– Извини… – прошептала я, опустив взгляд. Я шагнула в сторону, чтобы пройти, но Егор не выдержал. Его рука поднялась, перегородив мне путь.
Я замерла, не понимая, что происходит. Мой разум кричал: «Беги!», но тело отказывалось слушаться.
– Егор… – начала я, мой голос был таким тихим, что я сама едва его слышала.
И это имя, произнесенное мною впервые, стало последней каплей.
Он шагнул ко мне, прижал к стене одним движением – резким, но не грубым. Я ахнула, мои ладони уперлись ему в грудь, но я не оттолкнула. Его лицо оказалось в сантиметре от моего, и я видела, как его глаза потемнели от желания.
«Это сон», – пронеслось у меня в голове. – «Это должен быть сон».
А ПОТОМ ОН ПОЦЕЛОВАЛ МЕНЯ.
Губы были мягкими и горячими, с привкусом мятной зубной пасты. Я ощутила, как мое тело предательски отзывается на этот поцелуй, как мои руки сами собой обвиваются вокруг его шеи, притягивая ближе.
Что я делаю? Это же Егор! Человек, который сделал мою жизнь адом последний месяц!
Но логика молчала, заглушенная стуком сердца и жаром, разливающимся по телу. Его руки скользнули к моей талии, сжали ее сквозь тонкое полотенце, и я тихо всхлипнула – не от боли, а от смятения.
Егор углубил поцелуй, его язык скользнул к моему, и я ответила – неуверенно, робко, но ответила.
Это было как падение с высоты – страшно и захватывающе одновременно.
Я задохнулась, мои щеки пылали, а в глазах стояли слезы – от смятения, от страха, от чего-то, чему я не могла найти названия. Я чувствовала его силу, его жар, его огромное желание, и это пугало меня до дрожи.
Но в то же время мое тело предавало меня: жар поднимался от живота к груди, сердце стучало так громко, что заглушало все мысли.
Егор отстранился первым, резко, как будто опомнился. Его дыхание было тяжелым, глаза темными от страсти и смятения. Он смотрел на меня, на мои припухшие губы, на мое раскрасневшееся лицо, и выругался себе под нос.
– Черт… – хрипло выдавил он, отступая на шаг. – Иди. Просто… иди Саша.
Я не могла говорить.
Я только кивнула, прижимая полотенце к груди, и почти бегом бросилась к своей комнате. Дверь захлопнулась за мной, и я рухнула на кровать, задыхаясь от слез и жара, который все еще горел в моем теле.
Что это было?
Мысленно кричала я, закрывая лицо руками.
И почему… почему мне понравилось?
Глава 5
Утро началось с привычного шума – звон посуды, голоса родителей, аромат кофе. Я спустилась вниз, кутаясь в кардиган, и замерла на пороге кухни. Егор стоял у плиты, помешивая что-то в сковороде, а рядом с ним, облокотившись на столешницу, стояла девушка.
Высокая, с темными волнистыми волосами, в обтягивающей футболке и с уверенной улыбкой, которая казалась слишком яркой для этого утра. Она смеялась над чем-то, что сказал Егор, ее рука лежала на его плече – так естественно, так привычно, словно она имела на это полное право.
Ее идеальные ногти с безупречным маникюром легонько поглаживали его плечо. Каждое ее прикосновение отзывалось во мне острой болью, как будто кто-то втыкал иголки прямо в сердце.
– Зай, ты забыл посолить, – проворковала она, наклоняясь к нему так близко, что ее волосы коснулись его щеки.
Зай? Серьезно?
У меня внутри все перевернулось от этого приторного обращения. Но еще больше меня поразило то, что Егор, мой колючий и язвительный Егор, который огрызался на любое слово, просто улыбнулся и позволил ей взять солонку и самой посолить то, что готовилось в сковороде.
Шок.
– Так лучше, правда? – она посмотрела на него снизу вверх, кокетливо наклонив голову. – Ты бы пропал без меня на кухне, сладкий.
Сладкий?
Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Каждое ее слово, каждый взгляд, каждое прикосновение – все это вонзалось в меня, как острый нож. Я стояла, не в силах пошевелиться, наблюдая, как она практически обвивается вокруг него, а он… просто позволяет ей это.
Егор не отодвигался, не морщился от ее прикосновений, не закатывал глаза от ее приторных слов. Он молчал, изредка бросая на нее взгляды, в которых я видела… что? Привязанность? Привычку? Или что-то еще? Я не могла разобрать, и это убивало меня изнутри.
Конечно, у него есть девушка. У такогопарня ее не может не быть.
Я чувствовала, как внутри у меня все обрывается, будто я падаю с высоты в ледяную пропасть. С каждой секундой падение становилось все страшнее, все болезненнее.
А чего ты ожидала? Что он влюбится в меня?
Проснись и понюхай кофе. Ты просто очередная глупая девчонка, которая вообразила себе невесть что.
Девушка снова рассмеялась, и ее смех звучал как музыка – уверенный, красивый, идеальный, как и она сама. Она облизнула ложку, которой только что пробовала то, что готовил Егор. Этот жест был таким интимным, что я почувствовала, как краснею.
Мне хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, только бы не видеть этого.
– Еще бы немного сливок, и будет идеально, – она вновь прижалась к нему, проводя рукой по спине так собственнически, словно он был ее личной вещью.
Егор молчал, позволяя ей хозяйничать и в сковороде, и в своем личном пространстве. Он словно растворялся в ней, становился мягче, податливее – совсем не тот колючий и язвительный парень, которого я знала.
Его молчаливое согласие с ее действиями было красноречивее любых слов: он принадлежал ей, а она – ему, и в этом уравнении для меня не было места.
– О, привет, – сказала девушка, наконец заметив меня. Ее глаза скользнули по мне оценивающе, на мгновение задержавшись на моих растрепанных волосах и домашней одежде. Сравнение было явно не в мою пользу. – Ты, должно быть, Саша? Егор рассказывал о тебе. Я Вика.
Ее голос звучал дружелюбно, но в глазах я уловила что-то другое – холодное, оценивающее, словно она проверяла, представляю ли я угрозу. А может, мне это только показалось? Может, это моя ревность окрашивала все в темные тона?
Интересно, что именно он рассказывал?
Что я неуклюжая? Что я раздражаю его одним своим существованием?
Или, может быть, что он поцеловал меня вчера в коридоре?
Последняя мысль ударила особенно больно. Тот поцелуй, который для меня перевернул всю вселенную, для него, очевидно, был просто мимолетным эпизодом, о котором он даже не удосужился рассказать своей девушке.
Или рассказал, и они вместе посмеялись над наивной дурочкой, которая вообразила себе невесть что?
– Да… Привет, – выдавила я из себя, чувствуя, как дрожит мой голос. Каждое слово давалось с трудом, словно я пыталась говорить с камнем в горле.
Вика улыбнулась еще шире и, не отпуская Егора, свободной рукой коснулась моего плеча.
– Надеюсь, мы подружимся, – сказала она с такой уверенностью, будто уже решила все за нас обоих. – Егор говорит, что ты поступила на тот же факультет. Может, я смогу тебе помочь с учебой. Я тоже там училась, правда, уже закончила.
Конечно, она уже закончила. Конечно, она успешная и уверенная в себе. Наверное, она еще и работает в какой-нибудь престижной компании, и у нее есть собственная квартира, и машина, и все, чего только можно пожелать.
А я? Кто я рядом с ней?
Никто.
Просто глупая девчонка, которая влюбилась в своего сводного брата, у которого, оказывается, есть идеальная девушка.
Егор наконец посмотрел на меня, и я увидела в его глазах что-то странное – смесь вины, смущения и чего-то еще, чего я не могла понять. Словно он хотел что-то сказать, но не мог или не решался.
Его взгляд на мгновение стал таким же, как вчера перед поцелуем – глубоким, проникающим в самую душу. Но Вика снова обвила его руками, прижалась щекой к его плечу, и момент был разрушен.
– Егорушка, ты забыл про плиту, – проворковала она, и я увидела, как его лицо изменилось, словно маска вернулась на место.
Егорушка? Серьезно?
Сколько еще слащавых прозвищ она для него припасла? И почему он терпит это?
Тот Егор, которого я знала, давно бы уже огрызнулся и поставил на место любого, кто посмел бы так его называть. Но этот Егор молча кивнул и вернулся к готовке, позволяя ей и дальше виться вокруг него, как плющ вокруг дерева.
Я покачала головой и, не сказав больше ни слова, вышла из кухни. Каждый шаг давался с трудом, словно мои ноги превратились в свинец. Мне казалось, что если я останусь там еще хоть на минуту, то либо расплачусь, либо закричу, либо сделаю что-то еще более глупое и непоправимое.
«Отлично, Саша, – мысленно ругала я себя, поднимаясь по лестнице. Каждая ступенька была как испытание, каждый шаг – как маленькая победа над собой. – Ты всего месяц в новом доме, а уже успела влюбиться в своего сводного брата, который, оказывается, встречается с моделью из рекламы шампуня. Даже для тебя это новый уровень катастрофы».
Вернувшись в свою комнату, я упала на кровать и уткнулась лицом в подушку, пытаясь заглушить рвущийся наружу крик. Внутри меня бушевал ураган эмоций: обида, ревность, боль, унижение – все смешалось в один огромный ком, который разрастался, заполняя все мое существо.
Я вспомнила, как Вика прикасалась к нему, как смотрела на него, как говорила с ним. Каждое воспоминание было как удар ножом. Мне казалось, что я физически чувствую, как мое сердце разрывается на части.
Это было глупо, по-детски, нелепо – ревновать человека, который мне не принадлежит, никогда не принадлежал и не будет принадлежать. Но я ничего не могла с собой поделать.
Перед глазами стояла картина: Вика, прильнувшая к Егору, ее рука на его плече, ее губы, изогнутые в самодовольной улыбке, и Егор, позволяющий ей все это, молчаливо принимающий ее прикосновения, ее слова, ее присутствие в своей жизни.
Эта картина выжигала меня изнутри, оставляя лишь пепел от моих глупых, наивных надежд.
С того дня я начала избегать Егора. Полностью. Если раньше я пряталась лишь отчасти, то теперь это стало моей главной целью. Я не смотрела на него, не отвечала на его редкие попытки заговорить, отворачивалась, когда он входил в комнату.
Каждая встреча с ним была пыткой, каждый взгляд – новой раной. Я не могла смотреть на него и не вспоминать о том, как он стоял рядом с Викой, как принимал ее ласки, как молча позволял ей метить его как свою территорию.
Правда, есть небольшая проблема с тем, чтобы избегать кого-то в доме, где всего семь комнат, – это физически невозможно.
Особенно когда Сергей решил, что Егор должен возить меня в университет.
Каждый день.
Глава 6
– Придется тебе, сынок, возить Сашу в университет, – сказал он за завтраком. – Теперь это твоя постоянная обязанность. Справитесь?
Я чуть не подавилась хлопьями.
Нет, нет, только не это. Лучше я пойду пешком. Даже если это займет три часа и мне придется пересечь лес, поле и болото. Даже если мне придется вставать на рассвете и возвращаться затемно. Все что угодно, только не запертой с ним в одной машине.
Мысль о том, что придется каждый день проводить время наедине с Егором, вызвала во мне волну паники. Как я смогу сидеть рядом с ним и не думать о Вике?
О том, как она обнимает его, как называет его ласковыми именами, как смотрит на него влюбленными глазами? Как я смогу дышать одним воздухом с ним и не чувствовать боль от осознания того, что он никогда не будет моим?
Егор замер, его ложка зависла над тарелкой. Он бросил на меня быстрый взгляд, но я не подняла глаз, усиленно изучая узор на своей тарелке. Мне казалось, что если я посмотрю на него, то он сразу все поймет – увидит мою боль, мою ревность, мою глупую, безнадежную влюбленность.
– Хорошо, – буркнул он, пожав плечами с видом полного безразличия, словно ему было все равно, возить меня или нет.
И это тоже ранило.
Его безразличие было как соль на рану. Он не хотел проводить со мной время, не хотел быть рядом, не хотел даже говорить со мной. Для него я была просто обузой, навязанной отцом, не более того.
Первая поездка была мучительной. Мы сели в его старый пикап, и тишина между нами давила, как бетонная плита. Я сидела у окна, прижавшись к стеклу, смотрела на мелькающие деревья и мысленно составляла список всех песен о неразделенной любви, которые знала. Их оказалось удивительно много.
Каждая песня словно была написана про меня, каждая строчка отзывалась в душе болезненным эхом. Я чувствовала себя героиней какой-то дешевой мелодрамы – влюбленной в того, кто никогда не будет моим, страдающей от безнадежности своих чувств.
Это было бы даже смешно, если бы не было так больно.
Егор включил радио, но даже музыка не могла заполнить пустоту. Он бросал на меня взгляды – короткие, резкие, но я не реагировала. Я чувствовала запах его парфюма, видела, как его пальцы сжимают руль, и все это заставляло мое сердце сжиматься от боли и желания одновременно.
Каждый раз, когда он двигался, каждый раз, когда его рука случайно оказывалась близко к моей, я вздрагивала, словно от удара током. Его присутствие рядом было физически ощутимым, как будто между нами было какое-то электрическое поле. Я понимала, что это глупо, что я веду себя как влюбленная школьница, но ничего не могла с собой поделать.
И все это время я не могла не думать о Вике.
О том, как она сидит на этом же месте, где сейчас сижу я. Как они, возможно, держатся за руки, когда дорога свободна. Как она, наверное, наклоняется и целует его на светофорах. От этих мыслей меня тошнило, но я не могла их прогнать. Они кружились в моей голове, как стая голодных воронов, выклевывая последние остатки моего самообладания.
– Что с тобой? – наконец не выдержал он, когда мы остановились на светофоре. Его голос был хриплым, раздраженным. – Ты вообще собираешься говорить или так и будешь молчать, как статуя?
«А что ты хочешь, чтобы я сказала?» – хотелось мне закричать. – «Что я не могу перестать думать о тебе? Что наш поцелуй перевернул мой мир? Что я ревную тебя к девушке, которую видела всего раз в жизни? Что мне больно видеть, как она прикасается к тебе, как называет тебя „котиком"и „Егорушкой", как распускает руки, а ты просто стоишь и молчишь, позволяя ей все?»
Каждое из этих слов рвалось наружу, но я сдерживала их, как сдерживают плотиной бушующий поток. Если бы я начала говорить, то уже не смогла бы остановиться, и это привело бы к катастрофе. Я не могла позволить себе такую роскошь, как честность. Не сейчас, не с ним.
Вместо этого я сжала губы и холодно ответила:
– Нечего сказать, – холодно ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал равнодушно. Но даже я слышала в нем скрытую боль, трещину, через которую просачивались мои настоящие чувства.
