Из воспоминаний его вырвал нетерпеливый звук клаксона, в десяти метрах от него обнаружились старые жигули, с крыльев которых осыпалась ржавчина. За рулем сидел дед лет семидесяти и с неодобрением взирал на дорогой черный джип, который преградил ему дорогу. Радим быстро закрыл дверь и сдал назад, освобождая проезд. Дед еще раз ожег его злым взглядом и поехал дальше.
Радим же, поняв, что стик истлел впустую, раскочегарил новый. Открыв дверь, он затянулся и, выпустив дым на улицу, снова прикрыл глаза.
Ну, что сказать? Вся его подготовка к рывку и попытка избежать атаки не привели ни к чему. Поле исчезло внезапно, и как бы он не напрягал свои мышцы, стараясь задать новый вектор для тела, ничего не вышло. Он стал заваливаться на спину, но ленты, оказались куда быстрее. Он успел приложиться копчиком о грязный кафельный пол. Стоило им коснуться его тела, как адская боль скрутила его в одно мгновение. Разряд шокера, который превращает девяностокилограммового мужика в кисель за одну секунду, по сравнению с этим детский лепет. Ленты оплели его тушку, свет тут же исчез, он оказался в непроглядной тьме. Его корежило, мысли о каком-либо сопротивлении покинули голову, осталась единственная, быстрее бы все это кончилось, а потом пришел страх, страх никогда не вернуться, страх того, что никто никогда не узнает, где он нашел свой конец. И, видимо, это послужило каким-то триггером, он так и не понял, что случилось, просто в один прекрасный момент тьма исчезла, полыхнула яркая белая вспышка света, и Радим, ослепнув, отключился. Когда он пришел в себя, то понял, что не видит, белый свет – это все, что для него существовало. И это напугало его больше, чем смерть, остаться калекой – вот его самый страшный кошмар. В мыслях, которые ворочались с трудом, он увидел себя идущим по улице с палкой, прощупывая каждый метр перед собой, а рядом шла Ольга. Она не бросила его, но взгляды полные жалости и отсутствие огня в ее глазах, были для него хуже одиночества и забвения. Это была уставшая женщина, убитая бытом и тяжелой ношей. Радим на секунду содрогнулся от жалости к себе и к ней, но потом успокоился, если он ослеп, ему отсюда не уйти, ему не вернуться домой, а значит этого ничего не будет, она начнет жизнь заново, и все будет хорошо, на душе стало спокойно и тепло. Но потихоньку зрение начало возвращаться, не прошло и двадцати минут, как он стал различать силуэты, а через полчаса оно полностью восстановилось. Подвесив не слишком яркий шарик света, Радим огляделся, все вокруг, включая его самого, было засыпано черным жирным пеплом. Он попытался сесть, тело прострелила вспышка боли, да такая, что он заорал в голос, хотя вместо крика изо рта раздался лишь хрип, голос он сорвал куда как раньше. Прошло не меньше часа, прежде чем он смог шевелиться. Кое-как сев, он вытащил из кармана пачку сигарет и, прикурив, выпустил струйку дыма в потолок. Жутко хотелось есть. Притянув рюкзак, он достал последнюю банку тушняка и, кое-как вскрыв ее ритуальным ножом, который по-прежнему сжимал в руке, принялся есть прямо с лезвия.
Дверь, запечатанная руной, вздрогнула от мощного удара, кто-то с очень приличной массой решил ее вынести, но, к счастью, та не подалась. Новый удар, затем еще один. Радим, не вставая подтянул к себе арбалет, но понял, что у него не хватит ни силы, ни сноровки, чтобы им воспользоваться. Вскоре он перестал обращать внимания на попытки вломиться к нему, больше его беспокоили окна под потолком, но в них, по счастью, никто не лез. То ли твари были тупыми, то ли слишком большими.
Так продолжалось часов шесть, Радим даже подремал под эти мерные удары. Когда он проснулся, за окном был серый рассвет, в расколотом мире начинался новый день. Прислушавшись к себе, Вяземский подвигал руками и ногами, мышцы побаливали, но вполне терпимо. Эх, с каким бы удовольствием он сейчас лег к Славе на массажный стол, но тут не было ни Славы, ни другого массажиста, так что приведение тела в порядок было отдано на откуп Радиму Вяземскому, чем он и занялся. Стянув куртку, он стащил кольчугу с поддоспешником и принялся рисовать на груди руну здоровья, на это ушло пять минут. То, что его силы прилично возросли, Дикий осознал, когда понял, с какой легкостью он напитал ее энергией из резерва. Ломота и слабость ушли, он мог снова действовать как полноценная боевая единица, только жрать очень хотелось. Но жрать было нечего. Радим разломал лавку и, соорудив крохотный костерок, заварил в алюминиевой кружке последний кофе, сыпанув туда от души остатки сахара. Получилась редкостная дрянь, приторная, аж зубы сводило, но это было необходимо. Обжигаясь, он выпил все чуть ли не залпом, и тут же почувствовал себя лучше. Выкурив сигарету, которая тоже по стечению обстоятельств оказалась последней, он выглянул в окошко, сделанное еще при первой обороне душевой, когда его вояж только начинался.
Ну, что сказать? Тварей в заброшенном полуразвалившемся цеху хватало, только в пределах видимости он насчитал почти два десятка. Перед дверью, периодически тараня ее, собралось двенадцать самых разных, от небольших до метра три в высоту и массой килограммов в четыреста.
Один, напоминающий человека, заметив в окошке Вяземского, попытался атаковать его уже привычными зеркальщику лентами, но Радим просто уклонился и рубанул по ним кукри, отсекая и превращая в жирный пепел.
На этот раз Вяземский не стал связываться с рогаткой и арбалетом. Проверив через ручное зеркало фрейлины Медичи свой резерв, он только присвистнул, теперь у него не было никаких проблем с энергией. Так что он сделал все очень просто, создал шар света с небольшую дыню и запустил его через окошко, после чего просто подорвал, залив белым светом все в радиусе двадцати метров. Все, кто были перед дверью, осыпались черным жирным прахом, остальные, кому досталось лишь краем, оплыли, словно свечи. Радим распахнул дверь и вышел в цех, еще один шар отправился в кучу пострадавших, на этом всякое сопротивление было подавлено, просто не осталось никого, кто мог бы его оказать. Десять минут Радим собирал плашки, фасуя их по разным пакетам. Потом вспомнил про черного, что ввалился к нему так не вовремя, и отправился за оставшимся от него трофеем. Надо сказать, плашка выпала с него серьезная, руна светилась очень ярко. Радим улыбнулся и поднял ее голой рукой, поглощая сразу. Ему невероятно повезло, Стефан рисовал ее, сказав, что она очень редкая. Да, Радим получил руну ключа и теперь мог спокойно ходить через переходы сразу туда, куда ему нужно, без всех этих скачков.
– Пора домой, – произнес он и принялся рисовать на мутном грязном зеркале руну пути.
И снова он ощутил, как выросли его возможности. Ментальная защита стала куда мощнее, и дорога через междумирье превратилась если не в прогулку, то стала вполне терпима. Голоса его атаковали, но из четких и навязчивых они стали похожи на гул, который сопровождал его при проходе в зазеркалье. Двадцать минут, и вот он снова в своем гараже.
Айкос провибрировал, показывая, что все, сеанс окончен. Радим запихнул стик в карманную пепельницу и, запустив двигатель, тронул машину в сторону выезда из гаражного кооператива. Двадцать минут, и он припарковался во дворе своего дома. Время шло к вечеру, но народ еще не успел вернуться с работы, так что проблем с парковкой не возникло. Его взгляд обежал соседние машины, наткнулся на сиротливо стоящего жука, некогда принадлежащего Владе.
– Осиротел ты, – буркнул он себе под нос и, подхватив рюкзак, пошел к подъезду.
Квартира встретила его тишиной и пыльными полами. То, что у него побывали, он заметил сразу, некоторые вещи стояли не на своих местах. Вон там забыли дверцу шкафа задвинуть, а он точно был уверен, что закрывал ее. Проверив тайник, он улыбнулся, дневник предка и кое-какое имущество было на месте, метка не сорвана, что не могло не радовать. Проблемы со Старостиным ему были не нужны, найди его отдельские, и с доверием можно было распрощаться. С другой стороны, они про….ли шкатулку, и хорошо, что хоть что-то осталось. Кинув на пол рюкзак, Радим разулся и прошел на кухню, в холоднике было пусто, хотя он точно помнил, что там оставалось маринованное мясо. Похоже, кто-то из тех, кто проник в квартиру, выбросил его, за что ему огромное спасибо.
Открыв доставку, Радим сделал заказ, на этот раз он отдал предпочтение грузинской кухни, много хинкали, кебабов, хачапури, пару салатов, шашлык и рыбу для Ольги. Конечно, часть из этих блюд надо есть горячими, поэтому, бросив взгляд на часы, Радим заказал доставку ко времени.
Стянув грязный, пропитанный потом камуфляж, он отправил его в стиральную машину. Глядя на кольчугу, которая была единым целым с поддоспешником, Радим порадовался тому, что Гефест предусмотрел возможность снятия и стирки отдельно. Так что вскоре все его шмотки уже весело крутились в стиралке, а Радим скоблил щетину. Хорошо еще волосы во временной аномалии не росли, а то вернулся бы он с приличной такой бородой. Спустя час он все же выбрался из ванной, навалилась усталость, но, глянув на пыльную квартиру, Радим взялся за швабру. Негоже принимать красивую женщину в такой грязюке.
Он закончил вовремя. Первым явился доставщик, передавший ему два внушительных пакета, а спустя пять минут домофон возвестил о прибытии зазнобы.
Ольга ворвалась в квартиру как ураган.
– Ты! – выкрикнула она с порога. – Ты посмел меня оставить! Ты хоть представляешь, что со мной было? – Бушуева кинулась на него и заколотила руками по груди, выплескивая этими ударами все, что в ней накопилось, страх, безысходность, отчаянье, боль потери.
Они были болезненными, била она вполне ощутимо, но Радим терпел, ей требовалась разрядка, ей нужно было освободится от всего, что она копила эти два месяца.
Дверь квартиры напротив приоткрылась, и оттуда на него озадаченно посмотрела Анна. Радим, слегка пошатываясь под градом ударов, развел руками и подмигнул. Соседка понимающе улыбнулась и закрыла дверь, хотя Радим был уверен, что она продолжит подглядывать в глазок, и будет это делать, пока он не закроет входную дверь. В принципе, он легко бы смог это сделать через руну телекинеза, но, зная, что его видят, решил, что не стоит давать повод для новых сплетен, и так по дому слухи ходят.
– Ты, ты, ты… – повторяла Ольга, как заведенная.
Решив, что хватит, и так грудь уже сплошной синяк, Радим свел руки, заключая ее в объятия. Она какое-то время бесновалась, пытаясь продолжить атаку, но вскоре успокоилась, обвила руками его шею и, уткнувшись лбом в плечо, разревелась. Он не мешал, только молча гладил по черным блестящим волосам. При этом она пыталась что-то говорить сквозь всхлипы и слезы, но он не мог разобрать ни единого слова.
– Где ты был? – отпрянув и размазывая по щекам слезы, спросила она, глядя ему прямо в глаза.
Только сейчас Радим понял, насколько тяжело дались ей эти два месяца. От ее яркости не осталось и следа, перед ним была уставшая женщина, пережившая боль потери и все еще боящаяся поверить в свое счастье. Но Радим знал, как это исправить.
– Прости, милая, – повинился он, – я вляпался в аномалию и застрял в ней. Я никак не мог знать, что тут пройдет два месяца. Но я вернулся к тебе и постараюсь больше не оставлять тебя так надолго.
Несколько секунд она пристально вглядывалась ему в лицо и потом тихо, почти шепотом произнесла:
– У тебя половина головы седая.
Радим повернул голову и посмотрел в зеркало, и правда, дорого ему встал этот поход. Как он сразу не заметил? Но на то Ольга и женщина, чтобы подмечать подобные нюансы.
– Пошли кушать, а то остынет, я так голоден. Доставщик на пять минут тебя опередил.
– Странно это все, – усаживаясь на пуфик и стаскивая грязные сапоги, произнесла она, – ведь должно быть наоборот, это я должна тебя ужином встречать.
– В следующий раз встретишь, – улыбнулся Вяземский, он чувствовал себя виноватым, меньше всего ему хотелось быть причиной ее раздрая.
– Чем кормят? – преувеличено бодро поинтересовалась Бушуева, при этом она ухватила его за руку и не выпускала ее, словно боясь, что он снова исчезнет.
– Грузинская кухня, пара салатов, много хинкали, мяса и рыбы.
– Веди, я голодная, последний раз ела шесть часов назад, сэндвич на трасе, когда на место происшествия ехали. Завтра поедем в вымершую деревню, у нас такое творится… Но на твоей, мой хендай там не пройдет.
– Как скажешь, завтра только на часик в Москву схожу через зеркало, нужно со Старостиным поговорить. Кстати, поздравляю, он в курсе, что Влада не вернулась с Мальдив, так что я теперь думаю, что мне ему говорить, правду или врать, что ее в океан смыло?
– Он догадался, что ты причастен к ее исчезновению, так что думаю, врать смысла не имеет. На самом деле, если мы и виноваты в ее гибели, то только косвенно. Старостину ты очень нужен, он тебя точно в суд не поволочет.
– Меня больше беспокоит то, что у него появится рычаг давления, – покачал головой Радим, отрывая корку от хачапури и активно измазывая ее сыром. – Даже если он не сделает запись, будет мое слово против его.
– Про меня он тоже знает? – обреченно вздохнула Ольга.
– Конечно знает, – подтвердил Вяземский, – но ему плевать, так что не бери в голову. Он понимает, что ты встречаешься с ходоком, который клал на все границы. И пока ты не торгуешь гостайной, он будет закрывать на это глаза. Интересно, как вообще к нему попала информация о том, что Влада исчезла?
– Ну, тут все просто. Ты сам это спровоцировал, когда пропал, отдел встал на уши. Стали отрабатывать твои связи, и уж никак не могли пройти мимо бывшей любовницы. Тем более в конторе, благодаря тебе, она была на карандаше, так что выяснили все очень быстро.
– К тебе Старостин подходил?
Ольга покачала головой.
– Он придумал для меня другую пытку. Два месяца каждый день он мне звонил с одним и тем же вопросом, не вернулся ли ты. Мне кажется, он думал, что ты сбежал, и если и выйдешь на кого, то это буду я. – Ее глаза наполнились слезами. – Знаешь, я всякого повидала, раньше я думала самое страшное – это хоронить друзей и коллег, вот был рядом парень, и через три дня ты стоишь возле закрытого гроба, бандерлоги машину рванули. А оказалось, нет, куда тяжелее не знать, что с твоим любимым человеком, вот что страшно. Гроб зарыли, и все, есть место, куда можно прийти выплакаться, поговорить, а вот неизвестность страшит куда больше.
Радим ободряюще пожал ее пальцы, девушка ни в какую не желала выпускать его руку, так они и сидели, тянувшись друг к другу через стол, заваленный упаковками с едой.
– Я не могу обещать, что это не повторится, – снова сжав ее длинные тонкие пальчики, произнес Вяземский, – но я всегда буду рваться, что есть сил, обратно, к тебе. И пока ты не увидишь мое тело в деревянном ящике, значит, я все еще рвусь обратно.
Глава 2
Вяземский ощущал жуткий цейтнот, стоило вернуться, как ему резко стало не хватать времени. Ольга уехала на работу, к счастью, ей не требовалось возвращаться домой, поскольку форма и так была на ней. Благодаря тому, что Бушуева сразу сменила ее на старый спортивный костюм, дабы не уляпать за ужином, во время взрыва страсти она не пострадала. Так что никаких проблем с отбытием у нее не возникло.
Радим же, бросив взгляд в зеркало, где кривлялся двойник, направился в ванную. Требовалось привести себя в порядок, прежде чем идти на прием к Старостину.
Ровно в десять он переступил порог кабинета начальника отдела.
– Здравия желаю, товщ полковник, – с улыбкой гаркнул он, глуша собравшихся за столом, делая три уставных шага к столу и отдавая воинское приветствие.
– Вот зачем ты так, Радим? – с укоризной произнес хозяин кабинета. – Думаю, собравшихся тебе представлять не нужно, так что занимай последнее пустое место и рассказывай все, что с тобой приключилось.
Радим кивнул всем присутствующим сразу и занял последний свободный стул. Полковник прав, он знал тут всех. За Т-образным столом сидели полковник Жданов, наставник по рунам, заместитель Старостина подполковник Пряхин и главный силовик отдела майор Державин.
Радим устроился поудобней и начал абсолютно неправдивый рассказ, как сидел в темном подземелье и никого не видел и не слышал, а потом что-то случилось, и его кто-то выпустил. Кто? А фиг его знает. То, что осталось от зеркальной ведьмы, нашлось в апартаментах. История была так себе, но ничего более путного придумать не вышло. На вопросы, кто держал, где держал, что хотели, Радим пожимал плечами. Дорогу обратно найти не смог, конец истории.
– Радим, кончай дурака включать, – наконец не выдержал глава отдела. – Твоя машина припаркована возле дома. Где она была все это время, как ты ее вернул? Мы весь город облазили, ища тебя, и ее не нашли, а ты нашел, значит. Соседей твоих опросили, ты вернулся в своей черной форме с рюкзаком.
Вяземский на это только хмыкнул.
– Да все просто, – развеселился он. – Я арендовал гараж, машина была в нем, и уходил я в зазеркалье через зеркало, которое привез с собой. Одежду у меня не отнимали, рюкзак свой нашел в апартаментах ведьмы. Когда ушел, попытался открыть путь назад, но, видимо, там на зеркале, стоит сильная блокада, и меня не пустило. Так что, товарищ полковник, не в чем мне признаваться. – Говоря это, Радим, опустив руку под стол, активировал руну против подслушивания, она была универсальной и блокировала любые устройства и слухачей. Достаточно было прописать людей, которые имеют право на получение информации, все, больше никто ничего кроме шума моря не услышит.
– Хорошо, – кивнул Старостин. – Будем считать, на один вопрос ты ответил. Теперь давай проясним, что случилось с твоей бывшей любовницей Владой Зотовой.
Радим несколько секунд молчал, прикидывая, как поступить, но потом все же решил сказать правду.
– Мы с ней случайно встретились в отеле, – наконец, после затянувшегося молчания произнес он. – Моя блокировка работала, она не узнала меня как спасителя, но узнала как соседа, хотела прижаться к нам с Ольгой, но мы, по понятным причинам, этого не желали. И вот тогда ее нашла Виара, сняла блокировку, поработала над памятью и отправила ее к нам. Был шторм, мы занимались любовью, короче, я расслабился и проморгал появление Влады. Потом я совершил еще одну ошибку, возможно, именно она стоила ей жизни…
– А ты не заигрался, ходок? – поинтересовался подполковник Пряхин. – Тебе сила не для этого дана.
– А я ей и не злоупотребляю, – покачал головой Радим. – Ничего плохого я не совершил. Нет моей вины в ее гибели, сама нарвалась, плюс Виара постаралась. Единственное, что мне можно предъявить, то, что я от трупа избавился. А сила? Да, я ей пользуюсь, но насчет того, что я заигрался, я не вынес ни одного банка, не обчистил ни одного коммерса…
– А как насчет слегка тронувшегося умом господина Горлова Бориса Георгиевича? – снова влез Пряхин.
– Я свое забрал, нечего было мой ровер жечь, я его любил. А еще я родной полиции помог, они три десятка висяков раскрыли, много швали повязали. Так что не вижу ничего плохого в содеянном.
– Прав он, Александр Игоревич, – подал голос Державин, – я бы вообще церемониться не стал.
– Да не защищай его, нет в этом нужды, – улыбнулся Пряхин. – Я так, из принципа. Знаю я, что Радим – человек с правилами и понятиями, не беспределит. С девочкой плохо, конечно, вышло, но тут уже ничего не исправить, вина лейтенанта Вяземского лишь косвенная.
– Спасибо, что правду сказал, – кивнул Старостин. – Честно говоря, я думал, ты будешь талдычить про океан, мол, пошла в грозу купаться, вот ее и смыло.
– Хотел, но передумал, я человек честный, рассказал, как было, – о том, что Ольга все помнит, он не упомянул, версия осталась прежняя, с измененными воспоминаниями, об этом они ночью договорились и, если кто ее спросит, знать ничего не знаю, тихо-мирно спала.
– Закрыли вопрос, – решительно заявил Старостин. – Конечно, у местной полиции появился висяк, и резко упадет статистика. Но тут ничего не поделаешь. Наш МИД давить не будет, а они не будут рьяно искать. Теперь вернемся к вопросам внутренней безопасности. Пункт первый – тело Беглого, пока ты прохлаждался в каменном погребе…
Радим в этих словах услышал неприкрытый скепсис, но никак не отреагировал. Одно ясно, полковник не верит ему. Ну да наплевать, рассказывать про расколотый мир он точно не собирался. Хоть отдельские ему, вроде как и свои, но тут им веры нет, мигом наложат лапу на зеркало и будут шастать туда за рунами, а ему хрен.
– … наши ученые трудились, не покладая рук. С проклятием ничего не ясно, кроме одного, оно не убивает, оно обращает. И если бы ты Беглого не прибил, и в голову ему гвоздь не загнал, мы бы поимели очень много проблем. Ученые сказали, вышла бы очень живучая тварь, убить которую можно тремя способами – разрушить мозг, отрубить башку, ну, или сжечь пятьдесят процентов тела. При любом другом раскладе она восстановится. Мы назвали подобного обращенным. При этом он имеет полную связь с тем, кто его обратил, слепое повиновение. Плохо, что не удастся узнать, насколько он силен и быстр. Но думаю, скоро выясним, таких в зазеркалье станет много. Если, конечно, Беглый не ошибся, и это вправду вторжение, а не случайная сшибка с одиноким разведчиком. Мы пустили весть по всему зазеркалью, так что скоро все тамошние жители будут в курсе, сарафанное радио у них работает на пять с плюсом.
– Отбиться от проклятия можно? – видя, что с этим вопросом Старостин закончил, поинтересовался Радим.
– Молоток, – похвалил полковник, – вылетело из головы. Проклятие из тела Беглого удалось вырвать, дабы не допустить заражения. Сразу же в первые полминуты нужно активировать руну света, так, чтобы она ярко светила на место поражения. Второй пункт по борьбе с проклятием – это наложение на себя руны изгнания, ну и третий, финальный, – уничтожение вражеской энергии руной развоплощения сущности. Так что, по большому счету, все просто, если у тебя имеется время и силы, то ты изгонишь его. Вот только есть проблема, обычному человеку не защититься от подобного. Если рядом нет зеркальщика, и если это живое проклятие использовать как оружие массового поражения, нам хана. Нам еще невероятно повезло, что нет заражения через телесный контакт, а то худо бы тебе было. Беглому просто не повезло. Знай он то, что я тебе рассказал, и был бы жив.
– Ну, нас это не печалит, – хмыкнул Жданов. – Враг мертв, и я счастлив.
– Верно, – согласился Старостин.
Но Радим ему не поверил, Светана ведь говорила, что у них были регулярные контакты, не приятели, но друг другу доверяли.
– Так, ладно, с этой темой закончили, – произнес полковник, – продолжим. Я уже вкратце тебе пересказал, что у нас случилось, поэтому, в принципе, твое исчезновение и повлекло за собой нехилый шухер. Два элемента в руках ордена «слияния» – это был бы конец, хотя мы не знаем точно, может, у них есть возможность вскрыть шкатулку и использовать артефакты без тебя. Но если нет, ты наша последняя надежда, не дать им совершить задуманное.
– Мне кажется, что сейчас я услышу нечто неприятное для себя, – вздохнул Вяземский.
Полковник улыбнулся.
– Правильно подумал, но ты ошибся. Да, первым нашим желанием, после того, как ты вчера объявился на радарах, было запереть тебя в комфортабельной камере на глубине метров ста, но мы подумали, что ты нашей заботы не оценишь. Второе желание – приставить к тебе пару матерых волкодавов из отдела Олега Васильевича. – Старостин качнул головой в сторону майора Державина. – Но мы все взвесили и снова отказались. Ты же не будешь жить под охраной, просто удерешь, и они тебе помешать не смогут.
– А может и убью, – вздохнул Вяземский, – когда в пятый раз услышу слово «нельзя».
Все собравшиеся за столом заулыбались.
– Так, хватит шуток, – останавливая веселье, заявил хозяин кабинета. Ситуация сложилась непростая. Радим, ты – вольный зеркальщик, поэтому заставить или приказать сидеть тихо, мы тебе не можем, наблюдение за твоим домом, тобой и Ольгой энские ФСБшники еще вчера вечером установили. Но они не зеркальщики, это простые люди. Да, они профессионалы, но против наших врагов почти бессильны.
– И что вы от меня хотите? – нахмурился Вяземский. – Моя квартира защищена, думаю, вам стоило больших трудов в нее попасть. Ольгину я давно защитил так же.
– Ничего не хотим, – неожиданно мягко ответил Старостин, – просто будь осторожен, не рискуй лишний раз, не появляйся в привычных местах, не облегчай противнику работу.
– Это можно, – согласился Дикий, а про себя подумал, что не завидует тем, кто к нему сунется, учитывая, как выросли его силы после похода в расколотый мир. – Что вы планируете делать со шкатулкой? – поинтересовался он у собравшихся. – Надо ее вернуть.
– Ищем, – подал голос Жданов. – Я чуть ли не живу в зазеркалье, но пока никаких следов. Орден усвоил урок и работает тихо и незаметно.
– Связи Норкина отработали, – перехватил нить разговора Старостин, – проверили даже тех, кто с ним на соседних горшках в детском саду сидел. Ничего. Иван был тихим и незаметным, средней силы, хороший оперативник и следак. Но нам так и не удалось выяснить, как он стал работать на орден.
– Беглый говорил, что в отделе есть люди ордена, – озвучил очевидное Радим. – Он не знал кто, но думается, Норкин был не один, его списали потому, что он ошибся и мог вывести на резидента. Кстати, кто его убил?
– Ведьма, – выдал очевидный ответ Державин. – Но лицо скрыто капюшоном, так что опознать женщину нереально. Расческа с зеркалом лежала не слишком для нас удобно, есть кадр со спины и сбоку, это ничего не дает. Единственная примета – у нее кольцо с амариилом. И насчет того, что Норкин тут не один такой, ты тоже Америку не открыл, за нами следят, но тихо, просто приглядывают. На всякий случай, людей в этой комнате можешь не опасаться, всех проверили травой говорушкой.
– А чего остальных не проверите? – задал резонный вопрос Вяземский.
– Трава – большая редкость, – хмыкнул Пряхин, – использовали все, что было. Кроме того, с ней важен один факт, нужно, чтобы человек дал добровольное согласие и пил отвар из нее совершенно осознано.
– Как она хоть выглядит? – поинтересовался Радим. – Может, мне удастся раздобыть немного. Вообще было бы неплохо получить какой-нибудь справочник о том, что можно найти в зазеркалье.
Старостин посмотрел на Жданова.
– Выдай ему методичку. Как-то мы упустили этот вопрос, он ведь ходок.
– Слушаюсь, товщ полковник, – отчеканил Альберт, после чего посмотрел на Вяземского. – Зайдешь после того, как закончим, есть у меня копия.
Радим посмотрел на Старостина.
– Еще что-то?
