Дина Данич "Пленница. Цена любви"

Пусть я жила затворницей, из-за чего Марко меня порой даже ругал, я все же знала о том, что может происходить между мужчиной и женщиной.

Пару раз становилась свидетельницей пикантных сцен между охранником и горничной.

И вот теперь мой страх, что меня заставят участвовать в подобном, оживает.

– Я не хочу, – тихо говорю, особо ни на что не надеясь.

На лице Леви появляется снисходительная ухмылка.

Он высокий, широкоплечий и, очевидно, физически гораздо сильнее меня. Легкая небритость лишь усиливает ощущение опасности. Марко всегда тщательно следил за своим видом, да и отец тоже. Адам же ломает все стереотипы о мужчинах, держащих власть. В нем нет того лоска, что невозможно не заметить, например, у Андреа.

Он как безумец, который только и делает, что нарушает правила. Впрочем, про него ведь так и говорят.

Кажется, Адам убил своего отца, забрав власть в Ombra Morte, хотя это считается предательством. И все же его приняли – с тех пор Леви является главой мафиозного клана.

Пока я разглядываю своего похитителя, он, совершенно не стесняясь, начинает копаться в одном из пакетов. На его лице такое сосредоточенное выражение, словно он всерьез озабочен выбором наряда. Несколько блузок мужчина решительно откладывает в сторону, а затем тормозит, разглядывая платье насыщенного зеленого цвета.

Бросает на меня оценивающий взгляд и практически силой вкладывает мне его в руки.

– Тебе пойдет. Переодевайся.

Как только его пальцы прикасаются к моим, по телу пробегает мороз.

Изумрудная зелень его глаза наполнена чем-то темным – предвкушением, которое пугает до дрожи.

– Выбора у тебя нет, – добавляет он чуть тише.

Внутри все стягивает в узел. Опускаю взгляд на платье, которое держу. Ткань очень приятная на ощупь, тонкая, струящаяся. Вероятно оно, и правда, будет хорошо смотреться.

Но не на мне!

Меньше всего мне хотелось бы привлекать к себе внимание.

– Смелее, лисица, – ухмыляется Леви, делая всего лишь маленький шаг в мою сторону. – Камера уже ждет.

Странное дело, но несмотря на то, что мне страшно, слез нет.

– Отвернись, – шепчу, медленно отступая. Не понимаю, согласится ли мужчина хотя бы на это. Слишком уж жадное ожидание отражается на его лице.

– Тебе нечего стесняться, лисица. Уверен, под этими тряпками ты бесподобна.

Такой откровенный и наглый комплимент окончательно выбивает у меня почву из-под ног. Кажется, я близка к истерике, но Адам резко разворачивается и демонстративно встает спиной ко мне, вроде как уважая мою просьбу.

Его противоречия сбивают, мешая ориентироваться в происходящем.

– Мое терпение на исходе, – лениво бросает он, напоминая о том, ради чего пришел. – И кстати, под это платье не носят белье.

Рвано выдохнув, отступаю и, смирившись с тем, что я проиграла, начинаю переодеваться.

Я не вижу себя в зеркало, но стоит только надеть платье, как чувствую себя чужой. Ткань приятно холодит тело, и если бы не обстоятельства, вероятно, я бы даже восхитилась. Но вместо этого острое ощущение откровенной пошлости моего внешнего вида заставляет чувствовать себя унизительно.

Леви не дожидается, пока я дам знать, что готова – просто молча разворачивается.

Его по-мужски жадный взгляд медленно скользит по мне снизу вверх.

Платье с открытыми плечами и с довольно приличным вырезом – наверное, ничего крамольного, но для меня чересчур. Я привыкла носить совершенно иное. Пусть все мои шрамы прикрыты тканью, но я чувствую себя уязвимой и беспомощной, даже закрываю руками грудь.

Я не знаю, чего ждать от мужчины. Наверное, даже если он набросится на меня, я не удивлюсь. Надежда, что все закончится благополучно, практически умерла во мне.

Адам чуть сдвигает брови, будто хмурится или сдерживается. А затем приближается нарочито медленно, словно давая мне понять его намерения.

Все мое тело пронизано холодом. Изумрудная зелень его радужки становится едва ли не черной. И когда Леви наклоняется, чтобы жадно вдохнуть и провести пальцами по моему плечу, я задерживаю дыхание, готовясь, что вот сейчас зверь и накинется.

– Идеально, – выдыхает мне в губы Адам.

Горячее дыхание опаляет кожу. Ее жжет, покалывает, а в голове становится пусто – стылая обреченность заполняет меня, медленно подчиняя себе.

Леви слишком близко, между нами не остается ничего – только дыхание. Практически одно на двоих.

Кажется, пространство застывает, и нельзя пошевелиться или даже моргнуть лишний раз. Однако резкий звук где-то за пределами этой комнаты заставляет вздрогнуть и отступить, вырываясь из плена безумства хозяина дома.

Который тут же хватает меня, не просто не позволяя отстраниться, но еще и прижимая к себе.

Ловушка захлопывается, а я так и не успела сбежать.

– Тише, – усмехается Леви, не позволяя мне снова сделать даже попытку сбежать.

Между нами лишь тонкая ткань моего платья да его рубашка.

Жар мужского тела подавляет, обнажая неприглядную правду – я всего лишь игрушка в его руках.

Какой смысл бороться, если в итоге меня все равно заставят выполнить все требования?

В памяти тут же всплывает, как я сдалась в прошлый раз.

Сначала держалась, была уверена, что папа придет, что меня не оставят. Понимание, что я не настолько важна для отца, пришло гораздо позже – когда на моем теле появились рубцы, а мне пришлось неоднократно смотреть в объектив камеры, чтобы передать послание семье.

Я стала расходным материалом, досадной оплошностью, как однажды заявил папа.

В тот день я случайно услышала его разговор со своим помощником, и эти слова навсегда отпечатались в моей памяти.

Только Марко поддерживал меня и оставался рядом. Долгое время я видела в его взгляде вину – горькую и ядовитую. Мой брат, которого называли бесчувственным и безжалостным, сидел ночами рядом с моей постелью и берег от комаров.

Мама не смогла. Не выдержала, а отец… Для него я стала бракованным материалом, который никто не захочет взять в жены, а значит, бесполезной.

Но в этот раз понимание безысходности ситуации приходит намного раньше.

Адам пойдет дальше – теперь меня можно использовать иначе. И я уверена – он сделает это. Иначе бы не устраивал это шоу с переодеванием.

– Парни просто развлекаются, – зачем-то добавляет Леви, видимо, поясняя выстрелы, которые я слышала.

Когда он отстраняется, мне становится неожиданно холодно. Желание закутаться в одеяло и спрятаться становится практически невыносимым. Но тяжелый давящий взгляд мужчин ясно дает понять – будет так, как он решил.

– Идем, тебя уже заждались.

Ноги плохо слушаются, но я следую за хозяином дома. Мы спускаемся на первый этаж и проходим по коридору в ту часть дома, куда я не ходила.

Я почти готова, что даже спустимся в подвал, однако вместо этого оказываемся в просторной гостиной.

Первое, что я вижу – камеру на штативе.

Сердце гулко ухает куда-то вниз, забирая с собой надежды с обугленными крыльями.

Будь у меня силы, я бы усмехнулась своей проницательности. Вместо этого я послушно встаю посреди комнаты – четко напротив Фабио, который с нескрываемым удовольствием разглядывает меня.

– На ней многовато одежды, – нагло заявляет он, пока Адам отходит, глядя в свой телефон.

Он бросает исподлобья взгляд на своего помощника, и тот мгновенно замолкает.

– Ты сам говорил, что все должно выглядеть эффектно, – добавляет Фабио уже не так уверенно.

В дверях появляется Маттео – на его лице я успеваю заметить промелькнувшее неодобрение, которое тут же сменяется холодным равнодушием.

Леви же между тем подносит телефон к уху и довольным тоном произносит:

– Как жизнь, Андреа? Занят, говоришь? – он расплывается в ехидной ухмылке. – У меня для тебя есть подарок. Интересует? С рыжими волосами.

То, с какой легкостью мужчина распоряжается моим телом и фактически моей жизнью, удручает. Заставляет себя чувствовать беззащитной.

Все, что мне помогает держаться – мысли о Марко. Он мой единственный близкий человек, моя семья.

– А ты открой ссылку, и все узнаешь, – продолжает Адам. Заканчивает разговор и, повернувшись, кивает Фабио.

– Связь работает?

– Да, босс, – торопливо отвечает тот.

Леви подходит ко мне. Я не вижу, скорее, чувствую его присутствие в опасной близости от меня.

– Соскучилась по жениху? – тихо спрашивает он, откидывая мои волосы назад и открывая тем самым шею.

С трудом сглатываю горький ком. Я не отвечаю – в этом нет смысла. Уверена, что моих слов никто и не ждет.

– Опусти руки, – приказывает Леви. Тело само подчиняется – мне бы хотелось быть сильной и сопротивляться. Но правда в том, что я слабая. Я хорошо помню, что такое боль. Следы от этого навсегда останутся на моей спине.

Я оказываюсь выставленной на обозрение. Открытая, уязвимая и униженная.

Единственное, о чем я сейчас думаю – только бы это не увидел Марко. Это может подкосить его, ударить так, что он сорвется.

– Улыбнись, – усмехается Адам и небрежно проводит пальцами по моей шее, затем ниже, по плечу, задевая бретельку платья.

Леви поворачивается в камеру и заявляет:

– Видишь, Андреа? Твоя невеста гостит у меня. И поверь, я покажу ей, что такое настоящее гостеприимство.

Он вроде как случайно ведет пальцами так, что платье чуть сползает с плеча, поселяя во мне панику уже иного рода.

Неужели он готов раздеть меня вот так – на камеру? При всех?

Картинка перед глазами размывается, и мне требуется несколько секунд, чтобы осознать – это из-за слез.

Ткань мягко скользит по моему телу.

– …уверен, она сможет оценить… – слова Адама доносятся до меня будто сквозь пелену.

Платье, и правда, такое, что белье под ним не предусмотрено. Значит, вот-вот я окажусь абсолютно голой.

Буквально в последний момент оцепенение удается побороть, и я придерживаю руками скользящую ткань. Напрягаюсь, ожидая, что Леви накажет за это. Но он лишь мягко разворачивает мое лицо к себе. Чувствую, как по щеке стекает слеза, а мужчина демонстративно медленно стирает ее пальцами.

– Поиграем, лисица? – едва слышно шепчет он мне, практически касаясь моих губ. – Насколько ты преданна будущему мужу?

7 Белла

“Поиграем, лисица?”

Всего два слова, но они так и крутятся у меня в голове. Снова и снова. Опять и опять.

Азарт и пугающее предвкушение, которые я увидела в тот момент во взгляде Адама, толкнули меня во тьму, спасшую от всего, что еще было для меня приготовлено.

Последний вопрос про Андреа я даже не до конца поняла – темнота радушно приняла меня в свои объятия. А в себя я пришла уже в той самой спальне, которая стала моим пристанищем.

Рядом никого не было, но я хоть и осталась в этом жутко откровенном платье, была надежно укрыта теплым пледом.

Первое, что я делаю – переодеваюсь. А вот дальше…

Дальше я несколько часов провожу, сидя на широком подоконнике. Окна комнаты выходят на сад, но так же захватывают ту часть территории, которая примыкает к гаражу.