повод уволить ее, но в конечном счете ее неудача только ранит Макса.
Как раз в тот момент, когда эта мрачная мысль мелькает у меня в голове, Макс тянет руки к Миллер, чтобы та его обняла. Она с легкостью берет его на руки, и он утыкается ей в плечо, чего никогда не делал с незнакомцами, тем более со случайной женщиной.
Мой сын смотрит на меня с легкой улыбкой на губах, как будто молча дает мне понять, что, несмотря на все мои усилия, она остается.
Сняв бейсболку, я даю себе передышку между подачами, проводя большим пальцем по маленькой фотографии Макса, которую храню под внутренней лентой.
Трэвис требует слоубол[17 - Слоубол – прямая подача с переменной скоростью. При том, что скорость руки остается как при фастболе, мяч летит медленнее на 13–20 км/час.], но я от него отмахиваюсь. Мне повезло, что этот парень не видел мои последние слоуболы. Я не собираюсь снова рисковать.
Два аута, и до третьего осталось две подачи. В седьмом иннинге[18 - Иннинг в бейсболе – отрезок игры (как тайм в футболе или период в хоккее), поделенный на две части (фреймы) – «верх» и «низ». В первом фрейме команда 1 атакует, а команда 2 защищается, во второй части иннинга команды меняются ролями.] мы проигрываем «Майами» со счетом 3:1. Эта серия вывела меня из себя. Я потерял концентрацию и сделал подачу прямо в лузу отбивающего[19 - Отбивающий, бэттер, бьющий – игрок атакующей команды, противостоящий питчеру. Находится в «доме» (с левой или с правой стороны – как ему удобнее) перед кетчером.], где игрок «Майами» со второй базы послал мяч в полет на трибуны за правой стороной поля.
К счастью, на базах не было других игроков, но это последний раз, когда я думаю о Миллер, мать ее, Монтгомери, пока я на поле.
Это ее первый вечер с Максом, и, судя по нашей с ней встрече сегодня утром, он же будет и последним. Она обязательно облажается.
Трэвис, мой кетчер[20 - Кетчер, ловец – игрок обороняющейся команды, который находится за домом и спиной бэттера, но перед судьей, и принимает мяч, поданный питчером.], меняет подачу, давая мне то, что я хочу, – четырехшовный фастбол[21 - Четырехшовный фастбол – название броска в бейсболе. Происходит оттого, что при каждом вращении на мяче видны четыре шва. Четырехшовный фастбол с высоким вращением часто называют «восходящим фастболом», потому что он немного дольше сопротивляется силе тяжести, из-за чего игроку кажется, что он поднимается.]. Мне нужно закончить этот иннинг. Никаких лишних игроков на базах, никакого дополнительного времени на прохождение последовательности подачи. Только вверх и вниз. Три выхода на биту[22 - Выход на биту – статистический показатель, используемый в атаке, ситуация, при которой отбивающий совершает действие с битой в дуэли против питчера.]. Три аута[23 - Аут в бейсболе – ситуация (или команда судьи), означающая, что игрок нападения в данном иннинге выведен из игры.].
Кивнув ему, я выпрямляюсь и кладу пальцы в перчатке на шнуровку мяча. Делаю глубокий вдох и использую всю сноровку, посылая фастбол вверх. Достаточно высоко и далеко, чтобы отбивающий замахнулся и промахнулся, заработав мне второй удар.
Он зол на себя, и мне это нравится. Я вижу его разочарование даже с питчерской горки[24 - Питчерская горка – возвышенность на поле, которую занимает питчер.]. Трэвис дает мне следующую подачу, и я знаю, что он будет по-настоящему зол, когда я нанесу последний удар по слайдеру[25 - Слайдер – подача на средней скорости, отклоняющаяся в сторону и вниз.].
Это похоже на мой крученый удар, но мой слайдер смертельно опасен. Трэвис всего второй сезон работает моим кетчером, но он знает, что я люблю заканчивать иннинг именно так. Это эффективно, а прямо сейчас мне нужна эффективность, чтобы я мог вернуться в дагаут[26 - Дагаут – скамья ниже уровня поля, место для игроков, запасных игроков и других членов команды.] и проверить, как там мой сын.
Мяч летит по нисходящей кривой, и отбивающий замахивается с точностью часового механизма.
Три страйка[27 - Страйк – ситуация в бейсболе, когда бэттер не нанес удара при подаче. Страйк объявляется бьющему главным судьей после того, как мяч, поданный питчером, прошел через так называемую зону страйка.]. Три аута. Иннинг окончен.
Трэвис встречает меня на полпути между домашней базой[28 - Домашняя база («дом») – одна из четырех точек поля, которых должен последовательно коснуться бегущий (раннер), чтобы набрать очко. С домашней базы игрок начинает бег, отбив мяч, и сюда же он должен вернуться.] и питчерской горкой, ударяя своей кетчерской перчаткой по моей.
– Черт, Эйс. С такой скоростью у меня на ладони синяки останутся. Как рука?
Пожимаю плечами.
– Пока нормально.
Я бы добавил, что у меня в запасе как минимум еще один иннинг, но не осмеливаюсь произнести это вслух. Суеверия и все такое.
– Вот это мне нравится слышать!
– Идем, большой бро! – Исайя подбегает со своей позиции между второй и третьей базой и шлепает меня перчаткой по пятой точке. – Что на тебя нашло сегодня?
Размеренной трусцой я бегу вместе с ними к скамейке запасных.
– Просто хочу, чтобы эта игра поскорее закончилась. Чем быстрее, тем лучше.
– Черт возьми, – смеется он. – Это из-за горячей няни?
– Что, черт возьми, ты сказал, Родез? – кричит Монти, когда мы проходим мимо него, поднимаясь по лестнице в раздевалку, где меня встречают шлепками по заднице, по плечу и бесконечными похвалами за сегодняшнюю подачу.
– Ничего. Не думаю, что я что-то говорил, – оглядывается брат.
– Нет, я тоже ничего не слышал.
– Вот и славно. Ты нравишься мне гораздо больше, когда молчишь. – Монти треплет меня по затылку. – Отличная подача, Эйс.
Кивнув, я нахожу первого незанятого сотрудника.
– Сандерсон, – окликаю я одного из наших тренеров, усаживаясь на спинку скамейки, достаточно высоко, чтобы видеть поле. – У тебя телефон с собой?
Он нервно смотрит на меня, вероятно, потому, что ему хорошо известно: лучше не разговаривать с питчером между подачами. На самом деле обычно я вообще не разговариваю, и мои товарищи по команде знают, что меня нельзя отвлекать, когда я сажусь на скамейку запасных, но сегодняшний вечер – исключение.
После семи иннингов это седьмое сообщение, которое я отправил Миллер. Только я не могу быть тем, кто это сделает, потому что в дагауте на меня нацелено слишком много камер.
– Отправь сообщение, – кричу я, прежде чем продиктовать номер Миллер, который запомнил сегодня днем.
– Что написать?
– Проверка связи. Спроси ее, как Макс, и напомни, что она может принести его сюда, если у нее с ним возникнут проблемы. Ты ведь можешь забрать его у нее, верно?
– Эйс! – кричит Монти. – Перестань писать сообщения моей дочери и сосредоточься на чертовой игре.
– Эй, это у тебя на руках джокер, и это ты нанял ее присматривать за моим сыном. Сам виноват.
На его губах появляется легкая улыбка.
Сандерсон прочищает горло.
– Она ответила. – Он читает со своего телефона абсолютно бесстрастным голосом. – Она говорит: «Передай Каю, что если он не оставит меня в покое, я накормлю его ребенка всем сахаром, который только смогу найти в этом отеле, и посажу его перед экраном, чтобы ему промыли мозги этим чертовым Кокомелоном[29 - Кокомелон – американский детский развивающий канал.], а потом оставлю его ворчливую задницу разбираться с Максом всю ночь».
– Не смешно. – Я подхожу, чтобы забрать у него телефон.
– Эйс, – говорит Монти, прикрываясь ладонью, чтобы посторонние не могли прочитать по губам. – Камеры.
Смиренно вздохнув, я говорю:
– Напиши ей в ответ, что она уволена.
Монти посмеивается себе под нос.
Сандерсон поднимает телефон, чтобы я мог прочитать поступающие сообщения.
Миллер: Меня уже уволили в третьем и шестом иннингах! Это, должно быть, новый рекорд.
Миллер: Передай ему, что за тот слоубол его следует уволить. Это было некрасиво.
Миллер: О, и скажи ему, что ему с его задницей совершенно не идут бейсбольные штаны.
Миллер: Вообще-то вру. Хотя насчет слоубола – это не ложь. В самом деле уродливо вышло.
